Кто из нас первым
увидел в нём учителя, когда
он ещё развозил хлеб на трёхколёсном мотороллере?
Мятая Шляпа
и его придурковатые апостолы!
Он один умел изо всего делать музыку.
Какой из нас
был оркестр, когда мы ехали в кузове,
играя на камыше, травах,
консервных банках, коробках,
какие концерты устраивали для гусей и коз!
Его смычок мог быть луком,
его сопилки били сливовыми пулями.
Мы были воинами-музыкантами, орденом шансоньеров,
мастерами бумажных самолётиков и рогаток из осины.
Вечные прогульщики, мы сами
присоединяли вещи к словам;
но вещей всегда было больше, и к лишним
мы добавляли смех.
Он замолкал, его лицо зарастало
бесцветной бородой; казалось,
его весы окончательно пошатнулись,
и теперь его место
в стойле:
конь с уснувшим всадником,
что бродит ночью и тычется в замкнутые ворота.
Нас удивляли его башмаки – зачем они ему,
усталому зверю?
"Мои башмаки мудрее меня, – говорил он, – потому что всегда
найдут дорогу домой".
Но где были они, когда он лежал возле леса,
босоногий,
с вывернутыми карманами? Он словно долго стучал туда,
но и там ему не открыли.
К какому дому пошла его обувь
и какую из двух его душ
забрала с собой?
(Перевёл с украинского Станислав Бельский)
