Хайям, пишу тебе опять –
и века не прошло –
не чтобы новое сказать,
а просто допекло.
Как неизменны времена!
не знаешь, где подлей.
На небе прежняя луна,
и осень у дверей.
И затаилась у дверей
судьба, как психопат.
И снова август на дворе.
И новый звездопад.
И если ты достал вина,
то выпей и налей.
Земля обильна, но больна
коростою людей.
У них на всех одно лицо,
и среди них любой,
и власть несчастных подлецов,
обманутых собой.
Небесный храм – как балаган,
где требуют чудес,
где, потакая дуракам,
Христос – и тот воскрес.
А он воистину воскрес,
живет как я и ты,
несет такой же тяжкий крест,
а на руках – бинты.(*)
И озаряет его дом
луна, а может, две
и небо, скорбное умом,
без бога в голове.
Не стоит порицать судьбу,
что каждому она
дает с рожденья по горбу.
Она сама больна.
Здесь атом делят пополам
и ходят по воде,
но воздаянья по делам
не видел я нигде.
И я не верю чудесам,
не верю я судьбе,
не обращаюсь к небесам –
пишу письмо тебе.
Твою я чашу поднимал,
судьбу не ставя в грош, –
но я тебя не понимал!
А ты меня поймешь.
И если не допил вино
в неведомых краях,
плесни и мне теперь на дно.
Я очень стар, Хайям.
2015
(*) "Наутилус Помпилиус"
