В темнице в преддверии судного дня,
В канун то ль позора, то ль славы
Горели глазами четыре огня
Христа и убийцы Вараввы.
Молился во тьме еле слышно Христос
В надежде на помощь от бога.
Шептал исступленно, не чувствуя слез.
Просил-то всего лишь немного.
Просил просветленья в умах для людей,
Просил им немножечко счастья,
Просил им прекрасных и добрых идей,
Поскольку все дать сам не властен.
Варавва молчал, а потом произнес:
- Увы... Люди вовсе не братья.
И завтра тебя эти люди, Христос,
Отправят с крестом на распятье.
Когда из людей возникает толпа,
В ней вмиг размываются лица,
Она и бездушна, и зла, и слепа.
И чаще прощает убийцу.
Добро для толпы превратится во вздор.
Толпе так приятна расправа,
Но жизнь от толпы обретет завтра вор.
И я пред тобою - Варавва!
- Пусть кто-то составит толпу для меня,
Пусть крест взвалят тяжкий на плечи.
Но им погасить свет живого огня
Души моей трудно и нечем.
Я буду распят, но я к людям вернусь.
Толпа меня сделает вечным.
А ты? Проживешь эту жизнь, словно трус,
И сгинешь бесследно, конечно.
Людская толпа мне совсем не страшна.
А смерть? Все равно же случится...
Важнее ведь то, КАК приходит она,
Какие у умерших лица.
На них смерть оставит кому-то позор,
Кому-то бессмертье и славу...
Готовились к казни сын божий и вор,
Христос и убийца Варавва
