|
Россыпь золотистых топазов.
* * *
Вот брат, которого дал мне отец. У моего брата занудский характер и очень тяжелый доспех. И вот в одно мгновение он согревает меня своим плащом в холодном темном зале Совета Домов, а вот в другое мгновение я вижу его холодное тело среди павших защитников Листвы.
Это так нелепо, что не сразу начинаешь верить.
На стене, бледная и заострившаяся, со стрелой в подвздошье, моя дочь.
Я читаю заговор на крови своего кузена, я глотаю слезы, и мне даже не страшно, что чужие, тяжелые сапоги ступают между моих братьев, мне страшно, что вот-вот подойдут ко мне, добьют, глупо добьют сверху вниз, и я не успею заговорить рану.
Кузен открывает глаза.
Я говорю ему, что все будет в порядке. Мой голос срывается и звенит.
* * *
Вот мой шаманский угол. Сюда я уползаю лечить свои раны - телесные ли, душевные ли. Тут я проревела навылет раненным зверем трое суток, когда овдовела, сюда пришла погибать, когда орки убили мою королеву и мать.
Вот мои свитки, вот мои травы. Вот мои свечи и заклинания. Вот внимательный взгляд, которым смотрит на мои дела Заграба, и я не съеживаюсь под этим взглядом, я расправляю плечи и выкликаю ветра.
На меня смотрит мой племянник и моя дочь - и их желтые глаза внимательными огоньками теплятся в темноте.
Я учу их быть ветром.
* * *
Мир под зеленым солнцем из тонко откованной розы - мир наступает на меня, накрывает с головой, я захлебываюсь, растворяюсь в нем, мне страшно - но в лицо бьет ветер родного Чернолесья и я снова дома.
Это так страшно и так прекрасно, что я немею на несколько часов в попытках осознать многогранность и богатство мира. Нет, миров. Разбуженный еще-не-Танцующий рядом, он тоже пытается сложить эту головоломку, и мы потрясенно молчим, не глядя друг на друга, осознавая волшебство межмирья: когда ничего не изменилось, и одновременно изменилось все.
Как будто мы - две пылинки, а листок, где мы есть - это мир. И кто-то сорвал листок с ветки.
* * *
Я родилась в Заграбе.
В таких глухих чащобах Черного Леса, где только ветер и волки, и черные вязы, и совы.
Я шаман ветра.
Пусть не лучший, пусть не самый умелый, пусть не самый опытный.
Но ветры, сводящие с ума мою родину 11 месяцев в году, живут у меня в голове, и рвутся наружу сквозь янтарные стекла глаз.
* * *
Жить на тупом упрямстве, на врожденном упорстве и неугомонности четырех ветров, которыми с детства переполнены души шаманов ветра - и как-то в сторону уходят дипломатические извинения, которые приходится принимать во время междуцарствия, когда мой племянник готовится к погребению и коронации, и как-то ровно происходят ритуалы, и как-то мимо происходит появления сначала Гаррета, а потом и Арцивуса, которых мгновенно берут в оборот гоблины и Эграсса, жаждущий спасать мир, и не знающий способа проще.
Эграсса.
- Я пойду с вором, - говорит мой кузен. И в глазах у него такое, что я понимаю: он уже все решил.
- Вы будете только мешать, - воспротивился вор.
- Ты хочешь оскорбить нас, человек? - как-то вяло возмущаюсь я. Мои мысли занимает другое. - Я прошу тебя, не ходи.
- Я пойду. Ты же знаешь.
- Знаю, что пойдешь. Я не могу приказать тебе, я не королева, и мой племянник еще не коронован. Ты выбрал славное время, чтобы уйти, не нарушив приказа. Но я могу просить тебя на правах старшей: не ходи в глубины Костяных Дворцов.
- Я...
- Не подбирай слова, кузен. Мы оба знаем, что ты можешь играть ими.
- Я дойду до второго уровня и вернусь.
- Поклянись.
Клянется. Я боюсь за него.
Мир покажется пыльным и тусклым, когда принесут весть о его смерти.
* * *
То ли ветер шумит, то ли птица
Надо мною взмахнула крылом...
Только перышко в небе кружится
Над давно опустевшим гнездом...
Это грустная, грустная песня над кострами моих родных и друзей.
Щиплет в носу, срывается голос, сорванные связки выкручивают горло, хочется умереть, но нет такой силы, которая сдвинет меня с места у изголовий костров.
Пройдет печаль, растает горюшко,
Не плачь, душа, нам не впервой.
Лети легко, как птичье перышко,
Лети домой... Лети домой...
* * *
Радость творения структуры ритуала была немного подпорчена тем, что воеводы и короли как-то все решили по-своему.
Впрочем, даже это не помешало шаманам быть безумными.
Мне было искренне жаль мою подругу Меленассу, раздираемую противоречиями между рацио Королевы и безумием Шамана. И я рада, что шаман все-таки победил. Однако шаман Эракссы бездарно сдал позиции внутреннему рацио - и Эраксса покинул плоскость ритуала.
Я помню, как бежала - нет, летела - за Древом, которое перешло в наследство от моей наставницы, матери и королевы, которе мой род хранил с незапамятных времен. Я принесла его, и дерево стояло на кругу земли. И ритуал пошел.
Есть вещи, которые не увидишь, пока в них не поверишь - и Зеркало Воды, сотворенное Эфенди, которого всем поголовно хочется называть треш Эфенди, Зеркало Воды из таких вещей. Круг Стихий - редкое событие, во время которого открываются многие секреты шаманских Домов. Ты может быть хотел бы, но не можешь скрыть от других участников ритуала себя и знаки своей стихии.
Но полмира - это ничто, а шаманы безумны, поэтому мы решились на самоубийственный ритуал, гонимые яростью, выстоянной годами, и жаждой мести, и болью еще свежих ран. Безрассудство, высеянное без сомнений. Горячечная смелость, лихой задор, скольжение по краю пропасти, имя которой - Бездна.
И отступившие отводили глаза.
Эльфы не плачут.
Эльфы безжалостно мстят.
И когда мои глаза обратились внутрь, созерцая, как потек сквозь меня, по стреле моего сердца, пущенной в полет при моем рождении, поток бушующего яростного пламени, опалив небеса, вскипятив тучи и погасив солнце в день нашего гнева...
Я сгорела.
Я умерла.
* * *
Брат, которому я пела Прощание, брат, который ушел на ту сторону Леса, знаешь ли ты, мой брат, что смех звучит лучше, когда тебе смешно, а не когда за ним пытаешься скрыть свою боль?
Я знаю.
Я теперь многое знаю.
Какие же умные все эти мертвецы.
* * *
Но за мной на ту сторону не отправилось ни единого орка.
Ну вы меня знаете, да?
Так уж получилось, что из мира живых за мной потянулась рука - и мое отчаявшееся безрассудство ухватилось за нее, наплевав на очевидную неблагость означенной руки. И даже Смерть не остановила принцессу на пути познания.
Я свалилась в собственное, узкое и неудобное тело, как ястреб на ягненка, и четыре долгих минуты яростной борьбы с самой собой, за саму себя окончились очередным обмороком в холодных руках моего спасителя.
Что за странное ощущение: эльфийская благодарность, замешанная на горьком понимании цены, ошарашенная невозможностью и ненужностью принести равную жертву.
* * *
- Что стало с орками?
- Их больше нет.
- Вот теперь можно умереть.
- Не надо.
- Почему?
- Я люблю тебя.
И вот что ему ответить? Вот чтоб не обидеть...
Что меня нельзя любить? Что это глупо, опасно, безрассудно?
- Рискованное заявление. Все, кто когда-либо говорил это, мертвы.
- А я смелый.
- Ну тогда помоги подняться.
* * *
- Если вы почувствуете какие-то изменения в себе, треш Миралисса, - говорит шаман Воды, и я теряю шелковую нитку его слов. Я смотрю, как он шевелит губами, я старательно слушаю его слова - но они говорят мне не больше, чем шум ручья.
- Если я почувствую, что я - более не я, и это станет тяготить меня, я попрошу вас убить меня.
* * *
Моя жажда познания, помноженная на геометрически возрастающее бесстрашие, граничащее практически с клиническим безумием, и присовокупленная к желанию как-то помочь Сиале выстоять, не смогла помешать мне отправиться в астральные уровни поглазеть на Падшего. Мне помешал Посланник.
Смешнее разговора я в жизни не припомню.
- Как зовут тебя?
- Посланник.
- Это не имя. Это функция. Как зовут тебя? Было же у тебя имя?
- Не смей напоминать мне об этом!
И холодные пальцы на моем жалобно хрустящем горле.
- Ну и зачем я понадобилась Хозяину?
- Он играет в Игру.
- Каковы ставки?
- Сиала.
- Вот теперь разговор приобретает смысл. И причем тут я?
И медом на измученную душу льется речь о вероятных и невероятных благах, которые Хозяин может мне устроить, чуть я скажу ему "Да". Право же, это напоминает брачную церемонию.
- А если я откажусь?
- Хозяин убьет тебя.
- Ха.
И я бросаю монетку, чтобы сохранить иллюзию случайности. И монетка падает королем.
- Я согласна.
Я никому не дам разрушить мою Сиалу.
* * *
- Он думает, что мы его игрушки, Эцио. Но он прав, мы игрушки, нами можно играть, нас можно сломать и выбросить, чуть мы надоели.
- Что же тогда делать?
- Хозяин поступил неосмотрительно, наделив игрушек зубками и относительной свободой воли.
Горячечный разговор под мучительными каплями дождя, страшное усилие не убить мальчишку, по глупости подслушавшего один из самых важных разговоров в моем посмертии.
- Секрет не в том, чтобы вечно жить. Секрет в том, чтобы оставаться верным себе.
* * *
В предрассветный час, когда уже спят волки и еще сопят собаки, меня выбрасывает из сна чья-то властная рука. И я понимаю, что так меня звать может только моя собственная кровь. Я не в силах противиться, я собираюсь и иду. Через некоторое время я оказываюсь в Костяных Дворцах, и будто чья-то рука ведет меня сквозь парализованные уровни.
Вот он. У него в руках сосуд с моей кровью, порченной Кронк-а-Мором, ненавидимым им и такими как он, и он мягко подманивает меня к себе, и я не смею противиться.
- Служи мне, или я тебя уничтожу.
Поздно спохватились, думаю, я уже умерла. Ладно Посланник, ему, может, и не положено, но ты-то Птицемедведь, понимать же должен. И в лапе у него моя кровь, и я чувствую, как он меня читает, и, пока он читает, я приоткрываю обратную связь.
Несколько мгновений - и он уже знает, что я не боюсь... ничего.
Поэтому он заходит с другого края и трогает когтем мои искушения.
Познание.
- Ты многое узнаешь.
Гармония.
- Все умирают. Умрет и Сиала.
Спасение.
- Но Сиала станет лучше, если мы войдем.
Он покупает меня с потрохами - и я с внутренним визгом зрачков окунаюсь в его душу.
Ему многие тысячи лет, но он всего лишь мальчишка, не старше моего сына. Я чувствую его боль, боль живого существа, могучего и гордого, созданного Хозяином как равным, некогда открыто смотревшим в его лицо - и брошенным, одиноким, покинутым, несправедливо наказанным за то, что Создатель сам вложил в него. Как маленький заплаканный мальчик, который не понимает, за что его поставили в угол. Он стоит там и ждет, пока отец вернется за ним, а отец не приходит.
И тогда мальчик вышел сам - и увидел, на какие жалкие подобия отец променял своих первенцев.
У меня текут слезы, и я не могу их сдержать.
Этот юный Птицемедведь, вдвое старше всей могучей эльфийской цивилизации, он имеет право выйти - и уничтожить Сиалу. Я - маленькое существо и на сотую часть не такое долговечное, прочное и совершенное - имею право желать Сиалу живой. Это не оставляет ни капли места для компромисса.
Но Он так смотрит на меня, что я понимаю, что не откажу.
* * *
Смерть подходит ко мне из-за спины. Она наносит мне семь ударов.
И я ухожу. Я сделала, что обещала - Падшему, Хозяину, братьям.
А на том берегу меня стречают Великие Дома и их хозяин-мажордом, недовольный своей ролью, и потому смеющийся над душами. Моя жажда познания гонит меня на открытия - и постепенно мне удается уловить этот странный ритм, правило посмертия, которого я так долго ждала.
Быть собой, помнишь? Быть собой.
Быть благородной и честной. Щедрой. Спонтанной. Серьезной. Целеустремленной. Упрямой. Жестокой.
Помогать тем, кому нужна помощь, не ожидая за нее платы.
Уважать старших и высших.
Не красть. Не лжесвидетельствовать.
Как странно понять, что значит быть эльфом, только перестав им быть.
Воля к жизни, отчаянные зацепки за свое "я" и неожиданная помощь собрата-эльфийской-души, из-за которого я и погибла...
Вот я перед тобой, небо Заграбы.
Снова я.
* * *
Рвать когтями, зубами, терзать, клевать и разрывать чужую личность - мучительно. Вдесятеро мучительнее понимать, что это личность твоей сестры. И совсем худо от того, что ты помнишь: она всегда была слабее тебя. Это как забивать и без того раненого зверя, раненого тобой, самим твоим присутствием, когда ты, вооруженная ветренными лезвиями, просто вышибла двери в ее душу, сказав: "Теперь ты - это я".
Ты до конца останешься шаманом, Миралисса. Ты никогда не скажешь - "Мое". Ты скажешь "Я" - и вот она, смерть твоей собственной сестры, которую твоя воля сломала и поглотила.
Тебе еще не раз захочется, чтобы за твою сестру кто-то желал отомстить. Но у нее был слишком скверный и холодный нрав - и она осталась никому не нужной, одинокой изгнанницей.
Но теперь у нее есть ты.
И горе вам обеим.
* * *
- Что произошло, Серый?
- Люди, вымещая жажду кровной мести, режут эльфов.
Мы вдвоем с Серым стоим на выжженой Кронк-а-Мором Заграбе, где не осталось ни росточка, ни былинки, одна черная, больная, горелая земля.
- Ты не вмешался?
- Я не имею права. Я лишь предупредил, чтобы они не смели вырезать всех.
- И они?
- Оставили Светлых Эльфов.
Я ничего не могу сказать. У меня отнимает дар речи. Я смотрю издалека на дымящиеся ворота Листвы. Я вижу, как уходит армия, только что мародерствовавшая на пределах моего дома. Я закипаю от ярости и бессильной злобы, и когда я оказываюсь в вышибленных воротах, не взирая на все слова, которые так славно лил Серый на мою больную душу, не смотря на то, что я пыталась подготовиться...
Эльфы. Мертвые. Дом Черной Розы. Черного Пламени. Черной Луны. Мой сын. Мой брат. Племянник. Моя подруга Меленасса. Все, кого я в новом, непривычном теле моей собственной сестры, надеялась найти живыми.
Нету Эльхорссы - но вон та гора трупов удивительно ему бы пошла в качестве погребального кургана.
И живые. Двое гоблинов - и Эраксса.
Я обхожу его стороной, оказываюсь напротив, вонзаю с'кааш в землю.
Он как-то сразу меня узнает, и лицо делается жалостливым, каким-то поплывшим. И вся некогда величественная громада Короля Дома Черной Розы вздрагивает.
- Миралисса?
- То, что от нее осталось.
- Ты... как?
- Я в ярости.
И мой обугленный взгляд упирается в черный веер моего племени.
Только тогда, когда немыслимыми усилиями некоторая часть эльфов была повернута с путей мертвых назад... Нам помогала Заграба. Только она на такое способна.
Или это был прощальный подарок Падших, уходящих в другой мир при помощи колдовской силы, собранной ими и для них по всей Сиале.
* * *
Путеводная звезда милосердно мигнула и погасла.
В вышибленных воротах крепости появился Эльхорсса с перевернутым знаменем вражеского войска. Измученный, грязный и окровавленный - но живой. Я уже видела его такого однажды.
Дурацкий был момент.
Как и сейчас: первое, что я хочу сделать, это врезать ему по лицу, но промахиваюсь из-за слезящихся глаз.
Потом, конечно, я пою подобающие дифирамбы его мастерству разведчика и просто обнимаю за шею.
Надвигается ночь.
Скоро будет поздно спасать Заграбу.
* * *
Два маленьких гоблина, Эраксса, я, мой брат, мой ученик и свободный воин Дома Пламени - мы стоим на коленях в Кругу Стихий и зовем все силы прогнать порчу с земель нашего леса. Заграба - наш дом, и пусть мы вынуждены делить его с орками и гоблинами, она общая, и дриады не позаботятся о ней, потому что дриадам и самим нужна помощь.
Когда-то эльфы пришли в Черный Лес, смиренно прося о прибежище у могучих духов Заграбы.
Теперь, когда наш край лежит в пепелище, пришла пора платить по счетам. И никто не посмеет сказать, что эльфы не помнят своих долгов.
Мой брат, всегда мечтавший стать свободным, воспарил от Круга новым лесным духом. Вместе с ним - свободный воин Пламени. Гло-Гло, всегда поражайший меня мудростью своего сердца, лег костьми в основу новой Заграбы.
И побежали, засеребрились росточки новых деревьев.
Заграба взяла себе наши силы - и преломила их, и выгнала скверну, и очистилась, и обновилась.
* * *
- У вас и вашего дома будут проблемы!
Эльхорсса и Меленасса, два близких мне эльфа - стоят напротив, и лица их искажены яростью. Мне кажется, что я в кошмарном сне. Они были мертвы и живы, Заграба была покрыта порчей - и ожила. Это ли не чудный повод для праздника - но они требуют от меня ответа за добровольную жертву своего воина.
Будто небо упало на землю, будто эльфы забыли о благодарности.
- Я приношу свои извинения Дому Черного Пламени и лично вам, треш Меленасса, если же их недостаточно, то я принимаю ответственность за эту смерть на себя, берите меня, судите меня, как вам будет угодно, - уже не говорю, практически рычу.
- Пусть ваш сын судит вас.
- Я настаиваю на том, чтобы избрать другого судью.
- Почему?
- Потому что я мать, и я должна уберечь своего сына от принятия подобных решений.
- Вы думаете, он некомпетентен?
- Я думаю, он еще слишком молод для такой беспристрастности.
- Он судья, он не может быть пристрастен.
- А я мать.
- Вас устроит судья Дома Черной Розы?
- Вполне.
Необходимые формальности разрешены. Я даю им слово подчиниться приговору, каким бы он ни был. Стороны клянутся не преследовать друг друга. Судья вдыхает и на едином выдохе приговаривает меня быть к'лиссангом. Я соглашаюсь.
Никто и никогда не мог упрекнуть меня в нарушении слова.
Приносят клятву.
- Я, Миралисса...
- Будьте моей женой! - это Эраксса. Он вспомнил о моем существовании, и, х'сан'кор его задери, как же невовремя он это сделал.
- Не встревайте между к'лиссангом и его клятвой.
- Но вы еще не окончили!
Все смотрят на меня, стоящую со с'каашем и листком бумаги с криво нацарапанными строками присяги Пламени.
- Каков будет ваш ответ, треш Миралисса? - спрашивает меня моя пока еще подруга.
- Восемь лет мгновение для эльфа. Я дам ответ главе Дома Черной Розы по истечении срока моей службы. А теперь отойдите в сторону.
Я оканчиваю клятву. Я молча стою и смотрю перед собой. У меня есть лишь моя честь, мое имя и мой с'кааш перед лицом моей госпожи, и она велит мне встать.
- Ты свободна, Миралисса из Дома Черной Луны, ты более не к'лиссанг мне.
Восемь лет действительно пролетают в одно мгновение.
* * *
Выйти замуж за собственного убийцу - это ли не то, что все язвы всех времен и народов желают более всего? На правах законной супруги отравлять существование, каждое мгновение и каждый вздох...
Нет, я не стану так поступать.
Сильный умеет прощать - и я поступила сообразно своему долгу перед моим народом и народом Черной Розы. Конечно, было бы куда приятнее выйти замуж по любви, но такой шанс редко кому из королей выпадает хотя бы раз в жизни. Мне уже посчастливилось однажды, а большего я не прошу.
* * *
Самое удивительное путешествие, самое странное приключение, самое страшное испытание в жизни Танцующей с Ветрами Миралиссы, принцессы Дома Черной Луны, в последствии Менелассы, принцессы Дома Черной Луны, населенной памятью собственной сестры, в последствии Королевы Дома Черной Розы, окончена, самая яркая страница перевернута.
И если я о чем и жалею спустя все это время, оглядываясь на свою жизнь, так это о том, что не удалось мне хоть одним глазком заглянуть в Мир Хаоса или хотя бы в Межмирье.
Как больно осознавать, что множество Танцующих или еще-не-Танцующих имели такую великую драгоценность, как возможность выйти за пределы, и просто бросили ее в прах.
Но что толку рассуждать о чужих растраченных жемчугах.
У меня своя нить, и на нее можно низать только то, что у меня есть.
Нитку золотистых топазов.
ID:
258038
Рубрика: Проза
дата надходження: 06.05.2011 20:23:46
© дата внесення змiн: 06.05.2011 20:23:46
автор: Gracz
Вкажіть причину вашої скарги
|
