После восьмичасового рабочего дня
праздно шатался по гулкой толпе тротуаров
грузный разносчик печали, мгновение для
невозвращенья домой из своих мемуаров.
Через стекло, состоящее полностью из
небыли, диких фантазий, нутра борзописца –
где несомненно равны парадиз и стриптиз,
он различал этот мир и разглядывал лица.
Что-то нездешнее вечно угадывал он
в странной привычке природы довольно умело
мир изучать через руки, сквозь грёзы и сон, –
жизнь ощущать через каждое бренное тело.
Принадлежа исключительно только себе,
дереву в парке, супруге, обветренной коже,
сам я невольно, должно быть, ко мраку поспе-
шаю за ним, рассуждая и помня о том же…
Вот, разлучившись со всем, что терзает – на миг,
вижу… ан нет никого! Тротуары… разбита
рябь пропаганд… Так куда подевался двойник?
Он или я? Кто-то должен прогнать следопыта.
