ЧАСТЬ 1. СТАРЫЕ ВРЕМЕНА
История 1. Дискобол
История 2. Предел совершенства
История 3. Сквернословие
История 4. Игры разума
История 5. Морская душа (цикл): Пролог
История 6. Морская душа: Амфора
История 7. Морская душа: Спасание утопающих
История 8. Морская душа: На плоту
История 9. Морская душа: На море (Образ будущего)
История 10. Морская душа: На протоке (Terra Incognita)
История 11. Любовь
История 12. Сила искусства
История 13. Поединок
История 14. Оранжевое настроение
ЧАСТЬ 2. НОВЫЕ ВРЕМЕНА
История 15. Репатриация ложки
История 16. Крылья Родины
История 17. Разделительная полоса
История 18. Не навреди
История 19. Бремя отцовства
История 20. Разговоры с дочерью. Ботаника (Пять лепестков)
История 21. Ловцы человеков
История 2. ПРЕДЕЛ СОВЕРШЕНСТВА
Лето Димка проводил в селе.
Каждое сельское утро начиналось одинаково: Димка выходил из темных прохладных сеней на двор, где уже деловито расхаживали куры, и солнце тут же заставляло его прикрыть глаза сжатыми кулаками и зажмуриться, зажмуриться так сильно, что перед закрытыми глазами плыли багровые и фиолетовые пятна.
Потихоньку открывая глаза и привыкая к солнечному свету, все еще окрашенному примесью фиолетового, Димка оказывался перед «басыней» - так в той местности называли колодцы. Басыня пряталась в тени кряжистой старой «маслины». Много лет спустя Димка обнаружил, что их сельская «маслина», как и библейская «дикая маслина», по-научному зовется «лох узколистый» и приходится родственницей не оливковому дереву, а облепихе. Похоже, Димкины односельчане в своих таксономических упражнениях уподоблялись то ли древним израильтянам, то ли переводчикам библейских текстов.
Привыкнув к свету и кратко полюбовавшись на басыню и «маслину», Димка с разбегу нырял в долгий летний день. Дни тогда своим плавным и непрерывным течением напоминали именно это – нырок в зеленоватую воду Лимана, на берегу которого лежало село (это города обычно стоят - навытяжку, напряженно или высокомерно, а села всегда лежат: непринужденно, раздольно, привольно и несомненно – лежат).
…Ты ныряешь, погружаешься, и вот уже со всех сторон окружен этой теплой, сладковатой, будто бы прозрачной, но непроницаемой для глаз водой. Ты весь охвачен ею, объят, принят, обнят этой неглубокой ласковой водой, в которой можно было бы заблудиться, потерять направление, если бы не близкое песчаное дно и зеленовато-белый дробящийся круг солнца на поверхности. Вода – неподвижная, сплошная, без просветов, вкраплений, провалов и пустот; движение свое внутри воды нельзя увидеть, измерить, можно только почувствовать, но зато почувствовать сразу всей кожей…
Вот и дни тогда были такими же: цельные, слитные, сплошные, они ощущались, как движение под водой, — сразу всей кожей. И утром Димка нырял в день, чтобы вынырнуть из него только вечером, когда первая звезда загоралась над Лиманом. Потом, через много лет, один из Димкиных университетских приятелей приговаривал, закуривая: «Я не курю, я структурирую время». А вот то летнее сельское время не имело никакой структуры, да и не нуждалось в ней.
Но были у лета и некоторые недостатки. Кем бы Димка себя ни вообразил, в кого бы он ни превратился, наряд всегда был один и тот же: плавки или шорты. Поэтому и индейцы, и пираты, и крестоносцы, и Робинзон, и все-все-все, кого воплощали Димкины игры, щеголяли в этом легкомысленном наряде. Что поделаешь – жара! Поначалу это Димку немного огорчало, но постепенно его воображение наловчилось преображать действительность полностью и до мельчайших деталей, и перевоплощение плавок сообразно игре почти не требовало усилий.
Лето проходило так же плавно, как и каждый его день, длилось долго и в осень перетекало незаметно. Димка вдруг обнаруживал, что небо, будто еще вчера раскаленное до бесцветности и вдали незаметно сопряженное с водами Лимана, налилось холодной синевой и ушло ввысь, намного выше полупрозрачных облаков. Облака эти назывались «перистыми», как пояснял папа – мореход, выдумщик и шутник, но ни на какие перья они совсем не были похожи. Больше всего они напоминали вспаханное поле или песчаное дно Лимана у берега, в самый тихий – «мертвый» – штиль.
В темно—зеленых зарослях осоки и камыша по дороге к Лиману появлялись и множились желтые линии, полосы и пятна. Вода в Лимане меняла свой летний зеленый цвет на осенний, желто—коричневый. Обнажались поля и огороды. Обнажался и горизонт; он больше не прятался в дымке и мареве, теперь он решительно отсекал небеса от вод. Димке мерещилось, что эта тонкая с едва заметной кривизной линия скрывала какие-то невероятные, сказочные дали. Но когда лет через двадцать он попал за горизонт, на противоположный берег Лимана, то никаких сказочных далей там не оказалось – все тот же низкий песчаный берег, камыш, старые рыбачьи лодки, хуторок в три дома и заросли «маслин», а вот далей не было. Но тогда, двадцать лет назад – были.
Смена сезонов для маленького Димки имела сугубо практическое значение. Менялись его игры и несложные хозяйственные обязанности, начинались занятия в школе – вот и всё. Осень так осень. Зато осенью игры становились ближе к реальности, — ведь Димкины персонажи, наконец, по-настоящему могли облачиться в положенные им по легенде игры наряды, а не превращать плавки силой воображения в латы, камзолы или шинели.
Сегодня с самого уже немного прохладного утра Димка был краснофлотцем. На его голове красовалась бескозырка, обнаруженная вчера в одном из сараев. Бескозырка была самая настоящая, с черной лентой, украшенной на концах якорями, бронзовой надписью по околышу «ВОЕННО—МОРСКОЙ ФЛОТ» и лаковой вишневой звездой в обрамлении золотых листьев на тулье. Бескозырка остро пахла пылью – видно, она много лет пролежала в сарае. Эта находка перевернула Димкины планы, и теперь все боевые действия переносились на море или, в крайнем случае, на морское побережье.
Бескозырка, правда, была так велика, что то и дело сваливалась с головы – хоть лентой ее к ушам привязывай. А еще босоногий «краснофлотец» вырядился в длинный, до колен пехотный мундир с нашивками СА на погонах; так что непосвященному было бы непросто догадаться, что Димка именно краснофлотец, а не партизан, ополченец, пленный или мародер. Но Димку это не смущало: время военное, коммуникации ненадежны, поэтому привередничать нечего. Когда же Димка готовился к атаке и зубами закусывал черную жесткую ленту бескозырки, он чувствовал себя бесшабашным «братишкой», неукротимой «полундрой» - от кончиков черной ленты в зубах и до самой последней полоски на воображаемой тельняшке.
Короткими перебежками Димка сместился от малинника к огромному камню под старой развесистой абрикосой у беседки. Укрывшись за серым шершавым камнем, Димка отхлебнул из мятой армейской фляги и поморщился – вода имела сильный металлический вкус. Зато кампания пока складывалась удачно, Димка еще ни разу не был ранен, а «немцы» понесли тяжелые потери; однако Димка ощущал какое-то беспокойство. По правде сказать, это непонятное беспокойство посетило его еще утром, у басыни под старой «оливой», когда он разглядывал свое украшенное бескозыркой отражение в ведре с водой. Что-то было не так.
Тут Димка услышал шаги и осторожно выглянул из-за камня. К абрикосе вперевалку шла бабушка. Она несла широченные грабли с очень длинной ручкой, отполированной до блеска ее трудолюбивыми руками. Грабли были такого размера, что могли бы служить буквой «Т» в раскинувшемся на калифорнийском холме слове «HOLLYWOOD», если бы в нем была эта буква. Угрозы бабушка собой не представляла, и Димка снова откинулся спиной на камень и задумался.
Что же его беспокоило? У него было всё для полного перевоплощения: настоящая флотская бескозырка, настоящий армейский китель, солдатская фляга, очень правдоподобная деревянная винтовка, две самодельные «трофейные» гранаты и патронташ. Патронташ был мирный – охотничий, зато он распространял ни с чем не сравнимый запах пороха. Лиман, то есть море, сопровождал все маневры краснофлотца равномерным шумом прибоя.
Но чего-то все равно не хватало. Димка никак не мог взять в толк, чего именно, ведь обычно игра даже с куда более скромным инвентарем бывала упоительна, поглощала его и не отпускала даже ночью, продолжаясь в Димкиных снах. Такая игра переставала быть игрой; Димка уже не играл, — он жил.
В замешательстве Димка забыл о «немцах», встал на ноги и принялся расхаживать под старой абрикосой. Он посматривал на бабушку, которая в двух шагах размеренно орудовала граблями. У ее ног постепенно собиралась куча листьев, сучьев, высохших сморщенных абрикосов и клочьев травы. Ручка граблей блестела, как ложе винтовки Мосина образца 1891 года, которую Димка много раз видел в городском краеведческом музее.
Димка снял бескозырку и с грустью провел пальцем по лаковой звезде. Его ожидания не оправдались – даже с этой замечательной бескозыркой игра осталась всего лишь игрой. Будь Димка постарше, он бы воскликнул: «Не верю!»
Димка вздохнул, снова нахлобучил на голову бескозырку и решил сходить к Лиману. Может, у воды получится? А еще можно попробовать вот так: хладнокровный вражеский снайпер улучил момент, когда потерявший бдительность краснофлотец высунулся из-за бруствера, прицелился и плавно нажал спуск…
БАЦ! - что—то твердое и тупое и в самом деле ударило Димку над правым глазом, да так сильно, что Димка, коротко взмахнув руками, рухнул навзничь. То, что Димка только начал придумывать, вдруг случилось на самом деле – и Димка сначала удивился, а уж потом почувствовал боль. Еще он услышал странный, как будто удаляющийся крик бабушки; только тогда он понял, что оказался в радиусе действия длинной ручки бабушкиных граблей и получил этой ручкой, как медведь из песенки, - «прямо в лоб».
Потом Димка неподвижно лежал на руках у мамы и томно смотрел вверх. На глубоком синем фоне неба листочки абрикосы казались черными. Они образовывали причудливый узор. На Димкином лбу набухала шишка, кожа на ней натягивалась и, казалось, готова была вот-вот лопнуть от резких коротких толчков изнутри. В голове слегка гудело. Взволнованные голоса мамы и бабушки звучали приглушенно. Пахло йодом. Ах, да, ведь на войне бабушка служила в медсанбате. Итак…
…Хладнокровный вражеский снайпер улучил момент, когда потерявший бдительность краснофлотец высунулся из-за бруствера, прицелился и плавно нажал спуск. Тяжело, но не смертельно раненный краснофлотец, обливаясь кровью, свалился на дно окопа. К нему, пригибаясь под пулями, уже спешили самоотверженные санитарки из медсанбата. Высокое синее небо перед глазами терявшего кровь раненого колебалось, словно штора под ветром, и переливалось разными цветами. Свет тускнел, звуки затихали…
Димка счастливо улыбнулся сквозь слезы и боль. Получилось! Наконец-то все было по-настоящему!
2012, 2015
ID:
488854
Рубрика: Проза
дата надходження: 29.03.2014 00:29:13
© дата внесення змiн: 04.08.2016 23:07:32
автор: Максим Тарасівський
Вкажіть причину вашої скарги
|
