008
Всего две…
Оно со мною с самого моего рождения. Когда я был маленьким, это несоответствие не тревожило меня, поскольку я не был поглощен этим враждебным миром, который в состоянии нащупать малейший дефект и больно ударить в самое уязвимое место, а тут это…
Не могу сказать, что я совсем не ощущал своего уродства, но познание мира было на столько ограниченным, что позволяло спрятать эти чувства от самого себя с помощью высоты стен, которые отделяют детский мир от взрослого. Может по этому я иногда испытываю сильную ностальгию за этими временами, может по этому я и скучаю за спокойствием существующим в отсутствии слова “нужно”, может по этому иногда мне хочется, чтоб время остановилось примерно несколько десятков лет назад и больше никогда не шло вперед? Но разве это возможно?!
Конечно же нет и по этому мое несоответствие проникло тупой и грязной иглой в мое тело, причиняя боль. Вдвойне больно становилось от понимания того, что изменить в сущности ничего не возможно. Порой мое удрученное состояние доходило до крайности. Отчаяние на долгие дни, а иногда и месяца становилось моим мрачным спутником, который постоянно держал меня в своей тени, холодной и колючей; преследовал меня везде, где бы я не был, даже во сне стоял надо мной нерушимо, бесжалстно загоняя меня внутрь самого себя; а жалкие попытки избавиться от всего этого только усугубляли положение. Я ни с кем не общался, даже наедине с собой оставаться не хотелось – было противно.
Я даже не знаю: то ли отношение ко мне окружающего мира наводило меня на такие мысли, то ли это было результатом самовнушения, то ли и первое и второе вместе; но меня не покидали неприятные мысли о том, что я не принадлежу к обществу так как все остальные, так как того хотелось бы мне. Чувство собственной второстепенности было моим обыкновенным состоянием, моим тяжелым бременем, огромным каменеем, который я волок за собой по земле, оставляя на ней глубокую борозду. Я волок, а моя голова была низко опущена, глаза перебирали серую землю под ногами, а руки беспомощно обвисали вдоль сутулого туловища.
Я шел по жизни, подставляя солнцу лишь затылок. Я не смотрел на него, потому что знал – оно смеется надо мной что есть сил, молчаливо, но не менее злобно, чем это было бы вслух. Я так же не смотрел и на людей. За каждой радостной улыбкой я видел презрение, от каждого всплеска смеха я ловил лишь волны отвращения, наклоняющего мою головы еще ниже к земле. Даже в безмолвных стеклянных глазах и банальных жестах я читал лишь выражение ненависти. Она казалась на столько не прикрытой, иногда даже демонстративно-показной, что медленно, но уверенно начала вызывать во мне тоже самое.
Всего две…
Это число стало символом двусторонней ненависти: все ненавидели меня за то, что я не из их стада, а я ненавидел всех за ненависть ко мне. Я думал, что в этой ненависти будет заключаться моя месть, но, как бы сильно я их ни старался ненавидеть, легче мне от этого не становилось. Все разбивалось на мелкие осколки о безразличные лица, небрежные жесты и безучастные взгляды. От этого становилось только хуже..
Злоба разъедала меня изнутри. Она превратилась в ужасное чудовище, которое я сам ненароком вырастил, и которое медленно становилось мною самим; проникать не только в мое тело, а пускать корни глубоко в мою душу. Оно паразитировало. Брало силы из моей ненависти, что бы ее же и приумножить. Я ненавидел и себя за то, что ненавижу и ненавидел их за ненависть…
Я получал неописуемое удовольствие от того, как вода дождем уродует землю, превращая ее в грязь, бесформенную, бесполезную… Редкие минуты удовлетворения я получал, когда выходил на улицу в тяжелых ботинках и топтал ими грязь, слушая ее жалобный стон у ног; с искренней радостью придавал ей форму своей обуви, заставлял ее быть покорной. Я покупал букеты роз, лотосов, других цветов и безжалостно уничтожал их дерзкий внешний вид под ногами, втаптывая в грязь их надменность. Я топтал траву, вскапывал землю, где она росла и забрасывал гравием. Я жег костры и смотрел, как пламя превращает все в обугленные трупы то, что называют красотой, слушал ее предсмертный треск и злобно скалился от того, что приложил к этому свою руку…
...Я никогда не считал сколько цветов я сжег, сколько костров подогревали мою злобу, но в один миг, все это вдруг перестало иметь значение. Я не убил красоту, а просто решил, что это слово не имеет ко мне никакого отношения. Она стала параллельной линией, что никогда со мной не пересекается. Она летела мимо меня, меняя лица и формы, но при этом оставалась безликой и бесформенной. Она перестала бросаться мне в глаза и разъедать их – я привык к ней, как привыкают к тому, что эпитет “нормальный” ко мне не относится.
Две!
… и это делало меня особенным, больше того – неповторимым. Я уже не старался причислить себя к их рядам; я придумал новую расу, состоящую из одного человека – меня. Она была, может, и низшей, но вполне самодостаточной, со своими правилами и законами, а главное – нормами…
Меня уже не волновали ни взгляды, ни улыбки, ни, тем более, то, что за ними скрывалось. Теперь все это у меня было свое, оно было оригинальным и имело свое особое значение, свой понятный только мне смысл. Эта безразличность дала мне возможность усомниться в том, что на самом деле и как должно быть. Неужели количество означает качество?! А даже если и так – то неужели качество означает идеальность?! Я позволяю себе в этом сомневаться и думаю, что имею на это право, даже если ошибаюсь, ведь эта ошибка дала мне возможность переживать спокойно ту мысль, что у меня всего две руки
НОРМЫ ЛОСТ 2004
ID:
22730
Рубрика: Поезія, Вірші, що не увійшли до рубрики
дата надходження: 07.03.2007 00:16:23
© дата внесення змiн: 07.03.2007 00:16:23
автор: lost
Вкажіть причину вашої скарги
|
