…Витольд открыл глаза и обреченно вздохнул. Сверху вниз, одиноко примостившись на глади французского потолка в полуночных сумерках, глядел на него с неоновым прищуром позолоченный глаз лампочки итальянского производства. Шли вот уже третьи сутки как ему, Витольду, не спалось. И даже ламбрекены двуспальной кровати викторианской эпохи из красного дерева и перина с лебяжьим пухом за 4 тысячи евро не могли помочь ему с этой бедой.
Ливондовски повернулся на бок. Рядом с ним, на второй половине кровати, возлегала, завернутая в белые атласные простыни, груда жира – его любимая, ненаглядная, законная супруга. Она спала на боку, повернув к нему вспотевшее лицо так близко, что он мог изучать правила дорожного движения по многочисленным магистралям из красных капилляров и морщин, изрезавших ее желтые обвисшие щеки. Грудь то и дело вздымалась и опускалась с легким свистом назад, точно проткнутый иголкой воздушный шарик, жиденькие серые волосы разметались во сне по подушке, а из приоткрытого рта тянулась тоненькая струйка слюны.
Но хуже всего было это громогласное «Хррр», раздававшееся взрывом гранаты в тихой комнате, и нервным тиком в висках Витольда. Он перепробовал все: успокоительные капли, снотворное, резиновые затычки для ушей, считать овец, павианов и зеленых человечков, теплое молоко с медом, прогулки перед сном, безмозглые до тошноты женские романы, травяной чай и расслабляющую вечернюю гимнастику – все, о чем пишут очкастые умники с профессорской степенью в своих книженциях. Он даже клеил ей рот лейкопластырем. А однажды, совсем отчаявшись, купил в аптеке штукенцию за 200 баксов – «уникальный аппарат, который вернет вам тихий сон, а вашим близким – покой», как заверяла реклама.
Но все тщетно. Изредка забываясь от переутомления, Витольд отчаянно бросался в кромешную тьму -- на самое дно шахты, где, шахтеры, грохоча нагруженными тележками, увозили добытый металл по заржавевшим рельсам; в страдающее от изжоги жерло вулкана, которое мстило за расстройство желудка всему живому раскаленной до бела отрыжкой смертоносной лавы; в засыпанный землей и чужими телами солдатский окоп, над которым пролетали артиллерийские снаряды и пулеметные очереди, корчась в предсмертной агонии. Просыпался Витольд обычно в холодном поту от звука, залезавшего в его барабанную перепонку назойливой мухой, -- до неприличия возмутительно громкого, невыносимого, ядернохиросимного, неэстетичного, брутального, приводящего в бешенство, безбожного, оглушительного, как рок-концерт звука, эхо которого отдавало децибелом в каждом атоме каждой клеточки его измученного организма. И ворочался без сна до самого рассвета. А на утро, позавтракав двойной чашечкой кофе и горстью амфитаминов, часами сидел, вперившись в плазменный экран бессмысленным взглядом.
Вот и теперь, третьи сутки кряду, он разглядывал безукоризненный французский потолок. И думал о мести.
Внезапно Витольд сел и взял в руки подушку. Моника, его грузная супруга, по-прежнему безмятежно спала и видела во сне очередной шоколадный пудинг, обильно политый сахарной глазурью. Губы-наносы жадно впивались в воздух, толстые щеки раздувались, шумно проглатывая миллионы живительных кубов кислорода, словно нувориш акции компаньона, потерпевшего фиаско, и выплевывали обратно уже знакомое «Хррр» вперемешку с затхлым смрадом углекислого газа.
...Бах!..
"Ахм?.." – Моника вопросительно-непронимающе выпучила глаза, все еще находясь во власти сладкого наркотика Морфея. По комнате кружились в сепаратистическом танго лебяжьи перья, всего минуту назад являвшиеся подушкой, и анархично падали в темные глубины Моникиного открытого рта, который она по инерции забыла закрыть.
Витольд не собирался терять этот шанс. Свой последний шанс. Он быстро скрутил простыню "трубочкой" и с силой начал запихивать ее в глотку своей супруге. Остановился он лишь, когда простыни осталось чуть больше половины, а боль в руках стала совсем невыносимой – ладони покрылись волдырями и кровоточили. Рядом хрипела посиневшая Моника: вены на ее шее вздулись, глаза с черными синяками выкатились из орбит, как луна в дни шабаша.
"Хы...Хыр!..Ррр!" – она не сдавалась, и даже в шаге от вечности силилась что-то сказать. Как полагал Витольд, что-то не очень хорошее. Теперь Моника окончательно проснулась: стеклянный взгляд сменился ужасом, руки в отчаянии хватали воздух, словно там вот-вот должна была появиться всемогущая волшебная палочка доброй крестной-феи.
"Получай, гадина!" – с усмешкой произнес Витольд и вцепился ей в горло. Спустя минуту с ней было покончено.
Он еще немного посидел в темноте, наслаждаясь такой непривычной для его ушей тишиной, а затем, счастливо рассмеявшись, уснул. Глубоким спокойным сном – впервые за последние два месяца супружества.
…Витольд вздрогнул и потряс головой: подушка все еще была в его руках. Затем придавил указательными пальцами растущую в висках злость. «Будьте вы прокляты!..» – с ненавистью прошипел он в сторону, откуда доносился храп. – И ты, и этот чертов Рикко!»
ID:
268027
Рубрика: Проза
дата надходження: 01.07.2011 17:20:43
© дата внесення змiн: 01.07.2011 17:20:43
автор: Мірра Луніч
Вкажіть причину вашої скарги
|
