|
Завитками волос вороных,
Ароматом сирени пьянящей
Увлечён будто б был – в настоящем
Не осталось следа грёз былых!
Ври себе, Белый Волк, что Самайн,
Проклинай все желания джинну,
Повторяй, что не знаешь причину,
Кроме чар, с ней остаться, ступай!
Ври себе: Саовина-Самайн!
Не терзай себя чувством потери –
Запечатай навек эти двери,
Что ведут к чародейке, ступай!
В снах, как прежде, Висенну зови
И кусай, и грызи себе локти,
Монстров режь на кровавые ломти
И не созданным будь для любви.
Ври себе, Белый Волк, что Самайн,
Проклинай все желания джинну,
Повторяй, что не знаешь причину,
Кроме чар, с ней остаться, ступай!
Ври себе: Саовина-Самайн!
Не терзай себя чувством потери –
Запечатай навек эти двери,
Что ведут к чародейке, ступай!
Беллетэйном объят, весь горишь –
Наступает всегда Саовина!
Проклинай заклинания джинна
И себя, Белый Волк, плачь, малыш!..
Ею дышит и гомон, и тишь:
Ароматом сирени пьянящей
Увлечён ты, ведьмак, – в настоящем!
Чародейка зовёт – ты бежишь…
Ею дышит и гомон, и тишь:
Ароматом сирени пьянящей
Увлечён ты, ведьмак, в настоящем!
Чародейка зовёт – ты бежишь!
01 мая 2020 года
По мотивам фэнтезийного литературного цикла «Ведьмак» (по названию первого опубликованного рассказа серии) Анджея Сапковского.
«Так это ж, милсдарь, Саовина! Какая тут музыка, какая игра? Не можно. Музыка для Саовины – это вон тот за окном ветер» («Башня Ласточки», 1997 г., Анджей Сапковский).
Саовина – в мире «Ведьмака» праздник, символизирующий приход тёмного времени года, когда жизнь отступает перед ледяным дыханием зимы, последняя ночь старого года и начало одноимённого зимнего месяца у эльфов. Название и суть праздника частично позаимствованы Сапковским у кельтского Самайна – праздника окончания уборки урожая, название которого также соответствует названию ноября.
В «Ведьмаке» кметы часто связывают Саовину с появлением Дикой Охоты. Также упоминается связь Саовины с преданием о Королеве Зимы.
«Беллетэйн! – проворчала она вдруг, и он почувствовал, как она напрягается и как напружинивается рука, прижатая к его груди. – Веселятся. Празднуют извечный цикл обновления природы. А мы? Что делаем здесь мы? Мы, реликты, обречённые на вымирание, на гибель и забвение? Природа возрождается, повторяется цикл. Но не мы, Геральт. Мы не можем повторяться. Нас лишили такой возможности. Нам дана способность творить с природой невероятное, порой просто противоречащее ей. И одновременно отобрали самое простое и самое естественное, присущее природе. Какая корысть с того, что мы живём дольше них? После нашей зимы не придёт весна, мы не возродимся, то, что кончается, кончается вместе с нами. Но и тебя, и меня влечёт к этим огням, хотя наше присутствие здесь – злая и кощунственная насмешка над их праздником» («Нечто большее» из сборника «Меч Предназначения», 1992 г., Анджей Сапковский).
Беллетейн – в мире «Ведьмака» праздник, символизирующий приход светлого времени года и утверждение извечного цикла обновления природы. Название и суть праздника также частично позаимствованы Сапковским у кельтского Белтайна – праздника начала весны, название которого соответствует названию мая.
«Сочевник Саовины, – начал он напыщенно, – последняя ночь перед ноябрьским новолунием, у эльфов – последняя ночь старого года. Когда новый день наступит, то это у эльфов уже новый год. И тут у эльфов есть обычай, чтоб в ночь Саовины все огни в доме и окрест от одной щепы смолистой зажечь, а остаток щепы спрятать как следует, аж до мая, и той же самою огонь Беллетэйна распалить, в новолуние. Тогда будет везенье и даренье. Так не токмо эльфы, но и такоже наши некоторые делают. Чтобы от духов злых ухраниться…» («Башня Ласточки», 1997 г., Анджей Сапковский).
Рождение Йеннефер именно в Беллетэйн представляется слегка ироничным, учитывая её собственные сравнения себя с Королевой Зимы:
«Она повернулась на бок, провела рукой по его щеке, откинула волосы, проехала пальцами ниже, коснулась затянувшихся шрамов, покрывающих шею сбоку.
– Знаешь, что означает название этого города? Аэдд Гинваэль?
– Нет. На языке эльфов?
– Да. «Осколок льда».
– Удивительно не подходит для здешней паршивой дыры.
– У эльфов, – задумчиво шепнула чародейка, – есть легенда о Королеве Зимы, которая во время бурана проносится по странам на санях, запряжённых белыми лошадьми. Королева разбрасывает кругом твёрдые, острые, маленькие кристаллики льда, и беда тому, кому такая льдинка попадёт в глаз или сердце. Он – погиб. Ничто больше не в состоянии обрадовать его, всё, что хоть чуточку теплее снега, будет казаться ему некрасивым, отвратительным. Он потеряет покой, забросит всё, последует за Королевой, за своей мечтой и любовью. Но… никогда не найдет её и погибнет от тоски. Кажется, здесь, в этом городе, в незапамятные времена случилось нечто подобное. Красивая легенда, верно?
– Эльфы всё ухитряются принарядить в красивые слова, – буркнул он сонно, водя губами по её плечу. – Это вовсе не легенда, Йен. Это красивое описание отвратного явления, имя которому Дикая Охота, проклятие некоторых мест. Необъяснимое коллективное умопомрачение, заставляющее людей присоединяться к призрачному стаду, мчащемуся по небу. Мне доводилось видеть такое. Действительно, это часто случается зимой. Мне предлагали немалые деньги за то, чтобы я положил конец заразе, но я не взялся. Против Дикой Охоты нет средств…
– Ведьмак, – шепнула она, целуя его в щёку. – В тебе нет ни крохи романтики. А я… я люблю легенды эльфов, они такие красивые. Жаль, у людей нет таких. Может, когда-нибудь появятся? Может, люди создадут их?» («Осколок льда» из сборника «Меч Предназначения», 1992 г., Анджей Сапковский).
Пикантности в описываемое притяжение между ведьмаком и чародейкой как в книжной, так и в игровой серии добавляет предполагаемая двоякость сущности такого притяжения, при которой нельзя без остатка сомнений сказать, какая из его сторон является решающей. Не продолжает ли их удерживать неподалёку исключительно извращённая магия джинна?
«Наверху скрипнула дверь. Йеннефер стояла на лестнице, опершись о поручни.
– Ведьмак, можешь на минутку заглянуть?
– Конечно.
Волшебница прислонилась спиной к двери одной из более-менее обставленных комнат, в которой поместили страдающего трубадура. Ведьмак подошёл, молча взглянул. Он видел её левое плечо, немного более высокое, чем правое. Нос, немного длинноватый. Губы, немного узковатые. Подбородок, скошенный чуть больше, чем следовало бы. Брови, не очень правильные. Глаза… Он видел слишком много деталей. И совершенно напрасно.
– Что с Лютиком?
– Ты сомневаешься в моих способностях?
Он продолжал смотреть. У неё была фигура двадцатилетней девушки, хотя её истинного возраста он предпочитал не угадывать. Двигалась она с естественной, непринуждённой грацией. Нет, невозможно было угадать, какой она была раньше, что в ней исправили. Он перестал об этом думать, не было смысла» («Последнее желание» из сборника «Последнее желание», 1993 г., Анджей Сапковский).
«– Но ведь он… – вдруг простонал бард. – У него же в запасе есть ещё одно желание. Он мог бы спасти и её, и себя! Господин Крепп!
– Всё не так просто, – задумался богослужитель. – Но если бы он как-то связал свою судьбу с судьбой… Нет, не думаю, чтобы он догадался. И лучше, пожалуй, чтобы не догадался» («Глас рассудка» из сборника «Последнее желание», 1993 г., Анджей Сапковский).
«Геральт молчал.
Она стояла над ним в мигающем свете волшебного шара, в магическом свете, в розблесках удерживающих джинна лучей, с развевающимися волосами и горящими фиолетовым огнём глазами, выпрямившаяся, стройная, чёрная, страшная…
И прекрасная.
Она резко наклонилась, взглянула ему в глаза. Он почувствовал аромат сирени и крыжовника.
– Молчишь? Так вот чего ты желаешь, ведьмак! Вот каково твоё самое потаённое желание! Ты не знаешь или не можешь решиться? Поищи в себе, поищи глубоко и тщательно, ибо, клянусь Силой, другой возможности тебе не представится!
А он вдруг обрёл истину. Он знал. Знал, кем она была когда-то. О чём помнила, о чём не могла забыть, с чем жила. Кем была в действительности, прежде чем стала волшебницей.
Потому что на него смотрели холодные, пронизывающие, алые и мудрые глаза горбуньи.
Он ужаснулся. Нет, не от осознания правды. Он ужаснулся оттого, что она читает его мысли, знает, что он угадал. И никогда ему этого не простит. Он приглушил в себе эту мысль, убил её, выкинул из памяти, навсегда, без следа, чувствуя при этом огромное облегчение. Чувствуя, что…
Потолок лопнул. Джинн, опутанный сетью уже угасающих лучей, повалился прямо на них, рыча, и в рычании этом было торжество и жажда убийства. Йеннефер кинулась ему навстречу, из её рук вырвался свет. Очень слабый свет.
Джинн разинул пасть и протянул к ней лапы. А ведьмак вдруг понял, чего хочет.
И выговорил желание.
|…|
– Погоди, – прошептала она. – А твоё желание… Я слышала, чего ты пожелал. Я одурела, просто одурела. Всего я могла ожидать, только… Что тебя заставило так поступить, Геральт? Почему… Почему я?
– Не знаешь?
Она наклонилась, он почувствовал на лице прикосновение её волос, пахнущих сиренью и крыжовником, вдруг понял, что никогда не забудет этого аромата, этого мягкого прикосновения, понял, что никогда уже не сможет сравнить их с другими запахами и другими прикосновениями.
Йеннефер поцеловала его, и он понял, что никогда не пожелает других губ, кроме этих мягких, влажных и сладких от помады. Он вдруг понял, что с этой минуты для него будет существовать только она, её шея, её руки и грудки, высвободившиеся из-под чёрного платья, её нежная, прохладная кожа, не сравнимая ни с одной из тех, которых он касался. Он видел совсем рядом её фиалковые глаза, прекраснейшие глаза в мире, глаза, которые, он так этого боялся, станут для него…
…всем. Он знал это.
– Твоё желание, – шепнула она, приложив губы к самому его уху. – Не знаю, может ли вообще исполниться твоё желание. Не знаю, существует ли в Природе Сила, способная исполнить такое желание. Но если может, то ты приговорил себя. Приговорил себя… ко мне» («Последнее желание» из сборника «Последнее желание», 1993 г., Анджей Сапковский).
«– Что ж, – сказала она через пару минут, – нечего нам ходить вокруг да около. Ведьмаков никогда не любили в нашем сообществе, но нам достаточно было вас игнорировать. И так продолжалось до определённого момента.
– До того момента, – ему надоели увертки, – когда я связался с Йеннефер.
– А вот и нет, ошибаешься, – она вонзила в него взор жадеитовых глаз. – Причём вдвойне. Primo, это не ты связался с Йеннефер, а она с тобой. Secundo, эта связь мало кого взбудоражила, и не такие экстравагантности среди нас случались. Поворотной точкой было ваше расставание. Когда же это произошло? Год тому? Ах, как быстро летит время…
Она сделала эффектную паузу, рассчитывая на его реакцию.
– Ровно год назад, – продолжила, когда стало ясно, что реакции не будет. – Часть сообщества… не слишком большая, но влиятельная… предпочла тогда тебя заметить. Не всем было ясно, что там, собственно, между вами произошло. Кое-кто из нас думали, что это Йеннефер, придя в себя, порвала с тобой и выгнала взашей. Другие отважились предполагать, что это ты, прозрев, бортанул Йеннефер и сбежал, куда и ворон костей не заносил. В результате, как я уже упоминала, ты сделался объектом интереса. А вместе с тем, как верно заметил, и антипатии. Да что там, нашлись даже те, кто хотел тебя как-то наказать. К счастью для тебя, большинство решило, что овчинка выделки не стоит.
– А ты? К какой части сообщества принадлежала ты?
– К той, – Литта скривила коралловые губки, – которую твоя любовная афера, представь себе, чрезвычайно увлекала. Порой – смешила. Порой предоставляла воистину азартное развлечение. Лично я тебе, ведьмак, благодарна за изрядный куш. Бились об заклад, насколько долго ты выдержишь с Йеннефер, ставки были высоки. Я побилась, как оказалось, точнее прочих. И сорвала банк.
– В таком случае, лучше будет, если я пойду себе. Мне не следует к тебе приходить, нас не должны видеть вместе. Могут подумать, что мы сговорились насчёт того спора.
– А тебе есть дело до того, что они могут подумать?
– Совсем немного. А твоя победа меня радует. Я думал возвратить тебе пятьсот крон, потраченных в счёт поручительства. Но если уж ты, ставя на меня, сорвала банк, я не чувствую себя должником. Будем считать, что мы в расчёте.
|…|
– Ах. Пусть так и будет. Я тебя прошу. Что привело к тому, что – именно Йеннефер? Что она, а никакая другая? Сумел бы ты это описать? Назвать?
– Если это новый предмет спора…
– Это не предмет спора. Почему именно Йеннефер из Венгерберга?
Мозаика появилась, будто тень. С новым графинчиком. И пирожными. Геральт заглянул ей в глаза. Она тотчас отвернулась.
– Почему Йеннефер? – повторил он, всматриваясь в Мозаику. – Почему именно она? Отвечу искренне: сам не знаю. Есть такие женщины… Хватает одного взгляда…
Мозаика открыла рот, легонько качнула головою. Отрицательно и со страхом. Она знала. И молила, чтобы он перестал. Но он уже слишком далеко зашёл в игре.
– Есть женщины, – он продолжал блуждать взглядом по фигуре девушки, – которые притягивают. Словно магнит. От которых невозможно оторвать глаз…
|…|
– Коралл?
– М-м-м?
– А Мозаика? Откуда её прозвище?
– Знаешь, ведьмак, чего я не люблю? Вопросов о других женщинах. А уж особенно – когда спрашивающий лежит со мной в одной постели. И валяет дурака. Нет, чтобы сосредоточиться на том, на чём он как раз держит руку. Решился бы ты на нечто подобное, лёжа в постели с Йеннефер?
– А я не люблю, когда произносят определённые имена. Особенно в момент, когда…
– Мне перестать?
– Этого я не говорил.
|…|
Он слышал, как чародейка читает речитативом заклинание. Вода в бассейне откликалась, вспениваясь с каждой фразой проговариваемой формулы, волнуясь всё сильней. Со дна начали подниматься большие пузыри.
Вода разгладилась и помутнела. А потом мигом осветлилась.
Из глубины глядят тёмные, фиалковые глаза. Чёрные, как вороново крыло, локоны каскадом спадают на плечи, сияют, отражают свет, словно павлиньи перья, развиваясь и волнуясь при каждом движении…
– О мечах, – напомнила Коралл, тихо и едко. – Ты должен думать о мечах.
Вода закипела, черноволосая и фиалковоглазая женщина растворилась в водоворотах. Геральт тихо вздохнул.
– О мечах! – прошипела Литта. – Не о ней!
|…|
Пей, Йеннефер. Твоё здоровье.
– Приглашаешь выпить, а сама едва губы смачиваешь. Быть может, ты нездорова? Выглядишь не слишком хорошо.
Литта театрально вздохнула.
– Последние дни были тяжёлыми. Дворцовый переворот, эта ужасная буря, ах… К тому же, утренняя тошнота… Знаю, она пройдёт после первого триместра. Но до того – ещё целых два месяца…
В тишине, которая воцарилась, можно было услышать жужжанье осы, кружившей над яблоком.
– Ха-ха, – прервала молчание Коралл. – Я пошутила. Жаль, что ты не видишь своего лица. Позволила себя обмануть! Ха-ха.
Йеннефер глянула вверх, на поросшую плющом стену. И смотрела на неё долго.
– Позволила себя обмануть, – продолжила Литта. – И я готова поспорить, что у тебя сразу заработало воображение. Тотчас же, признайся, ты соотнесла моё благословенное состояние с… Не надо такого лица, не надо. Сплетня до тебя должна была дойти, слухи ведь разбежались, словно круги по воде. Но не переживай, в сплетнях нет и слова правды. К тому же, на беременность шансов у меня не больше, чем у тебя, здесь всё по-прежнему. А с твоим ведьмаком меня связывают исключительно дела. Профессиональные. Ничего больше.
– Ах.
– Народ такой народ, обожает сплетничать. Увидят женщину с мужчиной – и мигом превращают это в любовное приключение. Ведьмак, признаюсь, бывал у меня частенько. И конечно, видывали нас вместе в городе. Но наши отношения, повторюсь, были исключительно деловыми.
Йеннефер отставила бокал, упёрла локти в стол, соединила кончики пальцев, складывая ладони в домик. И взглянула рыжеволосой чародейке в глаза.
– Primo, – Литта легонько закашлялась, но взгляд не опустила, – я бы никогда не сделала чего-то подобного подруге. Secundo, твой ведьмак вовсе мною не интересовался.
– Вовсе? – Йеннефер приподняла бровь. – Правда? И чем же это объяснить?
– Может, – Коралл слегка улыбнулась, – перестали его интересовать женщины зрелые? Независимо от их нынешней внешности? Может, предпочитает он по-настоящему молодых? Мозаика! Подойди-ка к нам. Ты только погляди, Йеннефер. Цветущая юность. И – до недавнего времени – невинность.
– Она? – возмутилась Йеннефер. – Он – с ней? С твоей ученицей?
– Ну, Мозаика. Просим. Расскажи нам о твоём любовном приключении. Нам интересно послушать. Мы любим романы. Рассказы о несчастливой любви. И чем более несчастливой – тем лучше.
– Госпожа Литта… – девушка, вместо того, чтобы покраснеть, побледнела, словно покойница. – Прошу вас… Вы ведь уже меня за это наказали… Сколько раз можно наказывать за одну и ту же вину? Не приказывайте мне…
– Рассказывай!
– Тише, Коралл, – отмахнулась Йеннефер. – Не обижай её. Не так уж это интересно.
|…|
Когда она узнала, что я отправляюсь на юг, и когда моя наставница поручилась за меня, госпожа Йеннефер попросила меня об этой миссии. И дала мне рекомендательное письмо к знакомой магичке из Марибора, у которой я намеревалась практиковать.
– Как… – Геральт сглотнул. – Как она себя чувствует? Йеннефер? У неё все в порядке?
– Полагаю, всё прекрасно. – Тициана Фреви взглянула на него из-под ресниц. – Чувствует она себя чудесно, выглядит на зависть всем. Я, например, завидую, если говорить откровенно.
|…|
– Впервые в жизни, – сказал Геральт миг спустя, – я рад, что меня обманули.
– Неправда, что ты всё сделал плохо. И в награду ты можешь прикоснуться к моему лицу.
Он кашлянул, глядя на острые зубы.
– Хм-м…
– Иллюзия – это то, о чём ты думаешь. Чего боишься. И о чём мечтаешь…
– Прошу прощения?
Лисица тихо залаяла. И превратилась.
Тёмные, фиалковые глаза, горящие на бледном, треугольном лице. Вороново-чёрные, будто буря, локоны каскадом спадали на плечи, сияли, отражали свет, словно павлиньи перья, развиваясь и волнуясь при каждом движении. Губы, изумительно узкие и бледные под помадой. На шее – черная бархотка, а на бархотке обсидиановая звезда, искрящаяся и отбрасывающая тысячи отражений…
Йеннефер улыбнулась. А ведьмак прикоснулся к её щеке.
И тогда сухой дрок зацвел.
А потом подул ветер, шевельнул куст. Мир исчез в вихре кружащих белых лепестков.
– Иллюзия, – услышал он голос агуары. – Всё – лишь иллюзия» («Сезон гроз», 2013 г., Анджей Сапковский).
«– Но что было дале-то? – не сдавалась торговка, щедро и звонко сыпанув монеты в ведёрко, подставленное учеником. – Скажите хотя б, ежели нет охоты петь. В ваших песнях вовсе не было имён, но мы же ж знаем, что воспеваемый вами ведьмак – не кто иной, как известный всем Геральт из Ривии, а чародейка, которая распалила в его грудях любовный, как вы поёте, жар, это не менее известная Йеннефер. Что же до Неожиданного Дитяти, обещанного и предназначенного ведьмаку, так это же ж Цирилла, несчастная княжна из разрушенной напастниками Цинтры. Разве ж нет?
Лютик гордо и таинственно улыбнулся.
– Я пою о проблемах универсальных, благородная благодетельница. Об эмоциях, кои могут быть уделом любого и каждого. Не о конкретных лицах.
– Как же! – крикнул кто-то из толпы. – Всем ведомо, что в песенках говорилось о ведьмаке Геральте!
– Да, да! – хором пискнули доченьки комеса Вилиберта, отжимая мокрые от слёз шарфики. – Спойте ещё, маэстро Лютик! Как там было дальше? Встретились ли наконец ведьмак и чародейка Йеннефер? И любили ли друг друга? А были ли счастливы? Мы желаем знать! Маэстро, ну маэстро же!
|…|
– Я, Райла из Лирии, также знаю Геральта Белого Волка, известного истребителя чудовищ. Видала я также не раз и не два чародейку Йеннефер, бываючи в Аэдирне, в городе Венгерберге, где у неё жилье. Однако, что эти двое любят друг друга, не знала.
– Но это обязано быть правдой, – заметила вдруг мелодичным голосом прекрасная эльфка в горностаевом токе. – Столь прелестная баллада о любви не могла быть неправдой.
– Не могла! – поддержали эльфку дочери комеса Вилиберта и как по команде промокнули глаза шарфиками. – Ни в коем случае не могла!
– Милсдарь волшебник! – обратилась к Радклиффу Вэра Лёвенхаупт. – Любили они или нет? Вы-то уж наверняка знаете, как было в натуре у ведьмака с этой Йеннефер. Приоткройте нам тайну!
– Если песнь утверждает, что любили, – улыбнулся чародей, – значит, так оно и было, и любовь эта проживёт столетия. Такова сила поэзии.
|…|
Она сдвинула зажаренного цыплёнка на деревянное блюдо и принялась его ловко разделывать, пользуясь ножом и вилкой. Теперь он понял, где и когда Геральт этому научился. «Хм, – подумал он, – неудивительно, ведь он целый год жил в её доме в Венгерберге и, прежде чем сбежал, научился множеству фокусов».
|…|
– Под Блеобхерисом я наслушалась твоих баллад, Лютик. Несколько вполне приличных строчек ты посвятил моей особе.
– У поэзии, – проворчал Лютик, рассматривая цыплёнка, – свои законы. Никто не должен чувствовать себя обойдённым и обиженным…
– «Волосы как вороново крыло, как ночная буря… – процитировала Йеннефер с преувеличенной напыщенностью, – а в глазах затаились фиолетовые молнии…» Так и было?
– Такой я тебя запомнил, – чуть улыбнулся поэт. – Кто вздумает утверждать, что это не соответствует истине, пусть первым кинет в меня камень.
– Не знаю только, – сжала губы чародейка, – кто поручил тебе описывать мои внутренние органы. Как там было-то? «Сердце её словно украшающий её шею драгоценный камень, твёрдое как алмаз и как алмаз бесчувственное. Сердце – острее, чем обсидиан, режущее, калечащее…» Ты сам придумал? Или, может… – Её губы дрогнули, скривились. – …А может, наслушался чьих-то жалоб и исповедей?
– Хм… – Лютик кашлянул, уклоняясь от опасной темы. – Скажи мне, Йеннефер, когда ты последний раз видела Геральта?
– Давно» («Кровь эльфов», 1994 г., Анджей Сапковский).
«Весёлая Трисс Меригольд с каштановыми волосами, хохочущая по любому поводу, выглядевшая как девчонка. Он любил её. И она его тоже» («Нечто большее» из сборника «Меч Предназначения», 1992 г., Анджей Сапковский).
«И тогда появился Геральт из Ривии. Ведущий беспокойную жизнь ведьмак, связанный странными, беспокойными и бурными отношениями с Йеннефер, её сердечной подружкой.
Трисс наблюдала за обоими и завидовала, хоть, казалось, завидовать-то было нечему. Связь явственно приносила несчастье обоим, ведя напрямую к истощению, была болезненной и… вопреки всякой логике продолжалась. Трисс этого не понимала. И её это интриговало. Интриговало до такой степени, что…
Она соблазнила ведьмака, почти не пользуясь магией. Просто подоспело удачное время, момент, когда они с Йеннефер в очередной раз осточертели друг другу и бурно расстались. Геральту требовалось тепло, и он хотел забыть обо всём.
Нет, Трисс не стремилась отнять его у Йеннефер. По сути, подруга была ей нужнее, чем он. Но краткая связь с ведьмаком не разочаровала её. Она нашла то, что искала, – чувство вины, страха и боли. Его боли. Трисс видела проявление этих эмоций, они её будоражили, и она не смогла о них забыть, когда пришло время расстаться. А что такое своя боль, поняла недавно. В тот момент, когда неодолимо возжелала снова быть с ним. Ненадолго, на мгновение, но быть.
А теперь он так близко…
Трисс сжала пальцы в кулак и принялась колотить по подушке.
«Нет, – подумала она, – не будь дурочкой, малышка. Не думай об этом».
|…|
«…нет ни одной дружески к вам расположенной чародейки и ни одной, которой вы могли бы довериться. Кроме меня и…
И кроме Йеннефер».
Ветер взвыл, захлопал ставнями, вздул гобелен. Трисс Меригольд перевернулась на спину, принялась задумчиво грызть ноготь большого пальца.
«Геральт не пригласил Йеннефер. Пригласил меня. Так, может быть… Как знать. Возможно. Но если всё так, как я думаю, то почему…
Почему?..»
|…|
– Не упрямься. Не сопротивляйся. Я догадываюсь, почему ты обратился не к ней, а ко мне. Перебори гордыню, перебори обиду и ожесточение. Это бессмысленно. Ты измучаешься. К тому же ты рискуешь здоровьем и жизнью Цири. То, что скорее всего произойдёт с ней в очередном трансе, может оказаться хуже испытания Травами. Обратись за помощью к Йеннефер, Геральт.
– А ты, Трисс?
– Что я? – Она с трудом сглотнула. – Я не в счёт. Я подвела тебя. Подвела во всём. Я была… была твоей ошибкой. Ничем больше.
– Ошибки, – медленно проговорил он, – тоже зачисляются на мой счёт. Я не вымарываю их из жизни и из памяти. И никогда не ищу виновных. Ты многое значила для меня и всегда будешь значить. Ты никогда не подводила меня, не разочаровывала. Никогда. Поверь.
Она долго молчала, наконец сказала, сдерживая дрожь в голосе:
– Я останусь до весны.
|…|
– Ах, Геральт, – разрыдалась чародейка. – Как жаль… Какая жалость, что всё, что было между нами…
– Трисс, прошу тебя…
– …не случится теперь… Когда я выздоровею… Всё было бы совсем иначе… Я могла бы… Я могла бы даже…
– Трисс!
– Я завидую Йеннефер… Я ревную тебя к ней…
|…|
Туман немного поредел. Геральт вынул из сумки второе письмо, которое недавно доставил странный посланец. Читал он это письмо уже раз тридцать. От письма шёл аромат сирени и крыжовника.
«Дорогой друг…»
Ведьмак тихо выругался, глядя на чёткие, ровные, угловатые, вычерченные энергичным движением пера руны, однозначно отражающие настроение автора. Геральту – уже в тридцать первый раз – непреодолимо захотелось укусить себя со злости в зад. Когда месяц назад он писал чародейке, то две ночи кряду размышлял, как начать письмо. Наконец остановился на «Дорогой подруге». И теперь получил своё.
«Дорогой друг, меня чудовищно обрадовало твоё нежданное письмо, полученное всего лишь через неполных три года после нашей последней встречи. Радость моя была тем безмернее, что на каждом углу трепачи гудели о твоей неожиданной и бравурной смерти. Ты правильно поступил, решив опровергнуть сплетни, хорошо также, что сделал это так скоро. Из твоего письма следует, что ты вёл жизнь спокойную, размеренную, роскошно нудную и лишённую каких бы то ни было событий. В нынешние времена такая жизнь – недопустимый шик, дорогой друг, и я рада, что тебе это удалось.
Меня тронула твоя неожиданная забота о моём здоровье, которую ты, дорогой друг, соизволил проявить. Спешу известить, что я действительно чувствую себя уже хорошо, период недомогания позади, я разделалась с хлопотами, описанием которых не хочу тебя утруждать.
Меня сильно волнует и беспокоит, что подарок, нежданно-негаданно полученный от Судьбы, доставляет тебе столько хлопот. Ты абсолютно прав, предположив, что здесь необходима профессиональная помощь. Хотя описание трудностей, с которыми ты столкнулся, выглядит довольно загадочно, что вполне понятно, тем не менее я убеждена, что знаю источник проблемы. И согласна с тем, что совершенно необходимо вмешательство ещё одной чародейки. Я горжусь тем, что оказалась именно второй из тех, к которым ты обращаешься. И чем же я заслужила столь высокое положение в списке?
Будь спокоен, дорогой друг, а если ты уже собрался обратиться за помощью к другим чародейкам, не делай этого, ибо нет нужды. Я отправлюсь незамедлительно, еду прямо к тому месту, которое ты указал несколько туманно, но для меня понятно. Естественно, я отправлюсь тайно и с соблюдением всех предосторожностей. На месте сориентируюсь в сути вопроса и сделаю всё, что в моих силах, чтобы усмирить вышедший из берегов источник. Ты понимаешь, о чём я. При этом постараюсь оказаться не хуже иных дам, к которым ты уже обращался, обращаешься либо намерен был обратиться с „покорными просьбами“. Как-никак я ведь твоя дорогая подруга. Мне слишком дорога твоя дорогая дружба, чтобы я решилась подвести тебя, дорогой друг. Ибо это может дорого обойтись всем нам.
Если в течение ближайших нескольких лет ты пожелаешь написать мне, не колеблись ни минуты. Письмам твоим я неизменно рада.
Твоя дорогая подруга Йеннефер».
Письмо пахло сиренью и крыжовником.
Геральт чертыхнулся.
|…|
– Что… между тобой и Геральтом, госпожа Йеннефер?
Цири чуть не потеряла сознание от собственной наглости, похолодела от тишины, наступившей после её вопроса.
– Грусть, – ответила чародейка серьёзно. – Тоска. Обида. Сожаление. Надежда. И страх. Да, похоже, я ничего не упустила.
|…|
Йеннефер бывала в Каэр Морхене, Цири догадывалась о причинах того, почему во время бесед о Замке глаза чародейки становились теплее, утрачивали злой блеск и холодную, равнодушную, мудрую глубину. Если б эти слова годились для Йеннефер, Цири назвала бы её в такие минуты размечтавшейся, вслушивающейся в воспоминания.
О причинах Цири догадывалась. Да.
Была тема, затрагивать которую девочка интуитивно и старательно избегала. Но однажды разогналась и разболталась. О Трисс Меригольд. Йеннефер как бы неохотно, как бы равнодушно, как бы банальными, тщательно дозируемыми вопросами вытянула из Цири всё до конца. Глаза у неё при этом были жёсткие и непроницаемые» («Кровь эльфов», 1994 г., Анджей Сапковский).
«– Некий близкий тебе ведьмак, – хохотнул Джианкарди, – недавно посетил городок Дорьян. Мне донесли, что он там задолжал ростовщику сто крон. Ростовщик работает на меня. Я покрою этот долг, Йеннефер.
Чародейка кинула взгляд на Цири, сильно поморщилась.
– Мольнар. Не суй пальцы в дверь, в которой испортились петли. Сомневаюсь, чтобы он всё ещё считал меня близкой, а если узнает о покрытии долга, возненавидит вконец. Ты ведь его знаешь, он честолюбив до идиотизма. И давно он был в Дорьяне?
– Дней десять назад. Потом его видели в Малом Логе. Оттуда, как мне сообщили, поехал в Хирунд, потому что получил задание от тамошних фермеров. Как обычно, прикончить какое-то чудовище…
– И за это, как обычно, ему заплатят деньгами, – голос Йеннефер слегка изменился, – которых, как обычно же, ему едва хватит на лечение, если чудовище его покорёжит. Как обычно. Если ты, Мольнар, действительно хочешь что-то для меня сделать, свяжись с фермерами в Хирунде, пусть увеличат вознаграждение. Так, чтобы ему было на что жить.
– Как обычно, – фыркнул Джианкарди. – А если он всё-таки узнает об этом?
Йеннефер уставилась на Цири, которая смотрела на них и слушала, даже не пытаясь изображать заинтересованность Physiologus’ом.
– От кого бы это?
Цири опустила глаза. Банкир многозначительно улыбнулся, погладил бороду.
|…|
– Как раз это-то, – пожала плечами чародейка, – не имеет никакого значения. Все приличные мужчины интересующего меня возраста женаты, тут уж ничего не попишешь. Ларс любил меня, да и мне какое-то время казалось… Ах, что говорить. Он слишком многого хотел. Угрожал моей свободе, а меня тошнит при одной мысли о моногамии. Впрочем, я взяла пример с тебя, Йенна. Помнишь наш разговор в Венгерберге? Когда ты решила порвать со своим ведьмаком? Тогда я советовала тебе подумать, говорила, что любовь на улице не валяется. И всё же ты была права. Любовь любовью, а жизнь жизнью. Любовь проходит…
– Не слушай её, Йеннефер, – холодно сказала Тиссая. – Она огорчена и обижена. Знаешь, почему она не идёт на банкет в Аретузу? Потому что ей неловко явиться одной, без мужчины, с которым её связывали четыре года. Из-за которого ей завидовали. Которого она потеряла, потому что не сумела оценить его любви.
– А может, стоит поговорить о чём-нибудь другом? – предложила Йеннефер вроде бы беспечным, но заметно изменившимся голосом.
|…|
Ослепительный блеск материализовался в прозрачную сферу, внутри которой замаячила фигура, мгновенно обретая контуры и форму. Лютик распознал её тут же. Он знал эти чёрные, рассыпавшиеся локоны и обсидиановую звезду на бархотке. Тем, чего он не знал и никогда раньше не видел, было лицо. Лицо Фурии, лицо богини Мести, Гибели и Смерти.
|…|
– Геральт… – прошептала девочка. – Госпожа Йеннефер… Простите… Мне надо было. Ты же знаешь…
|…|
Геральт и Йеннефер свернули на дамбу, разделяющую покрытые белыми водяными лилиями и жёлтыми кувшинками пруды. Спрятавшись за разрушенной стеной, Цири сквозь щель наблюдала за чародейкой и ведьмаком. Девочка думала, что Лютик, известный поэт, стихи которого она читала не раз, ещё спит. Она ошибалась. Поэт не спал. И застал её на месте преступления.
– Эй, – хихикнул он, неожиданно подходя. – Разве хорошо подслушивать и подглядывать? Побольше деликатности, малышка. Позволь им немного побыть одним.
Цири покраснела, но тут же сжала губы и гордо проговорила:
– Во-первых, я не малышка. А во-вторых, мне кажется, я им не мешаю, а?
Лютик немного посерьёзнел.
– Пожалуй, верно. Мне даже кажется, помогаешь.
– Я? Чем?
– Не прикидывайся. Вчера всё было разыграно очень хитро. Но меня не проведёшь. |…| Они вдвоём отнесли тебя в дом. Их руки соприкасались. Они сидели у твоей постели почти до утра, не произнеся ни слова. Только теперь решились поговорить. Здесь, на дамбе, у прудов. А ты решила подслушать, о чём они говорят… И подглядеть за ними через пролом в стене. Тебе до зарезу надо знать, что они там делают?
– Они там ничего не делают. – Цири слегка зарумянилась. – Беседуют, вот и всё.
– А ты… – Лютик присел на траву под яблоней и опёрся спиной о ствол, предварительно убедившись, что там нет ни муравьёв, ни гусениц. – Тебе до смерти хочется знать, о чём беседуют, да?
– Да… Нет! А впрочем… Впрочем, я всё равно ничего не слышу. Слишком далеко.
– Если хочешь, – засмеялся бард, – я тебе скажу.
– А ты-то откуда можешь знать?
– Ха-ха! Я, милая Цири, поэт. Поэты о таких вещах знают всё. Поверь, поэты о таком знают больше, чем сами собеседники. Если их можно так назвать.
– Как же!
– Слово даю! Слово поэта.
– Да? Ну тогда… Тогда скажи, о чём они разговаривают? Объясни, что всё это значит!
– Взгляни ещё раз в пролом и посмотри, что они делают.
– Хм-м-м… – Цири закусила верхнюю губу, потом наклонилась к отверстию. – Госпожа Йеннефер стоит у вербы… Обрывает листики и даже не смотрит на Геральта… А Геральт, опустив голову, стоит рядом. И что-то говорит. Нет, молчит. Ой, ну и рожица у него… Ну и странная же…
– Всё по-детски просто. – Лютик отыскал в траве яблоко, вытер о брюки и критически осмотрел. – Сейчас он просит простить ему всякие глупые слова и поступки. Просит простить за нетерпение, за недостаток веры и надежды, за упрямство, за ожесточение. За капризы и позы, недостойные мужчины. Просит простить за то, что когда-то не понимал, за то, что не хотел понять…
– Всё это неправдивая неправда! – Цири выпрямилась и резким движением откинула чёлку со лба. – Всё ты выдумал!
– Просит простить за то, что понял лишь теперь, – продолжал Лютик, уставившись в небо, а в его голосе послышались ритмы, свойственные балладам. – Что хочет понять, но боится: а вдруг да не успеет… И может даже быть, что не поймёт уже. Извиняется и просит прощения… Прощения… Хм… Значения… Сомнения… Предназначения. Всё банально, холера…
– Неправда! – топнула ногой Цири. – Геральт вовсе так не говорит. Он… он вообще молчит. Я же видела. Он стоит там с ней и молчит…
– В том-то и состоит роль поэзии, Цири. Говорить о том, о чём другие молчат.
– Дурацкая она, твоя роль. Всё ты выдумываешь!
– И в этом тоже состоит роль поэзии. Ой, я слышу у пруда возбуждённые голоса. А ну выгляни быстренько, взгляни, что там деется.
– Геральт, – Цири снова заглянула в щель, – стоит опустив голову. А Йеннефер страшно кричит на него. Кричит и размахивает руками. Ой-ёй… Что бы это значило?
– Детский вопрос. – Лютик снова глянул на плывущие по небу облака. – Теперь она просит у него прощения.
|…|
Предложение Йеннефер сопровождать её на предваряющем чародейский Сбор банкете оказалось для него неожиданным, но не ошарашило.
|…|
На этот раз он согласился. Не раздумывая. Предложение последовало после долгого, откровенного и эмоционального разговора. Разговора, который сблизил их вновь, отодвинул в тень и забытьё давние конфликты, растопил лёд обиды, гордыни и ожесточения. После разговора на дамбе в Хирунде Геральт согласился бы на любое, абсолютно любое предложение Йеннефер. Не отказался бы даже от совместного посещения ада ради того, чтобы хлебнуть чашечку кипящей смолы в компании огненных демонов.
|…|
Геральт знал, чего может ожидать, поэтому со стоическим спокойствием сносил полные нездорового любопытства взгляды чародеек и загадочные ухмылки чародеев. Хоть Йеннефер и уверяла его, что правила хорошего тона и такта запрещают пользоваться на таких мероприятиях магией, он не верил, чтобы магики сумели удержаться, тем более что Йеннефер провокационно выставляла его на всеобщее обозрение. И был прав. Несколько раз он почувствовал дрожание медальона и уколы чародейских импульсов. Некоторые мужчины, не говоря уже о дамах, пытались бесцеремонно читать его мысли. Он был к этому готов, знал, в чём дело, и знал, как реагировать. Глядел на идущую с ним под руку Йеннефер, на бело-чёрно-бриллиантовую Йеннефер с волосами цвета воронова крыла и фиалковыми глазами, а зондирующие его чародеи конфузились, смущались и, к его величайшему удовлетворению, явно теряли самоуверенность. Да, мысленно отвечал он им, да, вы не ошибаетесь. Существует только она. Она, рядом со мной, здесь и сейчас, и только это имеет значение. Здесь и сейчас. А кем она была раньше, где была раньше и с кем была раньше – ничего, абсолютно ничего не значит. Сейчас она со мной, здесь, среди вас. Со мной и ни с кем другим. Именно так я думаю, думаю постоянно о ней, неустанно думаю о ней, чувствую аромат её духов, тепло её тела. А вы хоть удавитесь от зависти.
Чародейка крепко сжала ему руку, прильнула к нему.
– Благодарю, – мурлыкнула она, снова направляясь к столам. – Но, пожалуйста, без чрезмерной демонстративности.
– А что, вы, чародеи, всегда принимаете искренность за демонстративность? Не потому ли, что не верите в искренность даже тогда, когда вычитаете её в чужих мыслях?
– Да. Поэтому.
– И всё-таки ты меня благодаришь?
– Потому что тебе верю. – Она ещё сильнее сжала ему руку |…|» («Час презрения», 1996 г., Анджей Сапковский)
Ссылка на оригинальное видео к песне «Последнее желание» Яны Айнсановой, посвящённой Геральту из Ривии и Йеннефер из Венгерберга:
https://www.youtube.com/watch?v=g6Aynx0xpUs&list=PLx0xXQ-Bxwg0SKwvrgu2gs11kOATSJF3v
Ссылка на оригинальное видео к русскоязычному каверу Алины Рыжехвост на песню «Волчья пурга» (Песня Присциллы) из компьютерной игры «Ведьмак 3: Дикая Охота», посвящённой Геральту из Ривии и Йеннефер из Венгерберга:
https://www.youtube.com/watch?v=D5QFp-_mBBQ
Её же польскоязычная мультиинструментальная версия:
https://www.youtube.com/watch?v=bNM0liKzD80
Польскоязычный акустический кавер той же песни от настоящей полячки Sylwia Banasik:
https://www.youtube.com/watch?v=3ialPtQuMMg
Металл-кавер Chris Chronos на ту же песню:
https://www.youtube.com/watch?v=tTLSIoN3Aws
То же самое в смелой стилистике японского синт-попа 1986 года на основе игровых роликов из компьютерной игры «Ведьмак 3: Дикая Охота»:
https://www.youtube.com/watch?v=tDwigW9wLHA
Ссылка на оригинальное видео к металл-каверу Chris Chronos на песню «Her sweet kiss» из сериала «Ведьмак» от Netflix, посвящённой Геральту из Ривии и Йеннефер из Венгерберга:
https://www.youtube.com/watch?v=FnkGm49tn0Q
Металл-кавер на то же от Jonny Lovato с использованием видео из сериала «Ведьмак» от Netflix»:
https://www.youtube.com/watch?v=0DxDi78f5HE
Ссылка на клип к песне «Lilac & Violet» в исполнении Miracle Of Sound ft. Karliene, посвящённой Йеннефер из Венгерберга, на основе видео из сериала «Ведьмак» от Netflix:
https://www.youtube.com/watch?v=9lUieikqT5g
Любительская русскоязычная версия:
https://www.youtube.com/watch?v=4v7z8TLCPBM
Ссылка на клип к песне «All The Magic» Karliene, посвящённой Йеннефер из Венгерберга, на основе видео из сериала «Ведьмак» от Netflix:
https://www.youtube.com/watch?v=AHwMF8SWHg0
Ссылка на клип к песне «Рождённая весной» Яны Айнсановой, посвящённой Йеннефер из Венгерберга, на основе видео из сериала «Ведьмак» от Netflix:
https://www.youtube.com/watch?v=5msw1C2ulZY
Ссылка на клип к песне «Wieczny Ogień» («Zapachniało powiewem jesieni») из польского сериала с использованием видео из него же:
https://www.youtube.com/watch?v=MLg9t3NOXMs
Кавер NYTT LAND на неё же
https://www.youtube.com/watch?v=TxRX0HijxCw
Схема
За-вит-КА-ми во-ЛОС во-ро-НЫХ,
001 001 001
А-ро-МА-том си-РЕ-ни пья-НЯ-щей
001 001 001(0)
У-вле-ЧЁН буд-то б БЫЛ – в на-сто-Я-щем
001 !01 001(0)
НЕ о-СТА-лось сле-ДА грёз бы-ЛЫХ!
!01 001 101
ВРИ се-БЕ, бе-лый ВОЛК, что Са-МАЙН,
10! 101 !01
Про-кли-НАЙ все же-ЛА-ни-я ДЖИН-ну,
001 !01 001(0)
Пов-то-РЯЙ, что не ЗНА-ешь при-ЧИ-ну,
001 !!1 001(0)
Кро-ме ЧАР, с ней ос-ТА-ться, сту-ПАЙ!
!01 !01 001
ВРИ се-БЕ: Са-о-ВИ-на-Са-МАЙН!
10! 001 001
Не тер-ЗАЙ се-бя ЧУВ-ством по-ТЕ-ри –
!01 0!1 001(0)
За-пе-ЧА-тай на-ВЕК э-ти ДВЕ-ри,
001 001 0!1(0)
Что ве-ДУТ к ча-ро-ДЕЙ-ке, сту-ПАЙ!
!01 001 001
В СНАХ, как ПРЕЖ-де, Ви-СЕН-ну зо-ВИ
1!1 001 001
И ку-САЙ, и гры-ЗИ се-бе ЛОК-ти,
!01 !01 0!1(0)
МОН-стров РЕЖЬ на кро-ВА-вы-е ЛОМ-ти
101 !01 001(0)
И не СОЗ-дан-ным БУДЬ для люб-ВИ.
!!1 00! !01
Бел-ле-ТЭЙ-ном объ-ЯТ, весь го-РИШЬ –
001 001 !01
На-сту-ПА-ет все-ГДА Са-о-ВИ-на!
001 001 001(0)
Про-кли-НАЙ за-кли-НА-ни-я ДЖИН-на
001 001 001(0)
И се-БЯ, бе-лый ВОЛК, плачь, ма-ЛЫШ!..
! 0! 101 101
Е-ю ДЫ-шит и ГО-мон, и ТИШЬ:
!01 0!1 0!1
А-ро-МА-том си-РЕ-ни пья-НЯ-щей
001 001 001(0)
У-вле-ЧЁН ты, ведь-МАК, – в на-сто-Я-щем!
001 !01 001(0)
Ча-ро-ДЕЙ-ка зо-ВЁТ – ты бе-ЖИШЬ…
001 001 !01
Cиллабо-тоническая система:
опоясанная (охватная) рифмовка аББа, где рифмы
«а» – 3-стопный анапест 001 с мужскими окончаниями,
«Б» – 3-стопный анапест 001 с женскими наращёнными окончаниями (клаузулами) 001(0).
ID:
874487
ТИП: Поезія
СТИЛЬОВІ ЖАНРИ: Ліричний
ВИД ТВОРУ: Вірш
ТЕМАТИКА: Філософська лірика
дата надходження: 03.05.2020 17:35:40
© дата внесення змiн: 05.11.2021 12:09:00
автор: Andrew Pushcha
Вкажіть причину вашої скарги
|
