И даже в самом конце,
когда почти никого не узнавал,
когда город был для него словно только что возведённым,
он встречал нас, танцуя.
Открывал двери с белой бутоньеркой в петлице,
полный упрямой свадебной радости,
и говорил:
я ваш свидетель, я один, а вас так много,
и вы, как колибри, любите друг друга в полёте,
сходитесь и расходитесь, как же
я вас запомню?
Приносил бутылку, которая сама собой
наполнялась, и называл нас именами наших дедушек и бабушек,
старательно составляя пары, ибо
надо отдаваться любви, пока не затрубит рог.
Что-то изгнало его из опустевшего леса,
давно, осенью,
когда уже не было ни от кого, ни ради кого
прятаться, –
он пришёл, оставляя в прихожей мокрые следы копыт,
и попросил подыскать ему супругу.
Отец смеялся: она же – не дерево,
как ты её запомнишь?
Сатир с кустистой бородой, которую не взяло
даже немецкое лезвие.
Правда же, когда и нас призовёт рог
в наш индийский поход, ты будешь ждать там –
смешливый свидетель –
и будешь встречать нас, танцуя?
(Перевёл с украинского Станислав Бельский)
