Учёный в точке видит бесконечность,
в одной волне – характер океана,
а из песчинки извлекает вечность.
А я на дно граненого стакана
смотрю упорно, ни хрена не видя,
и ничего извлечь уж не умею.
Не в состоянье даже быть в обиде
и с расстановкой говорю Корнею:
«Домой бы надо. Ну зачем мы пили?!
Я говорил тебе, что пить не надо.
Ну да, ну да, расстроены мы были
из-за парторговского подлого доклада.
Он наш ЭМО в нём подло обесчестил,
не дав сказать и слова в оправданье.
Но, понимаешь, не хочу я мести,
хотя его давно считаю дрянью.
Но это всё ж не повод, чтоб напиться.
Ну ладно, в кабинете заночуем.
Но утром не сумеем мы побриться
и взгляды неприятные почуем.
А это, знаешь, вовсе не годится.
Давай-ка лучше, душ холодный примем,
авось, нам чуточку и полегчает.
Но, чур, давай, одежду раньше снимем».
С какой улыбкой нас банщик встречает
и помощь предлагает бескорыстно!
Он, старый хрыч, конечно, понимает,
что мы себе донельзя ненавистны,
и что такое часто здесь бывает.
Холодный душ мгновенно отрезвляет.
На губы синие легла улыбка.
И нас уже почти, что не качает,
и на дороге нам уже не зыбко.
С полкилометра мы до остановки
прошли спокойно и в автобус сели.
Удались все, практически, уловки,
чтоб выглядеть прилично, аж вспотели.
Доехали нормально. Попрощались.
Домой зашёл на цыпочках. Все спали.
Поцеловал всех. А внизу ругались
и матерно друг друга обзывали.
Начало 60-х
