Меня удивляло уменье играть
На горне, трубе и на той же валторне
Как мячики, щёки на всю надувать,
Из воздуха звуки затем извлекать,
Чтоб звуки такие же выдуть повторно.
Всегда удивляло уменье играть,
Умение губы раскатывать так,
Чтоб звуки все были исполнены смысла.
Из воздуха музыка - это немыслимо!
Что ж я не способен на это никак?
О как я жалею, что из ничего
Извлечь не могу я чудесные гаммы,
Могу дуть на воду я, на молоко,
В мою это тоже не входит программу.
Завидовал тем я, (что стоит того)
Кто музыку мог извлекать неустанно
И в чём-то дойти до предела, до грани,
Где, кроме мелодии, нет ничего,
Где слышатся звуки мажорно-печальные,
Как-бы за пределами материальными.
В пространстве - мелодии, музыки дух
Витает, - то ль ветер, что сам ниоткуда.
Но кто, абсолютный имеющий слух,
Услышал бы в том абсолютное чудо.
Не трубы ль вовсю протрубили, - когда
Носился над хаосом Дух и над водами,
Когда и волхвам указала звезда
Дорогу к младенцу богоподобному.
Когда прогремели они в унисон,
Не пал ли от этого Иерихон?
И разве они не трубили тревогу,
Когда дикий зверь вылезал из берлоги?
И станут трубить не они ли в день Судный?
Те трубы, наверно, и мёртвых разбудят.
И звуки трубы, - то не зов ли Судьбы?
В ком серце не дрогнет от звуков трубы?
