Сергей ЮХИН мл. (http://zhurnal.lib.ru/j/juhin_s_w/)
"Лида"
***
Костя что-то буркнул, и я нехотя оторвался от чтения.
-Что?
- Я говорю, глаза сломаешь, - ему было скучно вести огромный черный "Сабурбан" по раскаленной крымской дороге..
- Не сломаю, - я снова уткнулся в книгу. Глупо брать на рыбалку книги. Но сегодня, покупая батарейки к фонарикам и консервы, я вдруг увидел на одной из полок целую выставку одинаково одетых, словно карточная колода, томиков. Это были разные книги, странная серия, непонятно чем объединенная, Чехов и Хэммингуэй, Пелевин и Ахматова, я соображал, рассматривая это общество в зеленых рубашках, и купил рассказы Довлатова. Потом вернулся и взял Аксенова. Не то, что бы я любил Аксенова, но это была повесть "Апельсины из Марокко", кольнуло, мимоходом, читали ее родители в модном некогда журнале "Юность", миллион лет назад, в другой галактике, я тоже пытался, но не смог. Тогда мной владел безраздельно Конан-Дойл. Мне было 10 лет. А сейчас, среди продуктового супермаркета, в колбасно-сырном воздухе этот неожиданный привет из детства. Я даже почувствовал аромат цитрусовых, надеюсь, его принесло не из фруктово-овощного отдела, стукнуло в висок волнующе и, захотелось кому-нибудь срочно позвонить. И я позвонил отцу...
- Поговори хоть со мной...Что читаешь-то? - Костя насупился, сердито сжимая руль.
- Книгу.
- Остряк. Может, ты поведешь машину?
- Давай лучше поговорим, - я улыбнулся и закрыл книгу.
- Мне кажется, погода - швах. Зря мы сегодня затеяли поездку. Смотри, затягивает небо.
- Какая разница, - я был благодушно настроен, в голове еще смеялись довлатовские рассказы - возможный дождь меня не пугал, - отдохнем.
- Промокнем, - возразил Костя.
- Коньяку выпьем...
- Заболеем...
- У костра погреемся...
- Ни черта не поймаем...
- Поймаем...
- Лучше бы в баню пошли...
- В июне в Крыму...романтика...
- Да ну тебя.
- Не нуди.
- Читай лучше.
- Не хочу.
- Точно, дождь будет!
- Не будет. Поморосит и пройдет. Утречком нырнем - крабы, рыба...Красота!
Машина неслась вдоль берега, заполненного плотно палатками и автомобилями.
- Народу понаехало. Жуть. Кажется, море спокойное, - Костя поглядывал в боковое окно.
- Я же говорю - все будет хорошо. Не лети, дай посмотреть...Точно, спокойное. Как зеркало. Рули на наше место.
"Наше место" было в десяти километрах от Евпатории - тихо, безлюдно и рыбно. От ближайших людских строений этот дикий пляж был отделен многокилометровым, твердым, как стол степным участком, поросшим жесткой проволочной травой с проплешинами коварных солончаков.
- Так что читаешь? - спросил Костя, сворачивая с асфальта на грунтовку.
- Довлатова. Купил сегодня.
- Мм...Ну и как тебе?
- Хорошо. Даже не завидно, настолько хорошо.
- А чего завидовать, ты тоже хорошо пишешь...
- Вот именно - тоже, - пробурчал я.
- Что?
- Спасибо, говорю.
- А. Не за что. А сейчас пишешь?
- Потихоньку.
На душе было легко и надежно. Небо начало затягивать непрозрачной серостью, это не страшно, пройдет. Начал накрапывать мелочный, но плотный дождик. Ничего. Поморосит и перестанет. Раскисли солончаки, превратившись в ловушки. Ничего, "Сабурбан" с новыми тракторообразными колесами пролезет где угодно.
- Черт, - Костя досадливо поморщился и включил "дворники", - я же говорил...
- Сейчас пройдет. Главное - шторма нет.
- Смотри..Завязли, турысты.
В нескольких метрах справа от условной дороги, прямо в грязной жиже солончака стоял синий минивэн. Возле него суетились парень в шортах. И девушка в джинсах и желтой короткой футболке
- Номера русские. Надо помочь.
- Тормози, - скомандовал я.
- Не командуй.
Пока я шел к минивэну, смотрел на девушку. Она была не то, что красивая. Она была неземная. Воплощение эротических фантазий плюс умные усталые глаза. Меня обогнал Костя и крикнул:
- Помощь нужна?
- Справимся, - парень был упитанный, с клеймом московской надменности на невыразительном лице.
- Нужна, - девушка, высоко поднимая ноги из свинцовой грязи солончака, шагнула нам на встречу, - мы совсем застряли.
Костя уставился на ее мокрую желтую футболку, под которой без труда угадывалась замечательных размеров и форм грудь.
- Поможем, - его голос стал внезапно хриплым.
Я стоял и млел. Такие красотки попадают под дождь только в рекламных роликах. Машины у них вязнут в солончаках только на экране кино. Я понимал, что не приветливый парень - ее спутник, может быть, муж. Мне было все равно.
- У вас трос буксировочный есть? - тем не менее, я обратился именно к нему.
В ответ он пожал плечами.
- У нас нет троса. А у вас есть трос? - девушка ладонью смахнула со лба капли дождя.
- Кость, у нас же есть трос? - отвлечь Костю от созерцания груди не удалось.
- Посмотри в багажнике, - буркнул он, не поворачиваясь.
Я развернулся, и пошел искать трос.
- Не беспокойтесь, мы вас вытащим, - продолжал Костя уже совсем другим тоном. Слова были направлены в мокрую желтую футболку, - я - Костя.
- Лида. А это мой муж - Саша. А ваш товарищ...?
- "Хорошая девушка Лида...", - продекламировал Костя, - Товарищ? Ах, товарищ...Андрей его зовут...
- Очень приятно.
- Очень приятно.
Трос, естественно, оказался в самом низу, под грудой вещей - гидрокостюмами, одеялами, котелком, мешком древесного угля и шампурами. Тихо чертыхаясь, я перекладывал с места на место не нужные в данный конкретный момент времени, предметы, пока не вытащил оранжевый, похожий на плоскую экзотическую змею, буксировочный трос.
- Привет, скотина, - сказал я тросу. Тот звякнул в ответ железным карабином и упал в лужу.
- Сволочь, - прошипел я.
- Нашел? - закричал Костя.
- Нашел!
- Так неси, чего ты возишься?! Мы уже вымокли совсем.
- Несу, несу. Садись в машину, подгоняй задом, я зацеплю трос.
Это была моя маленькая месть. Костя не хотел садиться за руль, он желал быть на передовой, по пояс в грязи. Наверняка, он даже мечтал о какой-нибудь не тяжелой трудовой травме, может быть - порезе пальца. Порезанный палец вызывает жалость у чувствительных женщин. Вселенская жалость и внимание женщин всегда концентрируется на порезанных пальцах. Обладатели этих пальцев монополизируют право на женскую нежность и заботу. Костя оторвал взгляд от Лидиной груди и, поплелся к "Сабурбану".
- Сильно не газуй, - кинул я ему вслед.
- Включи полный привод, - добавил я.
- Не дергай, - не унимался я.
- Жди моего сигнала!
Лида улыбнулась.
- Ему только вчера права на день рождения подарили, - пояснил я.
Лида засмеялась.
- Ничего, он быстро схватывает. Буквально, на лету.
- Ой, спасибо вам! Чтобы мы делали?! Не представляю...
Москвич Саша надул тонкие губы и залез в минивэн. Я посмотрел, как он брезгливо садится за руль, мокрый, по колено в противной, скользкой слизи.
- А вы не сами? - спросил я, увидев сквозь запотевшее стекло силуэты.
- С нами друзья. Семейная пара.
- Они стесняются?
Лида опять улыбнулась и, мне на секунду показалось, что я сейчас смогу поцеловать ее в мокрые смешливые губы. И в грустные яркие глаза.
- Нет, они злятся, что не поехали в Египет. Это я их уговорила в Крым.
- А я думал, что стесняются.
- Вы веселый.
- Можно на "ты". Пулицировскую премию я только на следующей неделе получу.
- Вы писатель?
Я неопределенно пожал плечами. Сзади раздался нервный сигнал "Сабурбана".
- Скажите вашему мужу, чтобы заводил машину. И сами садитесь в салон. Я зацеплю трос, и мы отбуксируем вас на прекрасное место.
- Я не буду садиться в машину. Я грязная. Ваше прекрасное место далеко?
- Метров четыреста.
- Я пойду пешком.
- Садитесь к нам в машину.
- Спасибо, я пройду. Все равно дождь закончился. Возле костра согреюсь.
- Я вас провожу. А то заблудитесь, - я соединил машины тросом и сказал Косте в приоткрытое окно, - тащи их на наше место. Я грязный, пройдусь с Лидой. Она тоже грязнуля. Ее не пускают в машину.
- Садитесь в нашу.
- Я вся в грязи, - извиняющимся тоном произнесла Лида.
- Ладно, тяни. Мы пройдемся.
Мимо нас прокатился минивэн с безобразными котлетами из грязи и травы вместо колес. За седыми стеклами были видны силуэты, суровый - Саши, и бесформенные - пассажиров на заднем сидении.
- Ваши друзья на вас злятся.
- Это я их сюда затянула.
- В солончак?
- Нет, в Крым. Но, это одно и то же, в данном случае.
- Нельзя обижаться на девушку, которая летом ходит в валенках.
Лида посмотрела на свои ноги и засмеялась.
- Не смешите меня.
- Вам нельзя смеяться?
- Можно...Надо отмыть этот ужас в море.
- Сейчас отмоем.
- Вы так и не ответили, вы - писатель?
- Если задают вопрос "Вы писатель?", а потом - "О чем ваши книги?", значит - книгу твою не читали, и вообще, писатель ты неизвестный...
- Ну, писателей сейчас много...
- Очень много. Если раньше немного печатали хороших, и тех, кто писал по заказу, то теперь - немного хороших, и тех, у кого есть деньги на собственную книгу.
- А у вас есть деньги?
Пришла моя очередь смеяться.
- Меньше, чем хотелось бы. А у вас хорошая реакция.
Заросли алюминиевых трав закончились, уступив место песчаной полоске, тонувшей в зеркальном тяжелом море. Серую завесу облаков начали пробивать одинокие лучики солнца, они устремлялись вниз, на землю, и на воду, чтобы отразиться от поверхности, разбиться на миллиард бутылочных осколков и попасть в глаза, вызывать учащенное моргание и маскировать промокший и взъерошенный мир.
Мы с Лидой смывали грязь, стоя по щиколотку в воде, она часто наклонялась, зачерпывала воду ладошками, а я смотрел на нее и тосковал по всему, что не случится уже, что могло бы случиться лет десять назад, когда я пил, когда мир был легким и дружелюбным, и времени было навалом, а теперь - нет, все пристроены, нет бесшабашности, встречи с женщинами напоминают походы в музей, заранее предусмотренные, хорошо организованные, "Предъявите абонемент!", вот абонемент, скучные пыльные залы, мало действий, много рассказов, я не могу ее отпустить, она должна знать, кто я такой, я все объясню, я все объясню...
- Андрей, а вы сюда отдыхать приехали?
- На рыбалку.
- Вы рыбак?
- Скорее - охотник...
- И на кого вы охотитесь.
- Мммм, - хотелось сказать - "на тебя". Но я сказал, - На рыбу. И крабов.
- Вы не уверены?
- Ммм. Почти уверен, - мысли с трудом оформлялись. Страх парализовал. Она сейчас уйдет. Уедет вместе с со своим мужем в другое место, в Москву, в Египет, куда угодно...А я не спрошу ее номер телефона. Потому, что я боюсь. Жизнь уходит. И она уйдет, - я дам вам книгу. Может быть, вы ее прочитаете. И если захотите поделиться впечатлениями, напишите мне на имэйл...
- Как быстро вы меняете тему! Давайте книгу.
- Это, чтобы не забыть. Я всегда все забываю. А по поводу рыбы - тут ее полно. И крабов. Я вас угощу.
- Спасибо. Ловлю на слове. Ну, кажется, я чистая...Я чистая?
- Абсолютно...
- Ну, тогда - идем?
- Идем...
- Так о чем, говорите, ваша книга?
***
Солнце вкрадчиво наполняло автомобиль, щекотало нос и согревало правую щеку. Я не открывая глаз, повернулся под одеялом набок и начал шарить рукой по железному полу "Сабурбана" в поисках термоса. Мне хотелось, чтобы чай в термосе был горячим. Я очень хотел, чтобы первым сильным ощущениями этого утра был вкус чая с мятой. Пальцы поймали металлическую колбу, я осторожно отвинтил крышку, вдавил кнопку шершавую кнопку и открыл глаза. Из термоса шел густой пар.
- Отлично, - прошептал я.
- Что ты там бормочешь? - прохрипел Костя из своего спального мешка, - Что ты пьешь?
- Водку.
- Мммм...Мы вчера напились?
- Напились, - успокоил я его.
- Это хорошо.
Костя покрутился в спальнике несколько секунд и снова засопел ровно и безмятежно.
Я обманул Костю. Вчера, конечно, напились. Но не все. Я не напился. Мы помогли москвичам установить палатку, погода наладилась, и Саша перестал дуться на весь свет. Он вытащил мангал и стал жарить сосиски. Лида ему помогала - путалась под ногами и наступила на упаковку с кетчупом. Дима с Леной, молчаливые путешественники с заднего сидения, спрятались в машину и, судя по свету, читали книги.
- Образованные, - заметил Костик. Он любил строить из себя малограмотного люмпена. Приятно строить из себя люмпена, имея за плечами два высших образования.
Нас с Костей угостили сосисками, а мы в ответ пообещали угостить ухой. Влезли в гидрокостюмы, взяли подводные фонари, ружья и погрузились в темную воду. Ночь наступила быстро. Небо очистилось, и появились яркие крымские звезды. Сейчас было понятно, что небо - это плотная сфера, ясно, что нас не много на свете. Я, Костик, Лида, ее муж и Дима с Леной. Но они спрятались в машине. Наверное, их можно вычеркнуть. Их нет.
- Ты видишь, небо становится ближе с каждым днем, - запела Лида, помогая нам донести ласты к воде. Я вздрогнул оттого, что эта песня целый день крутилась у меня в голове.
- Эдита Пьеха? - поинтересовался Костик с очень серьезным видом, и Лида засмеялась.
- Что-то я много сегодня смеюсь.
Первые минуты в темной воде почти не дышишь, точнее - вдыхаешь очень часто, но воздух не заполняет легкие, его мало, он влетает через трубку, сквозь зубы, сжимающие силиконовый загубник, в трахею, в бронхи, в какие-то альвиолы, и не питает мозг, судорожный, удивленный мозг, пожирающий мегапиксели подводного царства в белом конусе фонаря. Чуть позже дыхание выравнивается, и человек на некоторое время становится своим в этом живом космосе. Ради этих коротких минут я готов проделывать долгий путь на машине, ночевать на берегу и не смотреть телевизор. Два десятка крабов и рыба - ерши, парочка крупных бычков, серебристая плотная кефаль - достаточно для ночного пира. Саша вытащил из багажника машины бутылку кристалловской водки. Костя понимающе кивнул, и появилась бутылка его любимого "Хеннесси". Я варил уху, а Лида разносила пластиковые стаканы с выпивкой и бутерброды с сыром. Уха получилась обжигающей и выбивала слезу.
- Под такую уху нужна водка, - заметил Костя, - все остальное - нарушение вековых традиций.
Саша печально посмотрел на опустевшие бутылки и снова полез в багажник. Я тоже выпил пол стакана кристалловской под уху. Потом Костя ушел к машине, долго рылся в вещах. Вернулся он с гитарой и бутылкой "Канадиан Клаб".
Лида захлопала в ладоши, а Саша обреченно улыбнулся. Все выпили, а я взял гитару. "Темная ночь...". Мы пели военные песни и "Воскресенье". Снова выпили и пели Цоя. Я закрывал глаза, чтобы не смотреть на Лиду, чтобы не гипнотизироваться ее карими хитрыми звездами, Саша громко и красиво подпевал, иногда - слишком громко, Костя бросал крабов на угли. Они краснели и поджимали лапы.
- Давай "Чайф", - предлагал Костя.
- А Макаревича, эту, про марионеток, знаешь? - спрашивал Саша.
- Давайте Арбенину, - просила Лида, разукрашенная пламенными отблесками костра.
Мы пели Арбенину и пили виски. Я пропускал, чтобы не напиться и не натворить чего-нибудь. Я был готов что-нибудь натворить. Все, что угодно. Например, жениться еще раз. На Лиде. Или уехать в Питер навсегда. Почему в Питер? Не знаю. Тогда мне казалось это логичным. Из машины выползли Дима с Леной, принесли огромную бутылку мартини, маслины и уселись у костра на маленькие складные стульчики. Их встретили громкими криками, Костя налил им две миски ухи, Саша два раза падал со своей алюминиевой табуреточки, а Лида смеялась и смотрела на меня. Я закрывал глаза и пел Гребенщикова. Костя ушел надолго и вернулся с бутылкой водки.
- Где ты был? - спросила Лида. Мы уже все были на "ты".
- Ходил в поход за водкой. У нас кончилась. Тут на берегу люди отдыхают. В паре километров от нас. Угостили.
- У нас полно водки! Почему ты уходил? Почему ты не взял меня с собой? - возмущался Саша.
- Пошли, они нас ждут. Милые люди. Им скучно.
- Идем, - согласился Саша.
- Куда вы пойдете? - поинтересовался Дима. Это были его первые слова за весь вечер.
- Действительно, куда? - возмутилась Лида.
- Визит вежливости. Нас угостили. Мы тоже обязаны их угостить, - сказал Костя, набирая печеных крабов в котелок.
- Визит вежливости, - подтвердил Саша.
- Мы быстро. Туда и обратно.
- Мы быстро, - Саша кивнул и опять свалился с табуретки.
И они ушли в сторону маяка, ночь скрыла их силуэты, только громкий смех долго раздавался в степной тишине. Видимо они падали и роняли котелок с крабами. Наш костер бесновался, пожирая дрова, потом утихал, превращаясь в угли, небесная плотная сфера уменьшалась, сжалась, касаясь наших холодных спин, а лица пылали, Лида пылала, Дима оживился, Лена перестала быть бледной селедкой и увлеченно потрошила печеных крабов...
Я стоял на берегу и пил сладкий мятный чай. Солнце за моей спиной надувалось, словно волшебный воздушный шар, нагревало затылок и медленно, раскаляясь и бледнея, устремлялось вверх. Я не видел этого, просто кожей чувствовал метаморфозы, происходящие с ним.
- Доброе утро.
Из покрытой росой палатки появилась свежая Лида в клетчатой рубашке, завязанной узлом на животе и джинсовых шортах.
- Доброе утро, - улыбнулся я, - ты словно не ложилась.
- Весело было вчера.
- Сегодня. Мы пару часов назад разошлись.
- На самом деле мне плохо. У вас нет лимонада?
- Есть чай. С мятой.
- Годится.
Я долил из термоса душистой жидкости в кружку и протянул ей.
- Спасибо. А ты говорил, что утром наловишь еще крабов. Ой, кто-то едет..
К нашему лагерю приближалась серая "восьмерка". Она остановилась метрах в десяти от "Сабурбана" и водитель помахал нам рукой в открытое боковое окно.
- Ты его знаешь? - спросила Лида.
- Знаю. Местный браконьер, - ответил я подошел к "восьмерке", - привет, Леха.
- Привет, братан. Отдыхаешь? Будь осторожен - рыбнадзор лютует. Вчера одного на въезде в город поймали.
Пять лет, которые я знаю Леху, он мне рассказывает про зверства рыбнадзора, про спецоперации и сроки, которые дали его знакомым за браконьерство.
- Будь осторожен. Они с гаишниками сейчас работают. Перекрывают дороги.
Месяц назад, по его словам, были перекрыты все дороги, включая грунтовки и тропинки в лесу. При этом, ни одного представителя власти я не видел здесь ни разу.
- Спасибо, Леха. Я буду осторожен.
- Ну, держись, я поехал. А это что за мадам?
- Знакомая.
- Понятно. Ну, удачи.
- Пока.
Машина рванула с места, подняв густое облако пыли. Мне показалось, что она сейчас развалится.
Костюм еще был сырым после ночного погружения. Костя спал, а Лида вернулась в палатку. Содрогаясь, я влез в неопреновую кожу, застегнулся и зашел воду. Звуковая дорожка суши отключилась, шумы, производимые человеком, исчезли - гудение далеких машин, самолеты, обрывки радиопередач, громкие переговоры мамы со своими малышами за соседним мысом, я был одинок и счастлив, особенно счастлив потому, что одинок. На земле Лида прижалась к своему еще пьяному мужу, Костя внезапно проснулся и захотел кофе, контрабандисты на "восьмерке" начали распутывать сети, берег удалялся и приближался - ноги в ластах произвольно шевелились, создавая сложную траекторию заплыва. Рыбы радостно поблескивали в лучах раннего солнца, а крабы прятались между камней, почувствовав мое приближение. Лида, Лида, Лида-Лида...Что-то должно произойти, что-то произойдет, Лида, пусть что-то произойдет, Лида, пусть ты будешь одинока на пару дней, я понимаю, что на всю жизнь - это долго, но сейчас, сейчас...
"Сабурбана" не было. Вещи беспорядочно валялись прямо на траве. Лида, Дима и Лена жарили на костре куски белого хлеба, нанизав его на веточки.
- Где машина? Где Костя? - поинтересовался я, бросив сетку с уловом на плоский камень.
- Они с Сашей уехали в Евпаторию, - Лена подула на обгоревший хлеб и начала увлеченно его грызть.
- Куда?
- В Евпаторию. Саша захотел пива...
- Не продолжайте, я знаю. Саша захотел пива, а мой друг предложил "быстренько смотаться. Туда и обратно"...
- Типа того...
- Ясно, - я снял костюм и разложил его на земле, - а вы, почему не купаетесь? Вода теплая.
Дима покраснел.
- Мы хотели, - Лена сосредоточенно смотрела на хлеб.
- Что мешает?
- Мы хотели...ммм...без одежды.
- Тут никого нет.
Лена закашлялась.
- Аааа, - я начал понимать их смущение, - Лида, хочешь посмотреть маяк? Русский, между прочим. Обязуюсь провести недорогую часовую экскурсию.
Лида зло посмотрела на своих друзей.
- Пойдем. Это далеко?
- Не далеко. Подожди, я шорты одену.
- Шлепанцы брать?
- Не надо. Пойдем по песку, вдоль берега.
- Хорошо.
Мы шли по мокрому, твердому, как дерево песку. Солнце уверенно карабкалось к зениту, начинало припекать.
- Смешные у тебя друзья.
- Идиоты.
- Согласен, - быстро ответил я.
- Да?
- Ты сама сказала.
- Ну, что за чушь, что за чушь? Выгнали нас...
- Чушь не в том, что выгнали.
- А в чем?
- А в том, что они не любят друг друга...
- Ты думаешь?
- Знаю. Трахнуться на пляже это не порыв. Иначе бы они никого не стеснялись. Это программа на уик-энд. Печальное зрелище.
- Они женаты пять лет...
- Тем более. Лучше бы они стеснялись после, чем до...
Мы подошли к маяку, огороженному колючей проволокой. На здании караульного помещения повис трехцветный флаг. Часовой на вышке был в черной морской форме и зеленой каске.
- Бедняжка. Ему, наверное, жарко, - сказала Лида и помахала приветственно рукой.
Часовой вытянулся по стойке "смирно". Лида присела в реверансе, а часовой наклонил голову, словно приглашая ее на танец.
- Бедняжка, - повторила Лида, и мы пошли дальше, в сторону небольшого коттеджного поселка.
- Кофе хочешь? - спросил я. Мы приблизились к роскошному трехэтажному дому, стоящему в двадцати метрах от берега. Это была гостиница, недавно построенная, свежая, и аккуратная, как торт. На первом этаже были распахнуты широкие стеклянные двери с прозрачной надписью "Ресторан "Малибу"".
- "Малибу", - усмехнулась Лида, - хочу. Но я же босиком. И ноги в песке. Неудобно.
- Удобно. Мы отдыхаем. Нам все можно. А песок стряхнем.
Мраморный пол приятно холодил ступни. Официант подплыл к столику и чуть наклонил корпус в нашу сторону.
- Кофе девушке. А мне чай. Черный. Цейлонский.
- Что-нибудь к кофе? Или к чаю?
Я вопросительно посмотрел на Лиду.
- Может, пирожное, - задумчиво произнесла она, пряча голые ноги под стол.
- Есть вкусная шарлотка. Рекомендую.
- Давайте шарлотку. А вино крымское? Какое-нибудь сладкое.
- "Мускат".
- Есть семьдесят первого года? - поинтересовался я.
Официант с уважением на меня посмотрел и утвердительно кивнул
- Почему семьдесят первого? - спросила Лида.
- Год моего рождения. Я почти старик.
- Старик, - фыркнула Лида, - не напрашивайся на комплимент.
- Вам, молодым, хорошо, - скрипучим голосом затянул я, пожевал губы и продолжил, - вся жизнь впереди. Наше время ушло. За вами будущее. Будьте достойны...Не балуйтесь...
Лида засмеялась, а официант напрягся всем телом, чтобы не захохотать.
Вино было прохладное. Сначала его принесли в бутылке и показали нам. Потом официант унес бутылку и вернулся с графином, полным янтарной густой жидкости.
- С ума сойти, - Лида поднесла бокал к губам и закрыла глаза.
- Мне тоже нравится, - согласился я, запоминая каждое ее движение, вдыхая ее всю вместе с ароматом вина, - не зря мы сюда шли.
- Ой, - спохватилась Лида, - надо позвонить. Узнать, как там Саша. И Костя. А я телефон забыла.
Я достал телефон и набрал костькин номер.
- Аллллло! - в трубке гремела музыка, и слышались посторонние шумы.
- Привет. Вы где там пропадаете? Все нормально?
- Все отлично, старик! Мы тут с Саней по пивку дали...Немного разморило...Будем не скоро...
- Почему не скоро?
- Сейчас, отойду от машины...Магнитофон орет...Не слышно ни фига...
Музыка стихла.
- Тут такие дела, старик...Мы тут немного развлекаемся...Понимаешь?
- Нет.
- Девчонки тут из Минска. Хорошенькие. Саня их окучивает...Ясно?
- Да.
- А ты чё такой серьезный?
- Хорошо, Костя.
- А! Ты говорить не можешь! Лида рядом?
- Да.
- Ясно, - Костя засмеялся, - удачи. Мы очухаемся и приедем.
- Пошел к черту, - сказал я и отключил телефон.
- Что случилось? - Лида взволнованно смотрела на меня.
- Он немного...того...Пива выпили.
- Напились?
- Немного...
- "Немного". Знаю я это "немного"!
- Не беспокойся, они сейчас проветрятся и вернуться. Не думаю, что очень скоро. Но, через несколько часов - точно. Не могут же они пьяные ехать.
- Я не беспокоюсь. Дураки какие-то.
Официант наполнил бокалы, а Лида отвернулась куда-то в сторону и смотрела не отрываясь.
- Не переживай.
- Я не переживаю.
- О чем задумалась?
- Так...О том, что нам вечно чего-то не хватает.
- Это точно.
- Тебе чего не хватает? - она повернулась и посмотрела мне в глаза.
- Ну...не знаю...Может, Интернета...
- У тебя интернет-зависимось?
- У меня полно зависимостей. Я буквально от всего зависим...А Интернет...Это же письма, внимание...
- Тебе много пишут?
- Много. Но, это не раздражает.
- Понимаю. Поклонницы?
- Бывает, что поклонницы.
- Ты их помнишь? Различаешь? - Лида прикрыла глаза, и сквозь ресницы озорно поблескивали звездочки, которых я так боялся.
- Некоторых очень даже различаю.
- Например?
- Ну, что тебе сказать, - я рассмеялся, - это может быть, вовсе не поклонницы. Откуда я знаю. Это же "сетка". Но, надеюсь, что некоторые из них, именно то, что я о них думаю.
- Ты о них думаешь?
- Думаю. О некоторых.
- А сейчас думаешь?
- Нет, сейчас не думаю.
- А о ком ты думаешь?
- О тебе, - вдруг сказал я, и мраморный пол начал уплывать из-под ног.
- Ты клеишься ко мне, - она распахнула глаза, а по губам пробежала чуть заметная улыбка.
- Да, - признался я.
- Ты хочешь со мной переспать?
- Это в первую очередь.
- А во вторую? - она не ожидала такого оборота.
- Жениться на тебе.
- Ты ведь женат.
- Женат.
- И я замужем.
- Да.
- А почему, в первую очередь - переспать, а не жениться.
- До свадьбы далеко, сначала развестись надо...А хочется...
- Не продолжай. Так нельзя. Это не честно.
- Честно, ты сама знаешь.
- Знаю.
- Ты давно поняла, что я не притворяюсь, - я не знал, что еще сказать. Это было глупо.
- Ты в меня влюбился? - в ее голосе была тревога.
- Ты сама знаешь.
- Знаю.
- Я пропал, - мне, вдруг, стало легко и спокойно.
- Что мне делать?
- Скажи что-нибудь...
- Я тоже пропала.
- Правда? - я закурил. Руки слегка дрожали. Это было заметно, но абсолютно не важно.
- Да. Только скажи, ты специально меня сюда привел? Ну, ты понимаешь, - она надеялась, что я скажу "нет".
- Нет. Не специально, - это была правда.
- Спасибо.
- Не специально, честное слово.
- Я поняла. Что делать?
- Не знаю. Мне кажется, что я умру.
- Ты не умрешь.
- Все умирают.
- А ты не умрешь. Иди, возьми номер в гостинице.
- Ты уверена?
- Да.
- Сезон. Номера могут быть заняты.
- Возьми. А я еще кофе выпью.
- Хорошо, - у меня вспотели ладони.
- И не думай ничего такого.
- Я давно не думаю.
- Вот и хорошо...
Я лежал на животе поперек кровати и смотрел, как июньский день пытается пробраться в гостиничный номер сквозь плотные шторы. Кондиционер создавал легкие локальные катаклизмы, вызывая потоки холодного воздуха и шевеля какие-то бумажки на светлой полировке стола. Лида сидела рядом, горячая и белая. Вчера это казалось томящим и несбыточным. Сегодня - вошло в жизнь, обосновалось, не хотело пропадать и вызывать отвращение. Завтра этого не будет. Не верилось, но, не будет. Я уеду. Она с Сашей останется. Это правильно. В этом нет ничего естественного. Но, это правильно. Все равно, что умирать, защищая чужую жизнь. Очень благородно. Я не хотел быть благородным. Я хотел лежать на животе в гостиничном номере и чувствовать кожей Лиду. Сейчас позвонит Костя и скажет, что они возвращаются. Под сердцем сладко кольнуло.
- Не молчи.
Что я мог сказать? Что я изменился, стал верить в невозможное, мечтаю еще пожить, написать книгу, хочу ее, не хочу возвращаться? Я молчал.
- Ты любишь жену? - ее не портили даже глупые вопросы.
- Люблю.
- А сейчас, - сухая ладонь легла на плечо.
- И сейчас.
- А я? - спокойный голос без издевки.
- А ты, - я захлебнулся кондиционированным воздухом, вскочил и заговорил прямо в глаза, твердые как морская галька, без искр и жизни, - а ты... Я не знаю. Мог бы рассказать, но ты не поверишь. Или устанешь слушать...Почему, почему, почему у меня такое чувство, что ты родная? Так бывает, я знаю. Так редко бывает. Это горе, потому, что хочется все сломать. Все, что было. Взять и выкинуть. Не обращая внимание на обиженных. Закрыть глаза и наслаждаться, пока не возненавидишь себя за это счастье. Я этого хочу. Я не знаю, хочешь ли ты. Но, я готов. Мне страшно.
- Я готова, но ты завтра уедешь.
- Уеду, - день за шторами на секунду померк, - уеду.
- Скоро вернутся ребята из Евпатории. Нам пора.
- Тебе пора.
- А ты остаешься?
- Скажешь, что я пошел к другу-браконьеру. Пить водку.
- Боишься?
- Наверное...
- Я тебя понимаю, - Лида подняла с пола свои шорты и зашла в ванную комнату. Из-за плохо прикрытой двери раздался шум воды. Я смотрел на телефон и молился, чтобы не позвонил Костя. Не сейчас...
Я все помню, кроме того, как я вернулся. Я все очень хорошо помню - Леха, костер, Лехины друзья, водка, Костя позвонил, потом шашлыки из твердого мяса, я позвонил Косте и сказал, что не вернусь, кто-то заснул у костра и сжег шлепанцы, поехали за пивом, возвратились с вином, пришел Костя...И все. Мне, кажется, что я сам шел. Но, тогда почему песок на зубах и в ушах. Наверное, меня волокли. Наверное, Костя. Он бодрый и делает зарядку возле "Сабурбана". Я вспомнил! Нет, не как я добрался. Звонила Лида. Костя тогда еще не пришел. Или пришел? Пришел. Это он дал Лиде мой номер. Я ел скользкую жареную курицу, а она позвонила. Она позвонила и извинилась, что втянула меня. Я спросил - во что? Ей стыдно. А я сказал, что мне не стыдно, а больно, и я ее люблю. Она заплакала. Я ей сказал, что сейчас приду. "Не надо". "Почему?". Она сказала, что специально приехала сюда. Ради меня. "Не говори глупости!". " Я - Лиза Лизина", кажется, я уронил телефон. И рвало меня не от водки с вином. Жизнь - говно. Конечно, не я это понял первым, и не вчера. Но, глубину этого изречения не постичь, пока не начинаешь рвать желчью на холодный песок. "Лиза Лизина". Я знал, кто такая Лиза Лизина. Мы переписывались целый год. Без фотографий, просто треп. Она мне слала стихи, а я ей - куски книги, которую писал. Она мне рассказывала про Москву, а я про подводную охоту. Очень подробно. В деталях. Лиза Лизина приехала. Не трудно приехать, если знаешь место и дни, по которым мы с Костей посещали наше место. Теперь это не наше место. Чье угодно, только не наше. Костя приседал, улыбаясь восходящему солнцу, а меня выворачивало на железный пол машины. Не было чуда. Был четкий холодный план. Мужчины не способны на такую детализацию. Почему я ее не презираю? Почему мне так плохо?
Я выполз из машины и стал закидывать разбросанные вещи в багажник. Меня шатало.
- Доброе утро, - Костя выполнял наклоны вперед.
- Едем.
- Зачем спешить? Можем еще понырять.
- Едем. Прошу, едем.
- Как скажешь, начальник. Ты неважно выглядишь...
- Устал.
- Да. Хорошо ты вчера накусался водочки.
- Не надо.
- Хорошо. Может, попрощаемся с москвичами?
- Поехали.
- Я за руль?
- Нет, я, - кривая улыбка разорвала губы.
- Ладно, ладно. Я пошутил. Я за рулем.
"Сабурбан" летел в сторону Симферополя вдоль бесконечного песчаного пляжа, мимо спящих палаток и любителей раннего купания.
- Слушай, Андрюха, как тебе эта Лида? Интересный экземпляр...Вполне можно было...ммм...
- Если ты скажешь, что специально отвез этого тюленя Сашу в Евпаторию, я тебя убью.
- Ты о чем? - удивился Костя.
- Забудь...
- Она так на тебя смотрела!
- Прекрати.
- Надо было...
- Как раз не надо было...
- Что?!! Не может быть, старик!
- Заткнись. Мне плохо.
- Красавчик!
- Говорю, заткнись. Это все гораздо серьезнее. Я ее люблю.
- Ладно трепаться. Ты ее не знаешь.
- Я ее знаю. Уже целый год.
- Кого, Лиду? - Костя округлил глаза.
- Нет, черт побери, Сашу!
- Сашу?
- Господи, Лиду, Лиду!
- Откуда?
- Не важно. Все не важно.
- Даже не знаю что сказать. Может, вернемся?
- Нет. Едем. Хочешь, я тебе буду читать "Апельсины из Марокко"?
- Валяй, - Костя был ошарашен.
Я открыл книгу и, морщась от боли в висках, стал ловить прыгающие строчки, они складывались в мозаику, крутились, щекотали и давили на грудь. Здорово написано. Даже не завидно. Все настоящее, все это я знал и любил. В салоне расцвел цитрусовый аромат, а за окнами машины пошел голубоватый снег. Исчезло море, завалило сугробами палатки, небо потемнело и отдалилось, закрутило перед капотом белыми водоворотами. Как хорошо. Как хорошо, что с нами что-то происходит. Как хорошо, что кто-то приезжает и убивает нас, выворачивает из гидрокостюмов, погибает вместе с нами, целует наши брезгливые губы, плачет, заставляет плакать нас, не дает спать ночами, хлещет по щекам, если закрываются сонные глаза. Как хорошо. Я прекратил читать и отвернулся к окну.
- Супер. Давай дальше, - Костя хотел продолжения.
Я закусил губу и смотрел на быстро тающий снег. Море растопило лед и заблестело, заколыхалось живо и тепло. Солнце летело вровень с "Сабурбаном", не отставая, похожее на голографическую наклейку, близкую и яркую. Шлепнули наклейку прямо на стекло, на уровне глаз, чтобы не было страшно, чтобы согревать покрытую холодным похмельным потом кожу.
- Ну... Дальше, - потребовал Костя.
Я улыбнулся и уткнулся больным лбом в солнце.
Апрель 2008, Симферополь
http://zhurnal.lib.ru/j/juhin_s_w/
ID:
83306
Рубрика: Проза
дата надходження: 10.07.2008 11:01:55
© дата внесення змiн: 10.07.2008 11:01:55
автор: Юхин Сергей
Вкажіть причину вашої скарги
|
