Неяркие холодные цвета.
Зима. Блокада. Голод. Артобстрелы.
Глаза глядят с поверхности холста.
Глаза глядят решительно и смело!
Блокада. Кисти падают из рук.
Стучит в висках молитва: «Хлеба! Хлеба!»
Но на картине возникает вдруг
Прозрачный свет в непокоренном небе!
Бомбёжка. До убежища дойти
Не хватит сил. Один остался дома.
Себя уже, конечно, не спасти…
Вокруг лишь тени бьются невесомо…
Трепещет огонёк. В углу мольберт.
Стихи звучат по радио негромко.
И с каждым днём всё ближе, ближе смерть.
Но сила духа перейдёт к потомкам!
Блокада. Сорок первый. Холода.
Художники творили, выживая,
И видели победу сквозь года,
Последним вздохом краски согревая.
Дневной паёк на порции дробя,
Удары сердца вкладывать в картины,
Людьми всё время чувствовать себя!
Прекрасное и грозное едино.
Нева. Блокада. Прорубь. За водой
Идут, как тени – тихо, молчаливо.
Сияет снег звенящей немотой,
И тучи поднимаются с залива.
Такой сюжет. И это тоже жизнь.
Боец кусает высохшие губы.
Да, это бой. И кисть в руках дрожит,
И на холсты опять ложатся судьбы.
Эскиз. Рисунок. Сломан карандаш.
Немеют пальцы. Плюнуть бы, погреться…
Но, зная цену смерти, жизнь отдашь!
За Ленинград на холст положишь сердце!
Блокада. Истощение. Нет сил.
Подняться и идти – не держат ноги.
Но воля непреклонна. Город жил,
Забывшись под воздушные тревоги.
Кто лёг – тому не встать. Не превозмочь
Суровую блокадную стихию.
В глазах темнеет. Подступает ночь.
Но сердце бьётся, бьётся за Россию!
Портреты. Непреклонен Ленинград.
Дозоры на постах… Горят руины…
Плакаты… Краснофлотец и солдат…
И очередь за хлебом… на картине…
Наброски: город-крепость, город-фронт…
Глядят с картины люди… лица… лики…
Свободен дух, хоть город окружён.
Вся жизнь – как подвиг – страшный и великий!
Картины – как застывшее кино
В бесчеловечном пламени эпохи.
И мужество сойдёт на полотно,
Застывшее в груди на полувздохе.
Не каждому дано идти на фронт,
Но каждый будет биться без пощады!
Творцы искусства знали наперёд
О вечной славе подвига блокады!
