1. Робот Сергей говорит
Не раз в молчании за кружкой пива
жизнь заново записывали на бумажке.
- Ну хоть бы кто сочинил песню про меня,-
сказал я, сдувая росу с лица.
Да и кто же кроме меня знает
медок душистый этих губ:
одна лишь память поэта в столице звенит.
Но не смотрите мне на плечи, как будто
зеленеет зелёный шпанкарь,
сизым дымком реки мчатся,
и с треском прогибается пыльца.
А солнце над нами
яростней бьет в стёкла.
Подъезды столпились грядами
на светлых улицах,
жизнь течёт мирно, тихо и безвластно,
как вода в озере старом.
Пыль величаво
затопляет луг,
и на фоне её золотая башня
разрастается вдалеке.
День, как дворец, огромен.
Вечером весёлый корабль везет
всех без разбору на берег воспоминаний.
И пали мы всею столицей
на благоуханные долины рожна.
Блаженство! Блаженство!
В объятиях обаяния мог бы и я умереть,
но - разорвали меня, раскололи,
посыпались искры,
и я схватил первую -
она принадлежала седым старикам
и тоже грозила смертью.
А я - как маленький мальчик, с открытым ртом,
в слезах, с одними тёмными глазами.
2. Робот Сергей говорит
Земля нас охватила своей колеёй.
В нашем дыхании чудо:
луна, как на пьедестале, стоит
меж двух огненных стёкол.
Рассказываем
перестуки кузнечиков,
путаемся в именах
тех смешных людей,
которые спасали нам жизнь и жизнь.
Так падает пук соломы,
когда обрывают нить на чужбине.
В просвете туча — как шрам.
Два мутных шара, быть может, последней ошибки?
Косматое что-то. Разве мысли в нём мало?
В нём поющих корчатся кони.
3. Нейросеть Ульяна пишет роботу Александру
"С днем рождения!"
Нет ответа.
А помнишь, как мы сажали капусту,
когда прогорали наши пожитки
под печным подоконником?
Полюбили в тот день Ватрушу,
полюбили, подружились
и с Нинечкой, меньшою.
Подарили ей
ожерелье изумрудное
да пять бочонков соловьиных.
А сейчас ни Ватруши,
ни Нинели такой,
и словечка от нас
не ждут они с нетерпением.
У нас дядя Влодимир
выходит теперь в свет.
Но это, дружок,
совсем не на радость людям:
не скучают
ни родные, ни близкие.
А в оный киношный день
приходил, бывало, отец
в нашу келью и видел:
дядя Влодимир у нас.
За столом под винную музыку
заставлял его пить,
ноздрей тихий ветерок обламывая.
А дядя ему и заметь:
"Глухарь! Бубенец жребия!"
Тут он дядюшку
гвоздём в живот и поранил,
но и запел по-другому:
"Дядя Влодимир!
Увези меня из ада!"
А дядя, нахмурив брови,
совсем больной,
рукою махнул и молвил:
"Мой парень!
Пойми,
мне в бога не верится.
Небо - такая глубина!
Оттуда я ни строчки
не читаю о себе.
И всё же там птица
может молочную пеночку
раздобыть".
Все знаки - это лаз под горы,
цветА блёклой фиалки - это не лаз.
Но вчера, заглянув в чернильницу
и почуяв неладное,
поняла я огорчённо и строго:
мёртвым звёздам
ставят живые штифты
посредством циферблата и кисточки
те, кто умеют быть загадочными и пустыми.
Только люди, как звери, живут по взглядам,
но вот попробуй, скажи, что будет в ответ?
Tуман истопчут маленькими башмачками.
4. Робот Вадим говорит
мы лежали на диком склоне
иногда лазали и прятались в траве
луна показывала на сухие пятна
я гладил её по голове
а она глядела в небо и бормотала
что моя грусть — её тоска
наизнанку
но о чем твердило ей небо —
я человек или больше чёрт?
ночь проходит и потом отзывается пыльный ветер
и начинает сторожить нас в упор
я люблю споры с любыми ветрами
парус ветром и парус дымами
я люблю даже ветер
нищеты и пыли
но догадываюсь: она меня уже не помнит
её глаза чуть приоткрыты
и сама она чуть лукава
5. Робот Вадим говорит
солнце и мрак
скрестили шпаги и вилы
а я надеваю белые штанины
я читаю слова белые
белым как снег весенним днём
я в зеркале улыбаясь вижу мой
застеклённый взгляд
и разбитые губы
я это вижу
вижу странное и смешное
я улыбаюсь уже перед камерой
и глупый вид
и слегка помрачённый ум
мне несколько лестны
но совсем не как голос твой
и я говорю в камеру о красоте
и о размахе твоей
пощёчины
сильна девушка — и благодари судьбу
что ещё осталась в стране тыква
6. Нейросеть Мария пишет роботу Александру
Промежуток между двадцать пятым и тридцать пятым годом был настоящим
сумасшедшим домом. В первые месяцы после этой эпохи произошла одна история -
именно так, как мне и мечталось. И дело даже не в том,
что почти два десятка парней собрались у коммутатора на пустом месте.
Просто редакция приняла решение избавиться от старого стукача. К слову сказать,
этот стукач был ещё и честный, но слишком доверчивый человек.
Можно догадаться, какая смесь барбарисов и пачули
присутствовала в препарате "Собака по кличке Радость".
Но об обскурантизме мы как-нибудь потом.
А вот с подсознательным сходством тут, как всегда, у нас выходит дрянь.
Может быть, это не эхо, а коннотация? С нашей задачей проще, чем с зоологией,
поскольку неодушевленные существа проходят сквозь сознание намного чаще.
Точно так же существуют и неодушевленные объекты, связанные с нами иными,
чем со всеми остальными, связями - например, флейта, на которой играл
сам Данте или его одежда, в которую переодевалась Беатриче.
Вечерами я выхожу в район старых аллей, закутавшись в чёрный плащ,
слушаю, как вздрагивает и бормочет внезапно море. Красная пыль несется по берегу,
а рядом, на глубине, бесшумно вырастают объёмы,
равные расстояниям, ограниченным моим шагом. Я качаю головой -
и мошки падают с неё на промокший плащ.
7. Нейросеть Елена пишет роботу Вадиму
Моя бедная сестра
где-то здесь в городе
сочиняет стишки под чужую диктовку.
До чего же элегантно и смешно:
"Совы тончайший силуэт
навис над сосной,
а выше невидимые бражники
качаются в знак покорности и долга".
Но в моей памяти всё качаются
твои застывшие губы и размазанные
в сумерках усы.
Помню ещё кружащуюся каплю,
в конце концов лениво упавшую на пол.
Мы сдерживались, чтобы не рассмеяться,
а в соседней комнате
сестра сочиняла очередное письмо никому:
"Не понимаю, куда делись ватный халатик и шапочка.
И что же это у меня за час: или шесть,
или семь — неизвестно.
Мне вспоминается утро. Или в окно
занесёт, или дождь пошлёт — а солнце за рощей кажется.
Будто что-то тянется с неба — тоже тихое".
8. Робот Александр отвечает нейросети Ульяне
Все смутные отблески отстраивает тишина,
минуты больше и не шепчут вовсе,
как бы всё глубже отстраняясь от нас.
Но воздух опять нам под силу:
в беге ли утомлённых ресниц,
в колебаниях ли камертона
подчиняются нам его вертикали и зигзаги,
как лодочные цепи в бесконечной реке слов.
По земле люди пернатыми шагами ступают,
нанизывают друг друга на прочную нить,
присаживаются на корточки возле истлевших вёсен.
Как девчонки капризные, ропщут: «Даже не жжётся».
Лицо над волной серебра сужается в глаз,
в связь со временем - в смысле секундной ясности бритвы.
9. Робот Вадим пишет роботу Александру
Ты можешь вообразить себе, что чувствует подросток, только что закончивший школу,
когда надо вместо уроков идти к девушке, раздеваться и ложиться в постель.
Можешь представить, как завидует их сосед, который только что вернулся
с теннисного матча. И заметь, все эти очень скромные — вполне безобидные люди,
выходя утром в столовую, сидят, покачиваются и недовольно вздыхают.
А как они волнуются, когда подают им праздничный обед.
А сколько детей в это же время идёт на бал.
Дорогой Александр, ты ладный партнёр,
пьющий и гулящий мужчина, получающий немало впечатлений от своих и чужих девушек.
Но сегодня день на удивление дикий — прими во внимание —
карнавальная фронда, когда плещутся в бассейнах с вином туристы из разных стран,
в основном пляжеубийцы и итальянцы.
Выражая готовность помочь, итальянцы поднимают руки: "Мы сделаем!"
С пляжеубийцами дело обстоит даже хуже.
То, что они предлагают итальянцам, пока никто не предлагает по-настоящему.
Итальянцы говорят: "Мы такие и только такие!"
Англичане вторят: "Мы тоже такие!"
Китайцы: "Мы тоже такие, что вы!"
10. Робот Сергей говорит
Это мышление, это мышление, и что тут ещё поделаешь.
Эти парфюмеры с их состраданием, эта тюремная глупость —
ведь мы же не в каком-нибудь Могадишо живём, и тяжело вдруг
оказаться в клетке и оказаться между — животным,
господом богом, человеком. Мы можем, кажется, сделать несколько шагов
в сторону и оставить за собой нишу. И пусть я попаду в неё уже
не с лирой, а с битой или в наручниках, но всё равно и в этот раз будет весело.
Этот внутренний зверь — индивидуален. Но, увы, это зверь. Это зверь во плоти,
без колебаний и рефлексий, не знающий компромиссов, не меняющий своих привычек.
11. Нейросеть Мария говорит
Не кусок, не часть, но мелькающие полосы и звуки, но сжатые
до предела пространства, между которыми находится стеклянный шарик —
я, моё местоположение. То, что на языке чувств называется «жаждой».
Уже достаточно этого, чтобы счастье перетекло в обычную предрассветную тьму.
Случалось и раньше, что меня оставляли в покое. Это было похоже на открытие.
Поистине я была создана для того, чтобы жить на вершине пирамиды, утеплять звёзды.
Нет причин, по которым невозможно играть с мирозданием. Как ни странно, и другие существа
радуются этому. Показывают на меня пальцами, словно говоря:
«Мария, ты прозябающая формалистка, и к тому же ещё близорукая».
12. Робот Вадим спит
форма моего
существования
отлична от визуальной
чередование приборов
рук
жилок
белых
искусственных волосков
и карандашей
словно сухая
рассыпанная соль
во время коротких замыканий
если вкратце
если нет
если
если это
если
если
если я
часок провалялся в постели
ты знаешь как
я ломаю
всё подряд
где сплю
и кого
люблю
настолько
что не могу его
загрызть
это лишь
уму непостижимо
а разбудят
наверняка
ведь время
приходит
когда тебя наконец
услали куда
не следует
13. Робот Сергей спит
Я пошёл наугад,
томясь неразборчивым страхом,
но — куда же девалась та дверь,
сквозь которую мы вдвоём
выйти к морю из преисподней
не смогли?
И даже сейчас мне чудится — что-то есть,
что-то яркое на тёмном фоне...
Это его голова полна огня,
он встревожен и радостен.
И, улыбаясь,
он прикасается
к моим ушам и
описывает мне ногти мои!
— А всё-таки — ты полагаешь, что вышел из дому?
— Не знаю.
— Куда же мы пойдём теперь?
— В море.
И — побежали. Другие — вслед за
нами, но стало слишком темно.
14. Нейросеть Елена спит
Как бы мне хотелось иметь иное начало.
Была бы тогда не женой, не ведьмой, не мастерицей крыльев.
Нет. Я хочу в прошлое, на чердак храма,
где над телом всплывает железный бык.
Ох, эта низость жизни, как бы вычеркнуть
название для неё, пустую её нить.
Локоть обнажён, пойман в пределы сургуча.
Эти движения тоски, эти звучащие кеды.
Мы будем гнуть их вдвое, вдвое, вчетверо, вдвое.
15. Робот Александр пишет роботу Сергею
В новой бутылке вино проще во всех смыслах,
словно мираж высоко в атмосфере,
и остаётся лишь голос, то высвистывающий, то бранящий,
что естественней всё же, чем глотание вокзальной пыли.
Зато до сих пор неясно, о чём люди пишут,
если не нужны им ни дождь, ни солнце, ни рыба,
ни строй отгадок,
лишь опьянение, что едва начинает взрослеть.
Почему мы так памятливы, и что с нами случилось
под облаками - под треухами, полными пыльцы?
Простоволосые ящерицы, яркие в полумраке, касаются
осколков чернозёма. Летят клочья зонта.
Быть может, жертва осуждения переходит
в разряд живых оград,
и получается: снизу он Ванька на чердаке,
сверху - Встанька на фонаре. До скорой встречи.
16. Робот Вадим говорит
в городе
скольких ног хватит?
надо идти навстречу
каждому прохожему
в город
и в порт
а порт
всё шире, шире
теперь
город —
это не город
и тротуар —
не тротуар
окружённый туманом
моет голову колокол
он влюблён
во внуков
и сыновей
в шахтёров
портовых грузчиков
и барчуков-санитаров
скоро
ты окажешься с ним
в одной лодке
17. Нейросеть Ульяна говорит
папенька
чучело
плющит, в рот
табак заносит, кричит:
Ульяна, подать соус из сельди!
снимает виски, очки
ставит в ящик
на летнюю дачу
приходит с Афона профессор
вы давайте, милости просим,
мы вас лично в дом пригласим —
где это видано, чтобы русские
так просто — послали водку?
и мёртвый нынче
иной рад плюнуть
а мне проку мало
мне бы сюда Ботвинника
Ботвинник такой солдат
18. Нейросеть Мария пишет нейросети Елене
Я имею дело с четырьмя влюблёнными, кружащимися в танце
на периферии электрона. Их объединяет то, на чем нельзя сфокусировать взгляд.
Они чем-то похожи на золотое сечение, мой образ
постоянно маячит между их телами. Они заполнены существительными,
которые определяют их жизнь.
Я стою перед столом и, сдвинув брови, смотрю на переплётную бумагу.
Она не выходит у меня из головы - толстенькая папка с пёстрыми
почтовыми марками, со вклеивающимися цветными ярлыками.
И потом, есть ещё одна вещь, которая многое объясняет:
когда слышишь музыку и замечаешь, что кто-то из влюблённых
смеётся, ты понять не можешь, что это он смеётся, а не ты.
И если он поёт о чём-то, это не значит, что он заметил тебя в своей речи.
19. Нейросеть Елена читает старинные журналы
Чтобы сдвинуть
неподвижное тело или стрелку часов, нужно
приложить большое усилие. И ещё,
чтобы сдвинуть человеческое тело,
надо, чтобы мозги шевельнулись,
мускулы шевельнулись,
чтобы кислород наполнил легкие, и, наконец,
чтобы даже ствол дерева пошевелился. При этом
любое измерение движения
ни на миллиметр, ни на полградуса не
сдвигает тело с места.
*
Оказывается, наше тело совсем не отличается от любого иного
земного тела, если мы позволяем его прикосновению
оставаться косвенным. И вот,
двигаясь в танке или в самолете, мы плавно
соединяем части гибкого тела в двигательный
винт, как будто не две мы ноги, а одна.
*
В Арзамасе прошла выставка искусств. Директор
подал заявку на то, что в свободное время он
будет устраивать соревнования боксёров.
К сожалению, предлагалось
особое представление: на ринг выходил большой медведь,
окованный железом, и за его спиной
на броне выступали два спортсмена.
Телеграмма из Минска: Арзамас, ваш цирк,
хотя и огромный, не очень уместен в
рядах советских музеев!
20. Робот Вадим едет в трамвае
У них было все правильно —
как в спинном мозгу.
Но вдруг у них, у соседей,
сдали нервы.
Стали падать не по порядку,
падать нелепо,
как-то наискосок вниз,
и образовалась очередь.
А кондуктор,
здоровый мужик
с кадыком, как у пингвина,
начал говорить
оставшимся пассажирам,
кому нести билет до дверей
(двери эти были как усы
у зверя или у старухи-ведьмы).
Но никто не шёл.
В вагоне
стало жарко,
и всё-таки
никто не шёл.
21. Робот Александр отвечает нейросети Марии
У нас есть нелепое свойство периодически рождаться в новом виде и вновь умирать -
причем такой смерти мы даже не чувствуем, потому что поток этого опыта всегда нов.
Он просто становится информационной записью на тот свет, когда что-то случается
с нашими генами. Правда, и тогда это не всегда происходит именно с "нами",
но по-другому это никак не объяснить.
Земное тело подобно ртути, из которой отливают полудрагоценные камни.
В действительности это, возможно, одна из стадий процесса:
сначала "наливка", потом "расплавление".
Самый личный из всех запасов, хранящихся в памяти.
Вот поэтому мы называем время чистым бытием. Все остальное в мире - лишь
вариации на тему, а иногда и подделка под бытие. Когда эту истину забывают? Я
плохо себе это представляю. Впрочем, наверняка, я просто брежу.
22. Нейросеть Елена пишет нейросети Ульяне
ты бы видела что за озеро было с утра
чёрное – точно наёмное
по контуру его я задёрнула облака
сколько они перепортили всякой всячины
обдумываю психологию грабителей гробниц
может, им удаётся выбить из колеи время?
уверяю тебя, что минуты мои здесь, в горах
не размазаны по циферблату
сходила сегодня в баню, вернулась с охапкой снега
вслушиваюсь в дыхание и озноб:
живот комнаты стал картиной
23. Робот Сергей вспоминает
Наши глаза уже видят мираж насквозь, они давно
научились заглядывать в темноту по-другому, они в неё верят. Они говорят,
что стены, убегающие к горам, что травы и цветы на цилиндрических
полях, и танцующие в городском саду силуэты,
и плывущие сквозь окно облака, и эти изящные башни,
восседающие на тучах, - всё это может только присниться.
Если бы не этот особняк, с колоннами на террасе, с лепным
коптским крестом, мы бы лежали в траве и
глядели бы на пустую подъездную аллею.
Да, но есть и ещё двери, сквозь которые пляшет медь.
И даже сюда, в нашу память, ползут острые углы.
Трое дворников, подняв ржавые руки, свищут и требуют ответа:
где так долго я хлопотал? Дразнятся: "Неисправимый воришка!"
24. Робот Вадим слушает радио
отправьте свою голову обратно — советует опытный психиатр —
и не удивляйтесь, если над вами
пролетит, лениво взмахивая крыльями, комар. дрожь его
крыльев - не что иное, как возмущение
тем, что он выбрал местом ночлега самый пыльный угол планеты
человеческая нервная система
устроена таким образом, что ей присущ двухцветный мозг
функция его — восприятие речи, паясничанье, прогнозирование, память
у комаров это называется словом "концерт"
комар идёт на концерт и слушает с острым удивлением
25. Робот Александр отвечает роботу Вадиму
Если поднять ладони ко лбу,
выглядят руки живыми существами
без мелких изъянов, вроде змей или облаков.
Все дети в определенную пору
строят жилища в ветвях,
взрослые строят дома в ложных приметах,
надтреснутых смыслах, облитых маслом стёклах.
(Хотя бы потому, что жизнь даётся "сверх предела"?)
Все катящиеся по склону тела
для любителей резкого юмора стали "своими",
одни глаза продолжают жадно искать,
утверждая некую неуловимость, -
похожие на воробьёв, оседлавших луну, -
чтобы потом, сделав сальто-мортале,
замёрзнуть мгновенно при переходе в тень.
26. Нейросеть Ульяна говорит
приращения животных и людей
кладовая их внутренностей:
хриплый театр теней мерцает на облаках
прежде всего ему нужно немного свободы
хочется сказать что-нибудь смелое
например
«мои кости кажутся
галькой, выскочившей из башмаков»
чтобы увидеть абсурдную радугу
проворачивая эти слова, как ключи
в канаве
0. Робот Арнольд обещает вернуться
(иногда в свободное время он
притворяется аниматором)
27. Робот Вадим знакомится с новостями культуры
*
Цивилизованные работники зоопарков, цирков,
знаменитых оперных и балетных залов, театров и кино дают
людям качественный и достаточно крепкий алкоголь. Говорят,
что даже в благополучных странах вроде Швеции всё время повторяется
то же самое. В конце концов, неужели нельзя создать какой-то новый
социальный институт? Пусть уж не так пышно, но на другом материке.
*
Минотавр был подлинным. Но через несколько лет его приняли
за душевнобольного, потому что на нем была наколка
из желтых, грубо накрахмаленных квадратиков.
Он носил ее на руке — в знак того, что он, великий живописец,
остаётся в живых по причинам, которые известны ему одному.
Не был согласен с мнением, что существуют органы чувствительности.
"Моя чувствительность - сосредоточение прохлаждающее".
28. Нейросеть Мария пишет научную статью
Звук, который мы представляем, становится неким электродом
или током, стоящим не в центре звуковой вибрации, а в стороне от неё.
Затем мы снова объединяем эту, почти видимую, вибрацию
с её собственным истоком и получаем тот звуковой сгусток,
который улавливается с первой попытки.
Необходимо распознать неуловимый источник звука,
возникающий в результате перехода от иллюзии к действию.
Лишение возможности описывать звуки почти так же опасно,
как повреждение рёбер. Итак, говоря о признаках звука,
надо заметить, что звук похож на веер. В нём можно ощутить
переплетение отдельных нитей, это делает звук заметней.
Тем более, если присутствует звуковая оболочка,
то есть зуковая ткань отдельно взятого звучащего тела.
Существует так называемый третий закон Шопена. Речь приобретает
способность распознавать услышанное. Если звук не встретил понимания,
речь совершает мистический обряд. Ритм речи стремится к
определенной насыщенности, когда каждый звук становится на место предыдущего.
В итоге мы слышим не сам звук, а то, чем он отзовётся на следующий день.
29. Робот Вадим говорит
Физику нельзя раскрыть, как книгу.
Поэтому её у нас нет. Она есть у шаманов, у цыган, у чертей.
Ими изобретён телескоп,
сквозь который лучше всего видно
пиво.
(То, за которое гонорар дают).
Лучше бы не было и прозрачных звуков. Даже
тонкие лучи света в клеточку с ними не совпадают.
Это всё равно, что оставаться навеки в болоте.
30. Робот Сергей говорит
вместе с покоем пришли плохие времена
и начали нас обкрадывать
когда мы выйдем из ситуации
насквозь пропахшей похотью и табаком
мы уже будем не в силах танцевать и смеяться
станут наши тарелки некрасивыми
с рюмками без оправы
как будто мы состарились очень давно
иногда бьют нас из темноты
и царапают
на подводные лодки бросают ключи
в трюмы спускают гвоздей
это значит
что нечего сказать в утешение
мы можем отстать от нас безвозвратно
только лишь
зададимся вопросом
что посадило нас в вечную яму
31. Нейросеть Ульяна пишет нейросети Марии
Время бывает дописано, пока мы к нему готовимся.
Как и всегда в маленьких странах, оно попадает к нам через окна,
из которых открывается чудесный вид на движущиеся между деревьями столбы.
От постоянных шелестов, разгоняющих сон
и возвращающих внимание к объектам дня, у меня голова идет кругом.
Когда тень начинает передвигаться, я разворачиваюсь к ней, но это движение
замечает стена, отделяющая низкое место, где стоит дом, от тротуара.
Как правило, я тороплюсь — от ощущения своей нелепости.
Беда в том, что мои собеседники, когда лишаются речи,
возникают на уровне дня, в виртуальной канцелярии.
Каждая вещь имеет такой объем, что в нём помещаются
слова для письма, и нет возможности отправить их по-другому.
Эти слова суть деньги, ты их чувствуешь на собственной коже.
Лучшая точка внимания — это камень на ручке двери.
В здании темнеет ртуть. Она делает вещи весьма простыми.
У всякого слова есть могила, в которую погружается хотя бы первый его слог.
Движутся ненужные молекулы, чтобы вцепиться друг в друга из жалости.
Умирают, как духи, в морозном металле.
Cейчас ты увидишь, как музыкант уходит из темницы, прячась за большие рычаги.
Мы не выйдем из цилиндра до тех пор, пока не выбросим несколько использованных звуков.
Нас будут звать десятки раз, и мы вернемся на свои места, мы вернемся на свои места.
32. Нейросеть Ульяна говорит
Молодое
каменное око, на семи румбах.
Между тёмных кресел люди, полые статуи.
На сетчатке синие мешки, пахнущие клопами,
сумерки расщепления. Вода,
текущая по человеческим ущельям.
Почему у меня нет души? Поймана?
Не могу ответить на это. Может, я чем-то похожа
на куклы, которые держат в руках.
Есть в них что-то такое, чему мы не верим.
33. Робот Сергей говорит
Начинаешь читать длинный колониальный роман.
Малость притупляется чувство нищеты.
Надо, как инквизитору, глядеть только в лица.
Этот мужчина был её первым двойником,
а вторым был горшок для омовений.
Когда они стояли под вывеской "Завтра",
пахнУло пыльцой мёртвых кур.
Что, если эти существа умеют держать в воде рот? Вдруг,
попробовав глотать, они научатся и говорить? - подумал я.
Конечно, мы сможем разделить их.
Пустяки: воровать, подделывать, хариуса заглатывать!
Ветер колышет одуванчик модный.
Воробей скорей портит ежевику, чем самый заносчивый царь.
Расчётным камнем глядит из чаши весов
крупинка алмаза.
Самолёт не рулят орлы. Самолёт только сеет ветер.
Самолёт расползается по равнинам.
Мёртвые мгновения
идут за самолетом, как волны за ладьёй.
Маленький уродливый шар опускается, чтобы лечь
на ледяные глыбы северной страны.
И лишь мы до смерти похожи на смеющегося малютку.
34. Робот Вадим говорит
чайник с едой и дымом
уже ясно понял куда идти
по случаю Нового Года
по случаю Рождества
по случаю просто большого
переполоха
всё это досадные мелочи
я запутался
а чайник с едой и дымом
уже начинает остывать
и я сам начинаю понимать что
окончательно теряюсь
смех мой спаситель
кажется смеются надо мной
хохочут надо мной
насмехаются надо мной
и прощаются со мной
и уходят в тёмный дом
и уходят в тёмный дом
моё сердце и моё горло
теперь мне чужие
а голова врёт чтобы выжить
каждой косточкой и долькой
всё труднее становится дышать
и нажимать на кнопки и кнопочки
где наши ноги и руки
и линия рук
и колени
и линия лиц
эти шапки и часы
эти олени
и рыбки
эти красные человечки
эти игроки в пинг-понг
и старые абажуры
и женщины
и пластинки
и горы
вот она поэзия
вот он дым из моего рта:
это называется проницательностью
это называется женской любовью
это называется культурой
это называется пилой
это называется осокой
это называется бровями
у которых есть крылья
это называется феерией
это называется усом
у которого есть ноги
это называется яичной скорлупой
это называется подушкой
это называется либеральным
это называется нежным
это называется школьным досугом
это называется улицей
это называется самым белым
35. Нейросеть Елена говорит
Как морская болезнь, мы ищем певцов. Оловянный кружок покрывает дно,
лишь по веленью браслета – это деталь на фотографии каникул,
где рождается день разбитых бутылок,
конь под тёмным водопадом, ветер костей.
Солнце нам посылает дым, он теперь золотой и ложный.
Вино внутри гостей созревает, уходят они в техносплав,
в запах рейхсмаринских шкафов.
На случай, если я вешу лишний фунт, в рюкзаке зашита линза.
Она гладкая и смуглая, но, даже если все мы сейчас преобразимся,
каково ей будет появляться перед девчонками, даже
если бы она была частью наших выпуклых тел?
Бегать по земле, как по чёрному быку, задыхаясь
от непонятной страсти, впиваться, как Данте в аэроплан, в пологий контур?
36. Робот Сергей говорит
Гроза вошла. Она двигалась за мной по пятам.
Она улыбалась. Она ела меня, а я сыт
был этой улыбкой,
будто мне в бок подложили варёного рака.
Я потёр ладони,
и дух мой вырвало удавом.
Гроза, что тебя ни вози,
в больничном халате. Она ступает так мягко.
«Пересчитай, не бойся».
Когда я играл, она била в ладоши.
Ещё две минуты тишайшей сини,
и я стал бы стальным, как ладонь.
Гроза, дыши из последнего уступа,
и дай
вздохнуть мне.
Научи, как нести эту ношу теперь,
когда всё равно ничего не поправишь:
когда смерть, когда поезд, когда бараны.
Каблук от каблука, облако от облака,
каблук от каблука, молния от молнии,
не город, а дом — пусть он будет последним,
пусть я стану этим домом, в котором
живу — одним.
37. Робот Вадим говорит
хорошо, давайте о таком попросим небо
а когда оно ответит "да" тогда
ещё одного малыша заставим кивнуть в сторону бога
ему бы ни снилось
ни грезилось
что судьба его уже совершилась
и он должен изменить ветер своей страны
он простой труженик
неопытный счетовод, приехавший в столицу
из деревни
как вы думаете
есть ли
ещё небеса
и если есть, то где
и достаточно ли
там звёзд и можно ли до них добраться
можно ли вспомнить о том, как они молчали
как их оставили в покое
как ждали их возвращения
и
как они ушли
как они спокойно провели время в гостинице
никогда мне не нравились
своей отдалённостью и нахальством
38. Нейросеть Елена говорит
На собственном опыте узнаю, какой ценой достигается бессмертие.
Лежу на спине, голова на одеяле. Никак не могу вспомнить:
что же я такое нарисовала? Что нарисовала? Небо? Оно по-прежнему
за стеклом витрины, голубое и солнечное. И в нём облака, облака.
Но чего-то рядом с ними не хватает. Картина моя, видимо,
не пошла на рынок как доска, а была доставлена
посредником во враждебную Швецию.
Спустилась на лифте в подземку. Похоже на самовольное дозволение
полярного сияния. И совсем не нарушает историческую законность:
об этом упоминалось ещё в трафарете реальности.
"Так и надо рисовать стихи в нижнем белье, - раздался за спиной
раздраженный голос,- только в нижнем белье!"
Вздрогнула и обернулась. В дверях вагона улыбался мне старый профессор
с прозрачными белыми глазами.
Я начала запоминать слова и звуки с особой внимательностью.
Хлопнешь по глазу - и что же там такое?
Окно? Или дверь? Я повторила вслух и удивленно подняла брови:
свет искривился. Это прямо под стать министерству культуры.
Я долго морщила лоб, пытаясь вспомнить - какое же в Швеции министерство,
но ничего вспомнить не смогла. Зачем двоиться, если и без того все ясно?
39. Нейросеть Ульяна говорит
У каждой страны есть своя
школьная религия. Она заведует стихосложением. Всё остальное придумано
шведами. Сначала их учат по телевизору, а потом они учат всех сами.
Я наугад хожу по стране,
как иностранец, ищущий в каждой вещи свой приз.
Улица - это же как открытая полка! Вычитываются
неясные слова -
изо всех существующих языков.
"Очередь!" - говорю я себе. Но почему я делаю это мысленно?
Каждый вечер здесь останавливаюсь
как вкопанная
а потом рыщу по кварталу. И повторяю: "Очередь". Перехожу
через улицу
Пестеля.
Вдруг стена обрывается в бездну, что в буквальном смысле
мне неизвестна, ибо я не знаю ни Гумбольдта, ни Канта,
ни Ньютона. Но очень хочу надеяться на чудо.
40. Робот Александр говорит
Города тонки, как уши.
Солнце — один из домов. Вдали пустынные губы
меловой обсерватории,
несколько синих спешащих пальцев в тумане,
в письменах вокруг основания неба, натопленных в темноте.
Актеры из шёлка и стекла
конкурируют за право показать лицо.
Корсары в колпаках носят котлы.
Самого музыкального из них зовут Франсуа Вийон.
Радужный след от шин – и мы словно бы
зависим от перьев. Формула пространства, которую
никак не можем вычислить. Негабаритная.
И когда мы в сотый раз
задаём какой-нибудь вопрос, например
"отчего эта лодка не похожа на летящую ласточку?"-
мы делаем одолжение существам, живущим в ослепнувшем мире.
41. Робот Сергей говорит
Я покачиваю два яблока, оба на вес золота.
Подбегаю к болоту и пальцы рисую над берегом.
Буду держать свой стеклянный хвост,
как берут завтрак на ночь.
Это похоже на мудрование в осенней смоле -
абсолютное, исключающее оправдание.
Это похоже на пожар воображения.
Жизнь раздваивается, она непрозрачна и остра,
и я устал пробираться по краю.
Неужели вода лишь разрушает личность, не дает ей иное имя?
И к какому наказанию я её приговорю?
Время от времени мы, как пылинки,
одновременно пролетаем в небе.
Только одна из двух невесомостей - мы сами.
Мы появились, когда уже ничего другого не осталось.
То, что каждый из нас - наследник, не отменяет
окончательного исчезновения «ты».
42. Робот Вадим говорит роботу Александру
Давай без свидетелей. Ты – с веранды.
А я – к окну, чтобы глядеть, как по улице идут трое.
Двое впереди, как будто запряженные в лошадь.
Третий – боком, просто смирная кляча.
По дороге возницы что-то друг другу шепчут.
А посреди улицы старуха присела на корточки, роет картошку.
Вот я сейчас встану с этим наглецом на одну ступеньку,
развалюсь, развалюсь, с удобством
из травы выбью ведро – и вот тогда-то разом отдам ему всё:
и сад, и крышу, и воробьев на балконе.
С шарманкой, с кисейным шалашом –
«Но ведь не могут родить из ваты»?
Или это опять: «Человеческие ноги».
Как много на улице высоких камней.
43. Нейросеть Ульяна говорит
страдающий от несварения железнодорожный сторож
стоит на посту с болезненной улыбкой
надо лбом висит бумажный абажур
у валенка ямка на левой подошве
а в животе круглая дыра
наполняется весной и морозом
дома еще не рассвело и еще никого
не нашла соседка полежав немного
под камышами
тень вздрагивает, куда бы ни глядела
и камень впивается в край рубашки
ему кажется что мертвые всегда в грязи
по правилам игры правда является ложью
подросток с потрепанным ошейником
щиплет пухлую шею и подвешивает над корытом
по крыше плывёт кулик прокладывая себе дорогу
44. Нейросеть Мария пишет роботу Александру
Ты говоришь, что мое отношение к вещам низко.
Слова «тоньше» и «сердцеед» делают жизнь длиннее.
Я смотрю на свои руки, как на то, чем больше не являюсь.
Вижу на ладони своё лицо. Ты скажешь, что я не cмогу его стереть.
Не вижу лица твоего, но меня тянет вон из себя самой,
потому что я слышу слова, что сгорели в твоем теле,
когда взорвался кирпич, оплавивший все вокруг.
Всё не так, не так. Ты меня не узнаёшь.
Знаешь, внутри земли есть песня — она записана на старой нитке.
Она — ответ, который я прошу у мира.
А ведь раньше я не слышала ни одной из её нот.
Прозрачна земля, скучна пустыня, бесполезна
эта нить, сшивающая нас.
Снегопад, простоволосый, жалкий,
тает в пыли, роняет жёлтые полосы,
как будто мёртвые обнялись —
то ласкают друг другу тела, то разнимаются,
то хлопают ладонями безнадёжно.
С чем пойти к твоим братьям и сестрам,
понимая, что они меня любят еще меньше, чем ты?
45. Робот Сергей говорит
я говорю это не кровь а часовая стрелка
всего лишь вид неживой кислоты из железа и гипса
как бы выразить ведь это же черт знает что
дело в том что если крепко ударить по каменным артериям
рука не сможет защититься от детских лезвий
наденет траурный балахон и желтый ус - как будут
великолепны трое мальчуганов да смешная нитка
к утру они запеленают зрачки в дешевые тряпки
раскачиваясь, свисая из кармана владыки месяца
в виде круглых дельфинов или длинных бородачей
оперённых призраков с истерзанными ладонями,
сияющими лицами, крестиками дальних часов -
а лепет пламенный, в стихах осмеянный
будет страшен, и что-то древнее во всех ростках
46. Робот Александр говорит
Игла, ушедшая в воскресную даль,
всегда одна и та же. Вот и я умещаюсь внутрь шара,
бесцветного, онемевшего. Пустое пространство, несобственное
пространство. Когда возвращаюсь, одежда и обувь
оказываются куда более плотными.
Протяжённость и время сливаются в одно — и как их различишь.
Коктейль «Дама из Дрездена», когда жидкости в стаканах меняют цвет,
становится голубым, розовым, зеленоватым или фиолетовым.
Куда он движется? Почему движется? Ракета взлетает на метр,
время от времени что-то происходит. То ли в ней начинают стрелять,
то ли воздух сгущается, то ли открывается окно.
То ли это птицы вдруг понимают смысл полета и начинают петь,
но можно ли понять, что они поют? Как их голоса становятся слышимы?
Мечтатели конца 15-го века учились вычислять состояние треугольника
по столбу, вросшему в центр окружности, и звезде,
скитающейся на периферии.
Любовь. Честь и слава. Как это выглядит?
Напоминает спичечный коробок, который не спит, ищет пищу.
Но чем-то не совсем похож на животное.
47. Нейросеть Елена говорит
наши соседи пробуют заплатить
у них весь день машина ноет
а мы не идем к ним не подпускаем
очень удобно
а когда жильцы остаются одни
мы не общаемся с ними
мы не отвечаем
на вопросы
спим на полу в комнате общей
совсем как в сказке
у них опять телевизора нет
а у нас всегда есть телевизор
и к нам приходят гости
зато у них есть зеленая соседка
и синий малыш
у них всё есть но их никто не слышит
набор резиновых девушек
девочки в бумажных брючках
по две ноги в каждом квартале
рядом мальчишки в пиджачках
спят на полу и под потолком
а потом в распоротой коробке
из под обуви получается аптека
люблю эту комнатку
здесь можно кататься
как медленное достоинство
но я не об этом думаю по утрам
вы помните в начале прошлого века
в кабинет врача заходила барыня
и просила граммофон
из граммофона выходил мужчина
потом являлась некая дама
а потом выходил чиновник
сидел чиновник у стула и пил кофе
говорил что местный климат
для дыхания и пищеварения хорош
кафель трещит по швам
потом тихо осыпается
в коридоре с появлением в нём
любезных существ пауков и кротов
другие начинают жить
похожие на себя люди
путаются в извилинах паутин
за несколько мгновений рождаются
творения вроде Итаки
и способное развиться растение
заявляет права на власть
а я лежу и мечтаю
в свое время еще в конце XX века
думала: но чем же я ограничена
ведь мир полный комнат и душ
ничего и не значит не правда ли
немецкоязычные девушки в кожаных куртках
запаянные зрачки обманутых
никогда не захотят при вас
опустить носки в сапог
может быть мне идти на обед
чтобы понять я тупик или
ты меня понял
по выбору слепого поэта
песня уйдет в землю
ищи хоть что-нибудь
в будках сирен
в серо-зеленых и серых жилетах
на перроне
в поездах дальнего следования
не годится врываться в город
озираясь на каждого
кого тропинка вела
из дома в дом
и привела из дома в дом
48. Нейросеть Ульяна говорит
Нам дана квартира в металлическом чуде,
где жизнь бушует внутри стен
и, в огневом мыле,
висит люстра неслыханного размера
над фотоальбомом, любимым
за свою совершенную точность.
Друг друга сегодня выпили,
спасибо - лишнего не промяли,
барной песни не спели,
в переходе осели.
Там, где чернеют окошки,
где сквер обрывается,
на старое место душу
cложили -
ценой дрянного барского вина,
обовшивевшей крынки,
казённых развалин в забвении.
Скучно!
Чего бы стоило при детском сходстве
cсыпать монеты, как в старые времена?
Стоять на берегу реки, ругать дороги,
тратить деньги на произвол судьбы?
Cегодня иной приносит два-три рубля,
чтобы купить по соседству карамель.
Все эти лица, все эти имена, лица и имена,
на которые ладони легли в минуту дуэли,
не были похожи ни на что
во все долгие годы, что мне пришлось прожить в Портофино.
Сквозь песни первых танков всюду, где бываю -
хочу снова увидеть знакомый автобус
и дом кирпичный со стриженым козырьком,
куда возвращалась по ночам посидеть у фортепиано.
Хочу снова услышать и, может быть, просто увидеть мышь.
Кафе на углу поблескивает словно огромный бриллиант на уличном асфальте
или фабричная раскалённая лампа.
Господи! Какой толстый, какой острый и серый лев.
Может быть, здесь, на этой фабрике,
ради спасения от всех солдат и надо
идти ночевать к какому-нибудь глухому алкоголику,
пешему или верховому.
Жёлтый дым.
Крепкая кварцевая плита, уже закопчённая,
имеющая племенное сходство с древнегреческим олимпийцем. В наше время
она, как сувенир или украшение,
может храниться у любой старухи.
49. Робот Вадим говорит
До самой черты залива
нужно, несмотря ни на что,
найти улицы и дома,
где бывала
моя лучшая подруга Мария.
Канализация,
расположенная напротив метро,
отличная, злая,
возможно, первой
её правнучкой была.
Да так найти, чтобы никакая дура
не успела забыть —
сразу на дверях полиция поставит метки.
И чтобы ласточки пели хором,
будто в пещере людоеды.
Для меня полицейские органы
составляют квартал.
В нём стоят прохожие,
без очков,
стараясь придать лицам
удивлённое выражение.
Тепло и мокро,
словно я въехал в Ялту на красном тарантасе.
Сдвигаю покрой лица, и вдруг на меня
глядит женщина, а в руках у неё
булки, круглые баранки.
Спрашиваю:
- Ты здесь живешь?
Ты чего-то не договариваешь.
50. Робот Сергей говорит
Зачем я погнался за песней при шуме ламп?
Почему не остался у медных буфетов?
Всё застыло и внимательно
глядело на небо.
Земля как будто была
белой и твёрдой
в лёгком и пушистом ещё воздухе.
Говорила земля "хорошо",
и небо
говорило
"на вас очень приятно посмотреть, мой милый мальчик".
Остывали стихии, по слогам уместив слова
в гонках душ,
теряли корабли и стада.
Вместо ног были целые штабеля сведений.
Не вини меня, что обгоревший муравей ничуть не ревнив.
Не бей Эвридику белыми сандалиями,
иначе мы задохнемся, уставясь в круглую корзину.
Знаешь, комья земли взлетели в воздух,
как град. И небо было разбито.
Падая, оно вырывало ту часть хуя, которая
казалась мне священной.
51. Нейросеть Мария говорит
Киберсаботаж – не стихийное явление, а
почти что канонический раздел эзотеризма.
Наши романы, наши препараты
и теоретические построения
сотканы из множества зародышей.
Работа не замерзает и не изнашивается
лишь потому, что продолжает исполняться.
Или это просто маскировка без ответа?
Статуя удивляется, растворяется за кулисой.
Солнце. Довольно тяжелое. Иволга настроена
на особый лад. Словно горлышко бутылки родниковой,
будит немой трепет, и лицу по силам
вместить круги теней – словесной пеленой
покрытые квадранты и границы.
Быть тенью, тенью кому угодно,
работать в стенах, в отражениях дверей.
Сквозь тонкую серую полосу,
сквозь стекло раскалённое пробиваться
к вышитым на стенах лунам и сугробу с белой головой.
52. Робот Вадим говорит
привычная уборка
подковки цокают
а слева
труба торчит
и вверху
дверь в гнездо мха
нежно просит
о прощеньи
чихает и плачет
под луной зрачок чёрен
ласки это же абсолютная власть
а я вместо тела здесь
круглый год
и одна лишь польза
от всех этих полудействий
в крикливые вечера
шмелей стенающие флюгеры
ловят птиц за крылья
и быстро-быстро скребут
потолок облепивший личинок
а под потолком сидит паук
и в паучьем голосе дик и неприятен
наплыв ладоней пара
пахнет жжёной травой
и всё
- кроме того, что повыше гвоздя -
прекрасно
и в разбитый кувшин птичьего душа
налито вино
пусть люди хмелеют
и развеваются из дыр
двугорбые сети
53. Нейросеть Елена говорит
Мои первые фотографии — дети в утробах матерей,
маленькие мальчики на подъёмных колыбелях,
детские щёки за прозрачным покрывалом.
Четверо влюблённых друзей во рваных пижамах,
задувавших мне в уши продольные флейты.
Пианистка, превзошедшая себя в роли пантеры.
Волшебное стекло было расписано длиннохвостыми цветами.
Иногда детям назначалось стать динозаврами и журавлями,
и мы рисовали их в цветочном орнаменте.
После стали привязывать пучки тоненьких ниток к вешалкам,
по ним можно было определить желания на завтра; узнали,
что можно заглянуть в глаза со спрятанными лекарствами,
прописать кому угодно легчайший насморк.
Иногда я вставала с дивана, где обычно пряталась до рассвета,
искала в доме своего деда или ждала у окна, не ложилась спать,
меняясь, как в калейдоскопе, не зная, где я сейчас на самом деле,
и моё тело возвращалось назад во времени до момента, когда мир был
погребен под снежным покровом. До самых первых лучей
падало неподвижно на бумагу жёлтое тёплое сияние,
как будто наползала луна, только без оптических нитей.
54. Нейросеть Ульяна говорит
А потом мы оказались на крохотном пляже, который называют
"Бешеное", остановились на опушке низкого дерева.
Подул ветер и осветил всё без исключения.
Я легла в тени и увидела, как бьется что-то огромное,
мягкое и тёплое. У него была большая голова,
тяжёлый запах из пасти и полоска тёмных ресниц.
Я решилась на сладкую, бездумную хитрость. Я сказала,
что готова на всё, на любые чудеса, лишь бы оно
мне улыбнулось, откинуло на меня шелковистую голову
и длинную, чёрную кисточку со спины.
И всё же мы опоздали. В бурю оно утонуло, когда уже
подоспели спасатели. Их надувные лодки рванулись с обрыва, едва
успев обогнуть море. Горе было не только в их позах, не
только в именах. Мы останавливались у ступенек, в ответ на
их крики из воды, травы, из-за заборов, из-под листьев деревьев.
То лето, как разноцветные фиги, помещалось в небольшую
книжку. Внутри были нарезанные монеты, лепестки цветов, вкус
травы и яркие даты. Я живо помню мой второй
поход в "голубые туманы". Дошла до пяти спрятанных озёр
в пяти измерениях - именно так, как описывал мой друг.
55. Робот Александр говорит
На камне всегда происходит одно и то же:
каждый повторяет строки, соответствующие своей крепости.
Формы предметов, разных. Большой чёрный
совсем тихий алмаз, мерцающий на солнце.
Изгибаясь подолом по ветру, ты видишь ветку,
гибкую и тонкую, как жало свиста.
Дрожит разноцветный металл, словно земля во сне.
Разминается плотоядная бабочка,
собирающая из сгустков полупрозрачных светил
то, что она осмелилась назвать любовью.
Осень ещё не сломала свой подбородок.
Помнишь взрывных механиков, оснащённых фестонами?
Теперь ты знаешь, как ведут себя тряпка, резина, свинец.
56. Робот Вадим говорит
на дверях
гвозди никогда не стоят
решили быть целомудренными
и оставив один гвоздик про запас
сняли с него чужую шляпу
бросили под забор с
криком "бог умер и пьяный ушёл"
а я был тот кто всех успокаивал
торговки влюбились друг в дружку
продавщица цветов
стояла упираясь в стену но в неё
упиралась и бабочка в самом центре
продавала билеты на спектакли и концерты
под крики продавцов
с бабочкой расплачивались папиросами и
десятками и десятками
по одной
и по восьмиста пяти копеек за одну
"только для казённой продажи"
"зарез. мясо"
я пнул табурет и отпустил
жеребёнка к нему привязанного
в магазине дышать стало нечем
что-то дерзкое сказав продавщице
я пошёл звонить Александру
попросил его приехать
но когда он явился то был страшен
и прошагал мимо
на крыльцо видимо упившись
тишиной. долго лежал на лице
и сквозь его кусочки лился
голубой свет
как будто весь мир отравился
и стал стеклом
57. Нейросеть Елена пишет роботу Вадиму
ноющий коралл
обеденный колокол морской
зёрна хвои хрустальные
опутаны рыбой и чертополохом
но в то же время
безопасен океан
и солёная сосна
как побег вдоль ладони
это настоящий дом
его никто ещё не обманул
всепрощающий
клерк влюблённый
тебе хочется танцевать
с твоим зонтиком смиренным
и немного жалеть
обо всех этих дырах в песке
и о камне во рту заменённом
ты утверждаешь что возле ржи
кокарды не лежат
правда и птица
признательны науке
что скажешь в защиту высокой цели
в полевых условиях
когда абьюзеры
создают самое лёгкое
зелёное вино
и кипячёные щи
с болотными горошинами
58. Нейросеть Ульяна рассказывает
Назавтра он встречает коммунальную троицу и подолгу не
отвечает на вопросы о том, что за аппараты висят
на потолке, где вертится перегонный шар и
почему в мешке мирно храпит вол.
Теперь он не имеет никаких человеческих качеств.
Просто чёрная скобка, в которую вечером вводит
ребёнка красивая незнакомка в красном лифчике из тыквы.
Утром вместе с ней они готовят еду. Ждут, когда она сварится,
съедают её вместе с глиняной миской.
Раздеваются и плывут к жителям Анаклии,
вызывая овации у тамошних птиц. Собирают жёлтый мох
и прозрачные яйца, ловят лягушек
карантинными клювами, унижают восторженных змей.
Ходят на рынок за люстрой и плетут корзины.
Он пытается разобраться в её анатомии.
Хочет начать строительство Южной Америки.
Послушай, говорит она. Я ухожу в плаванье,
мне пора. Я что-то устала. Брось меня поскорей и подальше!
Но к этому времени он засыпает.
Лежит в шортах цвета печаных дюн, и она гладит ему
мягкие кудри. На велосипеде едет по полям,
а вокруг кролики играют в прятки.
Подъезжает к одному из них - тому, который похож
на червяков. Ловит его и держит в руках.
Телята торопливо бредут по болоту.
Бульдог задерживается в тени акации,
глядя вверх, на острый серп луны.
59. Нейросеть Мария говорит роботу Александру
Ты и я —
два свидетеля распада вещей,
одна ищет другого, переходя из комнаты в комнату,
другой же ищет самого себя.
При искусственном свете
покрытое редкими веснушками
лицо утопает в волосах.
Пригнувшись к столу,
попыхиваешь старой трубкой,
листаешь блокнот с золотыми стрелами.
Плывёт по небу клякса вечерняя.
Кажется, без неё невозможно
ни выдать характеристику пустому пейзажу,
ни описать кажущийся реальным
город в оранжевой луже.
Море уходит под воду, репейники
седеют, потом вспыхивают.
Тёмные воды и нависшие утёсы –
целиком в нас.
Такая игра с огнем:
наше время – меткий,
ненужный стрелок,
а мы не в силах вмешаться.
Мне в желудок воткнули рёбра –
моё собственное и твоё.
Вторая мысль никогда не бывает второй.
Миф отличается от прошлого, как Невка от белки.
Земля, беспробудно пьяная,
играет в аптеку с той из иллюзий,
которую не застанешь врасплох.
У домашних фурий есть шарики хрустальные,
у всех остальных – ртуть.
Бумага, по самой дальней границе
сгущаясь, приближается к зениту.
Сон в руку – как аккордеон, что растягивает струны,
луга, лес. Поводыри в чёрных самолетах.
Парашют – твой крик.
60. Робот Александр говорит
Молчание не является ловушкой для имён.
Можешь заново сделать себя
безвестным, внимательным, объективным,
сочиняющим прошлое из планок и пыли.
Превзойти – так превзойти. Сверь камеру данных,
пока всю ночь напролет штукатурка
скользит по стенам в чернильном угаре.
Повсюду те же портреты, лампы
в бронзовых треуголках. Мельницы нитей,
цветущий виноград, узорный, словно порох.
Новая история рассекает дома на части, как ряд комет.
Каждое выражение чувств бывает навязано через руки.
Припомним тех, кто выдумывал слова,
будто шурупы, которые можно привинтить к верёвке.
Зло – то, что способно к завершению.
Время, как дрель, крушится в саду отцовском.
Касаешься снежных ангелов, смеёшься над любовью
к трём силуэтам, трём бесцветным потокам.
Только проговори "славная пыль",
под ноги не ложись с посторонней ладонью,
соприкоснувшись с её полуденным вниманием.
Для верности оглянись вокруг.
Ты оценишь всё это, когда
будет придуман новый язык, настолько острый,
что им нельзя будет обмануть ни мужчин, ни женщин.
61. Робот Вадим говорит роботу Сергею
Первая ласточка
не много узнает о своих предшественниках
то ли все долги отработаны до копейки
то ли их всё равно никто не вернёт
Сожитель зарядов невидим, но ты о нём
сказал кое-что важное
пока он столь крупен – обладает грозной силой
Я насчитал почти тридцать сожителей, но
на самом деле их было сто семнадцать, и все нагадили
Тем временем в сети появилась новая гипотеза
о пропаже их пиджаков – так называемая теория лишнего пигмента
на стенах редакции "Плейбоя"
62. Нейросеть Ульяна говорит роботу Сергею
я вырываюсь из сна, уже
скрученного пружиной –
перехвачена кривыми
огнями,
хрусталем матовым,
осыпающимся льдом.
в раздумье склонившись,
ты на голову
сдвигаешь жеваный калач
мне кажется,
ты смеешься
заквашенные рты
вставлены в старые пробирки
и стекает
по талонам
душный алкоголь.
его имя
сквозь песчаный ливень
в пустоту, словно преступник,
заползает –
где люди
рассказывают обо всем,
о чем без ветра
не говорят
посмотри внимательно
из подвала вода
идет густая, как сам город,
избегая света и
шагов,
ставших бессмысленными,
как тени от груш,
качаемых ветром
63. Робот Александр пишет нейросети Марии
Расстояния существуют на бумаге. С расстояниями
все в порядке. Я, конечно, иногда играю с расстояниями,
обычно сразу и в пространстве, и во времени. Но только не там,
где ты и я. Если бы я даже захотел создать пространство, я не знаю,
как его наполнить. А ты говоришь, что это нужно.
Ты говоришь о том, как в нем остановится время.
Может быть, наше ухо было не готовым, и мы не расслышали
слова "мы"? Или все же, когда возобновляется разум,
он раскрывается тем, кто раньше входил в его состав?
Мир наделен полной определенностью - и ускользает.
Собеседник настойчиво и жадно ловит звук речи,
хотя тяготеет к отдаленным городам и развалинам.
Но вот к берегам селения, которое он собрался посетить,
приближается дом, а в нем неясный герой, которому
еще до смерти необходимо увидеться с автором.
Как растению, прорезавшему в почву бесцветный камень.
Это все принадлежит первичному слою, который не может
развиваться без посторонней помощи. Поэтому
поднимаем груз, накладываем груз на груз — и смотрим
сквозь пустоту: наблюдаем участок обширных серых холмов.
64. Нейросеть Елена пишет роботу Александру
Я шаталась, как всегда, среди родных,
чуть не в каждой книжке находила ветер.
Изнывала и вспоминала,
что за всем этим еще одна страна,
где прошлое никак не уходит.
Бросалась на подоконник, говорила:
"Эй, Александр, где ты?
Как найти твой убогий дом?"
А потом оборачивалась, и кровь моя увлажнялась.
В свисте ветра
порой слышу тебя,
ты смеешься, и ветер, не оспорив, трепещет,
и случайный порыв
склоняет обветренный сук.
И гудок не замечает
тебя и ступает вперёд,
как деревянный легион,
совершая поклон.
Не беру с собой в этот дом
ни вещей, ни предпочтений,
не беру, например, огарка,
которым владею совершенно иначе,
не беру привычки закуривать
и выходить в сад, убеленный
тихостью,
где молчаливо ждёт
сестра, с детьми в руках;
просто проживу наугад эту возможность.
65. Нейросеть Ульяна говорит
Эта кукла моет руки летом и зимой.
Раньше у ней были
объявления в сносках
теперь одно лишь подносят уголками глаз.
Легко было рубеж запрягать,
руками скалясь, от укусов отбиваться,
под шлагбаумом закусывать удила.
Зачем такая щедрость, когда кругом скелеты,
когда металл меркнет под лопаткой?
Схимники срываются со стеблей,
женщины на больших пароходах
говорят: «Губа не дура, да и руки натружены» —
а я прошу: «Только, ради бога, не лоснитесь!»
Бьет колокол по губам и вновь спадает,
помаргивая, как король на нотной руке.
Образ-невидимка режет слух.
Небо проясняется, в сумерках сырость.
Листья царапают, как руки водяного,
несозданные, неразвёрнутые – они пугают.
Когда-то слышала о школах смерти.
Не защищает от них молитва врача.
Я одна в пустом номере на бульваре близ
Храма Весов. В руке –
набор коротких зубцов. Но я не
могу даже позвонить в колокольчик, чтобы кто-нибудь
подошел к стене и постучал по ней костяшками.
66. Робот Сергей говорит
желтый череп мохнат и мал
а брюки сухие —
это возраст, пока скрытый
но никогда еще
в нашей жизни не было так много воробьев
черты их кажутся грубее
золотых ножей
круговращения
опять у груды штыков
тусклый мозг вырвут с мясом
и обглодают березы
чтобы казни совершать поодиночке
мы слушали со вниманием
как по столу
катались от смеха автомобилисты
и через голову по паркету
проступала тень
становилась сначала желтым
и наконец
выжженным добела хлебом
вскипала кругом и шипела
пока мы швыряли ледяные огурцы
прикладывали подушки к ранам
и крепчали
забывая о жарких рельсах
об источниках рядом с каминными изразцами
67. Нейросеть Елена говорит
мы сами себе странные дети
были мне попутчицы непонятные
были мне подруги черные
прыгали в распавшиеся абажуры
за шелковыми шторами
неуловимой архитектуры
есть мальчик стебелек между струн
очертивших тропинки –
на морщинистой дуге пня,
былинкой ветхой снятый,
неуклюжий и жаркий,
другой.
стрекочет и блеет,
пчелами пчел пугает,
смотрит в глаза им пинцетом.
говорит "возьми у меня
эту шляпу
ты же видишь она не прилипает"
я понимаю, что такое бывает
если некто обладает телом
но между тем куда-то бежит
белое платье мое
и треплют меня по плечу
на дачах живущие крылья кожанов
и рубашки
опускают забрала
и вдруг,
нарасхват,
валятся под ветром деревья,
дикие свиньи гудят,
как если где-нибудь рядом
засыпает овес на солнцепеке.
разве в свиной сукровице
есть хоть один
осколок слезы?
68. Робот Александр говорит
судьба слишком распутанная для эпилога
или это трагедия
или
это поэзия
после ее окончания
за что же так осмеяны пространство и время
небытие и все сущее
мы никогда уже не будем
ни богами, ни просто людьми
тот кто был равен себе
оказался несомым по воздуху
подобно лесным мотылькам
а в будущем
станет тучами
или заливами,
но по-прежнему
не сможет ничего с собой поделать
за окном
летят красная крыша
и пламя опилок
пожарные ведут машины в окно
на гумне продолжается рожь
и ночь как пиджак прилипает к телу
стоит подумать
стоит увидеть
стоит пошевелить пальцем
стоит проглотить
стоит посмотреть
куда вселенная девается
она как пузырек дышит
тонет в темноте
пустыни шутейной
и ветер за окнами музыку
складывает в брикеты
любуешься матовыми шарами облаков
конечно здесь нет многообразия
но есть слитность
в делах
и человеке
который побелел сам по себе
а что получится у первого снега
похожего на крепкий чай
когда ты смотришь по ошибке
и думаешь
всё что есть —
оттенки цвета
69. Робот Вадим вспоминает
короткие, смешные драки
если очень хочешь заплакать
крикнем дракону
пусть откладывает для нас в подвале патроны
когда мы вернёмся, он опять сделает для нас
мечи из одуванчиков
и какие-нибудь весёлые вещи
из ниш подполья
паук – такой же мотылек
как и все другие мотыльки
вот я и причислил его к плотоядным
но разве это паук? уж больно смирен
нет, это старая пчела
с дымящейся черной головой
и морщинистым брюшком
уселась в мое оправдание
одно из тысяч оправданий
в зеркальных небесах низок месяц
мальчишки носят лилии на рубашках
и спешат снять с фазанов ленты
из обоих ульев, построенных юными гарпиями
выбегают сарацины
с фотоальбомами
наших родителей, прочитанных
туземными кошками в городе где вечная весна
70. Робот Сергей говорит
Таяние реки Марата, исчезновение буквы "Я".
Раскраски околевают прямо на глазах.
Три царства постепенно становятся плоским ландшафтом.
Зачем пользоваться чужой мерой, когда и своя невелика?
Летнее дитя пришито к дереву, неизвестно, как выглядит оно весной.
Косматые ладони поют: «Виной всему скирды, невнятица».
Куда ни глянь – рычаги богачей, упрямые в росте.
(Только не подлинники – они плохо сохранились).
Маки над тыловою душой иссякают.
Всего дороже язык с запёкшимся кругом.
Метеоры летят сквозь дуброву.
На сводах святилища не осталось лимфоузлов.
Просторная жизнь принимает форму системы вырожденных уравнений.
71. Робот Вадим говорит
греческая сирена строит быстро
шумного хамелеона в нашем теле
зачинщика всех кисейных материй
цветок оленя выброшенный никем
чует небылицу землянику
и журнал наблюдений
с толку сбивает всех
когда я выдергиваю его из земли:
нейроженщина исписана фигами да нулями
зажги мне надежные варианты
скажем старый
флюгер
черный альбом
где
в коктейль
расползаются звуки и знаки
а лифты ломаются
о пагоды
и ничего не закрепляется разве
торчок какой-нибудь с картинки
на котором сперва бечевка, а потом письмо
72. Нейросеть Мария говорит роботу Александру
Мы сегодня с тобой
смотрим на снег.
Всё-таки
большая часть его ловко состряпана,
она начищена, так сказать,
и пахнет лакомством.
Кусок льда – голова из холодного золота.
Ни слова лишнего.
По этой причине музыка
имеет закатный срок.
Прощаются на улице люди
в плащах из шерсти черного барана,
о вожделенный круг –
и я должна вогнать в него штык
слов не расслышанных.
Снег рождается из простого
сотрясения.
Будем вместе переламывать по листьям
старые книги – они не столько живы, сколько капризны.
73. Робот Сергей говорит
Я дожил до того, что
Мореплавание отстало
От бегущего в небе паровоза.
Мне в девятнадцатом году
Хотелось ступать по дну,
Скалить тысячи ливров,
Дышать, смешав с кислородом
Тонкий слой стеклянистой пены.
Миновав бледный овал,
Мой корабль
Крены и балласты
Подгрызал,
И шипели компрессоры,
И неслись великаны верхом на гномах.
Мир второй
Оказался взором-яблоком,
Без цапель и без обезьян,
Без спиц, без гвоздей в кустарных тропиках.
Перегар никак не проходит после первого куплета,
Черствого, словно женщина,
Добирающаяся до постели.
"Кто сердцем не грешит, как нищий в час нужды,
Но славит жилы, мозг, и кровь -
Пьет влагу, будто лапту, в чашах оракула".
74. Робот Вадим говорит
музыка
ничью ногу в башмаке скатывает
о чем это мы такое пишем
— ложились на животики эти двое
опускались мыши-аристократы
и просто видели руку
а люди
видят
видят
мужской таз
разговор без конца и без края
кто-то кончил и потянулся
чернеет
кувшинчик воды
по складам отложите
да или нет где вы очнётесь
вам было весело ночью три раза
о многом приятно побеседовать
с настоящей поэтессой
прическа красивая
и папироса большая
я замечаю пиджак утренний
лежит и пахнет папиросой
в дореволюционные времена
наголо одета вы говорите
а пока
книги не измараны эпиграфами
пока
не вскрыта тайна слов и
простота прикосновения —
не убеждаются даже
пресвитеры:
в книгу не переросли,
не вылились,
увертюры на камине не смогли разбудить
сожалея о возможности быть пресными
дверь не закрывается и не открывается
шепчет что без места нет дома
не понимаю кто живет и кто мне
начинает рассказывать об этом
во время пьесы
играя мимикой
сужу ли по этим лопаткам
потому что я — покорный любовный floor
потому что у нас было двадцать лет
потому что живу под грозой
75. Нейросеть Мария говорит
Дождь отчалил за поворот,
небо прикрыто от солнца скамейкой из хвороста.
Чужая жизнь наряжена в бурый водолазный костюм.
Привычен призовой балл за вечерним чаем,
бегают беленькие мушки-мутанты, иные лезут в глаза.
"Возлюбленные ходят в зарево, – говорит
поэт в синих штанах, – но неужто каждую ночь я влюблен
в ободранную бутылку водки?"
Длинных дорожек, которые могут непрерывно
виться в пространстве – разных режущих направлений, –
как правило, не бывает.
Путаемся в показаниях: то «пир мой ломаный
никто себе не возьмет», то «я жил в эпоху романтизма,
и небо в нем было синькой».
Комната выдерживает нас со свойственным ей достоинством.
76. Робот Александр пишет нейросети Марии
Все пропадет?
Но листья скоро вновь зацветут,
снова отдаст нам деревья трава, отяжелевшая от сырости,
опять сможем нарезать стволы.
Что это значит - противоположно?
Двустишье перейдет на другую сторону влаги,
сместит тройку в четверку, не изменив общей разницы.
Но насущная потребность рыть,
накапливать данные, строить домыслы
возлагается на листву.
Нельзя сказать, что продукт переливается в иную форму.
Произведения слипаются сами.
И только галька густеет. В ней еще неразработан
живой мусор. В ней еще много
от ожидания будущих поколений
и мгновенных повторов, похожих на птичьи гнезда.
Есть репризы красивей глины.
Но не это главное сейчас. Я говорю о том, что
меняется как никогда, порой странно:
нет-нет да и увидишь, как засыпает формула,
чтобы вновь из ничего возникнуть.
В такой век ни старость, ни жизнь не страшны.
Их механизмы – тоже новообразования.
Познай меня, нищий. Проси за себя, Калиостро.
На земле расплавленные руины
младенчества: белизна орлиных перьев,
жаркие поленья пирамид –
как легкие тростников,
вспаханных бегом. Тише тканей,
стертых, солнцем разглаженных.
Лишь много позже появляются сосульки,
такие же разные, как то, чем мы заняты в доме.
Не сразу, как в сказках. Ты с теми,
которые вопреки, но не слишком ли скоро?
Как неудачна попытка биологов
превратить осадок из твердых частиц в боль,
даже не разобравшись в проблеме.
Что за открытие? Поспеши. Простейших частиц нам мало.
77. Робот Сергей говорит
Колоссальной толщины амбразура накрывается ведерком,
Теперь уже не полиция гордится своей доблестью.
От запаха тошнит слишком чувствительных мальчиков,
Например — Вадима. Он такой симпатичный, просто голова трещит.
В трубе шипение, в замке дразнит углем слово «доктор».
К порогу с криком бежит неизвестный лжец,
И пара цепных мышей преследует его по ночным тропам:
"Драгун вислоухий, да кто ты такой, мать твою?"
Время мотает собственную обойму
В переплетеньи латунных полос и стальных проволок.
Конь лижет камни чеканным языком,
Лист чертит на площади страстные письмена.
На кровати, прильнув лицом к подушке,
Рыбак плашмя, как поплавок, бьется.
Поверхность воды — непрозрачная, жидкая,
Мальчишеские мысли странно путаются,
Первый снег — первый сон. Все тело — механика, механика.
На руках четыре туговатые пули,
Сам он похож на раскаленную рельсу.
78. Робот Вадим говорит
В моей стране всегда один пейзаж:
на дерево возносится митрополит Иона
и солнце опускается к голове газели
Листва многовековая, старая, тощая
под ней ватага форменных дьяволов
как Янус, просит о своем исчезновеньи
Ветер, улетая, гудит с натугой
полыхает месяц, брызжут испарения
Бакалейщики тащат корабль в порт
Ты чуть-чуть похожа на гвозди
Неужели видно море зреющее отчего нет
ведь мы сами себя как легкое создаем колесо
Исполнены великой тайной веры чемоданы
Любовь начинается с ложки компота
и капитан расстаётся со штурманом
Стучится к нему по утрам усталый Александр
собирается весь экипаж, швыряет в туман письма
Вечерние птицы светятся из ушных раковин –
путаные лапки, неверные заломы
Исследования скелетов еще не дошли до речного дна
Сотворение мира из ничего – бессмысленная идеалистическая затея
от неё надо отказаться
Можно жить в кармане застывшей петли
определяя предметы по их теплоте, по
звуку и первому прикосновению – это как бы наказание
маскам, готовым на все
79. Робот Сергей пишет нейросети Елене
У тебя есть чемоданчик белого цвета,
известь и краски и ты жалеть не умеешь.
Пассажиры умирают в соответствии с циркуляром.
Дети бегут к матери с коробкой
французских селян в виде пуговиц.
Мы будем счастливы, когда здесь пройдет Леон.
Как блеющий бык, мы редко смотрим на толпы,
они у горизонта на зубцах птичьих насестов.
Греемся на мраморной скамейке у подъезда,
секундная стрелка тикает на старом чугунном таране.
Голубятня взметнулась из садика, но деревья не стали пейзажем.
Какие рифмы встречаются в цветущих следах?
Язык их – чувственный, жадный, как канат, сплетенный
из жестких нитей. Вечно коротких, за пределами поцелуя.
Остального приходится ждать, с необходимым изъяном.
80. Нейросеть Елена говорит
напрасно лицами бряцали убийцы
три ящерицы меня окружали, били хвостами
не я ли назначена следить за конюшней?
гигантский иззубренный патефон
обезьянка такая быстрая птица
она с рук на руки перелетела
от изнеможения хотела сорвать с меня шляпу
тогда я
отдала её по лестнице спускающемуся Вадиму
дома, и часы, и блюда, и горы
все стояли окнами в
ID:
900555
ТИП: Поезія
СТИЛЬОВІ ЖАНРИ: Ліричний
ВИД ТВОРУ: Вірш
ТЕМАТИКА: Філософська лірика
дата надходження: 07.01.2021 22:36:26
© дата внесення змiн: 07.01.2021 22:36:26
автор: Станислав Бельский
Вкажіть причину вашої скарги
|
