В некотором царстве, в некотором государстве...
И была такая страна, не самая маленькая, но и не самая большая в мире. С чудесной природой, с толковым и работящим народом. Толковым настолько, что каждый (кто хотел) был там сам себе и Президент, и Папа Римский. И набралось этих желающих, не сказать, чтобы много или очень много, но президентили они постоянно друг против друга и всё никак не могли выбрать себе кресло подходящее: одно - маловато, другое - низковато, третье - жестковато, четвертое, вообще, только в комплекте с 11-ю другими. И никак эти господа-хорошие не могли рассесться и начать уже, наконец, что-то делать, кроме столбления кресел, хотя и были плоть от плоти, кровь от крови детьми своего работящего и толкового народа.
Тогда встало одно дитё и говорит: "Господа хорошие, а не пригласить ли нам, самым толковым и работящим, какого-никакого церемониймейстера? Разводящего, значит, чтоб всех в кресла усадил, да об чем нам толковым думать показал. А мы уж такие-разэдакие толковые, подумаем, да и решим, что нам с нашим работящим народом делать и в какую сторону двигаться."
Тридцать лет и три года решали толковейшие из толковых, приглашать ли церемониймейстера. А вдруг он, лиходей заморский, золотую ложечку сопрет, зараза? Не быть тогда чайной церемонии у толковейших из толковых, потому как без чайной ложечки на чайной церемонии никак нельзя, тут уж самое удобное кресло не поможет.
А другие говорят: "Это ж как так, чтоб чудо заморское нам, толковейшим из толковых, указывать стало, какие кресла занимать? Никак нельзя! Мы, вот еще годиков -надцать попересаживаемся, а там, глядишь, и пенсия подоспеет. Не толково ли?"
"Это да", - вторили им третьи. "Мы пока рассаживаемся, с нас и спрос небольшой, хоть и работящие, а к работе, пока не приступили. А ежли рассядемся - караул! Нужно же будет нашему работящему народу рассказать и объяснить, как им самим-то рассаживаться? А как это сделать, если мы пока и сами этого не знаем?"
И совещались бы толковейшие до бесконечности, да как-то однажды пришли, а вместо кресел - лавки и работящий народ в окна глазеет: что это толковейшие теперь делить-то будут? А кресло есть, но одно и то уже занятое. И сидит на нём, свят-свят-свят!, церемониймейстер, чудо заморское, и перстом своим указует, кому и куда рассаживаться.
И пошла, с тех пор, "писать канцелярия", народ-то у нас работящий, и слуги его такие же, толковые и работящие. И ложечек золотых никто ни у кого не пёр, потому как их вовсе не стало. Ну, право дело, к чему чайные церемонии, ежли кресло всего одно? А чудо заморское, оно вообще чай не жалует, ему всё кохвей подавай! А какой же кохвей с золотой ложечкой? Нет, к кохвею нужна ложечка серебрянная и только одна. Так, что не спереть чуду-юду эту ложечку у самого себя аж никак. А толковейшие, пусть только попробуют, мигом будут свой чай хлебать из аллюминиевых кружек и совсем без ложечек.
Хотели толковейшие "виключіть йому мікрофон", да народ, толковый и работящий "товчеться у задньому проході"*. Не вышло ...
----------------------------
* Иван Плющ. Политик, дважды выбирался Главой Верховной Рады. Весь свой талант обхождения острых углов и управления противостояниями выразил в афоризмах, которые характеризуют украинскую политику до сих пор. Ему принадлежат крылатые фразы: "Депутат Заєць! Не стрибайте по залу!", "Не товчиться у задньому проході", приписывают ему авторство выражения "Впихнути невпихуєме".
ID:
136002
Рубрика: Проза
дата надходження: 03.07.2009 12:14:49
© дата внесення змiн: 03.07.2009 12:14:49
автор: Michael
Вкажіть причину вашої скарги
|
в каком же проходе застрял украинский народ, вот что мне интересно
