1
Жил себе и в ус не дул
лес. Березовые рощи
пробивались сквозь сосну,
поливал их теплый дождик.
Одуванчики цвели
с чабрецом пахучим рядом.
Радовались соловьи.
Больше ничего не надо
вроде бы. Но день настал –
не прекрасный, а последний.
Выросли кругом леса
новостроек, пыльный ветер
расходился над травой,
занесло чабрец асфальтом.
Комфортабельный, жилой
фонд – как муравьиный замок
из железа и стекла,
кирпичей и труб – поставлен.
Люди носятся, коптят
их заводы. Людям – славно
и удобно – вдоль дорог
топать утром на работу.
Им уже зеленый смог
заменяет воздух. Кто-то
может, вспомнит о траве,
и уедет на рыбалку.
В остальном – довольны все,
одуванчиков не жалко.
И закованы в асфальт
соки раненой планеты.
Ищут выхода, спешат
трещинку найти. И к свету
пробивается росток –
прямо посреди дороги.
Распускается, цветет –
ни по чем каток и ноги.
Он сидит себе и в ус
свой оранжевый не дует.
Одуванчик – жизни пульс!
Смотрят, улыбаясь, люди
на него, и не поймут –
что за чудо приключилось.
И мечтают – на ходу,
чтобы он набрался силы,
не зачах и не погиб
под колесами проезжих.
Вдруг пробьется рядом гриб,
и земля сама забрезжит…
2
По душе прошлись катком
грязь и пошлость вечных будней.
Забывается о том,
что не роботы, а люди,
от земли мы – плоть и кровь,
и проходим жизнь однажды
в этом виде. Что иной
не создать планеты даже
нашим внукам. Но – чадим,
распыляемся, не видим
радужный и разный мир,
усложняем все. Открытий
новых слов и форм – спешим
выдать на гора. Погрязли
в похоти, юродстве, лжи,
словоблудии и пьянстве.
Но под толщей наносных
чувств, искусственных понятий
пробивается – души
маленький росток. И хватит
у него – для роста – сил
внутренних, исконных, вечных.
Слава богу, негасим
свет с названьем человечность
Тянется к нему душа
из-под хохота и мата,
учится опять дышать
чистым воздухом – не смрадом.
Расцветает и парит
в простоте своей высокой
одуванчиком в пыли
грязной городской дороги
