Вот именно: без жалости и гнева;
и зависти. И кормятся с руки
шенгенские лукавые зверьки.
И ничего, существеннее неба,
не отражает зеркало реки.
Но протирают оптику стрелки.
Но тени замерзают на лету.
Но свечи отражаются во льду,
как призраки испорченных времен.
Здесь брокенские дамы варят мед
из мертвых пчел, имевших их в виду.
Здесь на плацу танцующий пацан,
и на весу фасуется пыльца,
здесь пишет бухгалтерия вины,
но не марает надписью стены.
Никто не возвращается с войны.
Данайцы сожалеют о Гомере.
Он был из тех, которые умели,
но не смогли. И все-таки поток
переплетает омуты и мели
и вычурные фразы пустомели
и рассыпает листья криптомерий –
и, стало быть, годится как итог.
Я снег бросаю в кипяток.
Мне ключ вручает темнолицый
портье, случайный, как мотель,
куда вхожу, когда Монтень
меня зовет определиться.
\ < М. Монтень. "Опыты". >
И смыслы расплетая по таблицам,
я повторяю: «Африка, метель…»
2.12.01.
