Действие второе
Предупреждение: очень много букав, а ввиду того что первое действие я сильно изменил, и чтобы все понять, желательно читать и его, букав становится ещё больше)) И ещё, в силу того что это - черновик, в котором я попытался обозначить идею, но который всё же будет предан нещадным правкам, становится неясным, стоит ли вообще читать эти каракули)) Так что желаю приятного прочтения тем, кто всё же решил почитать))
Прошла неделя. Та же больничная палата, тот же слабый электрический свет. Тимофей полулежит на своей койке, держит в руках телефон и смотрит на пустой экран. Он кашляет сильнее и чаще, чем прежде, он бледен, сам его внешний вид внушает беспокойство. Сергей, повернувшись на левый бок, притворяется спящим. В отличие от соседа он кашляет уже намного меньше. Рядом с Тимофеем сидят Иван и Динара, причем рабочее место Динары и её внешний вид претерпели значительные изменения: она уютно расположилась в большом кожаном кресле, на коленях держит ноутбук, одета она теперь в яркое, по моде, платье, на шее висит массивная цепь, руки её украшают не менее массивные браслеты благородного металла. Доктор Солдин находится в своем кабинете – бросает дротики в доску для дартса, висящую на тонкой перегородке между кабинетом и палатой, он очень радуется каждому новому попаданию.
ИВАН. Тим, сколько можно сидеть, уставившись в миниатюрный экранчик мобильного телефона?
ТИМОФЕЙ. (Кладет телефон на тумбочку). Да, ты прав, я на самом деле немного увлекся.
ДИНАРА. (Поднимает взгляд на братьев). А тише нельзя разговаривать? Не видите, я – работаю! Такое впечатление, что я тут для мебели нахожусь! Учитывайте тот факт, что вы мешаете человеку работать. Ради вас ведь стараюсь.
ТИМОФЕЙ. Прости.
ИВАН. (С укором). Мам, неужели ты ещё не достигла того, чего добиваешься?
ДИНАРА. Как будто не ясно, что нет. Если бы достигла, меня бы уже давно тут… (закашливается.) То есть я, конечно же, была бы тут, но не в качестве работника. (ласково.) Сыночек, ну ты же понимаешь, в каком обществе мы находимся, в какой стране живем, да? Люди полны хладнокровного безразличия, особенно если дело касается чужого для них человека. Я целыми днями вкалываю, ты же знаешь.
ИВАН. Бог с тобой.
ДИНАРА. (возмущенно). Как ты смеешь так с матерью разговаривать?
ИВАН. Как, так?
ДИНАРА. По-хамски, абсолютно по-хамски.
ТИМОФЕЙ. Всё в порядке, мама, он просто пожелал тебе удачи, ничего в этом плохого нет, ведь, правда, пожелал, Вань?
Иван молчит, опустив голову. В палату заходит доктор Деболов, в руках у него рентгеновский снимок.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Добрый день, дорогие мои. Как самочувствие?
ИВАН. Неважно.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Вижу, вижу.
Взгляд доктора бегает по палате, его беспокоит состояние Тимофея. Он старается не смотреть на братьев, он ищет поддержки у Динары, робко поглядывает на нее, она же сидит безучастно, уставившись в монитор компьютера, будто бы и не заметила приход Деболова.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. (Динаре). Уважаемая, вы уже были у главного врача.
ДИНАРА. А, это вы? Да, была не так давно.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. И, вы решили что-нибудь?
ДИНАРА. Все вопросы в процессе обсуждения, а пока не мешайте, пожалуйста, да?
Динара вновь погружается в ноутбук. В палату заходят две женщины. Старшая – Юлия, сестра Сергея, на вид ей около 50 лет, она одета в цветастое платье, младшая – Лилия, её дочь, ей 18 лет, одета просто, без вкуса, лицо её выражает крайнее неудовлетворение. Юлия подбегает к Сергею, садится рядом с ним на кровать и сильно хлопает того по плечу. Сергей тут же поднимается, испугавшись внезапности происшедшего.
ЮЛИЯ. Дорогой братик, привет! Как же я соскучилась!
СЕРГЕЙ. Как же ты меня напугала!
ЮЛИЯ. Ты у меня всегда был таким пугливым! (Лилии.) Негодница, быстренько поцелуй дядю!
ЛИЛИЯ. (Подходит к Сергею и нехотя целует его) . Здравствуйте, дядюшка.
ЮЛИЯ. Ну вот, теперь мы видим твои манеры, моя хорошая. Вот безучастная, что же сегодня с твоим настроением. А ну улыбнись! Так-так, уже лучше. (Поворачивается к доктору.) Ах, доктор, какая встреча, какая встреча! Расскажете что-нибудь хорошее? Сережка идет на поправку?
Даже обращаясь к Юлии, Лилии и Сергею доктор Деболов не перестает изредка панически оглядываться на Ивана и Тимофея.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Здравствуйте, Юлия Ивановна, очень приятно снова вас видеть. (Кланяется Лилии.) Лилия, а вы, я смотрю, все хорошеете.
ЛИЛИЯ. Будет вам, доктор.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Ещё пару дней, и Сергея можно будет выписывать, он у вас крепкий малый, поборол болезнь.
ЮЛИЯ. Ну, разве не замечательная новость! Сережа, разве не замечательно?
СЕРГЕЙ. Да, это радует.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Простите, но мне нужно идти на совещание.
ЮЛИЯ. Да, до свидания. (Сергею.) Я надеюсь, ты хорошо питаешься? Всё ешь, что тебе тут дают?
СЕРГЕЙ. (Раздраженно). Да, конечно же.
ЮЛИЯ. А лекарства все принимаешь?
СЕРГЕЙ. Естественно.
ЮЛИЯ. Молодец ты мой!
Доктор Деболов покидает палату и уходит прямиком в кабинет к главному врачу. Доктора начинают рассматривать рентгеновский снимок Сергея, активно спорить и совещаться. Юлия тем временем достает из сумочки журнал, и начинает что-то показывать Лилии и Сергею. Лилия, однако, часто отвлекается переводит взгляд на Ивана и Тимофея.
ИВАН. Расскажи мне, как там Каро?
ТИМОФЕЙ. Она мне не звонила. И я не хочу ей звонить. Ты же знаешь, я очень гордый.
ИВАН. Что же это за девушка такая, которая не хочет ни слышать, ни видеть своего парня?
ТИМОФЕЙ. Она хочет, наверняка, просто сейчас не может. Зато когда она позвонит мне, она будет очень мила и ласкова, потому как соскучится по мне сильно за это время.
ИВАН. Лучше бы ты забывал о ней, пока она тебе сердце не разбила.
ТИМОФЕЙ. Всё будет хорошо.
ИВАН. Тебе, конечно, виднее, но я на твоем месте начинал бы лечить маниакальную зависимость от этой девушки.
ТИМОФЕЙ. Ты знаешь, я упрямый, я добьюсь своего.
ИВАН. Насмешил! Когда ты в последний раз был настойчивым? Сколько я тебя помню, ты всегда был несамостоятельным, скромным младшим братом.
ТИМОФЕЙ. Прекрати. (Короткая пауза, сознательный и наигранный перевод темы.) Вань, долго мне ещё лежать здесь, мне ужасно надоело это место, тут как-то мрачно.
ИВАН. Не беспокойся, братишка, скоро и тебя выпишут.
ТИМОФЕЙ. Кстати, а как закончился матч?
ИВАН. Какой из?
ТИМОФЕЙ. Ну, финал… финал Лиги чемпионов?
ИВАН. А, этот матч… победой «Челси».
ТИМОФЕЙ. Неужели? Расскажи, пожалуйста, подробнее.
ИВАН. Да нечего тут рассказывать, катали мячик туда-сюда по полю двадцать болванов…
ТИМОФЕЙ. А в каких они были формах? Расскажи мне, пожалуйста.
ИВАН. Господи, Тим, ты как с луны свалился, неужели ты не знаешь, в какой форме играют «Челси», а в какой – «Бавария»?
ТИМОФЕЙ. Я хочу услышать от тебя это, представить разнообразие красок, цветов, движений.
ИВАН. Вот уже чудной. Это была обычная игра, не примечательная, можно сказать, неинтересная. Лондонцы, как всегда, играли в синей форме, а мюнхенцы – в красной. В итоге в конце основного времени по одному голу забили обе команды, а в серии пенальти победили «Челси».
ТИМОФЕЙ. Даже не думал, что «пенсионеры» могут выиграть… а какая погода тогда была, Вань?
ИВАН. Тяжелый случай. (Задумывается.) Ну, было солнечно.
Динара закрывает крышку компьютера, хватает сумочку и направляется к выходу.
ТИМОФЕЙ. Ты куда?
ДИНАРА. Пойду, погуляю немножко, да?
ИВАН. Мам, можно тебя, на секундочку?
ДИНАРА. Хм, да?
Иван берет мать за руку и отводит в дальний конец палаты.
ИВАН. Ты видишь, как твой сын болен?
ДИНАРА. Бедный, бедный Тимушка.
ИВАН. Черт с ним, что у тебя нет денег. В этом вопросе я полагался на тебя, ну да ладно, займу у кого-нибудь и заплачу завтра же. Дело в другом. Тимофей в тебе очень сильно нуждается, он привязан к тебе, так что не вздумай просто взять, и уйти, исчезнуть.
ДИНАРА. Да как ты смеешь так со мной разговаривать, выродок! Я сделаю все, что посчитаю нужным! Захочу – уйду, не захочу уходить – останусь. Ясно тебе?
ИВАН. Мне не о чем больше с тобой разговаривать.
ДИНАРА. Вот и молчи, хороший мальчик. (Направляется к выходу.) До свидания, Тимушка, дорогой!
ТИМОФЕЙ. До свидания, мама.
Доктор Солдин и доктор Деболов прекращают спор, Деболов покидает кабинет главврача и заходит в палату, Солдин садится за стол, задумывается, подпирая голову руками.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Все, час посещения окончен, покиньте, пожалуйста, палату.
ЮЛИЯ. Но мы же только пришли, как же так?
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Больным нужен отдых, качественный отдых, не забывайте об этом.
ЮЛИЯ. Скажите тогда, в котором часу мне приходить, чтобы хоть час побыть с братом!
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Вы сможете ещё с ним повидаться, сегодня же, а сейчас прошу вас, пройдите, пожалуйста, в приемный покой, подождите немножко.
ЮЛИЯ. Если вы заставите меня долго ждать, я буду жаловаться в министерство здравоохранения, и у вас будут большие проблемы.
СЕРГЕЙ. Сестра, о чем ты вообще говоришь? Думаешь, твою жалобу станут рассматривать, в нашем-то министерстве?
ЮЛИЯ. Поверь, мою жалобу рассмотрят, ещё как рассмотрят. (Поворачивается к выходу и замечает Ивана, сидящего рядом с братом.) А он почему не выходит? Почему ему можно быть здесь, а мне – нельзя?
ЛИЛИЯ. Мам, будь помягче, у него брат умирает, ты разве не видишь?
После этих слов Иван медленно поднимается на ноги, пристально, с недоверием смотрит сначала на Лилию, потом переводит взгляд на Деболова, а Тимофей отворачивается ото всех и закрывает лицо рукой. В палату входит доктор Солдин, подходит к Юлии и Лилии и буквально выпроваживает их из палаты.
ИВАН. Как? Как? О чем она говорит?
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. (Находится в крайней растерянности). Всё, всё, всё в порядке, не слушаем сплетен, не воспринимаем сплетни, не слушаем, не воспринимаем.
ИВАН. Что с моим братом?
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Ничего с ним нет.
ДОКТОР СОЛДИН. Так, прекращаем разговоры. (Ивану.) Подождите немножко, мы сейчас всё решим. (Сергею.) А вы, Сергей Иванович, сегодня переезжаете в одиночную палату, так что собирайте свои вещи, доктор Деболов вас проводит.
СЕРГЕЙ. С удовольствием. Могли бы и раньше сообразить.
Сергей собирает наскоро вещи, лежавшие в тумбочке, и выходит из палаты вместе с доктором Деболовым. Солдин подходит к Тимофею, Иван помогает приподнять брата на кровати и доктор прослушивает легкие больного с помощью стетоскопа.
ДОКТОР СОЛДИН. Так… так… так… Всё в порядке, молодой человек, через неделю вы будете как новенький!
ТИМОФЕЙ. Спасибо, доктор.
ДОКТОР СОЛДИН. А сейчас, Тимофей, простите, но мне необходимо поговорить с вашим братом.
ИВАН. Что случилось?
ДОКТОР СОЛДИН. Ничего, ничего, всё в порядке, кое-какие нюансы. (Подходят к кабинет, Солдин открывает дверь.) Только после вас!
ИВАН. Ради всего святого, скажите мне, что происходит!
ДОКТОР СОЛДИН. Успокойтесь, чем больше вы будете переживать, тем хуже будет вашему брату, а дела у него ой как плохи.
ИВАН. Что вы имеете ввиду?
ДОКТОР СОЛДИН. Понимаете, изначально у него было вялотекущее воспаление легких, пневмония.
ИВАН. Так вы знали, что у него с самого начала, с того дня, как он сюда поступил, и ничего не делали?
ДОКТОР СОЛДИН. По правде говоря, знал, и лечил его с самого начала теми препаратами, которые были в наличии, поддерживая его состояние.
ИВАН. Но почему, почему ему тогда стало хуже.
ДОКТОР СОЛДИН. Только успокойтесь, с этого момента, вам, возможно, будет сложно воспринимать информацию, поэтому присядьте, пожалуйста.
ИВАН. Не собираюсь я сидеть! Вы мне скажете, что с ним, почему ему стало хуже из-за вашего лечения?
ДОКТОР СОЛДИН. Ему стало хуже не после нашего лечения…
ИВАН. А после чего!
ДОКТОР СОЛДИН. Не перебивайте, успокойтесь! Когда мы принимали вашего брата, мы были уверены, что у него пневмония, назначили соответствующее лечение, положили в одну палату с пациентом, у которого, как мы предполагали, также было воспаление легких.
ИВАН. (Бросается на Солдина) Что вы хотите этим сказать?
Заходит доктор Деболов, становится у дверей за Иваном.
ДОКТОР СОЛДИН. Понимаете, у Сергея было заболевание дыхательных путей, которое редко встречается среди взрослого населения, это острая антропонозная бактериальная инфекция, которая передается воздушно-капельным путем.
ИВАН. Хватит сорить терминами!
ДОКТОР СОЛДИН. У Сергея был коклюш, но мы даже не могли его заподозрить, даже при огромном желании! Болезнь практически не встречается среди взрослых, понимаете, а симптоматика очень похожа, понимаете, очень напоминает воспаление легких.
ИВАН. Если эта болезнь не цепляется к взрослым, почему вы думаете, что мой брат болен ею?
ДОКТОР СОЛДИН. Ввиду того, что иммунитет вашего брата очень ослаблен, а самочувствие сильно ухудшилось за последнюю ночь, мы имеем все основания полагать, что болезнь уже в активной стадии…
ИВАН. А когда же вы получите основания его лечить?
ДОКТОР СОЛДИН. Мы уже сделали для него всё, что могли.
ИВАН. Вы говорите так, будто он при смерти.
ДОКТОР СОЛДИН. В данной ситуации при столь ярко выраженной деструкции шансов у него немного.
Иван замахивается на доктора Солдина кулаком, доктор Деболов хватает Ивана сзади и не дает ударить.
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Да как же вы не понимаете, мы на самом деле при таких обстоятельствах сделали всё, что только было в наших силах. У нас нет финансирования, кадров, лекарств.
ДОКТОР СОЛДИН. Успокойтесь, пожалуйста! Будьте уверены, мы очень хотим помочь вашему брату, и мы постараемся это сделать. Аускультация показала, что болезнь прогрессирует, однако нужно надеяться и стараться
ДОКТОР ДЕБОЛОВ. Сейчас вы успокаиваетесь, я отпускаю вас, и вы идете прямиком к брату, поскольку вы сейчас очень ему нужны.
ДОКТОР СОЛДИН. Да, Иван, без вас он точно не вылечится.
Доктор Деболов отпускает Ивана, он быстро отстраняется, смотрит на докторов, словно загнанный зверь, молча открывает дверь и выходит из кабинета, он подавлен и такое впечатление, что он не в состоянии ничего понять и воспринять в данный миг.
ТИМОФЕЙ. Ну как там, Вань? Что тебе сказали врачи?
ИВАН. Они сказали, что ты скоро пойдешь на поправку, что все будет хорошо, скоро ты будешь дома.
ТИМОФЕЙ. Вань, мне дышать очень тяжело, и говорить тоже, и таким образом я поправляюсь?
ИВАН. Так не разговаривай же, отдыхай! Как часто ты пьешь? Будешь сок? Давай я принесу… яблочный?
ТИМОФЕЙ. Нет, не стоит. Я поговорю ещё чуть-чуть, и буду молчать, обещаю.
ИВАН. Разве что у тебя что-то важное… лучше бы ты поберег горло и не разговаривал.
ТИМОФЕЙ. Помнишь, я тебе рассказывал о своем сне? О больнице, помнишь?
ИВАН. Да, конечно же, помню.
ТИМОФЕЙ. Мне сегодня приснился ещё один сон, очень похожий на тот, прошлый. Я был в той же больнице, там сидели те же люди, множество молодых людей, сидящих на кушетках, и я был среди них. Но тут, словно по щучьему веленью, открылись двери во все кабинеты, и все, кто присутствовал, начали вставать со своих мест, заходить в кабинеты и исчезать. В итоге я один остался в коридоре, ко мне подошла медсестра, попыталась провести меня в кабинет, вывести меня, но я не поддался! Я не поддался ей, она сдалась и ушла, оставив меня в покое. Я принял решение, я остаюсь, никто меня не тронет, это мой, мой осознанный выбор!
ИВАН. И что, что дальше?
ТИМОФЕЙ. А потом больница исчезла, и я оказался снова около её дома, перед тем же деревом, которое на этот раз выглядело совсем по-другому: всё в цвету, и листья на солнце зеленые, совсем светлые, чуть ли не прозрачные. Мне стало так легко, на улице пусто, никого нет, и на сердце у меня легкость от этой пустоты, первозданности того, что находится вокруг меня, и, в первую очередь, красоты того чудного дерева, что одиноко растет на цветущей лужайке.
ИВАН. Да, Тим, это наверняка было очень красиво.
ТИМОФЕЙ. Да, именно, я остался верен себе, я победил себя, поборол желание всё завершить, найти что-нибудь попроще, я буду бороться, буду… Вероятно, буду… Вань, хочу задать тебе один вопрос. Что тебе сказали врачи? Сколько мне осталось?
ИВАН. (Вскакивает). Хватит чушь молоть! Всё будет хорошо.
ТИМОФЕЙ. Но я же знаю, что не все хорошо.
ИВАН. Ты вылечишься.
ТИМОФЕЙ. Вань, знаешь, чего я сейчас хочу?
ИВАН. Что ты хочешь? Я могу помочь? Что я могу для тебя сделать?
ТИМОФЕЙ. Я хочу посмотреть в окно. Который час, Вань?
ИВАН. Сейчас десять часов утра.
ТИМОФЕЙ. Хорошо, поскольку я уже запутался, сидя в этой дурацкой палате, когда день, а когда ночь. Почему в палате нет окна? Ты знаешь? Задумывался? С какой целью из палаты убрали окна? Заложили? Почему я не должен ничего видеть, знать, чувствовать? Я долго думал по этому поводу: был ли это недостаток планировки, или окна уже потом заложили. А потом присмотрелся к перегородке, к той, синей, которая разделяет палату и кабинет главврача. Видишь, какая она? Не из того материала сделана: остальные стены в палате бетонные, а эта, тонкая, блочная, пристроенная. И именно за ней находится окно. Не так ли, Вань?
ИВАН. Кажется, да.
ТИМОФЕЙ. Я иду туда! Мне хочется взглянуть на деревья, на дорожки, траву, залитую солнечным светом, на людей, спешащих куда-то по своим делам. Я хоть разочек должен это сделать.
ИВАН. Тим, ты плохо себя чувствуешь, отдыхай, не выдумывай.
ТИМОФЕЙ. Нет, мне нужно, это жизненно важно для меня!
Тимофей с трудом поднимается с кровати и направляется в сторону синей перегородки, Иван заворожено смотрит на брата, однако у Тима, который не успел пройти и пяти метров, подкашиваются ноги и он падает. Иван рывком поднимается со стула и подбегает к брату.
ИВАН. Ну говорил же я тебе, зачем ты туда пошел?
ТИМОФЕЙ. Помоги мне подняться и проведи, пожалуйста, к голубой стенке.
ИВАН. Мне кажется, не стоит…
ТИМОФЕЙ. Стоит! Помоги мне, прошу тебя!
ИВАН. Хорошо, хорошо, не кричи только.
Братья подходят к двери, Тим замахивается кулаком и сильно бьет по ней, однако заметно, что каждое движение, даже самое незначительное, дается юноше с трудом. Доктор Солдин, который оказался в кабинете в полном одиночестве, подходит к двери и на несколько секунд прислоняется к ней спиной, после чего набрасывает плащ и спешно ретируется.
ТИМОФЕЙ. Откройте дверь! Я знаю, что вы там, откройте.
ИВАН. Если не открывают – значит, нет там никого, пойдем, тебе нужно лежать.
ТИМОФЕЙ. Нет, я не буду лежать, мне столько всего необходимо сделать, столько всего сказать, увидеть, написать!
ИВАН. Скажешь, увидишь, напишешь, после того, как вылечишься.
ТИМОФЕЙ. Я сейчас здоров, как никогда ранее. (Вновь сосредотачивается на двери.) Открывай же эту чертову дверь! Открывай, иначе я её выбью!
ИВАН. Тим, братишка, я ещё раз повторяю, там никого нет.
ТИМОФЕЙ. Если там никого нет, то почему там окно? Для кого оно там расположено? Зачем окно тем, кому оно не нужно? И почему его нет у тех, кому оно жизненно необходимо…
Сильно бьет в дверь ногой, она поддается и с треском открывается. Братья подходят к окну, Тимофей смотрит на замечательный вид, солнце, деревья и дорожки.
ТИМОФЕЙ. Ну, я же говорил. Теперь все будет хорошо. Видишь, как красиво за окном? Как же это замечательно.
ИВАН. Ну… Вполне обычный вид.
ТИМОФЕЙ. Жаль мне тебя, Вань, ведь ты не видишь того, что должен бы видеть, что можешь видеть, но упорно от этого отказываешься.
ИВАН. Что ты имеешь ввиду?
ТИМОФЕЙ. Лишь на грани начинаешь видеть настоящую красоту.
ИВАН. Я не понимаю тебя.
ТИМОФЕЙ. Ты и не должен понимать. Проведи меня к койке, пожалуйста.
ИВАН. Давай, потихоньку, потихоньку, не торопись…
ТИМОФЕЙ. Не обращайся со мной так, будто я ребенок!
ИВАН. Хорошо, только не ругайся.
Братья возвращаются к койке, Тимофей ложится.
ТИМОФЕЙ. А где мама?
ИВАН. (Задумывается). Она… опаздывает. Она просто опаздывает. Все в мире опаздывают, лишь некоторые в состоянии бороться с этой дурной привычкой.
ТИМОФЕЙ. (Смотрит на экран мобильного телефона). Для некоторых опоздания – не привычка, а стиль жизни. (Молчание.) Вань, ты думаешь, мама вернется?
ИВАН. Без сомнения.
ТИМОФЕЙ. Хорошо, я тебе верю. Знаешь, братишка, я принял решение: я буду жить, я в состоянии жить, что бы ни случилось, особенно сейчас, после того, как я познал, увидел истинные ценности. А сейчас мне нужно отдохнуть, я очень устал.
ИВАН. Отдыхай, Тим, отдыхай.
Иван помогает Тимофею перевернуться на правый бок, после чего наклоняется над братом и начинает негромко, но очень эмоционально говорить.
ИВАН. Газон на стадионе «Альянц Арена» сегодня в безукоризненном состоянии, он темно-зеленый, скорее даже изумрудный. Матч проходит при полных трибунах, яблоку негде упасть, и каждый сектор пестрит несчетным количеством цветов и оттенков. Сегодня в Мюнхене замечательная погода, не холодная, и не жаркая, отражающая реальное положение вещей в Германии в эту пору года. Именно такая погода позволяет сегодняшнему матчу проходить на столь высокой скорости, футболисты имеют возможность держать мяч в ногах и показывать свою недюжинную технику. И вот, наконец, под занавес матча, игрок в ярко-красной форме забивает мяч в ворота, и делает он это головой, с отскоком от газона, под перекладину, после прекрасного навеса партнера. Но, не прошло и пяти минут, как «пенсионеры», играющие в темно-голубой форме с небольшими белыми вкраплениями сравнивают счет в финальном матче Лиги чемпионов.
Иван очень низко склоняется над Тимофеем и кладет голову на плечо брату. Свет постепенно гаснет, становится очень слабым. Телефон, лежащий на тумбочке, начинает звонить, однако трубку никто не снимает. Телефон звонит ещё раз.
ID:
344365
Рубрика: Поезія, Лірика
дата надходження: 16.06.2012 16:54:18
© дата внесення змiн: 16.06.2012 17:06:42
автор: amigo
Вкажіть причину вашої скарги
|
