До ужаса я противоречив:
не веря в Бога, часто обращаюсь
к нему. В безбожии своём не каюсь,
быть может, оттого, что я спесив,
иль, может, глуп, что, в общем-то, едино.
Осознаю вот это. Но, а всё ж…
Не вера – знанье мне необходимо,
ведь слепо верить заставляет ложь!
Ну как поверить мне в Его добро,
мне, знающему ужас Холокоста,
несущему проклятия тавро
от самого рожденья до погоста.
На нём читается лишь слово «жид!»
синонимом «отвратная порода!»,
намёка нет на избранность народа,
о чём упорно Тора говорит.
Не веря в Бога, продолжаю жить,
свои не насаждая убежденья.
И, продолжая с музами дружить,
строчу подобия стихотворенья.
И часто вслух – «Дай, Бог!» – я говорю.
И – «Слава Богу!» – часто повторяю.
И ранним утром, глядя на зарю, –
«Пусть будет день божественным!» – желаю.
Боготворю почившую жену,
с которой были в жизни мы едины.
Молюсь, как прежде, на неё одну,
и по сегодня с ней неразделимы.
Но душу мутит каверзный вопрос:
«А может, я не противоречив?
И «Бог» в мой ум эпитетами врос,
меня от всех религий отлучив?
И корнем он пророс во всех словах,
означивших всё высшее на свете,
всё самое прекрасное в сердцах,
всё лучшее, что можно в жизни встретить?
