Знаешь, мой друг Феогнид,
Были времена и более пронзённые мыслью,
Но наступали — и менее.
Говорил ты славные речи, достойные лучших мужей
И наверное, желал быть услышанным дальше Кирна,
Дальше самых последних племён, не ведавших греческого закона.
Но чем дальше неслась твоя речь,
Которой одарили тебя бессмертные боги,
Терялась в этом устремлении строка за строкой.
Поистине, Феогнид, даже с одной строки начинается нетленность.
Над кем веление богов, тому и слова твои:
«Вот что, поверь мне, ужасней всего для людей, тяжелее
Всяких болезней для них, даже и смерти самой, —
После того как детей воспитал ты, все нужное дал им
И накопил, сколько мог, много понесши трудов, —
Дети отца ненавидят и смерти отцовской желают,
Смотрят с враждой на него, словно к ним нищий вошел.»
Будут как солнце — деревьям, что поднимаются ввысь к небесам!
Почему Феогнид, те кто меньше числом
Не боятся толпы, не боялся их множества ты?
Ведь не гордость одна держит за руку храбрых,
Не надменность, не болезненный ум лишь один.
Чернь не ведает власть, не умеет с богами общаться,
Подражать она может, походить и казаться себе.
Горе времени, где патриций дурному
Научил всех плебеев, чтобы взять в руки власть и казну!
Гай Саллюстий писал о таких, говорил он уверенным словом,
Как сказал бы лишь муж, житель Города нам -
Югурт должен закончить свой путь,
Умирая без пищи,
Под суровыми взорами стража тюрьмы.
Нахожусь далеко от тебя Феогнид,
Не пишу я на воске стилусом,
Но пишу всё о том же, говорю очень часто, как ты.
И в сегодняшнем дне демократы ощетинили копья,
Предлагают ярмо, как единственный шаг не в Аид.
Сын отца ненавидит за то, что тот полным здоровья
Накопил ему знаний, сохранил ему кубок вина
И за это в позоре, как словно без тоги ходящий,
Прячет взгляд тот старик. И куда его гордость ушла?
« - Милых товарищей много найдешь за питьем и едою.
Важное дело начнешь — где они? Нет никого!» -
Ты сказал Феогнид. Верно думал, что море,
Всколыхнётся, поднимет живот,
Из пучины, из самого дна - вдруг покажутся крылья
Унесут они глупость людей за границы времён!
Но мой друг Феогнид! И спустя много лет
После смерти бессмертных богов,
Оторвать от волос невозможно те когти,
Что цепляются крепко в болезненный дух дураков.
И в твои времена, кровь мешали с водою,
Порождали им жёны слабоумных детей:
Подобно кентаврам с их двойственностью -
Немочь шла в окружении свиты и вскоре
Вспыхнуло мнение, будто свита и есть свидетельство
Высокого происхождения.
Забыл Город, для чего возводил границы между собою
И варварами. Греческий взор уже не стерёг своих рубежей,
Не сжимала сильная рука основания меча.
Знал бы ты, мой друг Феогнид, как часто просыпаюсь я
От презрительного хохота бессмертных богов,
Которые знали, почему смеются среди моих ночей.
Страшный сон, где предо мною три копья:
Два - по сторонам обеих рук
И третье — над ними, касающееся их сверху;
Крики черни, поднимающие пугливых птиц с полей
Гласили: «- Только путь через эти ворота, есть возможным!»
Только тебе и понятен я,
Мой друг Феогнид,
И ещё одному мужу, который никогда не прочтёт
Моей к тебе речи.
ID:
363150
Рубрика: Поезія, Філософська лірика
дата надходження: 09.09.2012 17:03:05
© дата внесення змiн: 09.09.2012 21:40:56
автор: Samar Obrin
Вкажіть причину вашої скарги
|
