Тишь и глушь, умолкший колокол;
рой треклятой мошкары.
Тянет конь телегу волоком
в деревянные дворы.
Там ведут по речке линию
спицы медного чела,
где возможно Русь Былинная
путь великий начала.
В две избы вся жизнь виднеется.
В хатах свет живит икон.
Каждый вечер красной девицей
похищается дракон.
Но теперь смотрю спокойно я
на деяния тоски:
спит Россия колокольная
деревенькой у реки.
Въелась в песни, в душу, в помыслы
точно музыка в пищаль,
всем своим размахом горестным
белоствольная печаль.
И не раз ещё приснится нам
ночь берёзовой тоски,
зажигая бледнолицые
неземные огоньки. –
От неё, от недосыпа ли
спать всё просится в глуши,
где давно из церкви выпали
звоны медные души?
И тиха-тиха безбрежная,
присмиряющая ширь;
только конь бредет по-прежнему
в деревянный монастырь.
