Столько раз приводилось слышать, как объясняются в любви поэты.
Столько раз приводилось видеть, как женщины слушают их.
Так слушают проповедников.
Или пациентов.
На улицах и литературных вечерах,
в присутствии случайной публики,
в присутствии всех нас – тех, кто скептически
относится и к поэзии, и к любви.
Просто почти не осталось поэзии.
Не осталось слов, которые можно
разломать во время скандала,
словно мебель
в гостинице.
Почти не осталось лириков,
чьи строки вспоминаешь,
просыпаясь в самолёте,
заходящем на аварийную посадку.
Что осталось взамен?
А вот эти двое:
под небом последнего зимнего дня,
под снегом и охраной демонов.
Вот они признаются в любви, вот скандалят.
Создаётся поэзия угроз,
создаётся поэзия нежности.
Горят сердца, будто склады с зерном.
Рушатся миры нанятых помещений.
Хорошо, что никто из них
не пишет стихи.
Хорошо, что никто не читает тех,
кто считает себя поэтом.
(Перевёл с украинского Станислав Бельский)
