|
Глава 1.
Сквозь сонливый утренний туман отец неторопливо возвращается из клозета. Лесная хвоя обдаёт слегка диким, но родным ароматом. Он вглядывается вдоль тропы, пытаясь разыскать очертания деревянного дома. Холодный ветер шумит в забвенной глуши, разделяя наскучивший ежедневный путь на маленькие кусочки смутной натуры, чьё естественное предназначение кроется в самопожертвовании.
Прозябшая в эпохе лачуга давным-давно отреклась от хронического гостеприимства, приняв миссию гниющего самобичевания, но объятую парафиновым, благоговейным уютом. Здесь, в углах сырости, глухоты и забытья, отец хранит все временем накопленное добро, собранное воедино под одной крышей – жизнь, казалось бы, представляет собой нечто вещественное, когда речь заходит о возрасте. Однако руки у отца все также пусты, как и тридцать лет назад, и любая производственная материя для него только ненужный хлам, но никак не благоустройство.
Несмотря на укоренившийся пасторальный солипсизм, отец прятал в сундуке около печи укатанные пылью деньги, что не растеряли своей ценности в рутинной спячке деревни. Теперь он не мог вспомнить, когда и будучи кем, заработал эти бумажки, но сумма, по современным меркам, была внушительная, и доказательство, что скромный священник хранит в сундуке целое состояние было бы фантастическим опровержением всех прочитанных им молитв. Впрочем, отец не помнил об этих деньгах, и внезапная пропажа вряд ли бы его огорчила.
Читал молитвы отец только по воскресеньям, постепенно уступая место более молодому священнику. Церковь находилась далеко, за стеклянной синевой реки, и отец с годами не молодеет. К тому же прихожан поубавилось, и масштабы самой деревни ли, посёлка, уменьшались в глазах неверующих с атеистической скоростью. Верующие, напротив, все больше замечают климатические препоны, и все меньше видят людей. Одним, возможно, интересна некая гуманистическая конкуренция, другим – собственная беспечность. Люди, в конце концов, одинаковы, и отец не сверлил насквозь каждую сумрачную душу: просто кто-то ходил в церковь, а кто-то нет.
Отец открывает скрипучую дверь сарая и выгоняет скотину наружу. Нехотя растаптывая мускулы, коровы недовольно озираются и смотрят вдаль. Дверь остаётся открытой, словно маленький ребёнок, ещё не хапнувший пыли огульного мира. Отец подбирает с земли влажный брусок, и, угрожая им, направляет толпу в неизвестное вперёд.
Бесконечная череда одних и тех же действий, рутина и отсутствие сочувствия от внешнего мира – конечно, это злободневная правда, но правда, ликующая в чреве бессловесной невесомости, коей недостаточно остальным уголкам земли. Это мощный поток отрешённого от любого внешнего воздействия сознания, в котором может скрываться как глубокая человеческая мысль, так и глухая пустота.
Мрачное утро все ещё прячет тёплое солнце за своей огрубевшей спиной. Позади только пламя в камине и невнятные книги, которыми отец изредка подпирал кухонный стол.
Литература у отца хранилась в скромном закоулке души, со временем ограниченной во вкусе и обретающей абсолютный старческий цинизм. Нет, он не стал ворчливым, заносчивым, меркантильным – он переставал много читать, потому что не получал должного впечатления. Отец не считал себя умным и не обозначался высокомерными величинами, более того, он и в зеркало на себя не смотрел.
Отец взбирается на высокий холм, разрешая скотине отдохнуть. Посёлок лежит перед ним на ладони – беззащитный и чересчур откровенный. Огороды пусты, дома заброшены, люди во сне. С точки зрения столичного человека - это край земли. Отец скручивает куртку и усаживается под могучее дерево, наблюдая постылый пейзаж.
Над позеленевшей бездной, в поцелуе с горизонтом вздымается огненный призрак. Отец видит дым и вскакивает тотчас. Могильная тишина не в силах объяснить, почему именно сегодня он наблюдает пожар. И почему страстно горит та самая церковь, которая принимала его паству на протяжении последних лет. У отца наворачиваются слёзы и слегка дрожат руки.
Подобное марево воспринимается словно сновидение, убегающее от властной реальности в такт посапывающим вздохам. Реальность, как такова, не всегда приемлема – потому что она не чтит законы вымышленного вами мира. Все, что происходит – только происходит, и не подвергается сомнениям со стороны видящего человека. Он видит, следовательно, способен понять.
Церковь горела. Золотой купол вырывался в небо, и чем сильнее было пламя, тем быстрее отец гнал своё стадо. Нагнетающая тревога, беспокойство, неведение и невозможность случившегося – перед отцом мелькают разрозненные календарём года, которым нет вразумительного объяснения.
Переправа через реку была панически незаметна. Старый мост хрустел от давления копыт, вода тихо и непринуждённо наблюдала за спешкой отца. Он вглядывается в заросли леса – слышит зов помощи, но не видит катастрофы. Шальные образы роются в голове, боль зудит по всему телу. Лес постепенно заканчивается, и огонь вырывается наружу.
Отец подбегает к догоревшему храму, около которого нет ни души. Он оставлен среди поля со святой ненужностью. Холодный вой морозит уши, пока тлеющая вонь разносится по мёртвым улицам. Отец падает на колени, пока церковь лишается святости в дымном полумраке, а брошенное стадо уходит прочь.
В чёрной прогалине отец идёт на ощупь, не чувствуя дыхания атмосферы. Он оглядывается по сторонам, бежит прочь, останавливается и снова убегает от неведомого, будто пытающегося ухватиться за его руку зла. Он спотыкается и падает на жёсткую землю, которая отталкивает тело своим презрением. Отец видит вдоль туманной лесной дороги зеркало, чувствует боль в ногах и силой пробирается сквозь чёрный мрак. Отец слышит голоса в своей голове. Он болен. Эта мысль становится откровением, когда он устремляет свой взгляд в поиске отражения и мгновенно пробуждается ото сна.
Обнаружив пропажу скота и распрощавшись с очертаниями храма, отец поднимается на ноги и отправляется на поиски. Вокруг – тропы, кусты, деревья. Он ощущает тяжесть окружающей среды, но хочет восклицать вместе с ней, в музыке кропотливой природы, которую, кажется, поцеловал создатель.
Беспричинные обстоятельства развиваются по мере накопления отвлечённых взглядов. Они подкрадываются – ты не способен влиять на что-либо. Это череда невразумительных действий, событийных намёков судьбы, которой в физическом плане может и не существовать. Всё, что рядом – эфир, который мнёт чувствительные лёгкие.
Отец выходит на туманный холм, цепляя шагами раннюю росу. Вдалеке слышны редкие выстрелы, где-то рядом нагнетает своим ужасом тишина. На холме отец видит потерянное стадо, что лежит плашмя, словно оторванное от корня растение. Кровавый блик режет отцовское сердце, но он не плачет. Трупы животных, словно залитые кровью белые розы, расстреляны в упор и оставлены на гниение. Отец проводит ладонью по влажной земле, вдыхает чужой воздух и медленно спускается назад, в сторону дома.
ID:
692919
Рубрика: Проза
дата надходження: 07.10.2016 00:28:52
© дата внесення змiн: 11.10.2016 23:15:38
автор: Antoshka
Вкажіть причину вашої скарги
|
