Работа спорилась, инструменты и вправду оказались чудесными: как только Якоб взял их в руки и впервые ударил по большому осколку горного хрусталя, они словно начали жить своей собственной жизнью. Якоб работал с ночи до зари и потом ещё целый день, останавливаясь, лишь когда от усталости инструменты выпадали из его рук. Одного удара долотом хватало, чтобы из массивного обломка получилась прекраснейшая пилястра, а несколько аккуратных постукиваний превращали бесформенный кусок породы в статую для фонтана ослепительной красоты. С каждым днём пейзаж вокруг становился всё зеленее, а дворец вырастал. Колонны и портики, словно по волшебству прорисовывались на фасаде дворца, будто наперегонки вырастали уходящие в разные стороны анфилады, лестницы устремлялись вверх, закручиваясь в головокружительном танце. Стоило Якобу приложить волшебные инструменты, как по его замыслу тут же возникали могучие атланты, поддерживающие перекрытия дворца, словно небесный свод… Львы, мирно расположившиеся у самого входа по обе стороны широких ступеней, чтобы охранять покой хозяев… Смотрящие вдаль орлы, готовые сию же минуту броситься на незваного гостя… Фонтан, стоило его вырезать из хрусталя, начинал бить кристально чистой, под стать чудесной породе, родниковой водой, сладкой на вкус, способной утолить любую жажду… Деревья и кусты, как придворные фрейлины, дружно выстраивались вокруг дворца, образовывая прекрасные парки с аллеями и лабиринтами, цветниками и водопадами…
Чудесным образом преобразился пригорок с того момента, как бедный портной впервые взял в руки долото и молоточек из золота, подаренные загадочным старичком; и к тому моменту, когда в расселине не осталось ни одного осколка хрусталя, недалеко от неё вырос невообразимо прекрасный дворец с парком вокруг и грандиозным фонтаном, украсившим центральную аллею, ведущую к нему. Якоб теперь редко появлялся в городе, а когда деревья, раскинувшиеся вокруг дворца, зацвели и дали первый урожай, вовсе перестал возвращаться. В густой сочной листве рдели крупные сладкие как мёд ягоды черешни, а в тени деревьев густым ковром раскинулись заросли земляники. Тут и там яркими пятнами представали взору дивные цветы, над которыми кружились бабочки и стрекозы, пчелы и большие шумные майские жуки. Повсюду слышалось пение птиц да шелест крыльев. В маленьких фонтанах, к каждому из которых был прикреплен свой хрустальный ангелочек, звонко плескались золотые рыбки. Было теплое майское утро, роса ещё не сошла и солнце, веселясь и играя, словно дитя, отражалось в каждой капельке; до бала, о котором говорил старичок, оставалось всего лишь несколько дней, но работа была уже почти закончена. Испытывая невообразимое волнение Якоб взял в руки чудесные инструменты и направился сквозь парк ко дворцу. Как только юноша приблизился к нему, хрустальные львы, охранявшие вход, еле слышно заурчали, приветствуя своего хозяина. Поднявшись по массивным ступеням, он подошёл к двери, рядом с которой приютился крошечный, но очень красивый покрытый искусной резьбой колокольчик. Колокольчик не звонил, но стоило его коснуться, как он начинал петь и заливаться своим тоненьким хрустальным голоском. Бедный портной наклонился к восхитительной в завитушках дверной ручке и аккуратно, легонечко ударил по ровной поверхности прямо под ней. Дверь задрожала и отозвалась приятным мягким баритоном. В том месте, куда ударил Якоб, образовалась небольшая трещинка, из которой, спустя мгновение выпал прямо на пол перед юношей большой, сверкающий и искрящийся на солнце ключ из чистого, как капля росы в то утро хрусталя. Подняв его, бедный портной убедился, что ключ этот подходит к узорчатой замочной скважине, красовавшейся теперь прямо под дверной ручкой. «До чего же он восхитителен, - подумал Якоб и отошел подальше от ступеней, ведущих к двери, - Словно звезда, что упала с небес. Никто и никогда не видел ничего красивее нашего дворца». Весь день до самой ночи Якоб ходил по парку в томительном ожидании, что вот-вот люди придут подивиться такому чуду, но никто не шёл, и юноше ничего не оставалось, как гулять, собирать ягоды и кормить птиц. После месяцев, проведенных в тяжелой работе, бездействие было невыносимо мучительным, и как только солнце закатилось за горизонт, бедный юноша забылся тревожным беспокойным сном. Спалось ему из рук вон плохо: он то и дело вскакивал, оглядываясь вокруг, будто ожидал увидеть шумную толпу, восхищенную красотой и великолепием хрустального дворца. Ночь была темная, все небо заволокли тяжелые кучевые облака, предвещавшие сильную весеннюю грозу, такую, что запросто валит деревья и способна перепугать всех жителей в округе, когда молнии, подражая опытному портному, легким движением рассекают черное небо ровно пополам, а глухие раскаты грома сотрясают посуду в домах. Было далеко за полночь, когда Якоб проснулся в очередной раз и обнаружил, что теперь причиной беспокойного сна были первые капли дождя, просачивающиеся сквозь густую черную листву коренастого дубка, под которым он устроился. Он огляделся и осоловело посмотрел в сторону дворца, со стороны которого, как ему показалось, доносилась тихая музыка. Протерев глаза и вскочив на ноги, юноша прислушался и снова, еще яснее прежнего уловил звуки музыки. Бедный портной не теряя ни секунды помчал ко дворцу и, миновав значительную часть парка остановился, как вкопанный – подняв глаза он обнаружил, что из окон льётся мягкий свет и доносятся голоса, а музыка стала громче: это были спокойные, но очень красивые мелодии доселе неизвестного вальса. «Вот осёл, - на чём свет стоит, ругал себя Якоб, - вот дуралей! Надо же, наверное, я всё проспал! И все гости уже внутри, вальсируют и думают, где же хозяин!» От мысли, что внутри, во дворце, юношу ждёт его дорогая Агата - его возлюбленная, он, обезумев от счастья, бросился вперёд и в один миг взбежал по ступеням, охраняемым большими хрустальными львами. Он отпер дверь своим ключом и вошёл во дворец. В светлой уютной прихожей его встретил низким поклоном слуга в красивой парадной ливрее, заметив, что гости давно собрались и ждут хозяина. Якоб вступил в свои законные владения, и слуга аккуратно и почти бесшумно затворил за ним дверь. Снаружи тотчас же свернула молния и парк, и хрустальных львов, и орлов, облюбовавших себе вершину дворца, и ангелочков, устроившихся у маленьких фонтанов, накрыла стена дождя - началась гроза.
Во дворце было светло и уютно: вдоль стен стояла красивая, обитая атласом мебель из редких пород дерева, в каждой комнате висела роскошная люстра с хрустальными канделябрами, стены были украшены картинами, мозаиками и панно, словно нарочно собранными из самых знаменитых королевских дворцов. При ходьбе ноги утопали в великолепных персидских коврах. Якоб поинтересовался, где находится его дорогая Агата, на что слуга, поклонившись, важным голосом объявил, что «фрау Агата всё ещё не прибыла, и среди прочих гостей её нет, но все ждут в ближайшее время её прибытия, потому беспокоиться в связи с временным отсутствием фрау хозяину не следует». Он помог снять юноше оборванный и местами истертый до дыр сюртук и предложил подняться в хозяйские покои, чтобы привести себя в порядок и переодеться, после чего спуститься к гостям и, если хозяин захочет, осмотреть комнаты дворца. Уставший и разбитый Якоб ничего не мог возразить вежливому и заботливому слуге, он уже и думать забыл о предостережении старичка, настолько поразило его убранство комнат. Поднявшись по закручивающейся кверху лестнице, не так давно вырубленной Якобом из хрусталя, а теперь устланной мягкими коврами, юноша попал в коридор, по разные стороны которого расположились спальни с широкими кроватями, портьерами и драпировками, кабинеты, украшенные изящными орудиями, изогнутыми ятаганами, шпагами, некогда инкрустированными драгоценными каменьями, и громадными в зазубринах топорами варваров. В комнатах находились просторные будуары с большими овальными зеркалами в хрустальной оправе, в конце коридора за массивной дверью была богатая библиотека, полная редких фолиантов, рукописей и манускриптов. В своей необъятной спальне Якоб смог умыться, а после - переодеться в замечательный, словно на него скроенный парадный костюм с золотистыми галунами и алыми шерстяными аксельбантами. Когда всё было готово, бедный портной в сопровождении слуги спустился к гостям. Бальный зал, в который он попал, сверкал роскошью убранства и пышностью нарядов собравшихся. Князья и герцоги, графы, виконты, бароны, несколько десятков рыцарей и шевалье, и даже один важного вида дородный краснощёкий - точь-в-точь как городской водовоз –епископ… все они были в порядке знатности своего титула представлены хозяину хрустального дворца. Все они в один голос и даже теми же словами расхваливали ослепительные интерьеры и гостеприимство знатных хозяев. После обязательных церемоний представления гостей присутствующие были приглашены в просторную столовую, где стояли уже сервированные столы красного дерева, и слуги в белоснежных передниках и колпаках, словно лебеди по глади пруда, плавно проплывали вдоль них, держа в руках подносы с различными яствами и кувшины с заморскими винами. Столы эти ломились от всевозможных блюд: перепёлки и тетерева, осетрина и устрицы, девственное жаркое и шницель, фаршированный потрохами, восточный рахат-лукум и штрудель с северными ягодами. Вина лились рекой, играла музыка, велись шумные разговоры. Якоб в жизни не слышал о таких пиршествах. Когда начало светать и первые лучи восходящего солнца коснулись прозрачных хрустальных стен, гости словно испарились, дружно в едином порыве покинув дворец. Якоба, еле стоящего на ногах после бессонной ночи проводили в его спальню, где он проспал до самого полудня. Когда юноша проснулся, слуга уже был рядом, ему доложили, что «фрау Агата ещё не прибыла, но в замке уже идут приготовления к её приезду». Остаток дня Якоб посвятил осмотру просторов хрустального дворца, дивясь красоте каждого помещения и сомневаясь в том, что всё это построил он сам. Слуги были обходительные и внимательные, бедный портной ни в чём не нуждался. На следующий день он продолжил обход своих владений, и через ещё один день он всё ещё его не окончил. Слуга в парадной ливрее несколько раз на дню докладывал об ожидаемом прибытии его дорогой Агаты, которой всё не было. Так прошло пять дней. Когда Якоб побывал абсолютно во всех комнатах, среди которых не было ни одной схожей с остальными, и после очередного рапорта слуги юноша, вспомнив предупреждение старичка, решил покинуть дворец, чтобы выяснить, что случилось с его возлюбленной. Он предупредил прислугу, что пойдет погулять в парк, и навсегда покинул свой хрустальный дворец. Снаружи было также тепло и солнечно, и Якоб бодрым шагом направился через парк. Птицы щебетали по-прежнему, и всё так же над цветами кружились бабочки и стрекозы. В маленьком фонтане, на краю которого удобно расположился хрустальный ангелочек, звонко плескалась золотая рыбка. Красота парка успокаивала и убаюкивала, но бедный портной её не замечал и, глядя лишь в сторону аллеи, за которой шла дорога в город, всё дальше удалялся от дворца и львов, охранявших вход в него. Покинув парк, Якоб начал замечать, что за его пределами погода не так хороша: зелень на ветвях пожухла, и отовсюду сквозит холодный промозглый ветер. В сером тяжелом небе затерялось по-осеннему холодное солнце. По мере приближения к городу юноша начал замечать тлеющие черные пятна от пожарищ или от больших костров тут и там на земле вдоль дороги. Над ними кое-где все ещё клубился дым, медленно и лениво поднимаясь вверх. Дорога, которая и раньше местами была разбита, теперь представляла собой и вовсе жалкое зрелище: заросшая бурьянами, развороченная напрочь, словно по ней прошелся великан, она представляла собой скорее высохшую сточную канаву или горный край, пострадавший от весеннего селя. Подойдя к воротам города, вернее к тому, что от них осталось, Якоб остановился. Он не мог поверить глазам, что за несколько дней могли произойти такие перемены. Всюду виднелись чёрные обгорелые стены, местами развалившиеся, в черепичных крышах зияли дыры, через которые в дома заглядывало печальное серое небо. На улицах было безлюдно и очень тихо, лишь время от времени дорогу перебегали крысы, явно чувствовавшие себя в разорённом городе как дома. Якоб бродил по некогда знакомым улицам, давшим ему приют, пока не оказался около ратуши, потерявшей свой знаменитый шпиль, на котором когда-то красовался не то Купидон, не то простой лучник. У её потрескавшегося подножия, обгоревшего и заросшего бурой травой, Якоб увидел сидящую прямо на земле старую убогую в рваных лохмотьях нищенку: её скрюченные тощие руки покоились на коленях, а тонкие, костлявые пальцы все время шевелились, словно пытаясь что-то нащупать в прохладном, пропитанном запахом гари и гниения воздухе. Когда бедный портной подошел ближе, она подняла к нему свое лицо с подернутыми белым туманом ослепшими глазами.
- Кто здесь, - прошамкала своим беззубым ртом нищенка, повернув голову в том направлении, где, как ей казалось, кто-то был.
- Меня зовут Якоб, я – портной, - ответил ей юноша, когда подошел к ней поближе, - скажите, что здесь произошло? Не прошло и недели, как я покинул этот город, а теперь здесь никого нет.
- Якоб? Якоб - портной с переулка Ремесленников? – внезапно, словно очнувшись от долгого сна, в волнении произнесла старуха, - Якоб, который построил хрустальный дворец?
- Да, это я построил дворец для своей возлюбленной и теперь ищу ее.
От этих слов по старушечьим щекам, больше похожим на скомканную бумагу, потекли слёзы. Она уронила голову на колени и спрятала лицо в ладони. Всё её маленькое исхудавшее тело содрогалось в рыданиях, которые изредка прерывали горестные причитания.
- Что с вами случилось, расскажите мне? - участливо спросил Якоб, которому было очень жаль нищенку, когда она немного успокоилась.
- Послушай меня, Якоб портной, знавала я твою возлюбленную - дочку лавочника. Агатой её звали… - юноша, услышав имя своей любимой, вздрогнул, сердце его бешено заколотилось, - хотел отец выдать её за знатного богача, да передумал, как услыхал о хрустальном дворце. Отправил он дочку свою со слугами да с дарами, чтобы породниться с хозяином дворца этого. Рассказали ей в городе, кто его построил. Вот только заколдованным дворец этот был: отовсюду видно его было, а стоило подойти, и никто не мог его отыскать. Так и Агата твоя всякий день - дождь ли, снег - ходила дворец искать. И год ходила, и другой, да так и не нашла, покуда и отец её не помер, и не осталась она в городе этом жить. Покуда и война в край этот не пришла гостьей незваной, и не оставила дорогую твою Агату без гроша и не стала она нищенкой. И тогда все ходила она дворец тот искать, пока незрячей не осталась, и некому было помочь ей старухе, нищенке. С тех пор-то уже как пятьдесят лет прошло…
Старуха смолкла на полуслове и своими слепыми глазами уставилась на Якоба. Как гром среди ясного неба прозвучала история нищенки, словно от удара молнии упал юноша, как подкошенный прямо к ногам той, кого он раньше называл своей дорогой Агатой. Долго лежал юноша в парадном костюме с золотистыми галунами у ног старой убогой нищенки в рваных лохмотьях… Он – проклиная себя и свой хрустальный дворец, она – по-стариковски причитая и бормоча что-то под нос, пока бедный портной не поднял старуху на ноги и не повел, нежно поддерживая её за руку, прочь из города. Якоб провел нищенку по разбитой, заросшей бурьянами дороге, через рощицу к чудесному парку, в котором было по-прежнему тепло и светло. Когда солнечные лучи коснулись лица Агаты, и она услышала щебет птиц и жужжание больших шумных майских жуков, ощутила запах цветов и сладость спелых ягод, она сразу поняла, куда привел её дорогой Якоб. Он напоил её сладкой родниковой водой, которая била из хрустальных фонтанов и угостил сочными фруктами, после чего попрощался со старой убогой нищенкой и, сгорбившись, побрел назад, в сторону города. Агата же, пройдя до конца аллеи, очутилась в итоге у широких ступеней, вырезанных из чистого хрусталя, с обеих сторон которых сидели большие львы, еле слышно заурчавшие, приветствуя хозяйку. Её встретил вежливый слуга в парадной ливрее, который доложил, что «хозяин только-только вышел на прогулку». Старуху проводили в столовую, где был мгновенно накрыт красного дерева стол, и она отобедала кушаньями, достойными любых королей. Затянутые белесой пеленой глаза Агаты ничего не видели, но это не помешало ей принять предложение слуг и посетить все комнаты и кабинеты дворца. Она смогла дотронуться до шкур, которые лежали около камина и до гладкой поверхности изысканной деревянной мебели, до нежного шёлка постелей и холодной стали, висевших на стене кабинета, изогнутых ятаганов. Она слышала, как поёт вокруг неё хрусталь, если его коснуться, и как начинает суетиться на рассвете прислуга. До неё доносились запахи свежих цветов, которыми были украшены все комнаты хрустального дворца, ароматы изысканных вин и заморских пряностей с кухни, знакомые Агате с детства, когда они вместе с Якобом и другой детворой бегали по улочкам своего родного города, нарушая покой степенных граждан. Не прошло и недели, как она заскучала во дворце, который казался старухе пустым и холодным, ей больше нечего было хотеть кроме покоя и вечной тишины. На шестой день она его покинула, чтобы найти себе последнее пристанище в этом мире. Старая убогая нищенка в рваных лохмотьях медленно ковыляла вдоль аллей парка, таких же прекрасных, как и прежде, пока не вышла к рощице, за которой всё ещё стоял город. Она очень устала и, чтобы передохнуть, присела на землю, покрытую опавшими листьями и дерном. Она сидела в полузабытьи, укутавшись от ветра, сложив руки, словно в мольбе, на своих коленях, когда рядом послышались тяжелые неуверенные шаги: кто-то из последних сил ковылял к старухе. Это был горбатый, скрюченный до самой земли разбитый старик с грязной рано поседевшей бородой и скрюченными дрожащими некогда умелыми золотыми руками. Он сел рядом с нищенкой - немощный и обессиленный… и они оба тихонько по-стариковски заплакали…
Послесловие
Город, рядом с которым много лет назад вырос хрустальный дворец, восстал из пепелища и заблистал с новой силой. Красные черепичные крыши всё так же исподлобья глядели на новый шпиль ратуши, который был выше старого. С него на улицы и их жителей поглядывал не то Купидон, не то обычный лучник. К широким, теперь ещё более красивым воротам вела широкая мощёная дорога, растянувшаяся на многие мили, и по ней в сторону города медленно, опираясь на кривую клюку, шел старый хромоногий бродяга. Был он одет в обветшалый и выцветший балахон, какие носили странники много-много лет назад, на ногах его были стертые до дыр ботфорты. Приближаясь к городу, он еще издали заприметил прислонившиеся друг к другу фигуры Якоба и Агаты, которые сидели прямо на земле. Грустной была эта картина, но странник, повидавший на своем веку много печального и трагичного, лишь глубоко вздохнул и покачал своей седой головой. Он подошел к двум одиноким, сломленным жизнью старикам, и велел им проследовать за собой. Шли они окольными путями и тайными тропами, шли за удивительным странником горбатый старик с грязной бородой и не выпускающая его дрожащих скрюченных рук слепая старуха-нищенка. Они поддерживали друг друга, когда один едва не падал от усталости… Два сломленных молнией дерева, способных устоять лишь благодаря спутавшимся в последних объятиях веткам. Пройдя через поле, они очутились у кромки леса, на залитой солнцем и укрытой цветами опушке. Вокруг стояла тишина. Их провожатый, прошептав несколько слов, при помощи клюки раздвинул ветви старой черной сосны и жестом пригласил дочь лавочника и бедного портного пройти внутрь. Якоб и Агата, всё так же держась за руки, вошли под сени старого дерева и очутились в саду, прекраснее которого никто и никогда не видывал. Дикие животные свободно разгуливали там, не причиняя друг другу вреда, прекрасные цветы распускались и благоухали на каждом шагу, птицы с ярким оперением порхали с ветки на ветку, где-то невдалеке шумел ручей. Сад был залит солнечным светом, горбатый старик и слепая нищенка в рваных лохмотьях сперва не могли понять, куда они попали, не видя ничего вокруг… А когда их глаза, наконец, привыкли, они повернулись друг к другу и увидели, что они снова стали молоды…
Девушка и юноша бросились друг к другу в объятия, и по их щекам, наконец, побежали слёзы счастья…
ID:
495876
Рубрика: Проза
дата надходження: 30.04.2014 08:46:36
© дата внесення змiн: 30.04.2014 08:46:36
автор: soulowner
Вкажіть причину вашої скарги
|
Верность всегда прекрасна.
