|
Амири Барака, "Наследство. Блюзовому люду"
На юге спит напротив аптеки,
рыча под грузовиками и печками*,
слоняясь повсюду и спотыкаясь
о хламистые глаза ранней
таинственной ночи. Хмурясь во хмелю,
махнуть рукой, смахнуть ресницу.
Танцует на коленях, тянется, прячет
руку в прохладную тень. Приседает
попить и попи`сать. Тщится взобраться,
купно бросаясь по ко`ням—и туда,
где было море (старые песни
увлекают тебя к вере). Галопом
из этого города, в другой, где
тоже черно. Спешиться
на обочину, где люд спит. Туда, где
луна или тени домов.
Туда, где песен мнимое море.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
* скорее всего, печи асфальтоукладчиков
Legacy
(For Blues People)
In the south, sleeping against
the drugstore, growling under
the trucks and stoves, stumbling
through and over the cluttered eyes
of early mysterious night. Frowning
drunk waving moving a hand or lash.
Dancing kneeling reaching out, letting
a hand rest in shadows. Squatting
to drink or pee. Stretching to climb
pulling themselves onto horses near
where there was sea (the old songs
lead you to believe). Riding out
from this town, to another, where
it is also black. Down a road
where people are asleep. Towards
the moon or the shadows of houses.
Towards the songs’ pretended sea.
Amiri Baraka
Ле Рой Джонс (Амири Барака), "Предисловие к двадцатому тому
предсмертной записки"
Недавно я привык к тому, как
земля распахивается и пеленает меня
каждый раз, когда я выгуливаю пса.
Свыкся я, когда ловлю автобус, и с глупой музыкой
широкого клинка ветра.
Вот какие дела настали.
Теперь ночами я считаю звёзды.
И что ни ночь, итог мой один.
А если они спрячутся от счёта,
я съытожу дыры, оставленные ими.
Никто больше не поёт.
А вот прошлой ночью я взобрался
на цыпочках к комнате дочери, и слушал её
речь кому-то, но когда я отворил
дверь, там никого не было...
Только она, на колёнях, поглядывающая
на свои сложенные ладони.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
Preface to a Twenty Volume Suicide Note
Lately, I've become accustomed to the way
The ground opens up and envelopes me
Each time I go out to walk the dog.
Or the broad edged silly music the wind
Makes when I run for a bus...
Things have come to that.
And now, each night I count the stars.
And each night I get the same number.
And when they will not come to be counted,
I count the holes they leave.
Nobody sings anymore.
And then last night I tiptoed up
To my daughter's room and heard her
Talking to someone, and when I opened
The door, there was no one there...
Only she on her knees, peeking into
Her own clasped hands
Le Roi Jones
Амири Барака, "Происшествие"
Вернулся и выстрелил. Убил его. Вернулся он—
и выстрелил, а этот падал, спотыкаясь, минуя
лес теней, ниже, умирая, насмерть—ему конец.
На полу кровоточит мертвец. Он быстро умер тут,
после падения. Проворная пуля порвала ему лицо,
а кровь чётко обрызгала убийцу, и серый вечер.
Фото жертвы пропечатано всюду. А дух его
присосался к свету. Но он мёртв во тьме, что темней
его души. Всё кувырком погасло с ним, ко смерти
вниз по ступеням.
Нам нечего сказать
о киллере, только это: он вернулся откуда-то,
чтоб сделать это. И только раз он пальнул в лицо
жертве, и бросил её, только кровь рекой. Мы знаем,
что киллер был умел, скор и тих, и что покойный,
может, знал его. И это все. И кроме кислого пирога
мертвецкой мины, и крутого вопроса арматуры
его рук и пальцев, мы ничего не знаем.
Incident
He came back and shot. He shot him. When he came
back, he shot, and he fell, stumbling, past the
shadow wood, down, shot, dying, dead, to full halt.
At the bottom, bleeding, shot dead. He died then, there
after the fall, the speeding bullet, tore his face
and blood sprayed fine over the killer and the grey light.
Pictures of the dead man, are everywhere. And his spirit
sucks up the light. But he died in darkness darker than
his soul and everything tumbled blindly with him dying
down the stairs.
We have no word
on the killer, except he came back, from somewhere
to do what he did. And shot only once into his victim's
stare, and left him quickly when the blood ran out. We know
the killer was skillful, quick, and silent, and that the victim
probably knew him. Other than that, aside from the caked sourness
of the dead man's expression, and the cool surprise in the fixture
of his hands and fingers, we know nothing.
Amiri Baraka
Амири Барака, "Cнова Вавилон"
Доходяга
без потрохов
ползёт по улицам
Европы; она хочет
послабления, чудо в перьях, нетопырь слепой,
без потрохов,
с болячками нутра
(её голова—
гнойная тыква
SSыгойных мемуаров,
без мозгов);
ей нечем делать детей;
она сосала жизнь
из какого-то ниггера
(что имя станет известно,
но чьи соки никогда,
ни за что она не вернёт),
который на матрасе умер от наркоты*
Эта сука убила моего друга по имени Боб Томпсон**,
чёрного художника, гиганта; раз она скукожилась
в жалкое подобие фашины,
полную американских дыр; а мартышка себе на зад
шлёпнула аэропланы
с "имперского державного здания".
Может, к этой суке, к её сестрам, к ним всем,
дойдут мои слова,
во все их оффисы—мой щёлок
с коколой и алага-сиропом***.
Нюхайте говно, суки, обоняйте его, и смейтесь вы,
истерички,
пока ваша плоть горит,
пока глаза ваши—красная грязь—лупятся.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
* из чёрного городского фольклора США: "...your dope especially when your pockets tight. You cant find a job cuz your skin ain't white sell your dope brother you know this world ain't right...";
** Боб Томпсон (1937-1966)— американский художник, умер от передозировки героина, см. http://en.wikipedia.org/wiki/Bob_Thompson_(painter);
***"Алага"—популярная торговая марка, по названию города в Алабаме; компания начала бизнес с производства сахарно-тростникового сиропа ("100 years ago, ALAGA Syrup Company found the secret formula for the “Sweetness of the South” when the original cane syrup recipe was created in 1906. ALAGA syrup was born out of love, and the “feeling of family” when a Georgia boy met and married an Alabama girl...")
Babylon Revisited
The gaunt thing
with no organs
creeps along the streets
of Europe, she will
commute, in her feathered bat stomach-gown
with no organs
with sores on her insides
even her head
a vast puschamber
of pus(sy) memories
with no organs
nothing to make babies
she will be the great witch of euro-american legend
who sucked the life
from some unknown nigger
whose name will be known
but whose substance will not ever
not even by him
who is dead in a pile of dopeskin
This bitch killed a friend of mine named Bob Thompson
a black painter, a giant, once, she reduced
to a pitiful imitation faggot
full of American holes and a monkey on his back
slapped airplanes
from the empire state building
May this bitch and her sisters, all of them,
receive my words
in all their orifices like lye mixed with
cocola and alaga syrup
feel this shit, bitches, feel it, now laugh your
hysterectic laughs
while your flesh burns
and your eyes peel to red mud
Amiri Baraka
ID:
266479
Рубрика: Поезія, Поетичні переклади
дата надходження: 22.06.2011 21:04:42
© дата внесення змiн: 28.06.2011 21:55:23
автор: Терджиман Кырымлы
Вкажіть причину вашої скарги
|
