Прощально заскрипела ветка, ломаясь о колено, и полетела в общую кучу. Морщинистые руки, нервно подрагивая, высекли искру двумя камушками, и еле заметный огонек принялся жадно пожирать древесину. Лишь разгоревшись, огонь смог осветить круг сидящих на земле людей. Старые и молодые, разного положения, были словно объединены чем-то – наверное, общим чувством безысходности, что ярко рисовалось на лицах. Да и не способствовала промозглая ноябрьская ночь веселью. Все сидели, понурившись, и целиком поглощены своими мыслями, и общую тишину лишь изредка прерывало чье-то старческое покашливание.
- А мои меня до сих пор вспоминают, да-да, приходят навестить, - дребезжащий стариковский голос с нотками гордости нарушил хриплую тишину. А ответом ему послужил дружный вздох отчаяния всех остальных. Михалыч был местным старожилом и всегда любил вспоминать по поводу и без него свое дражайшее семейство, что исправно навещало его уже третьим поколением.
- Да сколько можно то, Михалыч? Ты достал всех уже своей семьей! – крепкий дядька сорока лет, сидевший по другую сторону костра, звучно сплюнул в огонь и подбросил новую ветку, недружелюбно посматривая на старика. Все знали о древней неприязни между Михалычем и Томским, что коротал тут минимальный строк, так как родных у него не было, а положенные 50 лет должен был отбыть каждый. И не ясно было, то ли правда надоел ему Михалыч, то ли мужик втихаря завидовал семейному старику. – Никому не интересна твоя семья! Каждый думает как бы поскорее свой строк отбыть.
- А я вот не тороплюсь! – упрямо гнул свое старик. – Я даже рад, что задержусь здесь на подольше, что меня вспоминают, внучат приводят посмотреть. Ради такого никакого ожидания не жаль.
Томский снова сплюнул в огонь и угрюмо затих. С непробиваемым стариком было бесполезно спорить.
Мало-помалу вокруг костра завязались разговоры. Кто-то делился воспоминаниями с соседями, кто-то подсчитывал, сколько ему еще осталось. Чем темнее становилась ночь и пронзительней ветер, тем, казалось, сильнее и громче звучали голоса. Иногда даже вспыхивали крохотные очажки смеха и шуток, когда кто-то демонстрировал голограммой с ладони милую внучку или забавный эпизод прошлого. Люди изо всех сил старались отогнать темноту, что окутывала со всех сторон, и, навалившись тяжестью на сердце, проникала в последнее, что у них осталось – воспоминания. Здесь никто не взращивал надежд, не строил планов и не стремился к лучшему. Это было самое последнее место для таких вещей, болото тлена и трясина отчаяния. И единственное, что оставалось у здешних обитателей, - воспоминания.
Из темноты вынырнул новый силуэт. Человек испуганно оглядывался вокруг, не понимая, где он находится. На лице молодого парня явно читался страх и отчаяние. Разговоры притихли, не утратив свою нить полностью, и все сидевшие уставились на новичка. В большинстве взглядов явно читалось сочувствие и понимание, каждый вспомнил себя в такой же ситуации.
- Ты проходи, присаживайся. Не бойся, здесь все свои, - Олег Иванович, негласный лидер этого осколка общества первым взял слово.
- Рассказывай, кто ты, откуда, за каким счастьем к нам, - выхопился из толпы местный зубоскал Женька, за что сразу же схлопотал пару тычков под ребра и подзатыльников от соседей. По местным традициям шутить над новичками считалось в высшей степени дурным тоном, надо же дать человеку привыкнуть. А потом, когда пообвыкнет, - на здоровье. Но дуракам правила не писаны.
Парень присел и, ссутулившись, испуганно озираясь по сторонам, хрипло протянул:
- Саша я. А сюда попал… машина, понимаете, - парень не смог совладать с собой, и разразился сдерживаемыми рыданиями.
«Понимаем, брат», «Такое часто бывает», «Ну, держись» - неслось со всех сторон. Пара сердобольных местных старушек похлопали новичка по плечам и принялись рассказывать свои истории. Все они попали сюда из-за старости, и являлись негласным предметом зависти остальных обитателей, ведь им надо было подождать всего-то 20 лет.
Неподалеку прошелестела трава и шмыгнула серая тень. Вглядевшись, Олег сплюнул набок и выругался: - Кошка, скорее всего. Они часто тут пробегают.
- Ты это, не отчаивайся, парень. Саша, - поправился Олег Иванович. – У нас тут своя компашка есть. Порой даже весело бывает, насколько это вообще возможно в данном месте. Давай-ка лучше чайку, а? – хлопнул он Сашу по плечу и махнул Женьке рукой – сбегай, мол, за водичкой. Дребезжа старым битым чайником и распевая похабные песенки, Женька отправился в дальний конец за водой к старой колонке, сопровождаемый недобрыми взглядами большинства сидящих. Нет, конечно, здравого смысла и чувства юмора никто не отменял, но не до такой же степени…
- Только вот, брат, заварки, сахара, пирожков и прочих плюшек не завезли, сам понимаешь. Поэтому могу предложить или крапиву, или полынь. Непривычно сначала, сам ворчал, но потом привыкаешь, знаешь, - одной рукой Олег сжимал парня за плечи, понимая теми кусками человеческого, что еще остались в нем, насколько важна сейчас поддержка, а другой – подбрасывал ветки в костер.
- А скажите, - парень поднял взгляд, в котором вдруг забрезжила надежда, на толпу. – А Оли здесь нет? Моей девушки… мы с ней вместе в машине были… Она высокая такая, красивая…
- Не, брат, не видели, не было тут такой, - ответил все тот же Олег Иванович. – А она местная?
- Да нет, она из пригорода была сама, мы как раз к ней домой ехали поужинать, - воспоминания недавней жизни навалились на Сашу и он снова не смог сдержать слез. Из круга сидящих людей не него смотрели со все большей жалостью и тихо переговаривались «Во не повезло парню», «Такой молодой, еще жить и жить», «Да, надо ж так, вправду жалко».
События разрядил Женька, вернувшись с полным чайником и взгромоздив его на огонь. Люди зашевелились, принялись доставать кружки под стать чайнику – такие же битые-перебитые. Олег Иванович же тем временем раздумывал, как сообщить пареньку последнюю новость.
- Саш, ты прости меня, но ты тут надолго. И никогда не сможешь отсюда выйти, пока не забудут тебя, пока не перестанут приходить к тебе. А девушка твоя сейчас, скорее всего, на местном своем осталась, и прийти так же не сможет, - четко, на одном духу, выпалил Олег, былая военная выправка давала знать, и, чтобы скрыть неловкость, дернул растущий рядом куст крапивы и кинул в закипевший чайник. – Мы все тут надолго. Пока вспоминать не перестанут. Совсем-совсем не перестанут. Лишь тогда мы сможем уйти,- задумчиво, в пустоту, произнес Олег полушепотом, и слова эхом разлетелись по сидящей толпе. Подождав пару минут, он принялся разливать чай и перекидываться с парой слов с соседями, стремясь отвлечь общее внимание от новичка, дать ему время прийти в себя, собраться с мыслями. Слова были неуместны, а поддержка ничего бы не изменила. Каждый должен был пройти через это сам.
Небо помалу светлело, разговоры становились все короче и тоскливей, пока, наконец, первые сгорбленные тени не потянулись обратно к своим закоулкам. Олег растормошил Сашу, что безмолвно созерцал погасшие угольки костра, и отправил к новому дому, если конечно, узкий ящик можно было так назвать. Олег же всегда уходил последним, внимательно озирая вверенную ему территорию, следя за порядком. Он нырнул под землю с первыми лучами солнца, что осветило кладбище с рядом крестов.
ID:
325670
Рубрика: Проза
дата надходження: 28.03.2012 00:06:00
© дата внесення змiн: 28.03.2012 00:06:00
автор: stasy.green
Вкажіть причину вашої скарги
|
