|
"– Чем хочешь ты, чтобы я поклялся? – спросил,
очень оживившись, развязанный.
– Ну, хотя бы жизнью твоею, – ответил
прокуратор, – ею клясться самое время, так
как она висит на волоске, знай это!
– Не думаешь ли ты, что ты ее подвесил, игемон?
– спросил арестант, – если это так, ты очень
ошибаешься.
Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы:
– Я могу перерезать этот волосок.
– И в этом ты ошибаешься, – светло улыбаясь и
заслоняясь рукой от солнца, возразил
арестант, – согласись, что перерезать волосок
уж наверно может лишь тот, кто подвесил?"
М. Булгаков
* * *
Под колоннадой царского дворца
сидел он, размышляя без конца
о бренности его недолгих дней,
о службе в этой проклятой стране...
о старости, о том, что у него
кроме собаки, нету никого...
И так болела сильно голова,
что мысли обрывались и слова,
произнесенные его слугой,
вдруг полоснули сталью ножевой.
- По вашему приказу, игемон,
его доставили, - промолвил он.
Был жаркий день нисана. Все цвело.
У ног его дышала тяжело
собака Банга. Грозный Крысобой
стоял, пространство заслонив собой.
Пилат не видел, как его ввели
два стражника. В лохмотьях и пыли
стоял тот с непокрытой головой,
глаза смотрели прямо пред собой,
не замечая рядом ничего...
Лет тридцать пять - не более того -
он был хорош собой, но очень худ.
- Ну, хорошо, - сказал, - Пусть подведут.
Его толкнули ближе. Верный пес
как-будто бы глазами в него врос,
привстал слегка, учуяв чужака,
но только прокуратора рука
его коснулась, он обмяк и лег
на серый мрамор у хозяйских ног.
Пылала адской болью голова,
так, что темнела неба синева...
Пилат закрыл глаза, казалось он
в глубокий долгий сон был погружен...
Как вечность длилось несколько минут,
затем спросил: - Так как тебя зовут?
Пред ним стоял с разбитою губой,
измученный, казалось чуть живой,
с руками связанными за спиной,
еврей или сириец молодой.
Его зеленый старенький хитон
клочками обвисал со всех сторон.
- Иешуа, - ответил тихо он.
- А прозвище? - продолжил игемон.
- Га-Ноцри. - По крови ты кто, плебей?
- Совсем не помню я родни своей,
но знаю, что отец мой был еврей.
Он говорил, не опуская взгляд
и улыбался, как-то невпопад.
- Родные есть? Есть у тебя семья?
- Нет никого - один на свете я.
- А где живешь ты, где твое жилье?
- Я путешествую. Пристанище мое
там, где смогу найти я хлеб и кров, -
ответил он и улыбнулся вновь.
- Бродяга... впрочем, видно и без слов...
Ты знаешь грамоту, ответь, плебей?
- Да, знаю греческий, иврит и арамей...
- Довольно! - вдруг прервал его тиран -
Зачем ты призывал разрушить храм?!
- Я, добрый человек, не призывал...
- Я - "добрый человек"? - так ты меня назвал?
В Ершалаиме обо мне твердят,
что я чудовище и супостат, -
Он говорил не повышая тон,
не шевелясь, - Ко мне, кентурион!
Вот, объясни бродяге, Крысобой,
как надо разговаривать со мной.
Ты научи его, но не калечь, -
Закончил на латыни свою речь.
Марк Крысобой кивнул и подал знак рукой,
идти приказывая за собой.
Встревоженный не опуская взгляд,
ушел за Крысобоем арестант...
Молчанье воцарилось у колон,
лишь голубь ворковал, сев на балкон,
и слышно было мелодичный звук
воды, стекающей с фонтана в акведук...
Марк был огромен и свиреп на вид,
распухший нос был некогда разбит
германской палицей в ночном бою.
Из-за спины он вынул плеть свою,
небрежно размахнувшись, стеганул
бродягу по плечам и тот скользнул
по мрамору, ударясь об порог -
вдохнул в себя, но выдохнуть не мог...
Рукою левой, как мешок пустой,
поднял его и рявкнул грозно, - Стой!
Владыку называть лишь "игемон", -
гнусавым голосом продолжил он, -
и много слов ему не говорить!
Меня ты понял или тебя бить?
Га-Ноцри выдохнул и овладел собой:
- Не бей меня... я понял, Крысобой...
продолжение следует...
ID:
858370
Рубрика: Поезія, Лірика
дата надходження: 18.12.2019 12:14:41
© дата внесення змiн: 18.12.2019 12:39:07
автор: Колосок Олександр
Вкажіть причину вашої скарги
|
