Все подвержено энтропии:
хаотично порхают мысли,
в них от Вия до папы Пия
протекает рекою рислинг.
В резонансе с парами спирта
философия от Декарта,
я с эдемскою веткой мирта,
как Адам посреди Монмартра.
Я молекулой первородной
век который насквозь пронзаю,
то шагаю с Шагалом в Гродно,
то Борею слова бросаю.
Теплотой от Большого Взрыва
над планетою расширяюсь,
и слагаю стишочки криво,
в чем прилюдно пред вами каюсь.
Мне эпитетом эпопеи
гложет голову червь словечка,
мол тупею я в портупее,
угощая стихами печку.
Мир куражится, костенея.
Башня Эйфеля, что Голгофа.
Жизнь приходит, как злая фея,
и талдычит закон Кирхгофа.
Мол, все силы мои лихие
Непременно исчезнут в точке,
И услышат стихи глухие,
И слепые узреют строчки.
Сеет дождик по всей Рассее,
я рассеян, как смерть вселенной,
эх, энергия Одиссеи,
ты, как мощи святых, нетленна!
Угасает звезда за шторой,
замолкает пузатый чайник,
и рефрен, как мотор повтора,
задевает меня нечаянно.
Все подвержено энтропии!
Холодеет без рифмы слово.
Охраняет покой крапива,
и мораль воскресает снова
И патетике потакает.
Пафос небо пронзает басом.
Запинаясь слегка, икая,
Суть приводит в движенье массы.
Упивается ночью темень.
Мысль корнями вросла в подушку,
Снов густых вызревает семя
И поэта берет на мушку.
На расшатанном табурете
птичий щебет моих писулек,
как же тесно на этом свете,
что для смерти не жалко пули!
Математика - речь Гомера,
достоевщину ветер носит.
За крестами восходит вера
и, как догма, приходит осень!
