*твоему крику
Кричи.
Всё равно не запретишь. Ибо крик не отрицает того, что позволяет вечное молчание.
Кричи.
И мне будет больно, почти так же, как тебе, может быть - на несколько километров в час больней.
Кричи.
Однажды охрипнешь и примешь, как неизбежность, то, что случилось. Ведь ты, как никто иной, принимал и разделял мое безрассудство. Твои глаза следили за мной, когда в горячую венозную кровь инъекцией наркотика я впрыскивал скорость. Мотор не ревел, он почти беззвучно, хищно-кошачье урчал - чтобы никто не слышал голос моей неизлечимой болезни. Мотоцикл шуршал колесами по гравию - тихо-тихо, а потом летел стальной птицей по свободной ночной магистрали, наперегонки с ветром, по земле - в небо, стремясь не то к солнцу, не то ко смерти. Ты не крестил меня вослед. Просто был рядом - беззвучием перед глазами, недостижимой линией горизонта, сплошной от скорости белой разметкой. Ты провожал сердцем, встречал взглядом. Несколько секунд обнимал мое холодное, словно мертвое, от утренних ветров тело и слушал, как гулко катится кровь по моим венам. Грязная, больная невозмутимой смертью, кровь.
Когда-то кричал. Бил кулаками в грудь, швырял к стене, едва не насиловал своей злостью, сходил с ума в ответ на мое безумие. Выл, когда стальная птица уносила меня в асфальтные небеса. Ждал. Кричал. Проклинал. Молился.
Я чувствовал боль твоей боли и, выплеснув на серую дорогу, аккурат около небес, почти всю свою грязную, больную скоростью, кровь, издробив собственное тело, несколько лет я был рядом с тобой - хрупкой, не оправившейся после аварии тенью, которая помнила каждый твой крик и теперь - платила тебе бесконечной, кошачьей, виноватой лаской. Тело крепло. Тень обростала новой плотью. А с плотью грязнела, темнела (как закатные небеса) кровь. Я слушал улицы и твой крик звучал все тише, а голос бесконечно-серых дорог вплетался в каждую ноту моей ласковой жизни.
Кусал губы. Забывался в вязком дыме крепких сигарет. Смотрел сквозь зарешеченные окна на ночную магистраль. Ты обнимал за плечи и едва касался губами виска, скрадывая боль твоего крика. И кричал я. Метался по шелковым простыням, бил стены, выл от тоски и не-возможности рваться в небо. Калечил тело, пленившее в себя мою мятежную душу.
А потом были ключи, шлем, жизнь - наперегонки с ветром. Я кричал от счастья. Ты - от боли. Тебя не было слышно. Сердце билось быстро и свободно, выстукивая часы моего сумасшествия. Ты всегда безошибочно просыпался, когда я хотел уйти, никогда не просил быть осторожным, зная, что когда я живу - я зыбываю о просьбах. Беззвучно шептал "люблю" и крепко держал в своих мои пальцы. Совсем как тогда. Только с привкусом обреченности, а не веры. Я рвался в небо. Ты провожал взглядом. Проклинал небеса, за то что те однажды заберут меня насовсем. Пил горький кофе и почти забыл, что такое сны. Ключи касались моей ладони все чаще. Сердце билось непозволительно живо.
Я слышал твой крик, вырожденный из прошлого. Он касался моей обветренной души, провоцируя чувствовать телом землю, а не стремиться в едва не укравшее снова небо. Я чувствовал, как, игнорируя капилляры и вены, подкожно разливается кровь, как разум блекнет, словно где-то там, на его горизонте, рассвет. Слышал чужие голоса, чувствовал твои крепкие, холодные от тревог, пальцы. Ты держал меня за руку и гладил по искровленной щеке - так ласково, так терпко. Я снова был тенью, спокойной и чуть беззащитной, смотрел на тебя, а не свои дороги. Сердце билось любовью, а не скоростью. Мы оба знали, что это временно, что с каждой минутой смерть расползается по моим венам темной кровью, грязной, жадной до километров в час.
Мы часто гуляли - мне был приписан покой и воздух. Ты читал мне негромко вырезки из газет, полусмешные истории, собственные стихи, неизменно выдаваемые за чужие. А я обрастал новой плотью. Снова курил на подоконнике, слышал смутно, словно из прошлого, твои поцелуи в висок, дрожал в надежных твоих объятиях. Снова кричал по ночам, как раненная птица. Знал, что все ближе сумерки, когда ты принесешь мне ключи и отпустишь в уже не твою ночь. И ты - знал. Привыкал спать меньше. Пил крепкий кофе и подолгу смотрел на меня, запоминая каждую из улыбок. Однажды ночью я проснулся от твоего крика и сердце предательски дрогнуло: обнял, уткнулся в плечо, шептал, что всегда вернусь, переплетал с твоими свои искалеченные пальцы. Твои скупые поцелуи касались бледной моей улыбки.
Больше ты никогда не кричал. Меня забирала ночь, уносили в не-безопасность забывшие сострадание дороги, темные небеса разливались по крови, ветер позволял забыть об осторожности и стать победителем в гонке. Ты провожал сердцем, встречал взглядом. Несколько секунд обнимал мое холодное, словно мертвое, от утренних ветров тело и слушал, как гулко катится кровь по моим венам. Грязная, больная невозмутимой смертью, кровь.
Когда-то кричал. Сейчас нет.
*
Холодные ключи греют совсем не так, как твои крепкие пальцы. Мотоцикл беззвучен, и даже дороги молчат на несколько мгновений нашего взгляда. Молчишь. Срываюсь на шаг, губами касаюсь губ твоих и едва слышно шепчу, чтобы только тебе: "кричи"...
ID:
205512
Рубрика: Проза
дата надходження: 12.08.2010 12:24:28
© дата внесення змiн: 12.08.2010 12:24:28
автор: H&N
Вкажіть причину вашої скарги
|
