*Публикуется повторно после таинственного исчезновения первой публикации
Есть материи настолько тонкие, что их уловить крайне затруднительно: воспринимаемые каким-то неизвестным науке чувством, они определенно существуют, однако ткнуть пальцем, схватить за краешек и вытянуть на свет Божий всё то, что заставило трепетать то самое чувство, почти невозможно. Помните достославного Магнуса Редькина, который собрал огромную коллекцию определений счастья и тосковал над ними, потому что: «юной девушки услышать пенье вне моего пути, но вслед за тем, как у меня дорогу разузнала»* - это же не алгоритмизируется. Но чувство не обманешь: если случится оно, неалгоритмизируемое счастье, то чувство возликует, возрадуется, вострепещет, возгонит эндорфины, и непонятное, необъяснимое, нематериальное сделается пусть недолговременным, нестойкими и глупым, но вполне реальным состоянием.
Вот из таких же тонких материй шьют поэзию. Читаешь текст – и чувство, которое умеет воспринимать счастье, вновь подсказывает: вот она, здесь, не останавливайся только, прочитай еще раз, пусть воздух наполняется поэзией хотя бы еще 30 секунд… Но что именно этот набор… звуков? слов? строк? катренов? образов? рифм?... – что именно делает эту адскую смесь поэзией, объяснить затруднительно, а те, кто понимает или берется объяснять, подчас только запутывают дело и уводят куда-то в сторону.
Однако бывают и удачные объяснения, пусть не всего, пусть только одного аспекта, но все же. В меня всегда, что называется, попадала мысль Юрия Андруховича, что поэзия случается тогда, когда слова встречаются впервые. Вероятно, эта мысль оказалась «моей» потому, что я люблю стихи Александра Кабанова – у Маэстро что ни строчка, то первая встреча слов, таких непохожих, таких разных, таких несочетаемых, так долго водимых иными по разным книгам, и, наконец, сведенных воедино Мастером. И невозможное вдруг оказывается единственно возможным, несовместимое – идеально гармоничным, и только так, кажется, делается поэзия, и уж теперь, кажется, других вариантов быть не может и не будет… Будет! – ободряюще подмигивает Мастер и, действительно, вскоре выкладывает в сеть новую комбинацию знакомых слов, над которой только и остается, что плакать глупыми счастливыми слезами…
Один из моих любимых прозаиков, Вениамин Каверин, с юношеских лет считал себя поэтом и писал стихи. Люди с развитым и умным поэтическим чувством, которые умели не только рассмотреть поэзию, но и объяснить, настойчиво советовали ему бросить это занятие и сосредоточиться на прозе. Юрий Тынянов, например, объяснял, и Андрей Белый растолковывал, но, увы, тщетно. А как же иначе: кто пишет стихи, знает, что поэзия соблазнительна, как Пандора, и неумолима, как Мойра. Наконец, Каверин пришел к Осипу Мандельштаму, и тот нашел очень точные слова:
«…поэзия не существует сама по себе и что если она не стремиться запечатлеть внутренний мир поэта, никому не нужен даже самый искусный набор рифмованных или белых строк. Тут не было места для иронии. Ему было важно, чтобы я перестал писать стихи, и то, что он говорил, было защитой поэзии от меня и тех десятков и сотен юношей и девушек, которые занимаются игрой в слова…» – и Каверин в тот же день сжег свои тетрадки со стихами и больше никогда к ним не возвращался.
Позднее Мандельштам разложил это по полочкам в коротком и беспощадном эссе «Армия поэтов»; сочинение трудное, даже обидное, с пощечинами и оплеухами типа «вы сами себя слышите?», но обязательное к прочтению и перечитыванию. Я сейчас обращаюсь в значительной мере к себе самому; как и Каверин, я детства что-то рифмовал, но, к счастью, в какой-то момент начал понимать кое-что о поэзии вообще и о своих играх в слова в частности. Самое время было остановиться и бросить это занятие, но я все тянул, не решался, потому что каждое утро начиналось с какой-то новой, многообещающей строки, к которой словно сами собой цеплялись следующие строки, в них было столько поэзии «по Андруховичу» и даже как будто чуть-чуть «по Кабанову»… Как отказаться от эдакого счастья? А как же человечество – оно же ждет от нас очередного стихотворного подвига! И тогда гора поперла на упрямого в своей упрямой тупости Магомета: меня уволили с работы, и от переживаний мне начисто отшибло способность, а главное желание терзать поэтическую лиру. И слава Богу! – я же прозаик, всегда им был, остаюсь и, надеюсь, останусь впредь.
В идеале, конечно, вовсе не требуется эксцессов, аутодафе и прочих жертвоприношений. Игра в слова – одно из самых достойных хобби, возможно, самое достойное. Но есть в ней и немало того, что требует держать это хобби как можно дольше под спудом, при себе. Стихи – это нечто вроде интимного дневника; и то, что там сказано, и то, как это сказано, обнажают тот самый внутренний мир, выставляют его на всеобщий показ, настолько откровенный, что это напоминает анатомический театр. И если мир этот скуден, если кричит он убогим языком, если слова в нем не встречаются впервые…
…Недавно я нашел иллюстрацию к словам Юрия Андруховича. Это 113В, работа современного нидерландского живописца из Утрехта Reinier Lensink.
Поразительно! – один смог сформулировать то, что «не алгоритмизируется», а другой – нарисовать. 113В - чтобы ни значило это сочетание, по-моему, это именно то, о чем говорил Андрухович, и очень похоже на то, как пишет Александр Кабанов.
апрель 2019 г.
*Магнус Редькин, герой повести "Понедельник начинается в субботу", цитирует стихи Кристофера Лога
*Эссе "Армия поэтов" Осипа Мандельштама https://www.avtoram.com/osip-mandelshtam-armiya-poetov/
ID:
833842
Рубрика: Проза
дата надходження: 28.04.2019 17:28:24
© дата внесення змiн: 28.04.2019 17:28:24
автор: Максим Тарасівський
Вкажіть причину вашої скарги
|
