Скука! Скука, везде! В старом парке унылом.
Во дворце, где живет какаду попугай,
Где все слуги и принц убаюканы сплином.
Ну, а время застыло, как не выпитый чай.
От тоскливой тиши веет плесенью прелой.
Мхи, лишайник покрыли стены, балкон.
Окна старой часовни кое-где еще белой,
В черных рамах гнилых источающих сон.
Скрипом редким ворот тишину нарушая,
Визгом ржавых цепей опускается мост,
И карета, скрепя, проезжает пустая,
Отвозившая тело на мрачный погост.
Путник редкий, усталый в грозу, непогоду,
Увидав свет свечей, что мерцают во тьме.
Робко в двери стучится, накликая невзгоду,
А в замен получает три аршина в земле.
Над сырой и холодной болотной равниной
Днем и ночью висит непроглядный туман,
Сыч смеется и ухает филин унылый,
Слышны стоны трясины из открывшихся ран.
Заколдовано, проклято гнусное место.
Из беседки доносится траурный марш.
Здесь придворный оркестр и великий Маэстро
Репетируют трудный Шопена Пасаж.
В барабан глухо бьют и визгливая флейта
Разрывает на клочья печальный пейзаж,
Тихо стонет виола, а тромбон и форейтор
Издают продолжительный плачущий бас.
По аллеям шагают, строй, храня, гренадеры.
К их знаменам приколот черный креповый бант.
Скрип парадных сапог слышат все коридоры,
А солдаты кричат:«Героям VIVAT!»
Что ж картина закончена, свечи потухли,
Принц наследный с заплаканным, грустным лицом
Катафалк провожает, его веки припухли
Попугай какаду был задавлен конем.
