009
…двери немо скрипнули, оставив после себя кривую, как жизнь, тень, что неуловимо сгибалась, а потом выравнивалась, оставляя после себя бегущее за спиной дни. Те дни напоминали столбы и ветки грустных деревьев; иногда они походили на смех старых сапог, иногда просто на их зубы, и, конечно же, были такие времена, когда они ничего не напоминали. На что они похожи сейчас, сказать трудно. Они висят гирляндами у окон и раскачивают ветер в разные стороны, подмигивая друг другу так, словно затеяли что-то соленое.
Дверь сыграла коду и растворилась в строгом порядке, метавшимся в разные стороны, пока не ударялся о что-то твердое и не рассыпался бесформенным песком повсюду. Потом он все же собирался и становился еще строже, не допуская появления разломов, смело торчавших из идеально неровной поверхности и разводящих гладь в разные стороны. Твердые же вещи виновато покрывались пузырями, безвольно обмякая, обдуваемые тишиной всяческих голосов и событий. Чаще всего они безвольно смотрят друг на друга в надежде хоть за что-то ухватиться, но обыкновенно расползаются, хотя со стороны все кажется по-другому.
Вот с этой то стороны и, конечно же, с других тоже, бегали друг за другом глаза, закрывая шторы. Они потели из-за тяжелого труда и шторы рушились, громко звеня и ударяясь, и дорога казалась длинной, пачкающей горизонт.
Плохо выглаженные стены были ни чем иным как эскортом, слабо моргавшим от поношенности. Связи уже сидели мягким мхом, который деревянно поддавался каким-либо отделкам.
Воздух посыпался полосатыми каплями из и в разные желобки и отверстия, порос лепестками, вымазался в воду и все это под сверлящий смех и безсмысленно-задумавшиеся глаза. Все говорило о слабости. Она танцевала, оглядываясь по сторонам, как будто банты куда-то унесло, а рядом ее держали, цепляя на нее внутренний блеск, откопанный в ней же самой. Она шаталась, раскачиваясь в разные стороны, как люстра, пока не исчезала в острых волнах, и вновь раздавался сверлящий смех, и поворачивалось на сто восемьдесят градусов.
Все было до банальности как во сне: стены лениво подали на потолок, а тот, выжидая, лез, как ни в чем не бывало, на выбритый пол, а до этого на страницах были нацарапаны те же формулы и шаги, но немного другими руками. Все это мало чем помогало, и руки, как голодные, вязались в узлы и карманы, снимали с себя почти все и закапывали все, что снимали, но потом выносили или собирали…
Нищий диван, ничего не знающий, предлагал себя, как печенье в коробках; с ножом смотрел на мертвый ковер, и его крик был почти ощутим на ладонях. Пружины сладко сжались, помогая перемешивать хаос, которому только того и нужно было, чтоб причесаться.
Книги ложились друг на друга, но потом сыпались, набивая синяки, набирались сил, опять лезли, падали и ломали себе кости, а потом вновь ложились где-то спать, и их уже редко кто пытался разбудить, но где-то рядом опять слышались крики, тяжелое дыхание и хруст от которого болело; а кто-то его не слышал и по этому показывал песочные зубы.
Узоры, не стесняясь, бежали из окон, лились во все щели, котились по улицам, ныряли в речки, озера, выпивали океаны, съедали все, что есть и к чему так и не дотронулись, но остались все такими же; они мяли себя камнями, собирали по запчастям или нарочно бросались ими туда, а потом туда летело тоже. Сколько не вари, а подумать о том, о чем подумать нельзя, невозможно.
Искало много охотников, но проходило много дней и большинство из них засыпали песком, впрочем, тех, кто засыпал, засыпали другие, и, несомненно, других тоже когда-нибудь засыплют. Стена, надувшись, козыряла портьерами, которые строили порядок. Каждый где-то падал и разбивал себе нос, пожалуй, кроме одного – который ничего не строил. Портьеры же дулись на диван, который нес на пружинах фрагменты прошлого, копии настоящего и пытался придумать будущее. Копии были самыми липкими и по этому собирали на себя пыль, потом комкались и бежали в угол, где стояла корзина для мусора, которую освещала апельсиновым соком лампа.
Придуманное будущее рассказывало о пружинах и узорах, порядке и песке, о гирляндах, окнах, слабости, портретах, оно выдумывало то, как будет выдумывать само себя; немного горевало о том, как станет липким и полезет в мусорную корзину, как разобьет нос… Оно еще много о чем рассказывало и много чего выдумывало, а за спиной сотнями скомканных бумажек шагало куда-то прошлое.
LOST 2005 «думая о Синемен Гаме и прочем или смысл смысла»
ID:
22518
Рубрика: Поезія, Вірші, що не увійшли до рубрики
дата надходження: 03.03.2007 23:31:06
© дата внесення змiн: 03.03.2007 23:31:06
автор: lost
Вкажіть причину вашої скарги
|
