Я вижу в сумеречной страсти и дыму,
как ты сливаешься с парами никотина.
Мелькает сырость дня,
и, будто паутина,
ползет погреться похоть
к твоему костру.
Запутавшись, как в пене облаков,
в плену из сахара и розовых подушек,
томят твою сиреневую душу
возгласы улиц
и засаленных оков.
И здесь, на роскоши
бетонного подъезда,
на глинной влаге от
разбитого окна,
чужое жало разобьет надежды,
о вялость плоти
и стеклянность дна.
Здесь хриплый стон ударится
о стены,
и грубая слюна закроет рот.
Пусть дух дешевого дурмана
ловят твои вены,
хватаясь за души остатки -
их последний плот.
Я слышу всплески хлора
в грязной ванной,
и судорожный вдох от сигарет,
я слышу, как вино клокочет в горле пьяном,
вперяю взгляд в твой
безконечный бред.
И я смеюсь.
В своем беззвучном отвращенье,
не оглянувшись на несчастную судьбу.
Ты - глина без вложенного стремленья,
поддавшаяся бренному клейму.
Посвящается неплохой в прошлом девушке Ане Т., оказавшейся слишком слабой. Возможно, жестоко, зато правдиво..
