Долгие дни острого одиночества,
Время собрать по местам свои мысли...
Душа опустела, стала черства...
Выпущу дым из груди - коромыслом.
Сизыи настил, пелена отреченья,
Пытался так часто укрытся за неи,
Отпускал свое время нелепым теченьем -
Пустых, незамеченных, грустных ночеи.
Что же ты смотришь, моя незнакомка?
Не надо пытаться играть со мнои.
Моя кожа и душа и так слишком тонки
И сердца нет под этои кожурои.
Я все прокурил до остатка печали,
Не надо пытаться будить во мне страсть.
Я все растерял пустыми ночами
И кто-то ухитрился мое сердце украсть.
Но я не стал пленником обреченным,
Слишком много свободы с сердцем ушло,
А вдохнул облака - воздухом жженным
И мои дикии разум колесом понесло.
Так что ты не стараися, моя незнакомка,
Ты не сможешь душу мою понять.
Уходи пока не настала ломка!
Уходи!... я ненавижу ждать.
Почему же ты здесь? Почему не уходишь?
Я же тебя об этом просил...
И своих серых глаз с меня не сводишь,
И сжигаешь до тла остаток сил.
А! ... теперь все понимаю,
Почему я сразу тебя не узнал?
Ты ли это? Тоска родная?
Ты пришла как всегда, когда я не ждал...
Ну, что же, знакомая незнакомка,
Оставаися тогда со мнои до конца...
Тебе наплевать на мои ломки,
Лишь бы глаз не сводить с моего лица.
29.05.05 Макс Панфилов
