Так сказала весна, наводняя проулки и трассы:
Ты сама виновата в падении сквозь катаклизмы,
Ты сама призываешь снега и смертельные зимы,
Тебе нравится так танцевать в ослепительном вальсе.
Я прислушалась сквозь щит наушников к шёпоту рельсов
И почти рассмотрела, как Аннушка пролила масло.
Суета не совсем утопила меня в чёрной массе -
Я сочусь виноградным вином из-под этого пресса.
На асфальтовой глади, оплаканной сумрачным небом
Словно в зеркале всё, словно в старой кинокартине.
Отражаясь, плывут вверх колёсами в ней бригантины,
И парит среди звёзд серп лунного белого хлеба.
Небу кесарево этот серп уж не первый день делает
И давно, хоть все оттепель ждут, нам пора бы отчаяться.
Каждый день из небесного брюха лишь снег высыпается,
А весна на Канарах горячим закатом обедает.
Это я призываю снега и смертельные зимы
Своим воплем, что лишь стетоскоп отразит на мгновенье.
Если я разморожусь – откроется кровотеченье,
Сердца кесарево, что так давно я ему посвятила.
