Мой друг сошел с ума. Нет-нет, вы не подумайте, с головой у него все в порядке, просто он решил создать свой мир.
Вы скажете: а что здесь такого? У каждого свои странности.… Но Женька только о своем мире и говорит, ходит странный, как с Луны свалился, шепчет что-то под нос, сморит невидящим взглядом. Запустил учебу, но ему это прощают: технический гений.
Примерно раз в месяц он звонит мне, просит встречи, приходит, опаздывая на час, смущенно просит денег и исчезает.
- Понимаешь, я уже вот-вот у цели, – говорил он мне каждый раз. – Осталось всего несколько деталей.… Вот увидишь, я еще со своим миром на весь мир прославлюсь.
Я не обижалась. Это Женька.
А вообще-то он совсем не тщеславный мальчик. Тихий такой. Интеллигентный.
Однажды он позвонил мне в два часа ночи:
- У меня получилось! – орал он в трубку. – Приходи, и ты это увидишь!
Утром я уже была у него. Квартира Женьки была прямо-таки окутана проводами и прочей дребеденью. Повсюду что-то мигало, звенело, постукивало. Я шла аккуратно, но все же слышала Женькино: «Осторожно», «Не наступи», «Обойди», «Не трожь, шарахнет».
Никогда не думала, что другой мир окажется черным пластиковым кубиком сантиметр на сантиметр.
- Почему он такой маленький? – спросила я.
- Он огромный, - как-то очень серьезно ответил Женя.
От кубика тянулись какие-то проводки, он был подключен к каким-то приборам, и к компьютеру в том числе.
Женька подвел меня к монитору.
- Смотри, - сказал он, - это самый захватывающий фильм на свете!
Сквозь клубы чуть ли не черного дыма почти ничего не было видно, лишь раскаленная земля и кипящая лава. Прямо на моих глазах рождался Женькин мир – из ничего появлялись материки и острова, океаны, моря и реки…
Я отошла выпить чаю, и за это время «Земля» разлетелась на мелкие кусочки.
- Что это? - ошарашенно спросила я.
- Ты что, не видишь, - зло отозвался Женя, - конец света.
- Как?!
- Очень просто. Бабах – и все в мелкие кусочки. Конец.
- Так быстро? Что же теперь будет?
- На счет этого мира не беспокойся, - он посмотрел на часы, - через 9 минут и 8 секунд появится новый. Не знаю пока, как замедлить ход событий, но сделаю что-нибудь обязательно, вот увидишь.
- Как это – новый мир? – не понимала я.
Он посмотрел на меня, как на маленькую девочку.
- Свой мир я создал на основе нашего. Все в нем циклично. Там тоже Вселенная, Земля, Солнце, Млечный Путь…. Там все повторяется – происходит Большой Взрыв, и появляются Вселенная, галактики, звезды, планеты, черные дыры, Луна… А потом развитие достигает критической точки – и снова Большой Взрыв. И так по кругу…
- Откуда ты все это знаешь? – удивилась я.
- Сейчас рождается 20-й, что ли мир, а то и 25-й, - пожал плечами Женька. – А теперь не мешай, я постараюсь как-то замедлить время. Сейчас скорость просто бешенная.
И он склонился над проводками и приборами.
- А зачем это все? – спросила я вдруг, словно у самой себя, Женьки, и всего человечества сразу.
- Спроси что-нибудь полегче, - бросил через плечо Женя. – Ну, все вроде готово.
Я посмотрела на часы и спохватилась.
- Мне пора. Опаздываю. Вечером еще зайду, ладно?
- Да, хорошо. Заходи, буду ждать. Сама выйдешь?
Я кивнула.
- Ну, пока, - сказал Женя.
- Пока, - сказала я и ушла.
***
Весь день у меня из головы не выходил Женя и его изобретение. Я всё думала: удалось ли ему замедлить время, а если да, то что из этого получилось?
Как только я освободилась, то сразу примчалась к Женьке. Он встретил меня, как всегда, оживленный:
- Смотри, что я сделал, - сказал он мне, подводя к монитору. – Я победил Время!
Там, как в застывшем кадре из фильма, замерли заснеженные скалы, вьюга, и два путника, которые, видимо, с огромным трудом прокладывали себе путь. Вроде, мужчина средних лет и девушка. Их лиц нельзя было рассмотреть, но видно было, что они ужасно устали, и у них уже нет сил…
Вдруг за моей спиной Женя отключил паузу, и все пришло в движение: и вьюга, и бешеный ветер, и скалы, казалось, гудели им в унисон, а два путника продвигались дальше.
Прошло всего несколько секунд, и у девушки подкосились ноги, она упала и не смогла встать. Ее спутник пошел дальше, не оглядываясь.
Я посмотрела на Женю в недоумении. Тот нажал на какие-то кнопки, и изображение сместилось на девушку. Мы как бы услышали то, что она думала:
«Я лежала на снегу, глотая слезы. Вы уже давно ушли, и снег запорошил Ваши следы… Он и меня уже засыпал, а у меня нет уже сил, чтоб подняться и идти дальше. Наверное, это конец.
Я любила Вас. Всю жизнь любила. Я всегда была рядом с Вами – но помните ли Вы меня, знаете ли Вы мое имя, заметили ли Вы, что я отстала, упала, и не могу встать?
Куда Вы ушли? Что Вы ищете? Славы, денег, власти? Зачем все это, когда Ваше сердце пусто, когда Вы одиноки, когда Вы несчастны?
Вы оправились в путь полгода назад. Как Вас провожали! Цветы, речи, слезы.…Наверное, потому, что надеялись никогда больше Вас не увидеть. Оттуда, куда Вы направляетесь, никто никогда не возвращался!
Я ушла вслед за Вами. Я хотела умереть вместе с Вами, защитить Вас собой, сделать что-то такое, чтобы Вы наконец увидели, кто же рядом с Вами.
А в итоге? Я лежу в снегу и плачу, и слезы уже ледышками скатываются с моих щек. А Вы ушли – и следа Вашего не осталось…Вы дойдете до своей цели, я знаю, дойдете, ведь Вы же так этого хотите…
Все бросили Вас. Кто сбежал, не выдержав тягот пути, кто погиб, никого не осталось, одна я шла за Вами следом. Но этой ночью мне стало плохо, болезнь окончательно овладела мною, и я не в силах больше продолжать путь.
Вы же не заметили, да-да, просто не заметили моего отсутствия, и продолжили свой путь. Один. В пустыне льда и снега. Вы один, безумный, одержимый бредовой идеей путник. Это кто еще из нас больной? Я ли, лежащая в лихорадке в снегу, или Вы, бросивший родных и друзей на произвол судьбы, слепо шедший к своей цели в прямом смысле этих слов «по трупам»?
А я ведь любила Вас. Хоть бы раз Вы оглянулись бы на человека, дышащего Вам в спину? Хоть бы раз заговорили бы со мной, хотя бы только когда мы с Вами остались совсем одни в этой тысячу раз проклятой ледяной пустыне. Нет же! Вас нет здесь, Вы все бормочете что-то себе под нос, так глубоко погруженный в свои думы, что не заметили даже отсутствия своего единственного спутника.
Сердце мое становится все холоднее, руки дрожат, и разум уже не вполне подвластен мне.… Прощайте…»
Изображение плавно перешло на мужчину. Он все шел дальше, упрямо шел, видимо, на одной силе воли. Его мысли озвучивались глубоким, вибрирующим, затрагивающим душу голосом:
«Я знаю, что где-то там, за горизонтом, есть чудесная страна. Там живет такой смешной народец – маленькие, трудолюбивые человечки. В их мире царят спокойствие, закон, справедливость. Они добывают чудесные камни, великолепные металлы, они мудры, как Небо…
Все это я знаю от моей мамы. С детства я бредил этой страной. Сколько времени я провел, выслушивая стариков, читая древние свитки, изучая карты! И убедился: эта страна – правда, не легенда, не вымысел. Я даже почти знаю, где она – там, за горизонтом, надо идти строго на северо-запад, и обязательно попадешь в ту страну…
Я стремился туда, сколько себя помню. Сколько раз моя страна снилась мне по ночам! И я собрал отряд и ушел.
В свою страну.
За мной ушли разные люди. Никто не верил в мою страну, но у каждого была своя причина уйти... Кто-то искал легкой наживы, кто-то искал приключений, у кого-то не было больше причин оставаться в городе.
Они все умерли.
Последняя моя спутница оставила меня совсем недавно – просто упала и не поднялась. Я не стал останавливаться – я уже ничем не могу ей помочь, а цель слишком близка, и времени совсем нет – становится все холоднее…Мне бы только дойти.
Я остался один. Мне уже все равно, чем питаться, что пить, в каких условиях идти. Мне лишь бы дойти. Еще чуть-чуть осталось…
А она была странная девушка. Часами молча на меня смотрела, ходила за мной всегда неотступно…Она была из низшей расы, из свиты моего отца, я даже имени ее не знаю. А я так и не заговорил с ней ни разу.…Теперь вот жалею - наверное, ей было, что мне сказать.
Мне бы только дойти, только дойти в мою страну…»
- Он не дойдет, - сказал Женя за моей спиной.
И оказался прав: минуты не прошло, как лавина сорвалась с вершины скалы и похоронила путника под собой.
- Откуда ты знал? – спросила я.
Женя остановил время и вдруг сказал с досадой:
- Какие они все одинаковые! Постоянно хоть кто-нибудь, да попытается сунуть сюда свой нос. Но здесь ничего нет! Южный полюс! Легенда у них, видите ли! И каждый – фанатик, и каждый думает, что он первый, исключительный, лучший… Ты думаешь, мало таких идиоток, как эта? Миллион на тысячу! Ну чего, скажите мне на милость, она поперлась за ним в этот снег? Любовь у нее, видите ли! Сидела б дома да детей рожала, нет, ее на подвиги потянуло! Эх…
- Ну, у него все-таки Идея, - возразила я, - а у нее – Любовь.… Нельзя быть настолько циничным. Откуда ж им знать, что там ничего нет?
- Вот ты целый день насмотришься на стаю придурков, я на тебя посмотрю, - пробурчал Женя, настраивая что-то в приборе, - а я вот уже 6-й мир наблюдаю, и на такое насмотрелся!
Был, например, в одной стране один человек. Талантливый был – не то слово. Его предназначением было сделать великое открытие, важнейшее для своей цивилизации. Так нет! Уже 6-й раз подряд глупый король этой страны, узнав о таланте молодого человека, запирает его у себя в замке, чтоб он делал ему то ли какие-то украшения, то ли посуду какую-то, черт его знает. И что ты думаешь? Человек – талант, Человек с большой буквы горд тем, что сам Король, кретин, каких свет не видывал, собственноручно запер его в своем замке! Да что я рассказываю, смотри!
Я увидела темницу в замке и симпатичного молодого человека. Он смотрел в окно и … улыбался.
«Как я счастлив! Меня удостоил вниманием сам Король! Теперь я буду работать на Его Величество.… Какая невиданная честь для нашей бедной семьи!»
- Теперь посмотри на него через 5 лет. Он выполнил желание короля, но тот все равно не пускает его, так как этот человек много знает.
Он был все в той же темнице. Я его едва узнала – так осунулся и постарел за это время. Вокруг валялись пустые винные бутылки (видимо, в вине глушил он свое горе). Он потерял свое здоровье, свой талант, и теперь умирал никому не нужный и всеми забытый:
«Сегодня мне снилась покойная матушка и звала к себе.… Как отчаянно мерзко думать, что ничего не сумел, ничего не добился, ничего не сделал. Ну да, я изобрел фарфор для короля. Но машину, которая могла бы летать и о которой я мечтаю с детства, я не сделал. А мог бы ей посвятить свою жизнь…»
Его время кончилось. Он умер.
- Вот видишь! – сказал Женя.
Долгое время я молчала, не зная, что ему возразить.
- Хорошо тебе говорить, ты посторонний наблюдатель, - вдруг сказала я, - а сделать ты что-нибудь можешь для этих людей? Или ты способен только на то, чтоб мотать время туда – сюда и смеяться над ошибками людей, которые даже не подозревают, что их, в сущности, нет?
Женя задумался. Он встал и стал ходить по комнате. Под нос он бормотал что-то свое, техническое, где мне знакомы только союзы, междометия и плюс с минусом.
Вдруг он остановился и хлопнул себя по лбу:
- А это идея!
Глаза у него лихорадочно горели, руки перебирали какие-то проводки, разноцветные и спутанные, как нитки мулине у бабушки в корзинке. Я улыбнулась, а Женя полез под стол что-то к чему-то подсоединять.
Вскоре он вылез оттуда, запустил время, пробежал пальцами по клавиатуре… Ничего. Он озадаченно почесал карандашом затылок.
- Видимо, мне придется провозиться с этим всю ночь. Сложная задачка, но тем и интересна, что сложна!
Видели бы вы, какие у него были тогда глаза… Зеленые, как дольки киви, они горели тем огоньком, каким горят глаза у девушек, рассказывающих о своей первой любви…
- Приходи и завтра, слышишь? – спросил он вдруг тихо. – Я без тебя не начну.
Мы договорились, что я зайду к нему после его звонка, не слишком рано и не слишком поздно.
Я шла вечером домой по темной улице, слабо освещенной фонарями, и вспоминала, как совсем недавно, еще до этой истории с искусственным миром, Женя пробовал себя в литературе. Он принес мне распечатанные листки, страшно смущаясь. Это была любовная повесть, простой сюжет как две копейки. Но для первого раза неплохо. Я сама пишу немного, и по моему скромному мнению, если б Женька серьезнее занялся этим, из него получился бы неплохой писатель. Но Женька увлекся своим миром и забыл про все на свете…
Помню, прочитав тогда Женькину повесть, я задремала, и листки выпали из моих рук. Собирая их, я увидела, что на обратной стороне Женькиного творения что-то напечатано…Я не удержалась, и, разобрав листки в нужном порядке, с головой окунулась в электронную Женькину переписку с каким-то виртуальным и, видимо, близким другом.
Я узнала многое о нем. О его глубоком внутреннем мире, который, оказывается, не ограничивается только лишь проводками и лампочками. О его безумной любви к одной девчонке, которую мы оба знали. О попытке самоубийства из-за этой безумной любви…
Я вспомнила то лето: в тот момент я пасла коров в деревне у бабушки, а Женька сидел в тихом дворике в центре города и ждал конца, который должен был наступить…
Спасибо друзьям: вместо яда они ему дали что-то совсем безобидное – соду. Или слабительное, чтоб запомнил надолго. А я уверена, что он и так все помнит: такие минуты никогда не забыть…
Эта переписка была словно Женькиной исповедью. Я читала ее и понимала, что, оказывается, ничего не знаю о человеке, с которым дружу семь лет. Долго потом я не решалась отдать Жене его опус, мотивируя это тем, что редактирую его. Когда я возвращала рукопись, казалось, сердце свое отдавала. Тяжело было не сказать ему, что он по своей гениальной рассеянности распечатал повесть на своей переписке, которая оказалась в стократ интересней повести.
Прошло несколько лет, а я все молчу, но иногда, глядя в Женькины глаза цвета киви, я вспоминаю его прощальные слова той девчонке:
«Дорогая Наташенька, мое Солнышко! Я тебя предал, и больше жить с этим не могу…»
***
Звонок раздался, как всегда, не вовремя: я плескалась в душе и пела какую-то дурацкую утреннюю песенку. По утрам жизнь мне кажется определенно прекрасной…
- Не разбудил? – спросил Женя, - Приходи, все готово.
Домой к нему я бежала чуть ли не вприпрыжку. Даже волос до конца не высушила, так интересно было, что же получилось у Жени.
Дверь он открыл быстро, словно сидел под ней и ждал меня. Видимо, он, как и я сгорал от нетерпения, так быстро он поздоровался со мной и, не дав даже разуться, провел в комнату.
Возле кубика проводков прибавилось, загорелось возле приборов еще несколько лампочек, все так же гудел включенный компьютер и мерцал застывшей картинкой монитор.
- Смотри, - сказал Женя, - и включил время.
Возле костра ютилось небольшое племя пралюдей. Женя хитро улыбнулся и набрал на клавиатуре какое-то слово. Раздался треск, молния, и полил ливень как из ведра… Люди убежали в укрытие, и со страхом смотрели, как дождь тушит их костер.
- Что ты сделал! – закричала я, - без огня они погибнут!
Люди встали на колени и, смотря на небо, стали что-то бормотать.
- Богу молятся, – сказала я.
- Мне, - сказал Женя, и, набрав слово, нажал Enter, - Я их Бог.
Загрохотало, яркая молния ударила в дерево. Дождь перестал так же неожиданно, как и начался. Люди вышли из укрытия и снова развели огонь. Костер был еще больше прежнего. На камень положили ягненка – миг – и потекла его кровь, а сердце дрожало в руке у жреца.
- Жертвоприношение, – сказал Женя, – Мне.
Это было увлекательной игрой для него. Он весь день не отходил от компьютера, ни на что и ни на кого не обращая внимания. Я смотрела через его плечо на монитор.
- У меня ничего не получается! – сказал Женя и встал, наконец, из-за компьютера. – Они не слушаются меня! Они не выполняют моих требований и моих законов. Ну, что ж, я знаю, как их наказать. – Женя подскочил к компьютеру и стал набирать команды. – Я знаю, что с ними делать. Я слишком хорошо помню Ветхий Завет.… У меня будет свой Ной и свой Ковчег.
И он устроил свой потоп на 40 дней и ночей, таким образом уничтожая свои ошибки неумелого творца – людей.
Пока убывала вода, он курил, и думал, что делать дальше со своим миром. (Никогда раньше не видела, чтоб он курил!)
- Пойду я, наверное, - сказала я. Он не обратил на меня внимания, погруженный в свои раздумья.
Я ушла, а вечером он пришел и извинился. Сказал, что увлекся и что такого больше не повторится. Сразу после моего ухода он погрузил свой мир и компьютер в ждущий режим и до сих пор не включал, думая, что делать.
Звал меня завтра к себе, говорил, что без меня ничего делать не будет…
***
Звонок раздался очень рано, я и выспаться толком не успела. Женя встретил меня замученный, с синими кругами под глазами. Обещания своего он не сдержал: видимо, он сидел за компьютером всю ночь. И сейчас, даже не поздоровавшись со мной толком, сразу сел за компьютер.
Теперь среди проводов кубика почти не было видно. Посреди комнаты стояло что-то очень похожее на вешалку, мигало и переливалось, как елка.
На экране я увидела большой блочный дом, этажей, наверное, в девять. Уже вечерело, и окна светились.
Женя всматривался в каждое из окон. У меня почему-то не возникало ощущения, будто мы копаемся в чужом белье: все-таки это Женькин выдуманный мир, и он его создатель…
В одно из окон второго этажа высунулась женщина более чем средних лет. В руках у нее был самый настоящий полевой бинокль. Она внимательно смотрела, похоже, в окна дома напротив и от интереса и любопытства чуть не выпадала из своего окна.
- Черт, они свет потушили, - сказала вдруг она и слезла с подоконника.
Потом она долго пила кофе и бормотала себе под нос:
«Ах, эта проклятая видимость – слышимость! Нет, ну с одной стороны, жить так интересней. В окно выглянешь – чистая «Санта-Барбара»! Помню, когда Щуковы разводились из 8-ой квартиры, я вообще от дверного глазка не отлипала! Видели бы вы, как она, при людях такая интеллигентная женщина, ругалась матом и бегала в бигудях и халате по подъезду! Только ради этого стоило поставить раскладушку в прихожей. А он, такой сильный и мужественный мужчина, бегал за ней и приговаривал: «Мусечка, успокойся, Мусечка, тебе вредно». Ничего, развелись. Она отвоевала у него квартиру, и теперь ухажеры меняются у нее каждую неделю. А он уехал на заработки (так говорит Марья Константиновна с 3-его этажа). А я вот думаю, что никуда он не уехал, где-то здесь живет, уж слишком сильно он свою жену любил…
А с другой стороны, очередную серию «Санта-Барбары» досмотришь, телевизор выключишь, шторки зашторишь, и спать. Но эта видимость – слышимость!..
Вот вчера, например, легла я спать. А наверху соседи решают, какого цвета будет их новый кухонный гарнитур:
- Синий!
- Красный!
- Синий!
- Красный!
А тут заплакала внизу малая Станислава, у нее зубки режутся:
- А-а-а-а!
- Красный!
- Синий!
Бабушка Степановна глуха, как пень трухлявый, потому очередную серию «Мексиканского залива» слышит весь подъезд:
- «..Педро! Скажи мне правду!»
Ритка, соседка моя справа, пришла домой и поставила свой любимый диск:
- «…Муси-пуси, трали-вали, мы трамваем торговали!..»
- « Я тебе врал, Хуанита!»
- А-а-а-а!
- Синий!
- Красный!
-«..Полюби меня скорей, я ведь взрослая уже!..»
-«Прости меня, любимая!»
-А-а-а-а-а!
-Синий!
-Красный!
А я пытаюсь уснуть! Вы думаете, завтра что-то изменится? Увы, нет…
Ах, эта проклятая видимость - слышимость! И никому ничего не скажешь, кто ж виноват, что стены картонные и дома строят нос к носу? Я вот, например, выглядывая в окно, отлично вижу, какая грязная плита в одной из квартир дома №47, и как сбежало кофе, и как каждое утро по квартире бегает, собираясь куда-то, девушка в одном нижнем белье.
А вообще девка красивая. Нет, Ритка, соседка моя, тоже красавица. Только силиконовая. Ресницы, ногти и волосы нарощены, килограмм косметики.… А эта.… Будь у меня такая фигура, я б голая окна мыла на первом этаже. А что? Такую фигуру прятать грех. Мужикам на радость, бабам на зависть…»
- Ничего себе! – поразилась я. – Тоже мне, шпион в юбке!
- Да это еще не самый интересный кадр, - сказал Женя. – За этим домом я уже наблюдаю давно. У этой старушки, как тебе кажется, взбалмошной, жил да был сосед. Тихий такой, сухонький старичок, страшно умный, один раз академик и сто раз лауреат. Родни у него было меряно-немеряно, так что одиноким и несчастным он не был….
И вот он, ни с того ни сего, стал о смерти думать и к ней готовится. Долго так готовился, с год, наверное, и постоянно говорил: «Вот, когда я умру…», «А когда я окажусь на том свете…». Все привыкли к его разговорам, спятил старик, и все тут. А он серьезно за свое дело взялся. Костюм купил новый, радовался, как ребенок, что сидел на нем хорошо… Туфли себе купил красивые, говорил, всю жизнь в чем попало ходил, так хоть в гробу покрасуюсь.
Вот уж и доски какие-то тащит. Это он, оказывается, гроб себе решил делать.
Женя замолчал, задумавшись.
- И что дальше было? - не удержалась я.
- А ничего. Сделал он себе гроб.
- И что?
- Лег в него и умер, - Женя еще немножко помолчал и добавил. – А ему еще и 70-и не было.
- Да… - протянула я, чтоб сказать хоть что-то.
- Странные они какие-то, люди эти, - сказал Женя, вставая и подходя к окну. – Не думают ни о прошедшем дне, ни о грядущем.… Сколько раз я поправлял их, направлял на путь истинный, все без толку, как бараны, упрямо делают то, что, им в голову взбредет, ни о чем не задумываясь.… Вот, например, смотри!
Он ввел какие-то команды, и я увидела городскую площадь. Посредине ее стояла какая-то фигура на постаменте.
Под звуки марша и аплодисменты толпы покрывало соскользнуло, и показался на редкость уродливый памятник. Конь его застыл в неестественной позе, у него была скособоченная озадаченная морда и хвост трубой. В гриву коня вцепился всадник. Сидел он словно мешок с мукой, но лицо его сохраняло горделивое выражение. Вобщем, скульптор отличался фантазией. На высоком постаменте золотились буквы: ОСНОВАТЕЛЮ ГОРОДА.
Имени не было. Видимо, буквы в пути задержались.
Ветер был сильный, и были слышны только обрывки фраз:
- И сегодня … в честь… летия нашего города… мы…нашему основа… Ура! Ура! Ура!
А толпе лишь бы поорать. Ура так ура. Ветер затих, и последние слова были слышны уже всем:
- В основание памятника мы закладываем Капсулу времени, в которой будут ценности и Письмо в будущее. Честь закладывания Капсулы предоставляется нашему дорогому…
Ветер своим сильным порывом украл имя.
Отметив открытие памятника возлиянием, народ расползся по домам.
Уже ночью Капсулу вскрыли, а письмо в будущее шутки ради заменили запиской с ругательствами.
- Никто не верил, - сказал Женя, остановив время, - что через много лет мальчишки наткнутся на остатки памятника. Ни следа уже не останется ни от гордого всадника, ни от его удивленного коня. Зато отлично сохранится фундамент и Капсула времени в нем. А записку с нецензурщиной в красивой рамочке повесят на видном месте в музее на главной площади городка…
Я засобиралась домой.
В троллейбусе мне попался счастливый билет. Я улыбнулась, запрятала его подальше в кошелек и вспомнила Женьку с его патологическим везением.
…Он, как всегда, опаздывал на важный экзамен, по которому ничегошеньки не знал. Получив билетик в троллейбусе, он машинально пересчитал цифры, и у него он вышел счастливым. Страшно обрадовавшись (а надеяться ему оставалось только на приметы), он воспрял духом и успел-таки вовремя на экзамен. В приступе храбрости, он пошел первым и сказал, что идет без подготовки, потому, что в билете не было ни единого знакомого ему слова.
Какие сказки он рассказывал преподавателю, не знаю, но Женька говорил, что он с таким вдохновением нес чепуху, что пятерку ему были просто обязаны поставить. И что бы вы думали? Поставили. На радостях Женя прилетел домой, приклеил суперсчастливый билет так, чтоб враг не похитил, и пересчитал заново цифры. Раз считает, два считает – не сходятся. Не счастливый это был билет. Единички не хватило. Но все равно билетик красуется на Женькином столе, как принесший удачу, только пересчитывать цифры на нем он не любит.
Утром Женька позвонил, как ни странно, вовремя. Дверь он открыл отдохнувшим и посвежевшим.
Я сразу спросила:
- А что потом будет с ними?
Женя равнодушно пожал плечами:
- Смотри, если тебе интересно.
Камера была высоко-высоко, и было видно почти всю страну. Городов осталось совсем мало. Они стали самостоятельными и накрылись колпаками от вредной окружающей среды и стали производить свой воздух.
- Они совершенно уверены, что воздух есть только под колпаками, - сказал Женя, – а на самом деле, - он хитро прищурился, - за столько лет природа восстановилась, разрослись леса, появились степи…
Мы присмотрелись к одному из городов и оказались на вокзале. На перроне стоял состав, готовый к отправке.
Поезд тронулся. Сначала медленно - медленно, а потом все быстрее и быстрее замелькали за окном дома. Город быстро кончился, и в заоконье раскинулась степь от края до края, лишь на горизонте тонкой полоской виднелся лес…
Он был один. Сидел в первом купе и смотрел в окно. Думал о том, что удачно съездил в Столицу: подписал все нужные договоры и теперь ему положена премия. Он уже начал засыпать под убаюкивающий перестук колес, как вдруг – толчок – поезд встряхнуло и он замер.
Анатолий удивился. Что могло случиться? Может, авария какая-то…
Тонкий свист – разгерметизация.
Им овладела паника. Это же верная смерть! Здесь нет воздуха, нечем дышать! У него начала кружится голова, и он подумал, что страшно глупо вот так вот умереть…
И в этот момент понял, что дышит.
Воздух есть.
Полон незнакомых ароматов, пробуждающих в душе неведомые чувства. Казалось, аромат этот можно услышать, увидеть, ощутить…
Анатолий вышел в тамбур, словно на ниточке притянутый.
Открыл дверь вагона. Сел на ступеньки, потому, что не в силах был стоять.
Здесь так тихо идет время… Тишина бархатная… А в городе даже ночи шумные…
Как легко здесь дышалось! Он даже сказал бы: вкусно.
Куда ни глянь – трава по пояс всех оттенков зеленого цвета и множество цветов, светило солнце, стрекотали какие-то насекомые, влажно пахла земля.
Вдруг он спрыгнул вниз, на землю. Улыбнулся, рассмеялся, разулся, и… пошел.
Шел, раздвигая руками траву, и не чувствовал колючек под ногами, ступавших раньше только по коврам…
От ощущения счастья, переполнявшего грудь, хотелось петь.
Он шел все дальше, не оборачиваясь, пел какую-то старую песню, которую раньше, казалось, не помнил…
А поезд тронулся.
Я молчала, зачарованная.
Женя ввел команду, и мы снова оказалась в городе. Спустилась ночь, сквозь колпак звезд почти не было видно, зато что-то ярко светилось по его краям. Улицы опустели. Ночь тихо проходила мимо. Уже светало, когда я увидела на улице человека. Он был оборван, и взгляд его был голоден. Он крался, словно боялся быть замеченным. Наконец, когда он думал, что его никто не видит, он жадно припал к луже и напился.
- Человек, - сказал Женя, и в его интонации проскользнуло восхищение.
Утро быстро вступало в свои права, и вот снова люди заполонили улицы. Что-то в них мне показалось странным, и я не могла понять, что именно: я не могла разобрать их лиц.
- Смотри, - сказал Женя, - видишь, каждый идет с чем-то? С изящной сумочкой, с огромным чемоданом, с пыльным мешком? Так же, как они тащат за собой, в сущности, не нужные им вещи, они таскают за собой ненужные мысли, воспоминания. И не могут с ними расстаться, они не могут понять, как это – идти налегке…
Они не могут справиться с Прошлым, они безумно боятся Будущего, они избегают Настоящее….
Ты видишь, что кто-то идет без глаз, без носа, без ушей?
Я присмотрелась и поняла, что мне казалось не так: и вправду, вот идет мужчина без глаз (вместо них просто кожа), а вот женщина без ушей, а вот ребенок без губ…
- Что это с ними? – спросила я.
- Да все в порядке, - сказал Женя,- Просто они оставляют дома, как твой дедушка фарфоровую челюсть, в стакане то, что им кажется ненужным: глаза, уши или рот. Не хотят они видеть, что происходит вокруг, вот и оставляют глаза дома. Конечно, не все этим занимаются, и не всегда. На работу, серьезные встречи, праздники, они являются с полным комплектом чувств. А в будние дни позволяют себе такое…
Мы еще не дожили до такого прогресса. Если мы не хотим видеть, то просто слепнем, если не хотим говорить – немеем…- Он горько усмехнулся, - У нас этот механизм еще не отлажен…
Мне было нечего ему сказать. У меня самой сильная близорукость…
- Жень, а что это за точки были по краям купола? – вспомнила я.
- Вышки Наблюдения. Человек туда поднимается на смену, на месяц, например, и контролирует там состояние купола, и все такое. А бывает, что человека там просто забывают (а оттуда без посторонней помощи не выберешься). Это когда у них анархия, например. Сейчас, - сказал он, набирая команды, - я тебе кое-что покажу.
Вышка. Вид оттуда открывался потрясающий.… Возле одного из окон во всю стену стоял человек.… В глазах его была тоска…
Звонок. Звонок телефона. Сначала он думал, что ослышался, что ему показалось, как казалось много-много раз.… Но телефон звенел, требовал внимания, на самом деле.
Он схватил трубку, не надеясь услышать там голоса.
- Помогите!
- Что случилось? – спросил он. Его вдруг проняла дрожь от этого мелодичного девичьего голоска…
- Меня бросили! – Девушка рыдала, - это ведь телефон доверия, да?
В голосе было столько надежды и веры, что он сказал со вздохом:
- Да.
- А я уже подумала, что не туда попала. Знаете, я никому не смогла бы сказать, что со мной случилось.
- А что случилось?
- Меня бросили! – девушка опять заплакала. – Он говорил, что любит меня, обещал жениться, и бросил меня! Сказал, что он меня недостоин! А я реву, как дура, целыми днями, поделать с собой ничего не могу! Света белого не вижу! Я его так люблю, так люблю!
Девушка заплакала, зарыдала, забилась в истерике.
Это был первый звонок за год молчания. Казалось, его уже давно забыли на этой вышке, где только лампочки горят, да молчит телефон. И вот – звонок. И плачет девушка.
- Ну успокойся, сказал он, - ну хватит плакать.
Рыдания утихли.
- И что мне делать?
Он представил вдруг себе девушку лет двадцати с голубыми глазами. У нее обязательно тонкая талия, длинные белокурые волосы и пухлые губки…
Только бы слышать ее тихий голос, так громко звенящий в окружающей его тишине…
- Забудьте. Постарайтесь забыть. Ведь жизнь прекрасна! Поменяйте круг общения. Запишитесь куда-нибудь. Забудьте. Время все лечит.
- Вы думаете, я смогу когда-нибудь его забыть?
- Может быть, уже через год вы и не вспомните его имя… Лучше расскажите мне о себе.
- А зачем вам?
- Просто так. Представьте, что вы позвонили не по телефону доверия, а на забытую всеми Вышку, где голос человеческий не звучал уже год…
- Так это… не телефон доверия?
Он подумал, вздохнул, и сказал:
- Да.
- А вы один-один на Вышке?
-Да.
- Бедненький!
Он улыбнулся, не мог не улыбнуться.
- Ой, мне пора. Как вы думаете, а вдруг он вернется? Вдруг? Мне пора! Кто-то звонит мне на мобильный…Я вам позвоню еще, ладно?
- Конечно, звоните. Я буду ждать.
- До свидания! Спасибо вам! Извините, что побеспокоила вас своими проблемами…
- Ничего. Все равно звоните. Почаще. Я буду ждать.
- До свидания.
- До свидания.
Трубка положена с сухим треском на рычаг. Когда же телефон зазвонит еще раз? Тишина…
***
- Скоро им придет конец, - пророческим тоном сказал Женя.
- Почему? – спросила я, - Разве они уже достигли высшей точки своего развития?
- Никто не знает час конца, - сказал Женя, - и, по сути, высшей точки развития быть не может – всегда есть к чему расти, к чему стремится, чего желать. Все это так, условности.
- Но откуда тогда ты знаешь, что скоро конец?
- Я их Бог, - сказал Женя. – Смотри.
И я смотрела. Был обыкновенный летний день, и ничего не предвещало перемен.
- Прошло время войн и восстаний, человечество переживает период мира и покоя. Уже несколько столетий люди не знают бед, их жизнь, хоть и может показаться однообразной, но все-таки по-своему счастлива.
На розовом от рассвета небе их никто не замечал. Когда солнце уже поднялось над горизонтом и люди заспешили на работу, то при виде их они лишь пожимали плечами да спешили себе дальше: им не было дела до маленьких желтых точек в небе.
А они опускались все ниже. К полудню они зависли в полуметре от земли. Взрослые обходили их, пытались не замечать. Но вдруг малыш, воспользовавшись тем, что его мама заболталась с подругой, подошел близко – близко, и … дотронулся.
Это был прозрачный шар сантиметров двадцать в диаметре. Внутри его было маленькое солнышко, но свет его не слепил, не ранил глаз, лучики свои оно тянуло к держащему его в руках человеку. Малыш стоял, зачарованный, и держал этот маленький, теплый невесомый шарик на ладонях. Тут его мать оглянулась, увидела эту картину, и, вскрикнув, забрала малыша. Она волочила его за собой, а малыш все оглядывался на свое маленькое солнышко, и слезы катились по его щекам…
Но малыш был не единственным в своем любопытстве. Вскоре у каждого на ладонях подпрыгивало маленькое солнышко: вот сидит девушка с ним на коленях, вот мальчишки играют ним в баскетбол, вот такое же солнышко летит вслед за стариком, а вот при его свете старушка читает газету. С человеческих лиц исчезла скука, дремота и вялость, в их глазах заблестел интерес.... Может быть, именно в этот момент кто-то обрел смысл жизни, а кто-то, наконец, понял, что такое теплота в душе.
Уже смеркалось, когда вдруг шарики стали медленно подниматься вверх. Вырываться из рук, выплывать из квартир и домов, просится на волю. Их было не остановить, этих маленьких посланников Солнца… Они уходили, а внизу стояли люди, и им казалось, что вместе с этими шариками уходят в Неизвестное частички их душ. Всю ночь наравне со звездами горели в небе желтые огонечки, и исчезли только с началом нового дня.
- И что это было? – спросила я у Жени уже в дверях.
- Завтра расскажу и покажу, - хитро улыбнулся он, - Придешь?
- Ох, зачастила я к тебе…
- Ничего. Разве дело того не стоит?
- Стоит, конечно, - сказала я, - Женька, ты гений!
- Вот и прекрасно, - ничуть не смутился он, - Давай, до завтра.
- До завтра.
***
Вечером Женя позвонил и спросил:
- Я вот думаю, может сделать как-нибудь так, чтоб этот мир не погибал? Как подумаю, что скоро снова начинать все сначала, аж колики в животе начинаются.
- Что я могу тебе посоветовать? Делай, как знаешь. Это твой мир, - сказала я.
- В том-то и дело, что мой… - Сказал Женя. - Ну, ничего, я что-нибудь придумаю.
***
Утром, проснувшись, я поняла, что так привыкла ходить в Жене каждый день, что не знаю, что буду делать без него, если вдруг что-то произойдет с его миром, и я там буду не нужна.
И мне стало страшно.
Но страх я отогнала, и в Женькины двери звонила в настроении даже выше среднего.
Открывший дверь Женя был страшен. Черные круги под глазами, сами глаза полубезумные, прокуренный насквозь.
- Слушай, я знаю, как сделать так, чтоб они не погибли! Я САМ к ним явлюсь! Представляешь? Второе пришествие Христа!
Он еще что-то говорил, мечтая, как он явится к ним и поразит всех божественной силой, не пуская меня в квартиру, и сам стоя на пороге.
Наконец, он очнулся, и, смутившись, пригласил меня войти.
Посреди комнаты стояло нечто. Вешалка для одежды, увешанная лампочками, как елка новогодняя.
- С помощью этого я перенесусь в свой мир, - сказал Женя.
- Но ты же сам хотел, чтоб твой мир развивался ТАК!
Женя не ответил. Он торопился.
Ну зачем ему туда?! Я не справлюсь сама со всем этим!
Но он меня не спрашивал. Набрал какие-то команды и исчез.
Я уселась перед компьютером, боясь тронуть хоть что-то и навредить этим Женьке.
Он там чудил… Творил чудеса направо и налево, собирал тучи поклонников, потревожил свой мирный народ сильнее, чем странные желтые шарики. Но был он там недолго: не все его правильно поняли и хорошо приняли. Уже к вечеру он вернулся. Вид его был незабываем: лавровый венок на лохматой голове, джинсы изорваны в клочья, фингал под глазом. Лицо его все еще сохраняло выражение лица избранника, смертельно уставшего от своей миссии.
- Лицо попроще сделай, - сказала я. – Дома уже.
Женя устало отмахнулся и рухнул в кресло.
- Насколько люди несовершенны! – Сказал он. – С такими глупыми просьбами приставали, ты бы знала.… Например, пристала одна ко мне, в ноги упала: «Спаситель, говорит, помоги, спаси мужа от злой болезни». А зачем его от болезни спасать, если он уже в который раз, скоро в речке утонет? Только потратить свои силы. Как трудно быть богом!
- Вижу я, у тебя окончательно крышу сорвало. Ты смотри, что ты натворил!
Женя подошел к монитору, и я показала ему то, что он оставил после себя. Люди целовали дорогу, по которой Его Святейшество Женька ходил, храм около нее построили, из рук в руки передавали вещи, к которым он прикасался….Например, футболку его, которую он там оставил, расхватали буквально по ниточке и молились на нее.
На месте, с которого Женька вернулся в наш мир, построили красивейший памятник, и он стал центром паломничества.
Я обернулась и посмотрела на Женьку, а тот едва успел стереть с лица торжествующую улыбку. Глаза его блестели…
Я вздохнула и уступила ему место за компьютером. Он начал вводить какие-то команды.
- Ты все-таки хочешь оставить этот мир? – спросила я.
- Да, скоро Большой Взрыв, и я попробую его остановить. У меня есть план.
- Но зачем? Исчезнет эта цивилизация, но следующая будет лучше нее. Зачем ты останавливаешь эволюцию? Этот твой мир все равно рано или поздно выродится, вымрет…
- Слушай, отстань, а? – закричал Женя, - Ты ничего не понимаешь! Я лучше знаю, что делать! Это не твое дело, чего ты вмешиваешься! Кто ты такая вообще, чтоб моим миром командовать?
Я вспыхнула. Я готова была заплакать от обиды. Зачем тогда это… все? Я отступала назад, пока не оказалась в шаге от Женькиного прибора. Тот смотрел на меня зло и продолжал что-то говорить. Я набралась смелости, зажмурилась, и шагнула назад…
***
Открыть глаза я решилась не сразу. Страшно было. Но любопытство брало свое. Открыв сначала один глаз, а потом второй, я убедилась, что Женькин мир совсем недурен: солнышко, деревья, птички поют… Никогда не думала, что под колпаком может быть так.
Не долго пришлось любоваться мне тишиной и природой – там, на горизонте, я увидела людей, которые шли ко мне. Сначала я очень испугалась, но оказалось, что зря: не дойдя до меня нескольких метров, они бухнулись на колени.
И я все поняла. Мне еще Женька рассказывал, страшно гордый собой и своей выдумкой.
Он провел им агитацию идей о вечной жизни и о прочей чепухе. Люди эти, увидев мое явление, решили, что я Женькина посланница, и что я должна спасти их мир в критический момент.
Великолепно! Просто очаровательно! Как же мне не улыбается эта миссия! Женька, конечно, рассчитывал на себя. Он думал, что явится к ним, спасет их (ума не приложу, как он собрался это сделать!) и, когда ему надоедят почет и слава, (в чем я сомневаюсь) вернулся бы обратно.
Но скажите мне на милость, как я их спасу, и как я вернусь домой? Вернуть меня может только Женя, а это значит, что я должна обмануть всех этих людей.
«Надо всего лишь почаще твердить себе, что они не настоящие, и что на самом деле их нет» подумала я, и мило улыбнулась окружающим меня людям.
Жаловаться мне было грех: они меня окружили почетом и роскошью. Жила я в шикарных покоях. Иногда мне все надоедало, и я сбегала на целый день в лес. Но меня не сильно ругали, помня о моем «внеземном» происхождении.
Часто мне казалось, что время тянется слишком долго. Тогда я думала: а что, если еще до моего перемещения сюда, Женя успел сделать свой мир вечным? Что тогда? Это ведь только сейчас он не дотрагивается до клавиатуры. Оно и заметно: вера в Женьку увядала, среди людей нашлись проповедники других учений… Например, о том, что Женьки не существует.
Рано утром взревела тревога. Я выскочила на улицу, не зная, что делать, не зная, откуда идет опасность. Все было тихо, мирно, спокойно, если не считать плачущей сирены. На улицах – ни души, одна я, как дура, стою в ночной рубашке.
Ко мне подошел один из жрецов:
- Ложитесь спать, рано еще, - сказал он.
- Но тревога!.. Почему все спят?
- Это учебная. Люди привыкли и уже не реагируют. Ваша реакция говорит о вашем желании спасти нас. Благодарю вас, Посланница Небес.
И он, поклонившись, ушел, да и я, махнув рукой, побрела обратно.
В тот день тревога звенела еще несколько раз, но это, как говорили все, всего лишь учения.
Учения так учения. Мне как-то все равно. Мне бы вернуться скорее к Женьке…
Однажды ночью я проснулась с таким чувством, будто что-то должно произойти, и до утра ворочалась, пытаясь загнать это чувство куда-нибудь подальше, например, в пятки.
Утренняя тревога показалась мне какой-то особенно тревожной. Но на нее никто не обратил внимания. Предчувствие гнало меня из покоев, и вот я уже на холме, смотрю на начало конца…
Я смотрела вниз, на людей, которые спохватились слишком поздно. Хотя, по правде, их ничто уже не спасет.
На небе, на западной его части, что-то происходило. Привычная голубизна неба сменялась чернотой Вселенной. Никогда не видела таких огромных, величиной с яблоко, звезд, и Солнце с Луной, как сестры, на небе. Становилось все жарче, все труднее становилось дышать…
Внизу столпились люди. Они верили мне. Никогда не забуду отчаянье в глазах детей, слезы их матерей. Я их предавала, чтобы спастись самой. На небе раскрылся невиданной красоты огненный цветок, еще секунда, и…
Я открыла глаза. Приборы. Проводки. Лампочки. Женька. Он обнял меня, и зашептал:
- Прости, я сорвался, я все обдумал, я все понял, прости…
За его спиной рождался новый мир.
Я прижалась покрепче к Женьке. Он прошептал вдруг:
- Я тебя…
Я закрыла ему рот ладошкой:
- Не надо. Не надо слов. Я знаю. Я вижу. По глазам.
И тут погас свет. В темноте мне показалось, что я вижу Женькины глаза цвета киви. Он посмотрел наверх, и сказал:
- А вдруг и там свет выключат?
ID:
280137
Рубрика: Проза
дата надходження: 12.09.2011 11:23:10
© дата внесення змiн: 12.09.2011 11:23:10
автор: Наталья Васильева (Цыгичко)
Вкажіть причину вашої скарги
|
Цікаво подана розповідь,читається із задоволенням! 
