Белены объелась тётка, не иначе:
«Почему тебе стихи мои не нравятся?»
Я присел. Она ещё трактат про душу
перед студией мне лично начала.
Прохожу к своим рядам – такой моднячий;
тут лицо – кусок конины в сетке-рабице –
выбирает не какую-то Феклушу,
а меня, который дальше от стола.
Бить подобных – что на мошек тратить пули.
Хоть и в рюшках – ясен пень, что из села она.
Оголтелым культом возраста объята,
прётся в боги, потрясая париком.
Вот представьте – в Росконцерт меня втянули,
и я вякаю: «Эдита Станиславовна!
Вам должна быть по душе моя кантата,
ибо так решил Соломенский райком!»
Со своих бы вечеров мне взять квартирку
комнат в пять, так нет – скитаюсь по литстудиям.
Кто суёт мне мандаринки, кто морали,
а читаешь новый текст – вокруг базар.
Средств на новую сантехнику – в притирку,
а не то что на мечту и правосудие.
Тётки рады – аж хвосты позадирали,
что покрыл пионы выпущенный пар!
А что душу мне от скверны надо чистить –
ошибаетесь, учительница статики.
Мне начёс ваш из просроченной мивины
лишь инжектор грязным войлоком забьёт.
Душу продал я на пряники и чипсы.
Вон грызёт её крепыш один хвостатенький.
Без неё как раз все помыслы невинны –
в том числе и разрядить гранатомёт!
