Конечно, напутствие, данное мне в виде слов, мол, я недолго задержусь в этой специфической, как бы её охарактеризовать, больницы, выглядело очень ободряюще. И что возможные последствия нервного потрясения, которые причиняют расстройство памяти и сна, совсем не существенны и пройдут по мере того, как я наберусь сил. И нет причин для беспокойства. Хмм. Это что – метод успокоения как первый шаг лечения? Впрочем, это не повод для недовольства и подозрений, до тщательной диагностики глупо было бы сеять недоброе предчувствие.
Вот так-то. На самом деле всё со мной оказалось сложнее. За эти несколько дней, пока я как бы набираюсь сил, я уже несколько раз фактически терял ощущение происходящего: меня могло начинать клонить в сон и, как результат, я уже не мог припомнить то, что делал и о чём думал каких-то десять-пятнадцать минут назад, а ещё пару раз на меня находила просто кошмарная слабость, и моя реакция на внешние события была столь медленной, запоздалой, словно я превращался в неподвижного наблюдателя. Ничего не могу поделать с самим собой, и это крайне скверно. Я пытаюсь сосредоточиться, собрать себя воедино в мыслях, взять себя в руки, но безо всякого успеха. Мой лечащий врач советует, напротив, расслабиться, не угнетать себя мыслями, восстанавливать своё внутреннее равновесие спокойствием и некоторыми плавными гимнастическими упражнениями (упражнения связаны, в основном, с плавными поворотами головы, туловища и рук).
Но пока эти советы не слишком-то мне помогают, и именно внутреннее беспокойство моё растёт. Прошёл уже несколько диагностических процедур (попросту говоря, какие-то металлические штуки считывают, что происходит у меня в голове), но всё ещё ничего определённо нового мне никто не сказал. Правда, мне уже назначили курс терапии, и, по крайней мере, моё утверждение себя в этом маленьком «мирке» больницы устаканивается (уж не знаю, хорошо это или плохо).
К больнице я довольно быстро привыкаю. Не сказать, что здесь устроено особо радушное принятие пациентов, равно как и сколь-нибудь серьёзного упрёка в их сторону не бросить. Дело в другом. Ведь существует так называемый страх остаться одному. У тебя есть близкие люди, ты любишь их, ценишь (настолько, насколько можешь), и, помимо всего прочего, боишься (где-то даже панически?) остаться без них, самому. Правда, очень боишься остаться без близкого человека. И вот. Такая ситуация. Ты остаёшься один. Давай, пугайся, сходи с ума, это же так страшно – оказаться одному?! Ну… где этот страх? Я хочу сейчас бояться быть одному! Что же не так?..
…и вот, время для посещения близкими – родственниками. Я рад их видеть? – без сомнения. И я очень рад, что с ними всё в порядке, все они здоровы, улыбаются. Я даже немного рад тому, что все они меня так «по-отечески» поддерживают. Но я смотрю на них и думаю, почему, почему я не чувствую в вас той потребности, той потребности, что ожидал, очень ожидал почувствовать. Словно ртуть, эта мысль просачивается в меня. И… Мари, я смотрю ей в глаза, прямо в её глаза. Я смотрю, я смотрю… Что я хочу увидеть в них? Я не вижу того, что хочу увидеть. Это что-то не то, словно экран, я вижу глаза, а в них пустой экран. Почему?.. Это тяжело, слишком тяжело…
Во время этого свидания с близкими у меня случилась первая потеря сознания в этой больнице.
В детстве, если мне случалось оказываться в незнакомом месте (городе, например), обычно не возникало никаких проблем, чтобы сориентироваться, не заблудиться, не потеряться. Главное, удавалось не дать разбежаться глазам. Почему у меня это получалось, не знаю.
Также в юные годы я увлекался чтением романов о морских приключениях, рассказы и хроники о всевозможных дальних путешествиях. Затем интерес сей охладел, мечтания о мореплаваниях испарились. Тем не менее, до сих пор помню, как когда-то хотелось получить на день рождения настоящий морской компас. И каждый раз ждал, но никому не говорил о своём желании. Глупо ведь, правда? Компаса у меня так и не появилось. Нелепое детское желание.
Теперь, находясь здесь, я перестаю верить в силу своего ориентирования, своего внимания. Кажется, это было моей сильной стороной – внимание, внимание к тому, что происходит. Всё рассеивается, это потихоньку рассеивается. Я всего лишь действовал шаблонно, некоторым шаблоном, нечётким, гибким, но… Последовательность эмоций. Нагнетание опасений, затем приостановка, наконец, взвешивание решений. Что перетянет в своей важности? То, чем ты больше всего озабочен, что стремишься защитить, хотя можешь не иметь об этом объекте или явлении даже отдалённого представления.
Я говорил некоторым людям о своих чувствах к ним, говорил им, как они мне дороги, как я ценю их, как они нужны мне. Но что я на самом деле имел в виду этими словами? У меня нет уверенности в том, что я чувствовал в те моменты. Я говорил это Мари. О том, как она нужна мне. Помню, это было в парке. Кто-то из нас предложил присесть на скамейку. Это Мари. Я говорил, говорил. Она лишь внимательно и спокойно слушала. Я не имел ни малейшего представления, что она понимала с моих слов. Я вынужден был улыбнуться долгой, успокаивающей себя улыбкой… Смогу ли улыбнуться я так теперь? Теперь, когда я чувствую цену, последствия… Последствия в том, что я даже не знаю достоверно о своих чувствах: какие чувства мной руководили, нет уверенности в моих побуждающих мотивах (просто пропустить через себя эту мысль уже стоит многого!).
Когда я увидел Мари здесь в больнице, стоящую напротив меня, я почувствовал, что нахлынувшие на меня эмоции есть всего лишь шаблон, который предоставляется мне как некоторое обязательное естественное явление. И все те слова и фразы, которые тут же подступают, все эти тёплые слова тоже составляются благодаря заготовленной шаблонной реакции в моей голове. А ведь я правда что-то чувствую, эти люди дороги мне, но… я нахожу причины совершенно расплывчатыми.
Мари, она самый дорогой мне человек. Самый дорогой, я это проговариваю и понимаю, что это подгонка, заготовленная фраза для собственного успокоения. Мари, теперь я пытаюсь заглянуть в неё, что же она всё-таки значит для меня, увидеть что-то необыкновенно сокровенное, что, я верю, должно быть, это должно быть. Но всё, что я вижу, это пустой экран. Это моя слабость. Я ощущаю слабость. Это тяжело, это сродни потерянного компаса.
Сродни потери компаса. Второй раз я потерял сознание в этой больнице, когда, находясь в напряжении от вышеописанных грузных мыслей, я заблудился в боковом крыле здания…
«Всё проясняется. Немного комично, эта вводная пара слов не слишком увязывается с моим сиюминутным состоянием. Сиюминутно я сижу на выделенной мне койке в палате. Сама палата двухместная, но соседнее место пустует. В больнице сейчас небольшое число пациентов, и, как говорит мой лечащий врач (Дмитрий Иванович, такое простое у него имя), эта ситуация очень благоприятна, чтобы подходить к выбору и заполнению отдельных палат (их размер и специфика варьируются) персонально, по каждому больному. Например, меня предпочтительнее всего максимально оградить от внешних беспокойств, внешних контактов, по меньшей мере, в первое время пребывания. Итак, я просто сижу в палате. У меня отдых, вечерний отдых. Здесь есть развлечения для вечернего времени. Но мне не до этого. Вся моя жизнь… или, если смягчить, вся её самая значительная, на мой взгляд, часть меняет свой оттенок, довольно ощутимо сдвигая свой смысл, очень сильно расшатывая мои жизненные приоритеты. Мои поступки по отношению к другим людям не так уж сильно связаны с моими пристрастиями, моими личными мотивами, моими ценностями. Я только лишь пытался им угодить, сделать в точности то, что они хотят. Я делал так из-за неимения других реальных мотиваций. Это некоторым странным образом похоже на приобретённую привычку, это один из способов читать мир, в котором я нахожусь. Это именно способ читать мир: набор методов и шаблонов фраз и поведения, которые чётко записаны в моей голове. Главное, что это всё в действительности удерживает моя уверенность в себе. Уверенность, что мои поступки зависят лишь от моих личных чувств. Теперь я вижу, что так или иначе, я пытался делать одни и те же по смыслу вещи в независимости от собственных ощущений. Я совершенно не понимал свои ощущения, их заслоняли последовательности «неотложных» действий, которые, как казалось, жизненно необходимо было совершить, не раздумывая. И даже раздумывая, я не доходил до сути, хотя то и дело приближался и почти касался её. У меня давно появилось желание кардинально изменить свою жизнь. И я держал его в тени даже от себя. Но никогда не смог бы отбросить его. Это для меня как закладка в книге для чтения самого себя. Вот почему я не могу всерьёз воспринимать страх остаться одному и взвалить на себя за это всю ответственность…»
Это то, что я помню из своих мыслей от вечера пятого моего дня в больнице. Дальше обрыв в памяти. Очевидно, я тогда уснул или впал в забытьё.
Итак, сейчас утро, четверг. Четверг – это хороший день. Я твёрдо решил воспользоваться, так сказать, случаем и поговорить с кем-нибудь из врачей здесь. Хочется услышать хоть какое-нибудь мнение насчёт того, как это возможно: искренне выражать свои чувства близким, чувствовать ответную искренность, но, совершенно не понимая, что происходит у себя внутри и какие последствия это влечёт. Хотя такие разговоры могут сыграть не в мою пользу в их глазах, всё же мне почему-то кажется, что этим докторам я могу доверять. (Эх, почему?)
До завтрака ещё примерно полчаса. Хорошо, пока попытаюсь собрать все мысли – всё, что есть, воедино. Я слышал, один из способов поиска ответа на вопрос – это попытаться представить, что близкий тебе человек спрашивает твоего совета именно по этому вопросу. Иногда это действует, хотя звучит абсурдно. Да, а теперь я вижу и убеждаюсь, что это вовсе не так уж абсурдно, напротив, есть чёткая логика задействовать иные резервы у себя внутри.
Представим, что бы я посоветовал. Область неясного слишком широка, чтобы охватить сразу, я бы посоветовал сузить исходные границы, найти нечто наиболее важное и наиболее беспокоящее, сравнить это нечто с остальным. Это даст первые результаты. Так. Что меня больше всего беспокоит? Мои мотивы, моё отношение к людям, оно претерпевает изменение. Теперь мне даже очень непросто представить себе, как я буду вести себя, всё не сможет быть, как раньше. Но это всё трудности, поиски себя, которые, как говорится, в глубине души предчувствовались. Это просто вышло на поверхность, пусть и с разрушительным эффектом. Но… Мари, мои чувства к ней… это самое трудное, самое беспокоящее. Мари, я не могу себе ответить, что ведёт меня к ней. Это сильные чувства, но они как бы скрыты от меня. Я боюсь, что мы в действительности закрыты друг от друга, а чувства удерживает лишь желание быть рядом со своей «парой». Нет, никогда не чувствовал такое явно, просто неясность даёт повод для самых печальных размышлений. Мог ли бы я оставить Мари сейчас? А если бы знал, что причиняю ей боль?
Мари, она показалась в дверях! Мари! Она здесь? Утром? Да, это она, она открывает дверь, смотрит на меня. Говорит. А я, я, а я, я хочу что-то сказать, но язык словно застывает. Я просто смотрю на неё, она улыбается, грустновато улыбается, но я пристально смотрю в её глаза, в её серо-голубые глаза. И я вижу только какую-то завесу, пространную завесу. Я чувствую, как на меня нахлынивают воспоминания о моих поступках, о тех чувствах, что я испытывал после их совершения. Мне тяжело сдержать разочарования, я не могу увидеть тех чувств, что меня вдохновляли, вместо этого я вижу просто шаблоны для своих действий. Почему?
- Завтрак. Доброе утро, Сергей Абрамович. Собирайтесь, время завтракать.
Откуда это? Должно быть, из коридора, у соседней палаты. Какой ещё завтрак? Ах, да, завтрак! Сейчас и ко мне подойдут. Стоп. Секунду. Это я задремал, выходит, а Мари в такое раннее время сюда, конечно же, прийти не могла. Она мне приснилась. Но я ведь в данный момент смотрю в глаза пристально, это не сон. Что это? Брр…
…зеркало! Небольшое настольное зеркало, стоящее на тумбочке (можно назвать натумбочным зеркалом). Уф. Это, это, как это назвать? Я так чётко вижу ту завесу, запечатлённую только что во сне, глядя в свои глаза. Это тот же результат. И нет сомнений. Но это шок…
Шок! Я пытался заглянуть в глаза Мари… и ничего не видел в них, что надеялся увидеть. Я вижу то же самое в своих глазах. А ведь я готов был признать причину в отсутствии положительного влияния друг на друга у нас с Мари. Причина в смотрящем. Вот он мой потерянный компас… Как же много от меня скрыто! Но это и продвижение вперёд, фантастическое продвижение.
Вопросов становится лишь больше. Ничего не прояснилось. Мне необходимо успокоиться. Да, приуспокоиться. Но и, однако же, обращаться за советом к своему личному врачу мне, похоже, теперь не придётся.
- Доброе утро.
- И вам доброго утра. Сейчас, уже иду.
(четвёртая глава из повести "Пересказанная история")
ID:
490682
Рубрика: Проза
дата надходження: 06.04.2014 14:33:13
© дата внесення змiн: 14.10.2018 21:51:30
автор: untalented
Вкажіть причину вашої скарги
|
