Я спешил за тобой, пустоту обогнув – недозволенный круг.
Мир земной позади. За плечами вместилище скорби и мук.
Вдоль кипящей смолы, по угрюмому лесу, вдоль вмёрзших во льды
мы ступали во тьме; мы коснулись спасаемой богом среды,
где грехи искупить души мёртвых всем строем печальным вольны,
где берёт у порока гора высоту. У его глубины.
Мы прошли этот край. Что теперь? За окном – полусгнивший сарай.
Ты оставил меня. Ты вернулся в свой Лимб – в свой приветливый рай.
Я ступал за тобой, верил каждому слову, и видел Христа,
но вернулся домой. Дверь входную открыл, а за ней – пустота…
Посмотри, посмотри на неё. Ни блаженства, ни адовых мук.
Пыль на чёрном столе, чёрствый хлеб, пресловутое общество мух.
Как вуаль перед вдовьим лицом, если вздумаешь издалека
на неё поглядеть, чёрен взбалмошный мир: пустоте посвящая века,
синий, красный, зелёный, коричневый, серый в пределах тщеты –
только лишь вариации… всплеск абсолютной его черноты.
Есть иные края. Ты и сам с почерневших от слова страниц
мог туда повернуть. У бескрайности нет и не будет границ.
Там коня оседлав, вечный путник, не зная – куда попадёт,
рассекает пространство, как время, несётся бесцельно вперед;
там сидит на крыльце имярек, громогласно читая стихи;
там Емеля добраться сумел до глубокой кастрюли ухи;
там порядок иной: там, один покорив неприступный уступ,
покоряешь весь мир, поелику скрестились плечо и тулуп,
потому что мы все чей-то сон, чей-то вымысел. Беса? божка?
Я – творец пустоты, хоть всю жизнь извлекаю котят из мешка.
