Неслышно падала шишка,
не прося никого извиненья.
И никто никогда не слышал,
что имела на то разрешенье.
Земля была совсем близко,
еще ближе - рези сомненья:
никогда еще прежде при жизни
она не встречалась с щемленьем.
Но поздно раздумывать шишке -
обнимая моря, суша ей улыбалась.
С мягкой болью, забывая о чем-то,
на чьих-то ладонях она распласталась.
Потом - были ступеньки:
высокие, цветные, в лепестках.
Иногда на них валялись крошки лезвий
с околками камней от скал.
Она по ним училась ползать,
стоять ни них, ходить по ним, бежать.
Её учили всё делить на "рано" и на "поздно"
и "есть" от "кажеться" умело различать.
Однажды, запутавшись в разнице
шишка упала.
На ступеньке из земли и влажности
она лежала, думала и с памяти стирала
своих и чьих-то принципов границы,
а холода заостренные спицы
её всё глубже и сильней касались,
испытывали волю, ...издевались.
...За каждую зацепочку хватались -
поднять её они пытались.
Ступня её коснулась перья трав,
другая - стала на шершавый теплый камень.
Водой прохладно-мягкого дождя
омылась шишка.
Искоркой огня
она рассеяла лучи вокруг себя.
На всеми брошенном, забытом языке
по воздуху она распространила новость
о том, что в пламенной любви реке
она сожгла убийцу счастья под названием условность.
