Годы шли и от счастья, которое я когда-то вернула этому дому, со временем не осталось и следа. Дима все реже и реже теперь радовал жену подарками, не обнимал и не говорил ласковых слов, а все чаща и чаще как будто только и искал повод, чтобы придраться, то не то блюдо приготовила, то посуду не так помыла. Марина же в свою очередь окончательно увязла в быту и мрачном настроении и совсем уже заброшенная, забытая гитара печально пылилась где-то в углу. Со временем и я стала просто лишним и не нужным предметом в доме. Марина закинула меня на пыльный шкаф и обо мне все забыли. До чего же грустно и одиноко было мне пылится на этом шкафу, и теперь я очень жалела, что я просто глина и уже никогда не буду человеком, чтобы можно просто встать и уйти, куда мне нравится.
Так я очень долго лежала на этом шкафу, слушая бесконечные ссоры и крики, пока однажды на меня не посмотрели два больших любопытных голубых глаза. Это был Петя, четырнадцатилетний сын Марины. Юноша был очень высок для своего возраста, а огромные голубые глаза выделялись на его еще сильнее на фоне не в меру тощего тельца. Как и многие подростки, Петя был сыном во всем "не таким" и абсолютно "неправильным". Ни один день мальчика не обходился без ссор с Димой, Мариной или обоими родителями сразу, ведь мальчик вечно все делал не так и не оправдывал родительских ожиданий.
Петя какое-то время просто стоял и внимательно меня разглядывал.
- Какая ты красивая, - прошептал он ,- и зачем они тебя так далеко запрятали?!
Мальчик снял меня со шкафа, понес к себе в спальню и поставил на стол, за которым делал уроки. Марининой аккуратностью Петя явно не отличался и в его комнате царил полный творческий хаос. Все было не на местах и вещи разбросаны в абсолютно стихийном порядке, как будто после Большого Взрыва. Только была во всем этом Петином бардаке какая-то своя неописуемая изюминка. На стенах висели картины, написанные явно не совсем умелым, не профессиональным художником, но все же что-то в них было. Что-то, что не могло оставить равнодушным и невольно цепляло за живое. Парни и девушки смотрели с портретов живыми глазами, и казалось, что у каждого портрета был свой характер и своя неповторимая душа. Да и пейзажи тоже были настоящими, так и хотелось оказаться внутри картины и посмотреть на это грозное штормящее разноцветное море или понаблюдать из окна за ливнем и большими сиреневыми молниями.
Петя взял гуашь, положил возле себя альбомный лист и принялся рисовать меня, и я была рада позировать для его картины, тем более в его исполнении я получилась, действительно, здорово. Но тут дверь открылась, и в комнату вошел Дима.
- Петя, - гневно выкрикнул он ,- ты опять этой ерундой занимаешься! Ты что забыл, что у тебя завтра дополнительная математика, черчение и английский! Кто домашнее задание будет делать?!
- Папа, я потом все сделаю. Пожалуйста, можно только дорисовать.
- Нет! - еще громче заорал Дима ,- когда потом?! Сколько уже тебе объяснять, что у тебя сейчас нет времени на всякую ерунду!
- Но для меня рисование - не ерунда, - возразил Петя
- Не ерунда?! Не надумал ли ты, в самом деле, в художники податься?
Петя кивнул, а Дима засмеялся.
- Еще чего придумал, - насмешливо сказал он,- сейчас художники никому не нужны, да и не мужское это дело. К тому же ты в этом абсолютная бездарь и я вообще сильно сомневаюсь, что твои работы кому-либо будут интересны. Искусством это все трудно назвать, скорее издевательство над искусством.
Какое-то время папа с сыном просто молчали. Петя застыл на месте, как каменная статуя, и его взгляд медленно уполз куда-то в пол…
- Все хватит уже валять, дурака, - снова начал Дима, после не большой паузы,- Бегом прячь краски и доставай математику.
Только Петя так и не пошевелился, как будто он тоже стал глиняным заодно со мной.
- Живо! - на всю квартиру заорал Дима, так что окна и даже стены задрожали.
- Папа, пожалуйста, уйди, дай дорисовать - раздраженно сказал Петя
-Ты, что совсем обнаглел, - гневно закричал Дима ,- как ты с отцом разговариваешь. Хамло! Я тебе дам «дорисовать»!
И Дима начал по одной сдирать со стен картины и рвать их на мелкие куски.
- Нет! - отчаянно заорал Петя.
Он налетел на папу пытаясь защитить картины, но все было бесполезно - отец был намного сильнее!
- Негодяй, ты еще дерешься, - кричал он сыну, - Видимо давно ты у меня ремня не получал.
Вскоре картин больше не стало и от когда-то таких живых портретов и пейзажей остались лишь сотни мелких клочков бумаги. Дима заставил сына подмести и вынести мусор. И мальчик вновь вернулся в свою комнату чужую и какую-то пустую. Какими голыми и невзрачными выглядели теперь эти стены, когда с них исчезли картины.
Лишь оставшись в комнате наедине со своими мыслями, Петя наконец-то дал волю слезам. Он достал из стола тонкую тетрадку, на которой было написано "Дневник" и начал быстро писать, правда на тетрадь периодически капали слезы и чернила размазывались, но мальчик не обращал на это внимания, а я наблюдала за ним и тайно читала то, что он писал..
"Сейчас я одинок, как никогда. ",- писал мальчик, - "у меня совсем нет друзей. И никто, абсолютно никто не понимает и не принимает меня. А сегодня мой папа лишил меня самого дорогого. Мои картины - они были для меня, как лучшие друзья… Он их убил!!! Я вижу только один выход – уйти к своим картинам!".
Я очень боялась, что в эту ночь Петя и вправду может что-то сделать с собой, но, Слава Богу, он, как и обычно просто лег спать, долго вертелся, а потом все-таки уснул.
Утром он вновь заглянул в дневник и неожиданно обнаружил, что под его свежей записью в дневнике появилась еще одна, какими-то очень странными черными печатными буквами. Удивлению мальчика не было предела и он начал читать:
Дорогой, Петя
Я знаю, что тебе сейчас приходиться нелегко и мне просто очень хотелось бы поделиться своей Историей. Думаю, она тебе однажды может пригодиться. Сейчас я глина - бесчувственный и неживой материал. Но на самом деле я знаю и понимаю намного больше, чем кажется людям. Дело в том, что глиной я была не всегда. Давным-давно, в еще доисторические времена я пришла в этот Мир человеком, таким же, как и ты и как все люди. Я была симпатичной девушкой, но очень нечастной и одинокой. У меня никогда не была своего мнения и своего голоса и желаний. Я прожила чужую жизнь и делала лишь то, что мне говорили. Я очень любила музыку и мечтала стать музыкантом, но родители мне не дали заниматься тем, что мне нравилось. Однажды меня выдали замуж за человека, который был намного старше меня и оказался настоящим тираном. Абсолютно во всем я должна была угождать его прихотям и желаниям, и если что-то было хоть немного не так, мой муж меня жестоко избивал так, что я по многу дней не могла ходить.
Однажды я дождалась момента, когда мужа не было рядом, забралась на высокий утес и бросилась вниз. Я думала, что меня просто больше не будет и вместе с моей жизнью закончатся и все страдания. Как же сильно я тогда ошибалась! Моего человеческого тела действительно больше не стало, но только я все равно осталась. И впереди ждала целая вечность очень похожая на мою прежнюю жизнь, только гораздо дольше и мучительнее. Я снова гнулась, ломалась и подчинялась. Меня обжигали на огне, и мне казалось, будто я сгораю живьем. Я не могла уйти, не могла убежать, ведь у меня больше не было ни рук, ни ног не вообще какого-либо тела. Теперь я бы все на свете отдала, чтобы снова стать человеком. Тем не менее, в один день я нашла в себе силу, чтобы не поддаться и сопротивляться, хотя это и было очень больно. Помни, эта красивая глиняная ваза на твоем столе должна была быть очередным горшком для помоев, но мне просто очень не хотелось им становится. И я им не стала!
Мой мальчик, ты еще совсем молод и у тебя все впереди, и жизнь в человеческом облике у тебя лишь одна. Я верю, что однажды ты найдешь свой путь в этом Мире, хотя это будет очень непросто.
П.С. Я знаю, что родители любят рыться в твоих вещах и читают твои дневники. Разрешаю тебе выкинуть или сжечь это письмо. Самое главное, чтобы ты просто прочитал его.
С уважением, твоя Глина.
Петя не стал уничтожать письмо, а сложил дневник сразу в несколько коробок и спрятал глубоко-глубоко в стол, в надежде, что родители не найдут. После этого мальчик собрался и ушел в школу.
Вскоре в комнату сына зашла Марина:
- Боже мой, ну и свалка, - пробормотала она и стала быстро хватать вещи сына и распихивать по полкам и ящикам.
- А это почему здесь лежит, - сказала она, посмотрев на меня, взяла меня и понесла в гостиную. Она так бежала, что не заметив споткнулась об ножку стола, и упала. Вместе с ней полетела и я, и больно ударившись об землю разбилась на множество мелких осколков
- О Боже, - закричала Марина, - Почему я такая нескладеха, моя любимая ваза. И женщина горько заплакала.
Что было дальше в этом доме я не знаю, меня там больше не было...
С тех пор, прошло несколько лет. И мастера по-прежнему работали надо мной, правда в последние годы мастерская поменяла профиль, и вместо горшков для помоев делали разную красивую посуду. Однажды в мастерскую пришел новый еще очень молодой очень худой подмастерье с огромными голубыми глазами, и я сразу узнала в нем Петю. Новичок был абсолютно бестолков, у него ничего не получалось по-человечески и руки росли явно, "не из того места". По крайней мере, так всегда говорил Дима. Я хоть и стала упрямой и непослушной глиной, но только теперь мне и самой хотелось, поддастся и даже немного помочь Пете и, на мой взгляд, у него получалось очень даже неплохо, но только Диме все равно всегда не нравилось то, что он делал. Он всегда находил изъяны в работе сына и кричал, и кричал и опять кричал.
Однажды Дима исчез и больше не приходил в мастерскую, и разговора мастеров я поняла, что они с Мариной уехали на заработки в Польшу. Петя остался один, и его большие голубые глаза с каждым днем становились все печальнее и печальнее. Как-то вечером все мастера уже ушли, и в мастерской остался один Петя.
Он начал рисовать на листке какие-то эскизы, и я, вдруг, поняла, что он пытается вспомнить, какой была ваза, чтобы с точностью ее воссоздать. Он рисовал, рисовал, но тут в его голову пришла совсем другая идея. И я медленно почувствовала, что как будто бы вновь начинаю обретать ноги, руки, глаза нос и губы. Что это было, я еще до конца не понимала, но мне это определенно нравилось. Как будто ко мне вновь вернулось что-то далекое и давно забытое. Что-то, что я когда-то не берегла и не ценила и теперь мне этого так не хватало. Петя посмотрел на меня оценивающим взглядом.
- Какая классная глиняная статуэтка, - прошептал он ,- может мне завтра и влетит, но это определенно стоит того.
И он впервые в жизни вызвал такси. Петя аккуратно взял меня на руки и посадил на заднее сидение. Водитель смотрел на нас, как на ненормальных.
Вскоре я уже стояла в Петиной комнате. Она больше не была такой унылой и пустой, и на стенах вновь появились яркие разноцветные картины еще живее и интереснее прежних. Перед сном Петя нежно обнял меня за глиняные плечи:
- Спокойной ночи, милая, - ласково сказал он, - как все-таки жаль, что ты не живая и не можешь слышать меня. Очень сильно вымотавшись за день, он трупиком упал на кровать и очень быстро заснул. А со мной начало происходить что-то странное, казалось, я неожиданно начала терять массу и почувствовала небывалую легкость во всем теле. Все ощущения вдруг стали какими-то другими в сотни-тысячи раз ярче, как будто я долго находилось под какой-то пеленой и, наконец-то, ее сняла. А темная комната, словно стала еще во много раз темнее. И мне было страшно в этой темноте, как маленькому ребенку, хотя уже тысячи лет, как я вообще ничего не боялась. Ветер распахнул форточку, я вдохнула холодный свежий воздух и задрожала от холода. "Но нет, - подумала я, - Не может такого быть. Это мне все, просто, кажется. Глина не дышит и тем более не дрожит".
Неожиданно Петя открыл глаза и очень часто задышал, словно проснулся от какого-то кошмара. Он включил торшер возле кровати, хотел закрыть окно, но тут его и так большие глаза округлились до анимешных размеров.
- Она живая,- восхищенно воскликнул он ,- девушка живая. Не может быть. Наверно я сплю.
- Нет, ты не спишь, - ответила я. Я и сама ни как не могла поверить и, наверное, даже подумала бы, что это красивый сон. Если бы не одно «но» - глина никогда не спит и снов у глины не бывает. сплю И тогда, это могло говорить только об одном - я живая!
- Не может быть, - снова повторил Петя. И впервые за много-много тысяч лет я пошевелила ногой, а затем прошла несколько самых первых и еще очень неуверенных шагов.
Петя подбежал ко мне, и мы обнялись. Приятные теплые ласковые волны пошли по всему моему уже такому живому телу. "До чего же здорово быть человеком!" - подумала я и улыбнулась, и Петя тоже улыбнулся мне в ответ.
ID:
758134
Рубрика: Проза
дата надходження: 31.10.2017 19:47:53
© дата внесення змiн: 31.10.2017 19:47:53
автор: Лідо
Вкажіть причину вашої скарги
|
