Над спящим селом непроглядная темень, лишь в крайней хатине* горит огонёк:
при свете коптилки дрожащие тени ведут у печи свой немой диалог,
журчит ручеёк за стеною в овраге, сверчок что-то шепчет себе под окном,
а в сЕнцах малец лик Христа на бумаге рисует старательно карандашом:
«Ресницы и брови…. Всё, вроде, готово». Но только опять в пальцах стёрка: «Не то!»
«Андрийко, лягАй», - голос бабушки снова зовёт внука спать.
«Ну бабуля, потом! - мальчонка задумчиво смотрит в окошко. - Глаза, говорят, отраженье души…
Так должен светиться и в образе Божьем взгляд искрой желания верить и жить.
И жить не какой-то своею мечтою, а делом и думой во благо других,
заботою искренней и добротою к любому, кто просто нуждается в них.
Но пуст взгляд, не видно и толики малой той искорки чудной в рисунке моём».
И снова выводит малец на бумаге за линией линию, штрих за штрихом….
Наутро, с рассветом встав, бабушка долго на образ рисованный будет смотреть,
а после покажет соседу: «Микола, дивИсь, внук вночи малювАв»**. Тот в ответ,
скрывая улыбку, ей выскажет строго: «Эх, баба Татьяна… Видать, не свезло:
вот станет художником внук ваш, и в город уедет, забыв там и нас, и село».
«Конечно! - добавит соседка смешливо. - Не будет в полях надрываться, как мы».
Но бабушка лишь отмахнётся: «ДурнИ вы…. Не бАчите тОго, що вин зрозумИв»***….
Мудрый стих, старик! 
