Спичка испустила дух тонкой струйкой восходящего дыма. Красное солнце мелькнуло с пачки сигарет последней глянцевой вспышкой и скрылось в кармане пальто. Девушка, сидящая у стойки рядом со мной, говорила сквозь слёзы. Почти после каждой фразы она выразительно сморкалась в платок, доведённый до плачевного — во всех возможных смыслах — состояния. История её заслуживала сочувствия, хотя оригинальной не была. Родители вынудили её расстаться с избранником, который, в отличие от неё, был из бедной семьи. И теперь она, опустошённая и одинокая, пришла в бар залить своё горе чем-то не слишком крепким, а потом излить душу кому нибудь (или на кого-нибудь — смотря как воспринимает такие откровения невольный исповедник). В пять часов утра единственным кем-то в баре оказался я и, не имея особого выбора, мне пришлось принять удар на себя.
Молча я слушал рассказ о том, как влюблённые прятались от родителей, прячась в самых невероятных местах: на старом кладбище, в грузовом порту, в троллейбусном парке, куда они пробирались, прячась между сидениями последнего троллейбуса. Когда девушка перешла к более подробному описанию их ночных встреч, я был слегка огорошен тем, что встречи эти были относительно невинными: всё ограничивалось объятиями, поцелуями, гляденьем на Луну и разговорами ни о чём и обо всём сразу. Постепенно рассказ девушки дошёл до событий последних дней.
Пару дней назад мать поставила её перед выбором: либо та остаётся дома и перестаёт общаться с этим «оборванцем», либо родители отказываются от неё и выгоняют на улицу без всяких средств к существованию. В тот вечер было сказано ещё много слов, и отчаявшаяся девушка решила, что всем будет лучше, если она расстанется со своим молодым человеком. Но на прощание она решила подарить ему первую и последнюю ночь. Так и произошло. Только под утро, когда пыл страсти поутих, девушка сообщила любимому о своём решению. Я искренне посочувствовал парню — после таких известий и повеситься недолго.
Девушка попросила у меня сигарету, взяла её дрожащей рукой и закурила, затягиваясь порывисто и неумело. Пространство у барной стойки на несколько минут погрузилось в молчание и сигаретный дым. Желая как-то разбавить гнетущее молчание, я промямлил что-то вроде «не переживай, всё у вас наладится». Она насмешливо подняла на меня полные боли глаза и уже собиралась ответить, как вдруг дверь бара открылась. На пороге возникла шаткая тень, подсвечиваемая с улицы ещё не набравшим силу предрассветным сиянием. Нетвёрдой походкой контуженного тень прошла к стойке, обретая в свете ламп человеческие черты и в конце концов оказавшись высоким худощавым парнишкой лет девятнадцати. Подняв глаза, он заметил мою собеседницу и, остановившись, отступил на шаг, словно от неожиданной пощёчины. Она тоже заметила его, напряглась, словно натянутая тетива лука и медленно встала, глядя ему в глаза. Он сделал неопределённое движение в сторону двери, но тут девушка сорвалась с места, подбежала к нему и схватила за руку. Он резко повернулся к ней, взглянул в глаза и внезапно сник, сдулся, как пробитый водяной матрац. Нервы несчастного, целый день испытываемые на прочность предельным душевным напряжением, наконец сдались. Его потухшие глаза замерли, уставившись в одну точку, он апатично позволил девушке подвести себя к стойке и усадить на табурет — сама она осталась стоять, всё ещё держа в своих ладошках его безвольно повисшую руку. Около минуты она стояла так, не шевелясь, словно опасаясь, что фигура любимого окажется призраком и развеется от малейшего вздоха или движения. Но, переборов страх, она всё же решилась спросить его, что же с ним случилось. От этого вопроса парень будто проснулся. Он покачал головой, стряхивая навалившееся оцепенение, заказал бармену рюмку коньяка, выпил, не чувствуя вкуса, и начал рассказывать.
Вскоре присутствующие (девушка, я и бармен) узнали, что всего несколько часов назад наш нежданный собеседник получил телеграмму, сообщавшую о скоропостижной смерти его дяди, владевшего известной сетью магазинов в пятнадцати штатах Америки. В телеграмме также вскользь упоминалось, что покойный по непонятной причине оставил всё, чем владел, в наследство единственному племяннику. Свой рассказ молодой человек завершил фразой о том, что теперь его уже не назовёшь оборванцем. Он произнёс эти слова без тени улыбки, глядя своей — теперь уже бывшей — девушке прямо в глаза. Она отступила на шаг, задев меня дрогнувшим плечом, тихо прошептала парню «Прости» и побрела к выходу. Теперь уже он не выдержал, вскочил с высокого стула следом за ней и удержал её за талию. Она повернулась к нему в замешательстве, не зная, что делать или говорить. Но это было не так уж важно — заговорил он. В нескольких простых словах он рассказал ей о своих чувствах, о том, что их двоих ждёт теперь. Через несколько минут они вышли из бара обнявшись, заплаканные, но счастливые. Об их свадьбе писали в газетах.
Я выпил ещё чашку кофе. Захотелось порадовать кого-то хоть чем-то, хоть самой малостью. Улыбнувшись бармену, я пожелал ему удачи и вышел на улицу. Неподалёку прислонившись к стене сидел нищий. Хотя он ничего не просил, я подошёл к нему и вложил несколько монет ему в руку, после чего пошёл прочь, не глядя ему в глаза.
Позже до меня дошли слухи, что этот нищий в то утро сорвал джек-пот на игровых автоматах, воспользовавшись, видимо, моей монеткой. После этого он раздобыл где-то приличную одежду, поехал в казино, поставил все выигранные деньги на зеро и снова выиграл. А бармен, которому я пожелал удачи, вскоре откопал у себя на даче древний храм с кучей ценной утвари. Об этом тоже писали в газетах.
Всем, с кем я общался в то утро, повезло. Повезло невероятно, неправдоподобно, так, как везёт одному из миллиона, да и то раз в жизни. Я мог бы радоваться и даже в какой-то мере гордиться своей причастностью к этому. Ведь если бы я не удержал несчастную девушку в баре, выслушивая её откровения, то не дождалась бы она своего избранника и была бы несчастной до сих пор. А если бы не кинул нищему мелочь, он не пошёл бы закидывать её в автомат и до сих пор мёрз бы, сидя на тротуаре. А поехал бы бармен на дачу после суточной смены, если бы я не ободрил его пожеланием удачи?
Так почему же не испытываю я ни радости, ни гордости? Почему, идя по улице, по-прежнему смотрю на прохожих с неприязненным равнодушием? Почему меня пугает и раздражает мысль о том, что я, возможно, стал этаким рогом изобилия для других людей? Может потому, что окапывая свои хилые вишенки, я никогда не находил в земле ничего, кроме червей. Или потому, что ни разу не выиграл на игровых автоматах. А может потому, что никто и никогда не держал мою руку, до слёз боясь, отпустив её, потерять меня навсегда...
ID:
201476
Рубрика: Проза
дата надходження: 17.07.2010 16:10:34
© дата внесення змiн: 17.07.2010 16:10:34
автор: Смежный человек
Вкажіть причину вашої скарги
|
