…Немолодой миллионер Джейсон, только закончивший услаждаться перебиранием своих денег, бриллиантов; закурил сигару и спустился было посмотреть картину...
Возможно, покажется банальным такое начало совсем небанальной истории: всякий богач имеет любимые игрушки, вроде машины, предметов искусства, однако что это была за картина - воображение вряд ли б могло создать совершеннее, сказочнее и прекраснее мирок, заключенный в холст - тоненькие ниточки капель дождя, почти белоснежного, он, кажется, вот-вот подарит прохладу, полетит едва уловимыми пушинками света вниз, как только коснешься его; где-то из мягкого, нежного, чуть розового тумана выступают две крошечные жемчужинки, подхваченные будто легким ветерком не то сна, не то таинственной дремы наяву, хрупкие, маленькие, переливающиеся, как живые; два небольших, но прелестных пушистых и тонких перышка кружились, как если бы притягивались друг к другу, складывая своими чертами и незримыми ниточками переплетения светлые и легкие крылья ангела, уносящегося ввысь... восторженный взгляд зрителя застывшего в каждой черточке мгновения волшебства красоты, ее пленяющего обаяния отметил бы и хрупкую фигурку девушки, склонившей голову, скрестившей руки и готовую встать (она сидела) убежать, можно было разглядеть, как приопущен ее взгляд, она хотела что-то сказать, но не смела; мягкая тень паутинкой подчеркивала ее маленький силуэт, волосы стыдливо ниспадали на плечи; странное одиночество ее не нарушало гармонии окружавшей ее красоты, несомненно, она была ее частью и только подчеркивала скользящий мягкий переливами фон бледной, будто дрожащей кожей, черными волосами и синими, как ночь глазами, зоркий глаз отметит и румянец, нежно-розовый, как лепестки, рассыпанные по картине, играющие оттенкам со снежинками; девушка купалась в них робко и как бы смотря в отражение лунного света (над ней, среди приятных облачков, как из крема сотканных, сиял крошечный месяц... Махонький, он ослеплял сиянием, от него распускались созвездиями причудливых форм, которые даже богатой фантазии было трудно объяснить, меняющих лучи от направления солнца, падавшего на картину; хотя глазам не поверит никто - там магически живо смотрело лицо девушки, увеличенное, как бы призрачное и чуть белое, ее шея и плечи, волосы, в натуральную величину, впечатление, что маг заточил ее живую в портрет, и даже не портрет, а мирок сказки, завораживающей, зовущей в себя...
Теперь ее не было на месте, в узорной платиновой рамочке с жемчугом, на любимой стене спальни Джейсона; рамочку не тронули - ее украли! Негодованию миллионера не было предела (чего греха таить, он... влюбился в диковинную картину как в живую девушку, ведь ее героиня была очень и вечно красива, юна, застенчива и хрупка; страшно гордился эксклюзивностью: ни у одного мастера и искусного ювелира не встречал такой тонкой техники и реализма в изображении: вся картина была гладкой на ощупь как шелк, выпуклой каждым мазком и поражающе объемной; натурально переливались жемчужинки, сверкал месяц и брызги звезд, дождя, живо отбрасывали светлые тени каждые ворсинки перьев, лепестков, снежинок, сияющих мерно цветом; краски не тускнели и не выгорали на солнце! Он был в ярости - за нее он отдал сумму целой лучшей своей фабрики, тратил время и деньги на самых умелых специалистов по уходу за редким материалом (никто правда не мог понять, из чего создалась картина), охрану и вот - ее нет!..
"Приказываю ее найти!" - ревел он в трубку командиру полиции; не описывая место и того, у кого покупал ("Еще найдут и конфискуют для расследования" - думал он, с неприятностью теперь вспоминая одного тихого юношу-азиата, имевшего привычку одеваться так, словно он был сказочной феей; немногословный, живущий в старомодном замке, по крайней мере, он помнил, что нашел картину там; как долго не соглашался продавать ее юноша, хлопотливо-отчаянно прятавший ее до этого; в мастерской их много-много находилось - убегающая фантастическая лошадь с небольшими крыльями на ресницах, цвета заката и сотканная из него, на мощных ее ногах - развевающиеся ленточки, что свободно подхватил ветер, мифическое животное бежало, сбивая в грязь лужи и пыль, во все стороны отлетали осколки чего-то разбитого, алого цвета, от картины веяло болью, стремлением догнать и обогнать нечто непостижимое; "Странный он" - еще тогда подумалось богачу, но картины, мастерством, объемностью и диковинностью материала, сочностью красок, загадочностью, красотой сковывали язык и все свои нелицеприятные мнения об их авторе, глаза не знали на какой остановиться - вот цветок, распустившийся из ночных облаков, от него сквозит блаженством, полупрозрачные радужные бабочки окружают цветок, веселясь и порхая крылышками, прыгая с веточки на веточку на тонких лапках, любуясь ягодками, высокими пузырьками солнца (цвет гроздьев - солнечно-апельсиновый); паутинки складывались в лесенки и струны, ломанные линии, и на них сияла роса, дрожащая, готовая упасть; а вот маска, соединенная с короной, с ниспадающими алмазами, запутавшая, казалось, в крючковатых ветвях и маленький птенец журавля с сердцем, пронзенным стрелой, вылетает из нее, в небо, где дождь напоминает косыми ручьями клетку, разбросаны недописанные и порванные стихи (или то ноты), миражи человеческих эмоций, движений;.. было их много - мистических, обворожительных, не похожих одна на другую, но эта нежная картина с девушкой в мирке лепестков, перышек, снежинок и луны была лучшей и, во что бы то ни стало, Джейсон хотел купить ее; с тех пор он не видел таинственного автора ее; с которым, впрочем, и познакомился, случайно прогуливаясь по городу).
Теперь картины не было, и его жизнь изменилась не только тем, что не в радость был виски, который он часто пил, глядя на сказку ее красок, девушку и мечтая, не потому, что некого было погладить перед сном, и никто не встречал внимательными, полными тихой и мягкой души, глазами, без слов точно понимая тебя, чтобы ты не сказал, подумал или сделал, и даже не потому, что друзья и коллеги потеряли главный источник своего эстетического, самолюбивого и иного наслаждения, обыкновенно приходя к нему в гости, фотографируя, долго рассматривая и также трогая ее дивный загадочный материал; а из-за того, что почувствовал впервые за годы своей сытой, мерной и почти искусственной жизни заранее узнанных или готовых ощущений беспокойство, страх больше не найти любимую девушку на картине и любимый мирок на ней...
Расследование длится, отсчитывая нетерпение и страх с каждым тиком стрелок - полицейские сбиваются с ног, но даже подозреваемых и место продаж картин не находят ("неужели замок испарился?" - возможно, подумаете Вы, глядя, как на его месте раз – и лесок; нет он так и остался, но... Странно-мощно и молчаливо стоит стена деревьев, впрочем, не растущая, хотя и искусственной ее не назовешь, соседи и друзья богача рядом проходили и могут подтвердить - ничего подозрительного, обычный лес; затосковав по картине, как не скучал за родными и друзьями, миллионер подробно описал художника и то, что было внутри замка ("Он был, говорю вам!" - орал он в участке, хватая за грудки командира); в итоге, отряд с ним во главе пошли по указанному направлению...
Не излишне заметить, что с каждым шагом внутри миллионера росло нехорошее предчувствие (убранство автора картины, шокированно-навязчиво запомнившееся, его длинные черные волосы, темные глаза, деланно-любезный прищур глаз в сочетании с затаившимся где-то в глубине зрачка страхом, и даже манией к чему-то, прерываемую без его воли, веер, которым он поспешно прикрыл небрежно швырнутые деньги за картину - все в мозгу Джейсона усиливало одну мысль, что возникла при первой встрече: "Он странный... Неспроста все это..."...
Подошли к лесу, богач коснулся рукой веток ближайшего дерева, чтобы отклонить их - они были из такого же материала, как и картины - мягкого и твердого одновременно, приятного на ощупь! "Не может быть!" - воскликнул в смятении чувств он и пошатнулся, падая на ствол дерева - подобно пластинкам домино, одно за другим стали падать деревья (они были нарисованы!). Как обезумев, грозясь на бегу посадить пожизненно "мошенника и подлеца", проклиная автора, сожалея и насмехаясь над своим восхищением его работами некогда, миллионер влетел в замок, физически трясясь от злобы и, попадись ему художник, он бы, как минимум избил его. Читатель, возможно, ждет поимку поспешно скрывавшегося от правосудия юноши, шелеста защелкиваемых наручников под довольный взгляд Джейсона, торжествующего приговора "виновен" автору прелестной злополучной картины, счастливые объятия богача с нею, изъятой у преступника; Поверите, бывший ее хозяин... жаждал этого, вломившийся в холодный пустой особняк, наполненный монотонный шумом падающих капель, мраком и неясным гулом шепотом, точно в глубин его кто-нибудь бродит; а лишь...
Обыскав все, в потаенном углу замка упал на колени, дико озираясь и не смея двинуться, дышать - перед ним безжизненно лежал тот самый юноша, судя по всему, он покончил с собой, так как лицо его было не исполнено страхом неожиданной смерти, крепко обнимая, так что нельзя вырвать, какой-то неясный комок; богач присмотрелся и едва не потерял сознание - это был не комок, а смешанные, вероятно, сожженные и порванные картины - вниз было все смешано с грязью, кровью, обезображено; лишь одна оставалась неиспорченной, та, что когда-то была прекрасной девушкой среди лунного света, лепестков и светло-бело-сияюще-розового мечтания (теперь это был лишь крошечный кусочек жемчужинки, щепотка белого перышка и крохотная частичка чего-то мягонького и бледного); какое-то еще сумасшедшее смешение света и черно-белых красок ударило в глаза в мгновение, когда Джеймсон озирался, и он вернулся взглядом туда: там догорала рукопись, скорее всего, художника...
"... Я с детства любил картины и красоту в целом, сам рисовал и особенно этим стал увлекаться при поступлении на хирурга; и все же одна мысль не давала мне покоя: "Что есть человек? - Не венец природы, раз кто-то рисует живописнее его картины заката, брызг волн, краски перышка каждого птиц, люди же, в сущности - только срисовывают, и даже когда пишут картины без подсказки, как им кажется, категориями мысли, чувства и фантазии не могут покинуть границ, скажем, уже когда-то до них придуманных и прорисованных контуров неба и земли; и искусство становится игрой в сочетание красок и форм, позаимствованных у кого-то более могущественного и гениального, хм... а еще говорят, что человек гений.... Раз человек такое совершенство, то, пусть послужит мне и искусству полностью (это забавно?)... Над моими идеями смеются! Конечно, они готовы раскошелиться на мастера, на новые работы, совсем не жалея труда художника, брезгуя им только потому, что какая-то краска стала менее сочной из-за солнца или только потому, что есть такая вещь, как пыль и время?! Я исправлю это, клянусь!!!.."
Каждое то слово дышит разочарованием, яростью, сквозит ураганом событий, возможно, трагических и мистически раскрывает какую-то тайну, не правда ли? Полицейские и богач бросили всю свое зрение и скорость запоминания на мелькающие под переворачиванием огнем листочки, рисующие следующие картины: "...Итак, я все решил, затачиваю нож и шлифую полотно (хоть бы не подвел клей, приготовленный по тайному рецепту императорского хирурга, я отдал почти все мое состояние на краски, инструменты, а главное, на него, хоть и оставили мне хорошее наследство; пора за дело: так, кажется, мой дражайший профессор, более всех критиковавший меня, любил кататься на лошадке - а поскачи косточками, как она!.. еще вот помню, был в гостях и у Вас стояла такая роскошная стеклянная ваза... На! (наслаждаюсь визгом рассыпающихся осколков, они хорошо будут смотреться на фоне, что-то синенькое, с черным, чтобы было загадочно... И Ваша любимая ленточка - м... ну не знаю, банально, вот прибавить красок в кровь и подстудить ее - это уже интересно..."
"Он делал картины из людей!" - листая вместе с нашими героями рукопись, вырвется вопль ужаса у Вас; и не сколько от факта такой безумной мести и жесткой (мягко скажем) оригинальности в технике выполнения, сколько от представившегося тотчас Вашему воображению самодовольства юноши, продавшего одну такую работу (как сейчас слышится признание, аплодисменты, бешенный гонорар, разжигающий еще более бешенные амбиции; роскошная жизнь, море друзей и возлюбленных, деньги, сокровища, весь комфорт жизни, который можно вообразить за картины, что никогда не утратят своей красоты и которые можно потрогать, что объемны и уникальны; почувствуется отвращение, ненависть, брезгливость и страх перед маньяком ("очень поздно и быстро я понял, что мне понравилось и я не могу остановиться, бездумно, яростно-играя порою заносил нож порою над совсем незнакомыми и ни в чем невинными передо мною людьми, травил их, топил, вешал, толкал с высоты, сжигал,.. ради фантастичного реализма фантазии и творчества"); но не прочтется ли в этом отчаяние, одиночество, боль безумия? Почувствуется ли?..
"... Что я наделал?!.. Я продал тебя, моя единственная любовь... Отдал какому-то Джеймсу за возможность еще раз показать за его деньги, какой я талантливый друзьям и критикам, заплатить им, чтобы они молчали и не сдали меня полиции?.. (Разговариваю уже мысленно с картиной... Ничего особенного для тех, кто подобен мне... Да и они не поймут, я сам себя не понимаю, как я мог продать тебя (не выходит из памяти, как с новой силой после разлуки припадаю к тебе, похитив и вырвав из той дурацкой платиновой рамы: какая же ты прелесть, как в первый раз любуюсь твоим личиком, волосами, фигуркой, что гладил; твои глаза, в которых я утопаю и сейчас, смотрят с картины на меня так же нежно и доверчиво (чистый, легкий, как лунный лучик взгляд); твои губы, по каким так любил легонько проводить рукой, же мягко алые, и, кажется-вот вот задрожат, сверкают теперь снежинками, одно касание к твоим щечкам уносило меня в облака, так же как и перышки из них, которые вырезал всю ночь; твоя опьяняющая шея, кажется, течет по моим жилам каждым своим контуром (какое блаженство снова коснутся дождя из ее частичек...); обаяние твоих плеч, которые я обнимал, вновь обволакивает меня, погружая в неведомый туман сна, который я не хочу покидать (пускай хоть на картине он будет вольный и никто его не отнимет у нас); когда ласкал тебе грудь, то воображению отчего-то представлялись две жемчужинки на камне морского дна, маленькие такие (я сохранил их, днями осторожно отливая покраской на манер перла); целуя твой животик, чувствовал себя во власти лунного, магического круга, живого, пронзительно сияющего (теперь он так далеко от меня, точно маленький след только оставил на картине, лишь далекий свет следа) )... Что за рок и хмель тогда надели мне оковы - это не игрушка, я ощущаю подобные с тех пор, как встретил тебя - складывающееся в мазок на полотно краше всякой краски сухожилие! - Не в том дело, что я оправдываюсь, безумец!.. Я продал тебя, и теперь не могу снова поцеловать, как тогда, в завершающий миг, поправляя твои ниточки из щек, обмазывая из блестками и белой краской; клялся не отдавать тебя никому - ты моя жизнь, последнее, что делало меня хоть каплю собой (никто не узнает, как я хотел побороть в себе эту идею, говорил: "Ты что, опомнись, что ты творишь?!", как где-то внутри меня томилась крупинка человека, ты ушла - и она уснула... Ее заменил какой-то бешенный зверь, ждущий мрака ночи, чтобы вернуть тебя, я найду твой дом, Джеймс, слышишь, а после она никогда не будет твоей!.."
(Миллионер с холодным потом вспомнил темноту, при которой он шел к любимой картине и не обнаружил ее, он с еще большей скоростью, чтобы не сойти с ума и оставаться в хоть частично-относительном сознании, впился в бедственно-быстро ускользающие под огнем строчки) "... Теперь только память мне остается, возвращаться мыслями и сердцем к моментам, в которые мы встретились, общались, за разговорами точно не зная, что есть такая вещь как время, вместе читали, гуляли, смотрели фильмы и играли в шахматы, ты помогала мне писать картину, умиляясь грудке птенца, не зная, что это был кусочек лобика сироты (он был совсем один и выброшен приемными родителями, пока он не осознал всего случившегося и грядущих страданий, я взял его к себе, поиграл с ним, накормил, он ловил радужных зайчиков и смеялся так счастливо, потом - улыбался, очевидно, видя это во сне (пусть он спит сладко, я не помешаю ему спать - подушка, поднесенная к лицу, не разбудила); ты водила меня к себе в гости, показывая любимую домашнюю миниатюрную сакуру, с тобой я мог проводить сутки и не заметить, что они прошли;.. пока ты жила, ты была еще прекраснее и... мне остро захотелось, чтобы ты подарила мне ребенка, а неясное даже сейчас в мозгу говорило: "Так и будет, и станет она навсегда твоей, такой же юной и прекрасной если..."... Опять кольнувший и смявший мой рассудок приступ безумия, я придумываю как убью, нарисую тебя. Когти тщеславия и неведомой инерции погони за бешенной идеей гениальности, наркотический экстаз хищника-художника, выследившего музу и приготовившего для нее надежную клетку, я... дрожал от ужаса и ожидания этого момента - стал предвкушать, как буду аккуратно, лаская, раздевать тебя, потом твое тело, когда уснешь и больше никогда не почувствуешь боли; как буду, как морфинист, с удовольствием забывать о сне, пище и обществе, предаваясь лишь тебе, созданию работы из тебя и с тобой (эдакое трехгранное отражения тебя - ты - сама картина, ты на ней полностью и ты на ней по плечи - сама фантазия эта приводила меня в экзальтацию фанатика; "Как ты будешь прелестна, вечно и никто не похитит тебя!.. Пусть все картины купят, продадут и перепродадут или выкинут сразу после покупки - мне плевать на них; но тебя я сохраню!" - оглушал меня сиреноподобный голос внутри меня кого, я до сих пор не знаю); никогда я так не был одержим идеей создать картину. Дрожь. Смятение до неги и нега до безумия. Крик. Но его не услышат - я сведу с собой счеты и вернусь к тебе... Мы снова будем вместе..."...
"Как в те дни, когда неведомый инстинкт художника заставлял меня осторожно так или иначе поворачивать голову, просить принять ту или иную позу, любуясь, как красивее ты будешь смотреться в том или ином свете, притом или другом цвете, я водил по твоим щекам кисточкой, пока ты дремала и фотографировал фанатично в памяти каждое твое движения и тень новой мысли в твоей тихой улыбки, оттенок румянца и твоего чувства в твоих глазах; я потратил последние деньги на добычу смертельно-сильного снотворного, и, покупая его, визжал на себя: "Ведь это - она! Ты же любишь ее, можешь быть с ней счастлив, иметь с ней настоящего ребенка, даже не бросив свое нечистое хобби; не тронь ее!!!"... Прости меня - это было сильнее меня - в тот вечер я долго наблюдал, как ты ешь крем со снотворным; еще живая, такая красивая..."
"Отдай хоть это мне!" - плакал Джейсон, не осознавая, что он творит, бросаясь в огонь за последними догорающими строчками: "Я... Я... хочу убить себя!!! Пропади пропадом все эти картины; сколько я из-за них заманил и погубил душ, ради денег от них и их самих!.. Как я мог жить?!.. Почему живу до сих пор?!.. Будь я треклят!!!.. Возомнил, что гений... Да гнуснейший из преступников я - предал сам себя и мир, весь невинный, и так страдающий, но прекрасный мир!.. Картины еще многие целы и все так же хороши... Нет, пусть никто их не видит - сожгу их вместе с этим дневником, пошлю к чертовой матери!!!.. Не горят, а спирт и сыворотка на клей и шприцы для них ушли, вот черт!.. Прости меня, Господи, прости, помилуй, помилуй, помилуй, Господи, молю, смилуйся, милостливый Бог, лишименя жизни! (Я каюсь, если Ты меня слышишь, каюсь... Мне даже стыдно поднимать глаза, чтобы увидеть, где пистолет... Я знаю, я снова грешу и не искуплю этим своих грехов; я хотел отомстить и подарить хорошее себе и другим - Но Ты прав - нельзя так, нельзя! Я не имел права убивать, оскорбляя вечность; жизнь... Она могла бы мне дать скромный доход хирурга и художника, нормального, у которого есть тихая, хорошая жизнь, друзья, любимая; я же.... Подлец, мошенник, убийца!!!.. Как я мог?!.. Вернись ко мне, молю!.. Я не могу жить без тебя, ты лишила меня способности писать картины, после того, как увидел тебя, и прекрасно... Ты неповторима, я проклинаю свое безумное желание запечатлеть твою красоту, даже для других... Никогда никому больше не отдам тебя!.. Все, черт со мной... Пусть и из меня сделают картину, да уродливую, пусть отдадут ее даром на растерзание полоумным - это еще будет рай для меня за то, что я сделал с тобой, мое сердце!.. Если Ты позволишь.... Молю напоследок - пусть лишь одна мечта мне останется, если я еще когда-то смогу мечтать (о, если б...) - хотя б смотреть на тебя из подземелья темноты, на твой мирок, где лепестки, снежинки и ты, твои глаза (твои невидимые крылья, ангел)..."
ID:
578727
Рубрика: Проза
дата надходження: 03.05.2015 22:45:31
© дата внесення змiн: 03.05.2015 22:45:31
автор: Gaze-r-o
Вкажіть причину вашої скарги
|
