Мы шли по полянке в окружение желтых одуванчиков, аккуратно их обходили, стараясь не раздавить не один цветок. Трава была мокрой и блестела на солнце от росы. Пчелы и осы неспешно прыгали с цветка на цветок, издавая недовольное жужжание. Как-то раз я умудрился сковырнуть осиное гнездо, думая, что там мёд. От туда сразу же вылетело несколько ос, одна укусила меня за руку, другая за ногу и все бы нечего, если б одна особо злопамятная оса не ужалила меня, прямо в глаз. Прибежав домой, глаз уже сильно распух и очень болел. Мама сказала, что б я немедленно пописал на свой носовой платочек и приложил к глазу. Я прокричал – Лучше смерть! Потом попытался соврать, с виноватым видом - мамочка глаз уже совсем не болит, честно. Да и опухоль сходит, вот смотри. Я прикоснулся пальцем к глазу, от боли брызнули слезы. Я дрожащим голосом произнес – вот видишь, совсем не больно. Но мама была непоколебима, скрутила меня и приложила платок к глазу. В итоге я был покусан, да еще и унижен, а мёдом там совсем и не пахло. После этого случая я не любил и даже немного побаивался ос и пчел. Я постарался уговорить мою маленькую мисс выйти из этого жужжащего ада.
– У меня уже ноги промокли. Смотри! Показываю слегка влажный правый туфель. – Там дальше есть лавочка, пошли, присядем.
– Пошли. Мы забрались на лавку и стали болтать ногами, поскольку лавка была довольно высокая, и мы еще не доставали до земли. Рядом шумел фонтан, он бил струёй воды вверх и рассыпался, превращаясь в пыль на ветру, создавая необычайную радугу. Солнце уже начинало припекать, и я с довольным видом сказал.
– Как здесь свежо и прохладно. Маленькая мисс с задумчивостью смотрела на фонтан. Потом взглянула вверх на радугу, и сказала.
– А я вчера прочитала такой чудесный роман, называется ”маленький принц”. Она не любила называть вещи своими именами, поскольку хотела казаться взрослой. Я удивленно посмотрел на нее, и с гордостью сказал.
– А я тоже читал, про капитана Кука. Соврал, поскольку эту книжку мне читала мама на ночь. Но суть от этого не менялась, я мог пересказать и про корабль, на котором он плавал, и про стеклянные бусы, и про аборигенов, и даже про, то, как они его съели. Но я не стал вдаваться в подробности. Хотя так и не мог понять, зачем мне мама читала именно эту книжку на ночь, я от нее только больше возбуждался, чем засыпал. Я спросил ее. – А про что твой роман?
– Про звезды. Немного помолчав, продолжила. - О принце, о розе и о том, какие же все-таки глупые, эти взрослые.
– Это точно!
- Вот скажи, зачем меня еще и летом заставляют заниматься учебой, ходить к репетитору по английскому? Это же мои заслуженные каникулы.
– Правильно! А зачем меня заставляют делать уборку, мыть посуду, выносить мусор. Я из-за них целыми днями как белка в колесе.
– Какая несправедливость! Ведь самое главное это, эта радуга, эти одуванчики, этот утренний туман, в котором мы чуть не утонули. Самое главное это то, что можешь увидеть сердцем. А не тот английский, который мне возможно даже не пригодится в жизни или твое полное ведро с мусором, которое сколько не выноси, все ро вно рано или поздно опять заполнится мусором.
– Жуть!
– Ты представляешь, на небе, пятьсот миллионов звезд. И на каждой кто-то живет. Я с необычайным удивлением произнес.
- Пятьсот миллионов звезд. Как я не старался подсчитать звезды, но больше нескольких сотен у меня не выходило. Задумавшись, спросил. – А кто же там живет?
– Не знаю. Давай вечером встретимся на этом же месте. Посмотрим на звезды, может, кого-то увидим или услышим чей-то смех с небес.
– Давай!
– Извини, но мне уже пора к бабушке, я обещала ей помочь делать вареньям. Я расстроился, мне так не хотелось с ней расставаться.
– До вечера. Она спрыгнула с лавки и чмокнула меня в щечку.
– Не грусти мой маленький принц. Я улыбнулся и с этой улыбкой в сердце, пошел домой. Из головы у меня все не выходила эта цифра.
– Пятьсот миллионов, пятьсот миллионов звезд, пятьсот миллионов…
Начинало смеркаться, и я уже дожидался маленькую мисс в условленном месте. В парке неспешно зажигались фонари и горели тусклым желтым светом. На них сразу же слетались мотыльки, коморы, жуки и другие насекомые. Периодически ударяясь об стекло фонаря, звучал протяжный звон, как от небольшого колокольчика. Небо становилось все краснее, солнце уже практически не было видно на горизонте, и холодная, мрачная синева начинала поедать парк. Я взобрался на лавку, поднял голову вверх и пристально наблюдал за небом. По отступлению солнечных лучей, в наступление шли и завоевывали небесное полотно звезды, одна за другой загораясь и мерцая. Я подумал, что в таком случае успею их всех подсчитать, пока звезд еще было совсем немного, и загорались они не очень быстро.
– Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь… В заде что-то зашелестело, но у меня не было ни секунды свободной чтоб обернутся, я был слишком увлечен подсчетами. Вдруг кто-то закрыл мне глаза теплыми, мягкими ладонями. Я почувствовал запах чего-то сладкого. Нежный детский голос спрашивал.
– Угадай кто?
Я вскрикнул.
– Маленькая мисс! Она опустила ладони мне на плечи, я обернулся и обнял ее.
– Ты где так долго была? Я тебя дожидаюсь здесь уже битый час.
– Извини, бабушка меня не отпустила б так поздно, поэтому пришлось дожидаться, пока она уснет. Зато смотри, что у меня есть. Она накланяется, подымает небольшую банку варенья и две чайные ложки. – Клубничное варенья, мы сегодня с бабушкой варили, еще теплое, попробуй. Я прикоснулся к банке.
– Теплое. Она села рядом со мной, открыла банку, и мы начали лопать варенья.
– М-мм какое вкусное. И пахнет так вкусно.
– А у вас, что не варят варенья?
– Не-а, просто все на работе, некогда.
– Ну, тогда я завтра принесу тебе еще. Буду тебя подкармливать, станешь у меня пухленький, пузатенький. И буду называть тебя пышка.
Я зачерпнул ложкой варенья и преподнес к ее пухленьким губам, она съела и сделала тоже самое. Мы начали кормить друг друга и все измазались. Руки, лицо все было в липком варенье. Я достал из кармана носовой платок, и начал аккуратно, нежно, вытирать ее губи и щечки. Потом взял ее ладошку и принялся вытирать каждый пальчик. После вытерся сам.
– Все, уже не липкие.
Она смущенно сказала:
– Спасибо.
– Это тебе пасибо, было очень вкусна. Она поставила банку на землю, и мы разлеглись на лавке, смотреть и слушать звезды. – А давай будем давать имена звездам.
– Давай.
– Вот эту я назову в честь моей бабушке Изольда. Она чаще всех мерцает.
– Какую?
– Вот эту, видишь.
– А-а, вижу.
– Какое странное у твоей бабушке имя, никогда такого не слышал.
– Это потому что таких больше нету, она у меня одна единственная.
– Да! Ну, тогда вот эту звезду я назову Луна. Показываю рукой на серп молодого месяца. – А ее так и зовут. Но только сейчас это месяц, и не звезда, а спутник.
Я так любил с ней спорить, и задавать идиотские вопросы. Иногда когда ее окончательно выводил из себя, она нахмуривала брови, злилась и топала ножкой. Но всегда держала себя в руках и старалась не повышать голос. Когда я видел что ситуация накалялась, отступал, признавал поражения и делал виноватое выражения лица. Она, чувствуя вину, что обидела меня, всегда обнимала меня, а иногда даже соглашалась с моими глупостями. И таким образом, я все-таки выигрывал эти сражения.
– Постой, ее зовут Луна, но сейчас ее зовут Месяц? – Я ничего не понял. Она сама себе выбирает имена? Хотя сам отлично знал, что Луна это когда она круглая, полная. А месяц это когда половинка, или вот то, что сейчас.
– Так, не начинай!
– Ладно, пускай будет месяц. Но спутник это космический корабль, который летает вокруг земли. Так что это звезда! Маленькая мисс немного нахмурилась.
– Хорошо не спутник и не звезда. Планета!
– А разве звезда не планета? Она угрюмо посмотрела на меня. После этого взгляда пробежала холодная мурашка по спине, и мне пришлось согласиться с ней. Вдруг на небе появился маленький огонек, который, то загорался, то угасал и при этом довольно быстро двигался. Маленькая мисс подняла руку вверх и хрупким пальчиком указала на него. Восторженно.
–Смотри! Я прокричал.
– Спутник!?
– Нет. Это очень маленькая звезда, на которой живет фонарщик. И потому что она такая маленькая, день там проходит за одну минутку и ночь тоже. Поэтому фонарщику приходится ночью зажигать фонарик, а днем гасить, и он очень устает там. Каждую минуту зажигать и гасить, представляешь, целую вечность. Я удивленно спросил.
– А разве такое бывает?
– Бывает. Я сама читала.
– А как мы назовем эту звезду? Давай назовем ее фонарик.
– Нет. Она очень грустная. Пускай будит слезинка.
– Пускай.
– А вот, смотри какая яркая звезда! Она светит ярче всех! Назовем ее лучик.
– Ее уже назвали, это полярная звезда. С обидой.
– Ну, так не честно.
– Бабушка говорит, эта звезда указывает правильное направленье страннику. А если пойти за этой звездой, она укажет твой собственный путь. Мы в задумчивости смотрели на звезды и некоторое время молчали. Я думал о своем пути, что бы это могло значить. Какую я получу профессию или кем буду работать, буду, богатый или бедный, а может совсем нищий, буду жить в большом красивом городе или в меленьком поселке, или буду вечно странствовать. Я часто задумывался о своем будущем и эти мысли иногда даже не давали мне уснуть по ночам. Но теперь я твердо решил, что когда выросту обязательно пойду за этой звездой, и она даст мне все ответы на все мои вопросы. Вдруг маленькая мисс расхохоталась. Мне тоже стало весело и смешно. Я спросил.
– Что там?
– Слышишь?
– Нет. Что я должен услышать?
– Звезды смеются! Словно пятьсот миллионов бубенцов. Я прислушался, и действительно что-то звенело. Посмотрев на фонарь, увидел целый рой слетевшихся на его свет мотыльков и насекомых, они то и дело ударялись об стекло, издавая этот звон. Но я не хотел расстраивать маленькую мисс, улыбнулся и прокричал.
– Пятьсот миллионов колокольчиков! Мы рассмеялись. Перестав смеяться, я спросил. – А правда что звезды умеют разговаривать?
– Правда. Но только не сами звезды, а через них с нами разговаривает Бог. Я недовольно скривился и махнул рукой.
– Ай! Мне уже морочили голову с дедом морозом. Теперь еще ты тут начинаешь.
– И ничего я не начинаю. Вот когда видишь падающею звезду, это Бог дает нам возможность попросить что-то для себя. Например, велосипед или новое платья.
– Это тоже самое, что с дедом морозом, сколько я у него не просил машинку или большой кораблик, который сам плавает и им можно управлять при помощи пульта. Такой есть у моего друга из соседнего подъезда. Он всегда им хвастается и даже как-то раз рассказывал, что сбил им утку на озере. И когда мы с ним идем пускать корабль на озеро, он никогда не дает мне им управлять, и никогда не дает играть своими игрушками, очень жадный. Хотя у него очень богатые родители и если б он разломал этот кораблик, ему сразу же купили бы новый и еще лучше старого. Какая несправедливость! А мне на новый год дед мороз дарит носки или трусы и пару конфет. И разве можно после этого в него верить! И это ж один раз в год! С обидой. - Мог же накопить денег и подарить мне что-то стоящее. По телевизору я видел несколько американских фильмов про новый год и решил поумничать. – Между прочим, в Америке в носки кладут подарки, носки не есть сам подарок! Видимо, Бог меня абсолютно не любит, что позволил мне, появится в бедной семье. А дед мороз окончательно ненавидит и в подтверждение этому дарит носки.- Это тоже самое, что подарить обёртку из-под конфеты, фантик! Маленькая мисс пожимает плечами.
– Ну, а что тут поделаешь. Давай, не будим о грустном. Продолжаем дальше давать имена звездам.
– Давай, вот эту звездочку я назову льдинка. Она похожа на осколок айсберга, такая же синяя и холодная.
– А эту я назову, ромашка у нее желтоватый оттенок и от нее струятся белые лучики.
– А эту бусинка, она такая же круглая.
– А эту одуванчик.
– А эту хрусталик.
– Эту шарик.
– Не-е так называют собак.
– А возможно там живут маленькие, пушистые песики.
– Ну, тогда эту я назову карамелька, там горы конфет.
– А эту эскимо.
– Эту мармеладка.
– Эту шоколадка… Пол ночи мы пролежали на лавке, тыкая пальцем в небо и называя звезды.
На следующее утро я проснулся довольно рано, хоть и пришел домой очень поздно. Я хотел сочинить для моей дамочки стих. Сел за письменный стол вырвал листочек из тетрадки, взял шариковую ручку и принялся сочинять. Долго ломал голову, дергал себя за волосы, бил себя по щекам, но все-таки написал. В итоге мне стало жалко писателей и поэтов.
- Это же кровавое дело, писать и сочинять. Подумал я. Выглянул в окно, моя дамочка уже гуляла со своей собачкой. Я быстренько оделся, аккуратно сложил листочек со стихотворением и положил в карман. Взял свою собаку под руку, побежал на улицу. Выбежав из подъезда, моя злюка сразу же начала гавкать, хотя на улице никого не было, но лаять она не прекращала. Побежав дальше, увидела своего кобеля и резко заткнулась, принялась что-то нюхать в траве и искоса поглядывать на него. Я подошел к маленькой мисс.
– Доброе утро.
– Привет.
– Выспалась?
– Да.
- Странно мы пол ночи проболтали, а спать совсем не хочется. Она села возле своей собаки и стала с ним играться, обнимать его. Я стоял рядом и терзался вопросами. Мне стоит прочитать ей стих или отдать на листочке. Если прочитать, то она подумает, что это признание в любви и если она меня не любит, то перестанет со мной дружить. А если отдать стих на листочке, то подумает, что я трус, не могу прямо сказать о своих чувствах, и будет еще хуже. Я ж мужчина в первую очередь. Я должен взять себя в руки, не распускаться как сопля. И как только я решился произнести первое слово, она посмотрела на меня и сказала.
– А ты знаешь, что мы в ответе за тех, кого приручили. Прижимая к груди свою собачку. У меня как камень с плеч упал. Я громко выдохнул.
– Знаю, мне мама так всегда твердит.
– Это значит, что я всегда должна быть рядом и заботится о своей собачке, а ты о своей.
– Да, но в моем случае это скорей она меня приручила. Мы рассмеялись. Я все-таки набрался смелости и сказал. – Знаешь! Ковыряя пальцем в траве. – Я написал для тебя стих. Она так обрадовалась и с необычайным восторгом прокричала.
– Прочти, прочти! Пожалуйста! Я даже подумывал ее немного подразнить и не читать сейчас. Но все-таки поднялся, достал листочек, взглянул на него, хотя знал стих наизусть, принялся рассказывать.
Дарю тебе звезды. Все тебе!
Но полярная звезда, мне
Чтоб напоминала о тебе.
Когда тебя нету рядом.
Нет! все звезды тебе,
Весь мир тебе!
Всё-всё тебе!
А ты мне.
Небольшая слезинка застряла в ее длинных ресницах, вырвавшись, быстренько пробежалась по щеке. Она крепко обняла меня.
– Мой маленький принц. Я сильно прижал ее к себе.
– Моя маленькая мисс. Она неловко посмотрела на меня, вытирая со щеки слезинку.
– Пускай полярная звезда, будет нашей звездой. И если мы расстанемся, ты всегда найдешь по ней путь ко мне. А когда мы загрустим, стоит только посмотреть на нее и она будит звенеть и смеяться нам.
– Я понял! Если ночью услышу смех, то буду точно знать, что ты в этот момент смотришь на полярную звезду, на нашу звезду.
– Да! А если я услышу звон бубенцов, то буду знать, что это ты сейчас смотришь на нашу звезду и читаешь мне стихи. Может даже я смогу их услышать!
– Я буду смотреть на полную луну, и видеть в ней твое отражение.
– А я твое.
– Значит, мы никогда не расстанемся!?
– Никогда-никогда! Мы еще раз крепко обнялись, взялись за руки и с сияющими лицами пошли гулять по парку. Рассуждать и философствовать, спорить о Боге и деде морозе, открывать новые звезды и горизонты.
На следующий день, дамочка с собачкой уехала. Уехала по-английски, не прощаясь. По ночам я еще долго сидел на подоконнике, смотрел на звезды и прислушивался к ним через открытую форточку. Всматривался в полную луну стараясь разглядеть очертания моей маленькой мисс, и видел, иногда она улыбалась мне, но все чаще плакала. Бывали случаи, когда я засыпал на подоконнике. А иногда посреди ночи оказывался у окна, смотрел на звезды и луну, даже не помня того, как проснулся и подошел к нему. Сестра называла меня лунатиком и больным на голову, говорила, что мне нужно лечиться. От нее всегда можно было услышать всякие гадости, поэтому я не воспринимал это близко к сердцу. Небо все чаще затягивало серыми тучами, и шел проливной дождь. Звезды стали очень редко светить для меня. - Моя первая любовь, где ты?! Лето подходило к своему апофеозу и все хорошее когда-нибудь заканчивается, а моя жизнь продолжалась. И тут вспоминался мне маленький принц “когда даешь себя приручить, потом случается и плакать”.
Наступила осень и ежедневная рутина, школа, посягавшая на мою свободу, ненавистные уроки и кислые, унылые физиономии моих одноклассников. Боль разлуки потихоньку угасала. Мама по вечерам после работы быстренько готовила мне ужин, потом собиралась и куда-то уходила, приходила поздно к часам 10 вечера. Это мне казалось подозрительным. И стараясь не оставаться наедине с сестрой, уходил, бродит по темному парку в полном одиночестве и отчаянье. И вот как-то вечером мама сказала, что ей нужно на недельку лечь в больницу, на небольшую операцию. По её рассказу понял, - это что-то вроде простуды, пару укольчиков, таблеток и все станет по-прежнему. Но потом сестра по своей простоте душевной, рассказала мне все в мельчайших подробностях. У мамы рак, и значит, она умрет. На следующий день я четко знал, что мне нужно делать. Проснувшись как обычно, умылся, позавтракал, не проявляя никакой тревоги, взял рюкзак и ушел, якобы в школу. По дороге спрятал рюкзак в подвале и бегом побежал в церковь. На сэкономленные деньги купил свечу, поджог ее, стал перед иконой на колени, начал просить, поскольку не знал никаких молитв, да и особо не дружил с Богом. Я просил, я умолял.
-Пусть у мамы операция пройдет удачно, пусть мама живет, пускай живет счастливо, пускай живет еще долго, помоги ей, прошу. -Пускай живет, пускай живет, пусть живет, живет… Впервые как девчонка расплакался. Стало как-то не по себе и стыдно. Потом я весь день блуждал по серому, осеннему городу пиная желтые, увядшие, мертвые листья и каштаны. Вечером мы всей семьей пошли в больницу, я, сестра и отец. В палате мы сидели и молчали, все было понятно без слов. Операция прошла не удачно. Я старался держаться, и делал вид якобы не понимаю о чем идет речь. Но в глубине души уже точно знал, кто виноват. По дороге домой я угрюмо всматривался в небо и про себя ругался.
-Ну и гад, какая же сволочь! Ты же мог взять любого, да хотя бы меня! Ты отлично знаешь, что у меня кроме нее больше никого нет! Сколько можно так издеваться?!
Потом я узнал, что хороших людей Бог прибирает к себе в первую очередь, а плохих оставляет жить, жить долго и счастливо. Но если Бога нет, значит какая-то сволочь все-таки это делает. Но зачем сволочи хорошие люди? Раз мы знаем, что плохие люди живут долго и счастливо, то можно предположить, что и наша сволочь живет счастливо в своем светлом месте, которое бог знает где. А значит, все хорошие люди, которых забрала у нас эта сволочь тоже живут счастливо в светлом месте. Но зачем они ей, или ему? И опять вопрос, какого пола наша сволочь Бог это - он. Но у буддистов инь светлая сторона – мужское начало, а темная сторона янь женского начала. Без сомнения божественная сволочь - женщина. Мужчины правят миром, а мужчинами женщины. Если Бог и Будда мужского пола, то над ними просто обязана быть женщина. Так и в светлом месте правит женщина. Но зачем, же ей хорошие люди? Скорей всего чтоб учится, у них есть, чему поучится. Они несут в себе чрезвычайную печаль. Как гласит библия “преумножая знания, преумножаем скорбь”. Вот мы и добрались, почему же все-таки она сволочь. Чем умнее она становится, тем злее от своей тоски и печали и тем больше хороших людей будут страдать и погибать. “Я люблю того, кто карает своего бога, так как он любит своего бога, ибо он должен погибнуть, от гнева своего бога” Так говорил Заратустра.
ID:
293661
Рубрика: Проза
дата надходження: 16.11.2011 17:19:16
© дата внесення змiн: 16.11.2011 17:19:16
автор: Женя Крик
Вкажіть причину вашої скарги
|
