Вот уж год, как свою непутевую грешную жизнь
Я доверил Большой Реке и её заботам:
Знай сиди на плоту да за весла себе держись,
Да пыхти себе трубочкой – скажете тоже, работа.
Мы плывем сквозь истошный ор и собачий лай,
И хоть я за кило ветчины и продал свою совесть,
Но один мой собрат-капитан, я уверен, отправится в рай –
Только это будет уже совершенно другая повесть.
В придорожной грязи остается мой узкий след.
Через сотню-другую лет сюда будут возить туристов.
Вот и я говорю: что им, не на что больше смотреть?
Нет, послушайте, здесь уж точно что-то нечисто.
Угораздило ж стать первой ласточкой новых времен,
Когда я и о старых не знаю, чего рассказать-то;
Я вообще, если честно, в рассказах не шибко силён,
Вот как сделать чего – это можно, особенно если заплатят.
Я не знаю, куда я плыву и куда доберусь:
Может, всё-таки Бог сочинил где-то рай для бродяжек?
Иногда на меня ниоткуда находит грусть,
Но я ей говорю: «Мы посмотрим, как карта ляжет».
Я даю им играть мной в пиратов, в куличики и в семью,
Пока их берега не проглатывает край неба,
Да гляжу на зеленые волны и молча жую:
В Бога все-таки веришь сильней, когда он посылает хлеба.
