|
О старом маяке издавна ходили легенды. И про убитого смотрителя, и про смотрителя-убийцу, и про то, что смотрителя — или кого-либо ещё — вообще никогда не существовало — кажется, версий было сколько, сколько и людей в городке. Одно оставалось неизменным: вокруг вечно крутились местные — даже водили экскурсии, но внутрь старой, потрепанной ветрами и солёными волнами башни никто не заходил.
Только вот дети есть дети. И если существует какая то ни было тайна, они просто обязаны её раскрыть.
__________________________________________
Старые ступени скрипели. Отдавались протяжным «скррра» с каждым шагом, будто кошка с железными когтями драла ими по стеклу. Ну та, что из сказки про Сочня.
— Ты уверена? — раз в десятый спрашивает Юрка. — А вдруг там привидение и оно на нас ка-ак — ВУ-УХ! — мальчонка резко взмахивает руками. — А мы с лестницы ка-ак — БАХ! — он перецепился через ступеньку и вправду едва не упал.
Рита закатывает глаза, затенённые короткими рыжими ресницами:
— Ты как ребёнок, Юрка. Ну какие привидения? Ты ещё скажи, что под одеялом от темноты прячешься и в домовых веришь.
В разбитое окно врывается ветер, холодным дыханием дотрагивается до разгорячённых лбов, пронзает до костей и бежит дальше, со всей силы ударяясь в кирпичную стену. Башня на его бросок отвечает утробным, потусторонним, многократ удвоенным воем.
Они застывают.
Прислушиваются.
Где-то тихо капает вода, но больше ничего.
— Ну-у... Технически, пока не доказанно обратное... — медленно мямлит Юрка, наконец решаясь сделать шаг.
— Ой, да ну тебя, — обрывает Рита и шмыгает длинным простуженным носом. Она вся длинная: худая и даже какая-то нескладная — не девчонка, а набор тонких, как у кузнечика, рук-ног и острых коленок-локтей. Зато волосы красивые, точно знает. Таких солнечных волос ни у кого нет. — Двадцать первый век, — добавляет медленно, размеренно, чеканя слова — явно повторяет за кем-то из взрослых, — А ты...— Смолкает, вцепившись в металлический поручень, на миг останавливается, отсапываясь. Продолжает одновременно с ветром. — Вообще-то у людей мозг есть, чтоб не верить во всякие глупости.
Юрка хмурыт русые брови:
— Ты зануда.
— А ты трус.
— И никакой я не трус, — обиженно.
— Трус-трус-трус! — разворачивается запросто на винтовой лестнице, дразнится, смеётся, показывает красного язычка, делает два шага назад и... упирается спиной в дверь.
Пришли.
Дальше только металл и проржавевший от времени старинный замок. Дальше — призрак.
— Ну и что теперь? — шёпотом спрашивает Юрка. Серые глаза тревожно поблёскивают в темноте.
— Что-что, думаешь я бы сюда без ничего припёрлась? — девчушка фыркает, достаёт из кармашка громадный ключ. — Всё продумано. — И на удивлённый взгляд мальчика обьясняет: — У Артура —ну, того, из музея — на королевского тритона и набор фантов сменяла.
Она тянется ключом к замочной скважине, как вдруг Юрка хватает её за плечо:
— А если и в самом деле откроется?
Девчонка оборачивается, смотрит недоумённо:
— Так мы ж за этим и пришли.
— А если призрак... — он понижает голос до хриплого шёпота. Рита понимает вдруг, что друг дрожит.
— Юрка, ну ты и в самом деле как ребёнок, — аккуратно сжимает его ладонь. — Наслушался городских сказок, вот тебе и мерещится всякое. Нету там никого. Зато есть журналы, записи и карты. — Ритка мечтательно прикрывает глаза, — Возможно даже сокровища какие найдём. Как в «Острове».
Мальчик хихикает:
— И кто из нас еще ребёнок.
Рита беззлобно хмурит светлые брови:
— Уж лучше верить в поиск сокровищ, чем в полтергейстов, нет?
И поворачивает ключ.
Когда скрежет стихает, они всё ещё ждут. Смотрят. Не дышут. В благоговейной тишине ничего не происходит.
— Тьху, — Ритка шипит и со всей дури пинает створку, — заклинило, вот же ж.
Старая дверь содрогается, что-то внутри давно несмазанных завес щёлкает, с натугой и страшним скрипом поддаётся и... они нос к носу стыкаются с призраком.
— Авк... — сглатывает Юрка.
— Ой... — одновременно прижимает ладошки ко рту Ритка.
— Вы живые, — шокированно шепчет призрак.
— Вы мёртвый, — хором озываются дети.
Он одет старомодно — серый, наверное, тви-до-вый костюм, галстук-бабочка, очки в тонкой проволочной оправе, тросточка... И он полупрозрачный! И он светится!
Призрак качнулся, пролетел туда-сюда перед ними, такой же ошарашенный, и завис сантиметрах в пяти от пола.
— Так нечестно! — обиженно вдруг восклицает девочка. — Нечестно-нечестно-нечестно, — почти топает ногами, как совсем маленькая, — Вас ведь не существует!
— Увы, я бы тоже хотел, чтобы меня не существовало, — грустно улыбнулся призрак. Осёкся, удручённо качнул головой, — Извините, забыл представиться. Герман Светлый... Как видите, совсем светлый, — хмыкает он. — Я бы даже сказал просветлённый. — Смолк, нахмурился. — Извините, я опять отвлёкся. Так давно ни с кем не разговаривал — ужас! — снова улыбнулся и Юрка понял вдруг, что тот совсем ещё не старый, не смотря даже на аккуратные усики — наверное, моложе его папы. И совсем не страшный.
Он выступил наперёд, кивая в ответ:
— Приятно познакомиться. Я — Юрка, а она, — мальчик указал на застывшую подругу, — Рита.
— Я тоже рад, мои юные друзья, — призрак сконфуженно растрепал густую шевелюру, при жизни, наверное, угольно-чёрную. — Я ведь могу считать вас друзьями, да?
— Ну-у... Теоретически... — Юрка увидел, как призрак стух — в прямом и переносном смыслах и спешно добавил, — да, конечно можете.
Герман просиял.
— Ох, как я рад это слышать, вы даже себе не представляете! Последний, кто ко мне заходил — был мальчишка... Смешной такой, белобрысый, с зубами, как у хомяка. Он испугался и убежал, я даже имени не знаю. После этого дверь закрыли на замок, и больше не возвращались, — мужчина вдруг сгорбился, скукожился даже. — Пятьдесят лет разговаривать с самим собой и с этой чёртовой астролябией! Какой идиот приволок на маяк астролябию?! Это же совершенно устаревшее устройство... Растройство одно, а не устройство, — призрак указал на странный, похожий на глобус, медный шар, покрытый поверх металлическими же завитушками, и обручами и исписан циферками и длинными линиями по всей площади.
— Вы... Вы давно умерли? — осторожно спросила Рита.
— Восемьдесят лет назад, примерно... — не поднимая головы ответил тот. — Какой сейчас год то, двухтысячный?
— Две тысячи восемнадцатый, — ответил Юрка.
— Значит девяносто три, — совсем скис Герман. — Ещё лучше, — он всплеснул руками. — Вот скажите мне пожалуйста — почему призракам нельзя сходить с ума? Стал бы себе нормальным полтергейстом, крушил бы всё потихоньку, орал, пугал случайных прохожих...
— А вы так можете? — с научным интересом спросила Ритка.
Мужчина скривился:
— Не знаю. Я же здесь единственный призрак. У меня не получилось, хотя, — он вздохнул, — хотя иногда очень хочется.
— Ну-у, технически, — завёл свою песню Юрка...
— Он хочет сказать, что для города вы и вправду полтергейст, — закатив глаза, прервала его Ритка, увлечённо вертя астролябию. Уложить призрака в своем мировоззрении у неё пока не получалось, так что она решила просто на него не смотреть. — И городская достопримечательность, к тому же. Туристическая.
— Что? — у Германа отвисла челюсть.
— Ну всякие там страшные сказки о жутких духах, — девочка бросила навигационный инструмент и принялась осматривать остальное помещение, — мигающий свет («это был сигнал SOS!» — вскричал Герман), ужасающий грохот («а как я должен был достучаться до людей из верхушки маяка?!»), страшные звуки («я пел!» — обиженно пробормотал тот).
— Пели? — Ритка уже успела обойти всю комнату, заглянуть на узкую лесницу, ведущую непосредственно в помещение с маяком, пересмотреть стопку официального вида бумаг и теперь с интересом листала толстый отчётный журнал в твёрдой обложке. — Вы петь умеете?
— Нет, — огрызнулся призрак, — но за сто лет и запоёшь, и спляшешь, и лезгинку танцевать научишься.
— Вы умеете танцевать лезгинку? — теперь уже заитересовался Юрка.
— Я образно, — простонал он. — Так то я даже не помню, умел ли я когда-нибудь её танцевать.
Дети застыли.
— То есть как это — не помните? — почти обиженно спросила Рита, которая как раз решила, что если существование призрака невозможно опровергнуть, то его надо, хотя бы, хорошенько изучить. — То есть ничего?!
Герман уныло кивнул:
— Я даже не знаю, зовут ли меня на самом деле Германом. Просто взял это имя из журналов.
Запала тишина. Тогда призрак в очередной раз вздохнул и начал обьяснять:
— Я просто однажды проснулся здесь. Я тогда был ещё очень слабым — ни видеть, ни слышать меня не могли, что уж о физическом контакте говорить. В те времена тут ещё были люди. Потом они начали меня ощущать. Холод. Дрожь. Чужое присутствие. Никто не хотел здесь работать. И потихоньку маяк просто забросили. А тогда возле начали строить город. К тому времени я был уже достаточно силён, чтоб как-то заявить о себе. Но... Они не поняли, — Герман потер лоб ладонью. — Вместо этого обьявили меня полтергейстом.
Он нервно пролетел из угла в угол, задевая полами призрачого пиджака вжавшуюся в угол Ритку.
— Потом они вообще закрыли маяк насовсем. Возможно, из-за мальчика, возможно, из-за воров. Хотя какие воры... — махнул рукой тот. — Здесь же полтергейст, — скривился. — Выйти отсюда я не мог. Не пускает. Только вверх, в комнату с маяком, да тут...
Герман уселся (а точнее, завис) на колченогом табурете и нахохлено смолк.
Юрка с Риткой тоже замолчали. Представить, каково было несчастному без малого сто лет было сложно. Только страницы шуршали: девочка продолжала на автомате листать тетрадь. Вдруг она застыла, округлившимися глазами глядя в текст.
— Это ведь уже не журнал... — медленно проказала, будто пробуя слова на вкус, — это...
— Стихи, как же, — оживился Герман. — У меня там и роман один есть. И парочка повестей. Надо ведь было чем-то заниматься. Правда потом закончились чернила... И карандаши.
Ритка стояла, со всё большим восторгом вчитываясь в кривоватые строчки.
— Герман, да ведь это гениально!
Призрак вскинулся и недоверчиво-счастливо уставился на девочку:
— Спа...
— Да я не о том! — резко оборвала его она и, почти без пауз, продолжила. — Вот откуда вы знаете, какое «небо под Берлином»? Или как «плывёт в Днепровых водах весенний Киев»?
Герман тихонько охнул, начиная понимать.
— Я не мог писать о том, о чём не знал. Точнее, мог, конечно, но маловероятно. А это значит... — он поднял на Ритку большие, полные недоверчивого, пугливого счастья, глаза.
Он мог узнать, кто он. Он мог узнать, почему он тут. Он мог понять, откуда он пришёл.
И, может, это поможет ему уйти?
Спустя скольких лет у Германа, наконец-то, была надежда.
— Мы поможем, — улыбнулся Юрка. — давайте сюда все ваши романы-стишки-пирожки, разберёмся, откуда вы у нас взялись, господин призрак. Тем более, у меня брат в архиве работает.
— Угу, — хмыкнула Ритка. — Кстати, господин Герман, вы какие книги любите?
— Что? — удивился тот.
— Ну, книги... Научные, художественные — мы принесём. Вам же ведь скучно тут всё время самому. И ручек с тетрадками захватим, — Ритка улыбалась искренне и светло, забив наконец и на то, что призраков не существует, и на то, что этого конкретного призрака они знают всего ничего.
— Ага. Только не надо больше петь, — заржал Юрка, вытаскивая из рюкзака блокнот и огрызок карандаша и оставляя их на столе.
— И попытайтесь написать что-нибуть ещё.
— И научитесь танцевать лезгинку.
— И...
Они вышли за порог с охапкой его стихов, а спор всё продолжался и продолжался: и Ритка упиралась, что покупать мобилку призраку глупость — вдруг его вообще слышно не будет в неё, и Юрка спорил, что современные газеты — такая нудятина, лучше уж ему хороших энциклопедий натаскать, и...
И Герман вдруг понял, что наконец-то, по прошествии скольких лет, он, на самом-то деле, не один.
И улыбнулся.
30.08.2018
____________________________________________
Щось казкоподібне. Здається, можна навіть читати з дітьми, хоча їх навряд чи втішить відкритий фінал :)
ID:
916831
ТИП: Проза
СТИЛЬОВІ ЖАНРИ: Оповідний
ВИД ТВОРУ: Мініатюра
ТЕМАТИКА: Вірші для дітей
дата надходження: 14.06.2021 20:48:43
© дата внесення змiн: 06.09.2022 23:44:38
автор: Marika
Вкажіть причину вашої скарги
|
Так що зазвичай просто закидаю героїв у саму гущу, а як вони туди потрапили, пояснюю вже по ходу. Фінал завершений, хоча й відкритий, не люблю того типу відкритих, де він більше схожий на обрив. При бажанні тут можна і продовження навертіти, але, по моїх прикидках, продовження було би вже, як мінімум великим оповіданням, можливо повістю і було би ближче до суміші детективу і чогось пригодницького з історичними вставками. Це важкувато з моїм рівнем у прозі, з великими формами я поки не дуже дружу. Ну і *шепотом* я не вмію писати дітей)) Зовсім. Так що важкувато автоматично перетворюється у місію нездійсненну 
