Я успел родится еще в прошлом тысячелетии за 20 лет до его окончания. На окраине города. В доме с клозетом во дворе. Как «железная леди» Маргарет.
К сожалению, на этой пикантной подробности мое сходство с известными личностями оборвалось. И, если клозет во дворе как-то способствует формированию незаурядной личности, то наш меня подвел…
Это был крепко сбитый деревянный старик без архитектурных излишеств с примитивным крючком на двери. Он еще хорошо держался, но чувствовалось, что он уже не помнил не только своего детства, но и более зрелых лет.
В перестроечные времена бывшего Союза досужие кооператора прилепили возле нашей ограды небольшой, тоже деревянный магазинчик, дорогу к которому быстро разведали все страждущие жители всех ближних и дальних окрестностей. Отоварившись в магазинчике, они рассаживались на ступеньках к нашей калитке, и, разливая и закусывая, вели неторопливые продолжительные беседы, или бурные дебаты. В завивсимости от градуса выпитого. Но, в обоих случаях, время от времени нанося вынужденные визиты вежливости нашему старику-клозету.
Моя бабушка люто ненавидела и магазинчик, и визиты. С ней было солидарно большинство женщин нашего района. Однажды, в начале октября, было уже довольно холодно, бабушка собиралась вместе со мной на нашу дачу за поздними яблоками. Заметив болтающийся на дверях клозета крючок, любившая во всем порядок бабушка, водрузила его на место в скобу, не заметив притаившегося внутри визитера. Уходя, она почему-то закрыла калитку на ключ, чего обычно не делала. Значит, все же заметила? Всю дорогу я пытался выяснить это обстоятельство, но бабушка, таинственно усмехаясь, отмалчивалась – врать она не любила.
Вернувшись непривычно рано домой, жестокостью бабушка тоже не грешила, мы сразу же направились к клозету. Крючок был на месте. Бабушка его сняла, но пленника внутри не оказалось. Зато в задней стене зияла большая дыра… Каким то образом посетителю удалось выбить одну из толстых досок и уйти по-пластунски. На уровне голого зада образовалась солидная амбразура, но это обстоятельство мало смущало постоянных клиентов.
Наши соседи, родственники одного из деятельных депутатов, любившие в хорошую погоду попивать кофеек на свежем воздухе в своей виноградной беседке с видом на наш клозет, получили дополнительное развлечение в виде легкого стриптиза… Благодарности по этому поводу мы не дождались, напротив: в довольно вежливой, но настойчивой форме они предложили перенести сооружение в более укромное место.
Разобрали, перенесли в более теплое и укромное место… Но уже не во дворе… Так окончилась воспитательная миссия «клозета во дворе» так и не успев сформировать из меня стойкого к неблагоприятным жизненным условиям индивида.
* * *
Я научился рисовать машину и танк, как только добрался до карандашей и красок. По примеру героя Сент-Экзюпери, умевшего рисовать только шляпу, я тоже решил не разнообразится. Для батальных сцен с применением тяжелой техники моего умения хватало вполне. Так я тогда считал. Покорпев над очередной батальной картиной, я прикреплял ее кнопками, если их находил, или прибивал гвоздями на еще свободном от моих произведений месте.
Однажды, по дороге в садик, я заметил на стене свежее граффити из трех букв. Я как-то сразу сообразил, что это исконно нашенское, сокровенное слово.
В воображении сразу же возникла героическая батальная картина: на переднем плане наш танк с трехбуквенным словом на броне побеждает вражеский с нацистским пауком. Вражеский танк горит. Еще несколько штук вражеских и наших ведут бой с переменным успехом. На заднем плане машины подвозят боеприпасы.
Я воплотил замысел на просторном листе ватмана за несколько приемов. Прикрепив еще не просохший шедевр на самом видном месте, я приготовился к принятию похвал, скромно потупив глаза рядом с произведением искусства. Долго ждать не пришлось: к нам зашла наша соседка художник-декоратор. Движимая ревнивым любопытством, она подошла к шедевру, внимательно всмотрелась и густо покраснела и возмущенно выдохнула:
- А це, що таке?
- Фашистская символика? – беззаботно переспросила моя мама, она только что вернулась с работы и успела лишь мельком взглянуть на картину, поразившись лишь размером. Всмотревшись повнимательнее, оторопела и тоже покраснела.
Такого триумфа я не ожидал. Расплата тоже не заставила себя долго ждать: не подозревал, что между нижними и верхними полушариями существует такая прочная и мгновенная связь. Буквально после первого шлепка дошло – слово, хотя и нашенское, и сокровенное – но не для широкого употребления.
Дойти, то дошло, но к чему оскорблять авторское самолюбие такими грубыми, первобытными мерами внушения? Могла бы и на словах объяснить. Но и я слукавил. Я ведь сразу догадался, что в слове есть нечто крамольное, хотя бы по той поспешности, с какой бабушка протащила меня мимо злополучного граффити. По этому обижался я недолго. Но из чувства протеста к краскам больше не притрагивался.
* * *
Он сразу привлек наше внимание: дымчатый пушистый котенок с перебитой передней лапкой сидел в глубине чужого двора. Он держал лапку на вису, и смотрел на нас с такой мольбой и надеждой, что мы невольно остановились.
Бабушка поманила котенка, но он не сдвинулся с места, предложила ему половину нашего бутерброда с колбасой, но и это не помогло.
- Не поверил, - огорчилась бабушка, и мы побрели на дачу – котенок за нами не шел.
Вернувшись, мы были потрясены: на пороге рядом с двумя нашими, уже умудренными жизненными опытом кошками, сидел пушистый недоверчивый котенок с перебитой лапкой.
Какими судьбами он узнал наш адрес? Я до сих пор теряюсь в догадках. Котенка мы приютили. Наши кошки не возражали – очевидно, они опознали в нем кота – догадалась бабушка. Другой рекомендации нам не потребовалось. Мы с ходу окрестили его Сильвером, в честь одноногого пирата. Наконец-то кот! Родственная мужская душа, а то все кошки, да кошки…
К весне Сильвер достиг солидных размеров, отличаясь завидным аппетитом и отсутствием комплексов по поводу инвалидности. Не пасовал даже перед собаками.
Ближе к марту в нашем дворе стали кучковаться разного размера и окраса коты: распевая серенады нашим кошкам и устраивая для них рыцарские турниры или вульгарные потасовки. Сильвер не принимал участия ни в турнирах, ни в потасовках, что зародило некоторые сомнения… Сомнение сильно упрочилось, когда Сильвер растолстел до безобразия: он всегда любил плотно поесть, но не до такой же степени наедатся, что-бы пузо по земле волочилось!
- С тебя же пример и берет, - резонно заметила бабушка, пытаясь оправдать кота. Но, когда Сильвер одарил нас тремя котятами, прямо на моей постели… О! Такого безобразия я от кота не ожидал! Этот позорный факт положил предел сомнениям – опять кошка !!!
Пришлось переименовать Сильвера в Сильву, и она начала работать кошкой у нас, и, по совместительству, у соседей, отлавливая мышей и крыс. На этом поприще Сильва проявила завидную сообразительности и деловую хватку: положив охотничий трофей на пороге, Сильва истошно орала под дверью, призывая бабушку в свидетели. Бабушка выносила на блюдечке с каемочкой гонора и ставила против крысы. Сделка завершалась. Стороны расходились.
По воробьиным перьям, застрявшим в кустах крыжовника, мы догадывались, что Сильва охотится не только на грызунов, но эту сторону своей деятельности она не афишировала.
Однажды бабушка заметила, что Сильва, расправившись с гонораром, поволокла крысу к соседям.
- Ну, ты и мошенница, - пожурила бабушка кошку. Когда, через день, у нас на пороге появилась все та же крыса, бабушка, хотя и выдала кошке гонорар, всерьез возмутилась:
- Это ведь теперь мое? Ты не возражаешь? И я могу делать с ней все, что угодно? – с ехидцей спросила она у Сильвы.
- Мр… Мр… Мур… - ешьте на здоровье – замурлыкала кошка и потерлась о бабушкины ноги, - Приятного аппетита…
- Ах, ты негодница! – бушевала бабушка, - подсунула мне залежалый товар и приятного аппетита?
Она выкопала довольно глубокую ямку на цветочной клумбе, и, на глазах у огорченной Сильвы, закопала тушку.
- Разве одной лапкой ее теперь откопаешь?
Так был отрезан путь к нетрудовым кошечьим доходам.
* * *
Кажется мою маму таки мучила совесть за неудачную воспитательную акцию. Больше она никогда к таким мерам не прибегала.
Я пошел в школу, время шло, но я больше не пытался развивать в себе какие-либо таланты. Чтобы исправить свою ошибку, мама купила мне аккордеон и записала меня в музыкальную школу. Музыку я очень любил и с удовольствием начал учится.
И кто знает, может, и стал бы я музыкантом, если бы не еще одно стихийное бедствие, кроме злополучного магазинчика, настигающее нас с периодичностью в два-три года. Это – глубокая канава, которая рукотворно возникала для ремонта какой либо коммуникационных линий, пролегающих вплотную возле нашей ограды.
Что до магазинчика, то он не надолго пережил наш клозет, благополучно сгорев толи от мстительной руки одной из разгневанных жен, то ли от обнаружения в нем недостачи – вероятнее второе.
Ремонтные работы почему то всегда проводились поздней осенью, и канава, зачастую, оставалась зимовать до весны. Возвращаясь с предновогоднего школьного концерта, я поскользнулся на обледенелой перекладине через канаву, и, вместе с аккордеоном, в нее обрушился. Главный удар принял аккордеон, потому что я свалился уже на него. Чуткий бабушкин слух уловил произведенный нами грохот, и, вместе с неразлучной Сильвой, она выбежала меня спасать. Сильва даже в канаву ко мне спрыгнула, но, если бы не деятельная помощь прохожих, пришлось бы нам туго, потому что я подвернул ногу.
Вместе с подоспевшей с работой мамой, нас: меня и аккордеон приволокли во двор и произвели осмотр. Кроме вывихнутой ноги и нескольких ушибов на мне никаких больше изъянов не обнаружили. Другое дело аккордеон – от пережитого потрясения он так никогда и не оправился. Несмотря на то, что бедняга был в довольно прочном футляре, мне удалось его основательно помять. Он еще издавал кое-какие звуки, но так хрипел и кашлял, что продолжать учение на нем уже было невозможно.
Я дал себе слово похудеть. Слова я не потерял, оно и теперь при мне, но особой стройности я за собой и теперь не замечаю.
* * *
О помятом друге-аккордеоне я написал трогательный рассказик, который опубликовали в юмористической газете «Блин».
У газеты была традиция: самые удачные «блинчики» подавать к зрительскому вниманию на ежегодных «Блин-концертах». Как в «испечении» самих авторов, так и признанных метров: Клары Новиковой, «Братьев Кроликов» (Владимира Данильца и Владимира Моисеенко), Коте Махарадзе и других… «Блинопечение» перемежалось с пением и танцами, которыми ведал композитор Владимир Быстряков. Концерты имели большой успех.
На один из таких концертов пригласили и меня. Появилась надежда реализовать свой творческий потенциал в качестве артиста разговорного жанра. Я не покушался на лавры двух Михаилов: Жванецкого и Задорнова, но все же: кто знает, какие во мне могут таится возможности.
Я не стал перекатывать во рту камни для улучшения дикции, по примеру Демосфена, опасаясь их нечаянно проглотить – от волнения на меня нападал болезненный аппетит и без того выше среднего уровня. Для подстраховки мама купила джинсы и несколько рубашек на размер больше.
И вот я за столом с «блиновцами» - участниками концерта на сцене концертного зала «Украина». На столе – ширенга бутылок с «Кока-Колой» и прочими безалкогольными жидкостями – лето 1991 года выдалось жарким.
Главный «блинопек» - Роберт Борисович Виккерс вместо традиционной красной ленточки, с разрезания которой начиналась эксплуатация различных объектов, разрезал красный галстук и концерт начался…
А что делает на сцене этот пацан, который опустошил запасы прохладительных напитков? – услышал я реплику из зала.
- Боже, неужели это обо мне? Других пацанов на сцене, кажется, нет… Да и в туалет катастрофически хочется, хорошо что я загодя разведал туда дорогу. Пришлось посетить. Там я и застрял: заело молнию на джинсах и я не сразу смог ее застегнуть. К счастью, что расстегнуть вовремя удалось…
Красный и взъерошенный я вылетел на сцену. На лице моем застыл такой ужас, как будто за кулисами я столкнулся с Гоголевским Вием. Мое появление было встречено дружным зрительским смехом. Первая часть концерта подходила к концу. Я пропустил свой номер. Что бы меня как то утешить Роберт Борисович подарил мне отрезанную половину стартового галстука и предложил объявить антракт. И я сказал свое слово в искусстве разговорного жанра! Это было мое первое и последнее слово в этом концерте: «Антракт». Судьба заботливо оберегала меня от тернистого пути незаурядной личности, с ее взлетами и падениями, каждый раз в нужный момент ставя подножку…
ID:
315514
Рубрика: Проза
дата надходження: 20.02.2012 17:31:09
© дата внесення змiн: 20.02.2012 17:32:12
автор: Антон Лягушкін
Вкажіть причину вашої скарги
|
