Валентина Ржевская

Мері Сідні Герберт, графиня Пембрук. Діалог двох пастухів. Переклад

Тепер  переклала  українською  сценку  Мері  Сідні,  в  якій  два  пастухи  вихваляють  під  видом  Астреї,  богині  справедилості,  Єлизавету  I.


Оригінал:

Mary  (Sidney)  Herbert,  Countess  of  Pembroke

A  DIALOGUE  BETWEEN  TWO  SHEPHERDS,
THENOT  AND  PIERS,  IN  PRAISE  OF  ASTRAEA

Thenot:  I  sing  divine  Astraea’s  praise,
O  Muses!  Help  my  wits  to  raise
And  heave  my  verses  higher.

Piers:  Thou  needst  the  truth  but  plainly  tell,
Which  much  I  doubt  thou  canst  not  well,
Thou  art  so  oft  a  liar.

Thenot:  If  in  my  song  no  more  I  show
Than  heav’n,  and  earth,  and  sea  do  know,
Then  truly  I  have  spoken.

Piers:  Sufficeth  not  no  more  to  name,
But  being  no  less,  the  like,  the  same,
Else  laws  of  truth  be  broken.

Thenot:  Then  say,  she  is  so  good,  so  fair,
With  all  the  earth  she  may  compare,
Not  Momus’  self  denying.

Piers:  Compare  may  think  where  likeness  holds,
Nought  like  to  her  the  earth  enfolds  –
I  looked  to  find  you  lying.

Thenot:  Astraea  sees  with  wisdom’s  sight,
Astraea  works  by  virtue’s  might,
And  jointly  both  do  stay  in  her.

Реклама

Piers:  Nay,  take  from  them  her  hand,  her  mind;
The  one  is  lame,  the  other  blind.
Shall  still  your  lying  stain  her?

Thenot:  Soon  as  Astraea  shows  her  face,
Straight  every  ill  avoids  the  place,
And  every  good  aboundeth.

Piers:  Nay,  long  before  her  face  doth  show,
The  last  doth  come,  the  first  doth  go.
How  loud  this  lie  resoundeth!

Thenot:  Astraea  is  our  chiefest  joy,
Our  chiefest  guard  against  annoy,
Our  chiefest  wealth,  our  treasure.

Piers:  Where  chiefest  are,  three  others  be,
To  us  none  else  but  only  she.
When  wilt  thou  speak  in  measure?

Thenot:  Astraea  may  be  justly  said
A  field  in  flow’ry  robe  arrayed,
In  season  freshly  springing.

Piers:  That  spring  endures  but  shortest  time,
This  never  leaves  Astraea’s  clime.
Thou  liest,  instead  of  singing

Thenot:  As  heavenly  light  that  guides  the  day,
Right  so  doth  thine  each  lovely  ray
That  from  Astraea  flyeth.

Piers:  Nay,  darkness  oft  that  light  enclouds,
Astraea’s  beams  no  darkness  shrouds.
How  loudly  Thenot  lieth!

Thenot:  Astraea  rightly  term  I  may
A  manly  palm,  a  maiden  bay,
Her  verdure  never  dying.

Piers:  Palm  oft  is  crooked,  bay  is  low,
She  still  upright,  still  high  doth  grow.
Good  Thenot  leave  thy  lying.

Thenot:  Then  Piers,  of  friendship,  tell  me  why
My  meaning  true,  my  words  should  lie,
And  strive  in  vain  to  raise  her?

Piers:  Words  from  conceit  do  only  rise,
Above  conceit  her  honour  flies;
But  silence,  nought  can  praise  her.

Мій  український  переклад.

Мері  Сідні  Герберт,  графиня  Пембрук

Діалог  пастухів  Тено  й  Пірса  в  похвалу  Астреї

Тено:

Астрею  хочу  я  хвалить
І  муз  прошу:  допоможіть!
Хай  буде  стиль  прекрасним.

Пірс:

Ти  правдоньку  лише  скажи
Й  говорячи,  не  нагріши,
Бо  брешеш  дуже  часто.

Тено:

Коли  скажу  не  більше  я,
Ніж  небеса,  земля,  моря
Вже  знають  –  щирість  каже.

Пірс:

А  зайвого  не  говори,
Лише  що  є,  те  і  назви,
Бо  збрешеш  ти  інакше.

Тено:

Вона  –  і  добра,  і  ясна,
Їй  пара  –  лиш  земля  сама.
І  Момові  –  мовчати.

Пірс:

Шукать  їй  пари  кличеш  ти,
Та  на  землі  нам  не  знайти.
Не  можеш  не  брехати.

Тено:

Зір  мудрості  –  в  її  очах,
Чесноти  міць  –  в  її  ділах,
Вона  обох  єднає.

Пірс:

Без  неї  мудрість  втратить  зір,
Чеснота  ж  –  міць  свою,  повір.
Брехня  все  не  змовкає?

Тено:

Астреї  досить  глянуть  раз,
Як  зло  втікатиме  від  нас,
Добра  же  більше  стане.

Пірс:

Іще  й  не  глянула  вона,
Як  при  добрі  ми  і  без  зла.
Брехун  не  перестане!

Тено:

Найбільша  радість  в  ній  для  нас,
Вона  –  найбільше  із  багатств,
Від  лих  нам  охорона.

Пірс:

Де  троє  ці,  є  благо  там,
Проте  одна  –  все  благо  нам.
Стать  чесним  не  завгодно?

Тено:

Астрея  –  це  весна  сама,
Мов  квіти  лугові  –  вона,
Весни  оздоба  перша.

Пірс:

Весна  всміхнеться  та  мине,
Астрея  серед  нас  живе.
Все  не  співаєш  –  брешеш.

Тено:

Як  промінь  сонця  шле  нам  вись,
Так  від  Астреї  світло  скрізь,
Його  прославмо  влучно.

Пірс:

Та  після  сонця  –  темний  час,
Астрея  ж  тьму  жене  від  нас.
Як  Тено  бреше  гучно!

Тено:

Астреї  зовсім  не  старіть.
Так  пальмам,  лаврам  зеленіть
Без  віку,  достеменно.

Пірс:

Дерева  можуть  не  зрости,
Астрея  ж  прагне  висоти.
Будь  чесний,  друже  Тено!

Тено:

Мій  друже  Пірсе,  та  чому,
Слова  –  не  ті,  як  не  почну,
Всі  марні  намагання?

Пірс:

Від  марнославства  –  слів  потік,
Та  вища  честь  її  від  них.
Їй  похвала  –  мовчанням.

Переклад  02.04.  2024

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1010206
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 03.04.2024

Aemilia Lanyer. THE DESCRIPTION OF COOKHAM. Мій український переклад

Мій  український  переклад  вірша  'THE  DESCRIPTION  OF  COOKHAM'  Eмілії  Бассано  Ланьє/Ланьєр,  ймовірного  прототипа  "смаглявої  леді  сонетів".

Оригінал:

Aemilia  Lanyer  (1569–1645)

THE  DESCRIPTION  OF  COOKHAM  (COOK-HAM)


Farewell,  sweet  Cookham,  where  I  first  obtained
Grace  from  that  grace  where  perfect  grace  remained,

And  where  the  muses  gave  their  full  consent,
I  should  have  power  the  virtuous  to  content;

Where  princely  palace  willed  me  to  indite
The  sacred  story  of  the  soul’s  delight.

Farewell,  sweet  place,  where  virtue  then  did  rest,
And  all  delights  did  harbour  in  her  breast;

Never  shall  my  sad  eyes  again  behold
Those  pleasures  which  my  thoughts  did  then  unfold.

Yet  you,  great  lady,  mistress  of  that  place,
From  whose  desires  did  spring  this  work  of  grace,

Vouchsafe  to  think  upon  those  pleasures  past
As  fleeting  worldly  joys  that  could  not  last,

Or  as  dim  shadows  of  celestial  pleasures,
Which  are  desired  above  all  earthly  treasures.

Oh  how,  me  thought,  against  you  thither  came
Each  part  did  seem  some  new  delight  to  frame!

The  house  received  all  ornaments  to  grace  it,
And  would  endure  no  foulness  to  deface  it.

The  walks  put  on  their  summer  liveries,
And  all  things  else  did  hold  like  similes:

The  trees  with  leaves,  with  fruits,  with  flowers  clad,
Embraced  each  other,  seeming  to  be  glad,

Turning  themselves  to  beauteous  canopies
To  shade  the  bright  sun  from  your  brighter  eyes;

The  crystal  streams  with  silver  spangles  graced,
While  by  the  glorious  sun  they  were  embraced;

The  little  birds  in  chirping  notes  did  sing,
To  entertain  both  you  and  that  sweet  spring,

And  Philomela  with  her  sundry  lays,
Both  you  and  that  delightful  place  did  praise.

Oh  how,  me  thought,  each  plant,  each  flower,  each  tree
Set  forth  their  beauties  then  to  welcome  thee:

The  very  hills  right  humbly  did  descend,
When  you  to  tread  upon  them  did  intend,

And  as  you  set  your  feet,  they  still  did  rise,
Glad  that  they  could  receive  so  rich  a  prize.

The  gentle  winds  did  take  delight  to  be
Among  those  woods  that  were  so  graced  by  thee,

And  in  sad  murmur  uttered  pleasing  sound,
That  pleasure  in  that  place  might  more  abound.

The  swelling  banks  delivered  all  their  pride,
When  such  a  phoenix  once  they  had  espied.

Each  arbour,  bank,  each  seat,  each  stately  tree,
Thought  themselves  honoured  in  supporting  thee.

The  pretty  birds  would  oft  come  to  attend  thee,
Yet  fly  away  for  fear  they  should  offend  thee;

The  little  creatures  in  the  burrow  by
Would  come  abroad  to  sport  them  in  your  eye,

Yet  fearful  of  the  bow  in  your  fair  hand,
Would  run  away  when  you  did  make  a  stand.

Now  let  me  come  unto  that  stately  tree,
Wherein  such  goodly  prospects  you  did  see:

That  oak  that  did  in  height  his  fellows  pass
As  much  as  lofty  trees,  low  growing  grass;

Much  like  a  comely  cedar  straight  and  tall,
Whose  beauteous  stature  far  exceeded  all.

How  often  did  you  visit  this  fair  tree,
Which,  seeming  joyful  in  receiving  thee,

Would  like  a  palm  tree  spread  his  arms  abroad,
Desirous  that  you  there  should  make  abode;

Whose  fair  green  leaves,  much  like  a  comely  veil,
Defended  Phoebus  when  he  would  assail;

Whose  pleasing  boughs  did  yield  a  cool  fresh  air,
Joying  his  happiness  when  you  were  there;

Where,  being  seated,  you  might  plainly  see
Hills,  vales,  and  woods,  as  if  on  bended  knee

They  had  appeared,  your  honour  to  salute,
Or  to  prefer  some  strange  unlooked-for  suit;

All  interlaced  with  brooks  and  crystal  springs:
A  prospect  fit  to  please  the  eyes  of  kings;

And  thirteen  shires  appeared  all  in  your  sight:
Europe  could  not  afford  much  more  delight.

What  was  there  then  but  gave  you  all  content,
While  you  the  time  in  meditation  spent

Of  their  creator’s  power,  which  there  you  saw,
In  all  his  creatures  held  a  perfect  law;

And  in  their  beauties  did  you  plain  descry,
His  beauty,  wisdom,  grace,  love,  majesty.

In  these  sweet  woods  how  often  did  you  walk,
With  Christ  and  his  apostles  there  to  talk,

Placing  his  holy  writ  in  some  fair  tree,
To  meditate  what  you  therein  did  see:

With  Moses  you  did  mount  his  holy  hill,
To  know  his  pleasure,  and  perform  his  will;

With  lovely  David  you  did  often  sing,
His  holy  hymns  to  heaven’s  eternal  king,

And  in  sweet  music  did  your  soul  delight,
To  sound  his  praises,  morning,  noon,  and  night;

With  blessed  Joseph  you  did  often  feed
Your  pined  brethren,  when  they  stood  in  need.

And  that  sweet  lady  sprung  from  Clifford’s  race,
Of  noble  Bedford’s  blood,  fair  stem  of  Grace,

To  honourable  Dorset  now  espoused,
In  whose  fair  breast  true  virtue  then  was  housed,

O  what  delight  did  my  weak  spirits  find
In  those  pure  parts  of  her  well-framed  mind;

And  yet  it  grieves  me  that  I  cannot  be
Near  unto  her,  whose  virtues  did  agree

With  those  fair  ornaments  of  outward  beauty,
Which  did  enforce  from  all  both  love  and  duty.

Unconstant  fortune,  thou  art  most  to  blame,
Who  casts  us  down  into  so  low  a  frame

Where  our  great  friends  we  cannot  daily  see,
So  great  a  difference  is  there  in  degree.

Many  are  placed  in  those  orbs  of  state,
Parters  in  honour,  so  ordained  by  fate,

Nearer  in  show,  yet  farther  off  in  love,
In  which  the  lowest  always  are  above.

But  whither  am  I  carried  in  conceit?
My  wit  too  weak  to  conster  of  the  great.

Why  not?  although  we  are  but  born  of  earth,
We  may  behold  the  heavens,  despising  death;

And  loving  heaven  that  is  so  far  above,
May  in  the  end  vouchsafe  us  entire  love.

Therefore,  sweet  memory,  do  thou  retain
Those  pleasures  past,  which  will  not  turn  again;

Remember  beauteous  Dorset’s  former  sports,
So  far  from  being  touched  by  ill  reports,

Wherein  myself  did  always  bear  a  part,
While  reverend  love  presented  my  true  heart;

Those  recreations  let  me  bear  in  mind,
Which  her  sweet  youth  and  noble  thoughts  did  find;

Whereof  deprived,  I  evermore  must  grieve,
Hating  blind  fortune,  careless  to  relieve.

And  you,  sweet  Cookham,  whom  these  ladies  leave,
I  now  must  tell  the  grief  you  did  conceive

At  their  departure,  when  they  went  away
How  every  thing  retained  a  sad  dismay;

Nay,  long  before,  when  once  an  inkling  came,
Me  thought  each  thing  did  unto  sorrow  frame:

The  trees  that  were  so  glorious  in  our  view,
Forsook  both  flowers  and  fruit,  when  once  they  knew

Of  your  depart;  their  very  leaves  did  wither,
Changing  their  colours  as  they  grew  together.

But  when  they  saw  this  had  no  power  to  stay  you,
They  often  wept,  though  speechless  could  not  pray  you,

Letting  their  tears  in  your  fair  bosoms  fall,
As  if  they  said,  why  will  ye  leave  us  all?

This  being  vain,  they  cast  their  leaves  away,
Hoping  that  pity  would  have  made  you  stay;

Their  frozen  tops,  like  age’s  hoary  hairs,
Shows  their  disasters,  languishing  in  fears;

A  swarthy  rivelled  rind  all  over  spread,
Their  dying  bodies  half  alive,  half  dead.

But  your  occasions  called  you  so  away,
That  nothing  there  had  power  to  make  you  stay;

Yet  did  I  see  a  noble  grateful  mind,
Requiting  each  according  to  their  kind,

Forgetting  not  to  turn  and  take  your  leave
Of  these  sad  creatures,  powerless  to  receive

Your  favour,  when  with  grief  you  did  depart,
Placing  their  former  pleasures  in  your  heart,

Giving  great  charge  to  noble  memory,
There  to  preserve  their  love  continually;

But  specially  the  love  of  that  fair  tree,
That  first  and  last  you  did  vouchsafe  to  see,

In  which  it  pleased  you  oft  to  take  the  air
With  noble  Dorset,  then  a  virgin  fair,

Where  many  a  learned  book  was  read  and  scanned
To  this  fair  tree;  taking  me  by  the  hand,

You  did  repeat  the  pleasures  which  had  passed
Seeming  to  grieve  they  could  no  longer  last;

And  with  a  chaste  yet  loving  kiss  took  leave,
Of  which  sweet  kiss  I  did  it  soon  bereave,

Scorning  a  senseless  creature  should  possess
So  rare  a  favour,  so  great  happiness.

No  other  kiss  it  could  receive  from  me,
For  fear  to  give  back  what  it  took  of  thee;

So  I,  ingrateful  creature,  did  deceive  it
Of  that  which  you  vouchsafed  in  love  to  leave  it;

And  though  it  oft  had  given  me  much  content,
Yet  this  great  wrong  I  never  could  repent,

But  of  the  happiest  made  it  most  forlorn,
To  show  that  nothing’s  free  from  fortune’s  scorn,

While  all  the  rest,  with  this  most  beauteous  tree,
Made  their  sad  consort,  sorrow’s  harmony.

The  flowers  that  on  the  banks  and  walks  did  grow,
Crept  in  the  ground,  the  grass  did  weep  for  woe.

The  winds  and  waters  seemed  to  chide  together,
Because  you  went  away  they  knew  not  whither;

And  those  sweet  brooks  that  ran  so  fair  and  clear,
With  grief  and  trouble  wrinkled  did  appear.

Those  pretty  birds  that  wonted  were  to  sing,
Now  neither  sing  nor  chirp  nor  use  their  wing,

But  with  their  tender  feet  on  some  bare  spray,
Warble  forth  sorrow,  and  their  own  dismay.

Fair  Philomela  leaves  her  mournful  ditty,
Drowned  in  dead  sleep,  yet  can  procure  no  pity.

Each  arbour,  bank,  each  seat,  each  stately  tree,
Looks  bare  and  desolate  now  for  want  of  thee,

Turning  green  tresses  into  frosty  grey,
While  in  cold  grief  they  wither  all  away.

The  sun  grew  weak,  his  beams  no  comfort  gave,
While  all  green  things  did  make  the  earth  their  grave;

Each  briar,  each  bramble,  when  you  went  away,
Caught  fast  your  clothes,  thinking  to  make  you  stay.

Delightful  Echo,  wonted  to  reply
To  our  last  words,  did  now  for  sorrow  die.

The  house  cast  off  each  garment  that  might  grace  it,
Putting  on  dust  and  cobwebs  to  deface  it.

All  desolation  then  there  did  appear,
When  you  were  going  whom  they  held  so  dear.

This  last  farewell  to  Cookham  here  I  give;
When  I  am  dead  thy  name  in  this  may  live,

Wherein  I  have  performed  her  noble  hest,
Whose  virtues  lodge  in  my  unworthy  breast

And  ever  shall,  so  long  as  life  remains,
Tying  my  heart  to  her  by  those  rich  chains.

Мій  український  переклад:

.
Емілія  Бассано  Ланьє  /  Ланьєр
 (1569–1645)

Опис  Кукема

Прощай,  мій  любий  Кукеме!  Чимало
Благ  дав  мені  ти:  благодать  я  взнала.

Тут  щиросердно  музи  побажали,
Щоб  доброчесним  я  служити  стала;  

Палац    звелів  мені  переказати
Святу  історію,  душі  відраду.

Прощай,  люб’язний  краю,  де  чеснота
Жила  і  всі  з’єднала  насолоди.

Як  сумно,  що  я  не  побачу  більше
Красот,  які  уміли  думку  тішить.

Вам,  господине,  вам,  шляхетна  пані  ,
Вам,  хто  для  блага  надихнув  писання,

Скажу:  дозвольте  нагадати  радість,
Яка  –  земна,  тому  уже  промчалась.

Її  вважайте  благ  небесних  тінню,
Що  більше  від  земних  дорогоцінні.


Здавалось:  щойно  прибули  сюди  ви,
Як  всі  вас  тут  оновленням  зустріли.

Будинок  одягнув  нові  прикраси,
Нічим  не  міг  би  викликать  відрази.

Убрання  літнє  прийняли  доріжки,
Все  виявляло  радість  якнайбільшу.

Дерева  пишні,  гарні  скрізь  стояли,
Своїх  сусідів  ніжно  обіймали,

Для  вас  так  створюючи  балдахіни,
Щоб  захистить  від  сонця  зір  ваш  дивний.

І  чисті  води  сонечко  торкало,
Воно  їм  срібні  іскри  дарувало.

Пісні  пташки-малята  щебетали,
Вас  і  Весну  обох  цим  розважали.

І  все  нові  співанки  Філомели
Вас  вихваляли  й  край  благословенний.

Я  думала,  що  кожна  тут  рослина
Для  вас  гарнішать  прагне  без  упину.

Коли  на  пагорб  ви  зійти  бажали,
Схилялись  пагорби,  вас  зустрічали.

Приймали  вас  і  знову  піднімались,
І  ношею  прекрасною  пишались.


Вітри  ласкаві  гостями  ставали
В  лісах,  що  ви  відвідувать  бажали.

Їх  спів  сумний  ми  слухали  охоче,
Що  буде  втіха  ще,  він  нам  пророчив.

Високий  берег  вочевидь  пишався
Чудовим  феніксом,  що  тут  з’являвся.

Бесідка  кожна  і  доріжка,  лава
Приймати  вас  за  честь  вважала  явно.

Пташки,  щоб  послужити  вам,  з’являлись,
Та,  щоб  вас  не  образити,  ховались.

Тваринки  нору,  де  жили,  лишали,
Захоплюючись,  перед  вами  грали.

Та,  перелякані,  ховались  хутко,
Як  бачили,  що  ви  йдете  із  луком.

Тепер  –  про  дерево,  що  ми  любили:
Від  нього  вид,  мов  диво,  ми  хвалили.

То  дуб.  Дуби  йому  не  рівня  інші:
Так  завжди  дерево  за  трави  вище.

Мов  кедр  стрункий,  він  гарний  був,  помітний,
Від  нього  нижчі  всі  були  сусіди.

Ходили  часто  ви  до  цього  дуба,
Йому  ж  було  вас  зустрічати  любо.


Мов  пальма,  щедро  простягав  він  віти,
Вас  кликав  в  тінь:  присядьте,  відпочиньте!

Зелене  листя  покрив  надавало:
Від  Феба  нападів    вас  захищало.

І  віти  прохолоду  навівали  –
Так  радість  вас  приймати  виражали.

Тут  сидячи,  ви  краєм  милувались.
Ліси  і  гори,  й  доли  наближались,

Вклоняючись  –  щоб  висловить  повагу,
Чи  навіть  попросити  про  увагу.

Річки  створили  милий  візерунок…  
Монархів  би  потішив  цей  малюнок.

Ви  графства  бачили,  числом  –  тринадцять.
Європою  не  довше  милуватись.

Все  в  цих  місцях  вас  розважать  бажало,
Допоки  міркування  вас  займало

Про  силу  їх  Творця.  Вам  відкривалась
Творінь  побачених  всіх  досконалість.

У  їх  красі  Господні  вам  явились
Могуття  й  мудрість,  і  краса,  і  милість.

Так  часто,  як  у  лісі  ви  гуляли,
З  Христом,  з  апостолами  розмовляли.

І  на  деревах  вислови  біблійні
Писали  ви,  до  роздумів  прихильні.

З  Мойсеєм  піднімались  ви  на  гору,
Щоб  взнать  і  здійснювать  Господнє  слово.

Також  співали  спільно  із  Давидом
Царю  небесному  святі  ви  гімни.

Вам  музика  давала  мир  душевний,
І  Бога  ви  хвалили  повсякденно.

І  з  Йосипом  братів  ви  годували,
Від  голоду  нужденних  рятували.

Ще  Кліффорда  дочка  ,  та  мила  пані,
Нащадок  Бедфордів,  була  там  з  вами.

Шляхетний  Дорсет  –  чоловік  їй  нині.
Окрім  краси,  чесноту  в  ній  хвалили.

Мій  дух  слабкий  відкрити  був  щасливий,
Що  гострий  розум  може  буть  цнотливий.

Шкода  мені,  що  з  нею  розлучилась,
Бо  так  у  ній  чесноти  долучились

До  дивної  краси,  принади  зовні,
Що  всі  служить  хотіли  їй  з  любові.

Та  долі  це  мінливої  провина,
Що  ми  звання  низького.  Це  причина

Зі  знатним  товариством  розставатись,
Щоб  у  званнях  різниці  –  зберігатись.

Чимало  тих,  кого  стан  розділяє,
Місця  для  всіх  нас  доля  призначає.

Буває  нам  чужий  за  рангом  ближчий.
Чий  жереб  скромний  –  той  в  любові  вищий.

Проте  навіщо  вільно  так  міркую?
Шляхетних  розуму  не  осягну  я.

Розлука  нащо?  По  землі  ступаєм,
До  неба  дивлячись;  смерть  зневажаєм.

Хоч  високо  воно,  нас  любить  небо,
Нам  може  дать  любов  безмежну,  певну.

Тому  прошу  я  пам’ять  зберігати
Ті  радості,  яким  знов  не  бувати,

Те,  як  прекрасна  Дорсет  забавлялась,  –
Тут  чутка  зла  ніколи  не  з’являлась.

Я  завжди  товариство  їй  складала,
Я  –  справжня,  як  любила  й  шанувала  .

Хай  пам’ятатиму  її  розваги  –
Плід  юності  і  до  чеснот  уваги.

Сумую,  що  їх  вже  не  поділяю.
Сліпа  то  доля,  мучить  нас  без  жалю.

Мій  любий  Кукеме,  час  пригадати
Мені,  як  згодом  став  ти  сумувати

З  від’їздом  пань.  Коли  їх  тут  не  стало,
Для  всіх  печальне  сум’яття  настало.

Лиш  натяк  пролунав,  що  їдуть  швидко,
Як  всі  тутешні  засмутились  гірко.

Дерева,  що  красою  так  пишались,
Убрання  скинули,  коли  дізнались,

Що  їдете  ви.  Їх  посохло  листя,
Від  розставання  колір  їх  змінився.

Як  бачили,  що  вас  не  вдасться  вмовить,
То  плакали,  нездатні  до  розмови.

Ронили  слізоньки  на  ваші  груди,
Немов  питали:  «Чом  йдете  ви,  люди?»

Було  даремно  –  й  з  листям  розставались,
Надію  мали:  втримає  вас  жалість.

Ударило  морозом  їх  вершини  –
Отак  стражденні  наче  посивіли.

А  ще  кора  їх  темна  опадала…
До  ще  живих  загибель  ближча  стала.


Проте  турботи  закликали  владно,
Усі,  хто  вас  благав,  благали  мирно.

Та  ви  шляхетну  вдачу  проявили,
Як  слід,  тутешніх  всіх  нагородили.

Ви  не  забули  попрощатись  з  тими,
Хто  був  тепер  служити  вам  безсилий,

Проте,  як  готувались  до  від’їзду,
Звеліли  серцю  їх  обняти  міцно,

Щоб  служників  усіх  вам  вшанувати,
Їх  в  пам’яті  назавжди  зберігати.

Найбільше  –  дерево,  яке  любили.
До  нього  спершу  й  на  кінець  прийшли  ви,

Коли  прощалися.  Гуляли  втішно
Тут  ви  і  Дорсет,  в  час  той  незаміжня.

Ви  ще  чимало  вчених  книг  відкрили
Під  деревом  оцим;  мене  взяли  ви

За  руку  і  охоче  пригадали
Приємності,  які  тут  полишали.

Тоді  цілунок  чистий  і  з  любов’ю
Ви  залишили  дереву,  та  скоро

Я  відняла  його:  все  має  межі,
А  тут  таку  відзнаку  ствол  одержав!


Я  більше  дерева  не  цілувала,
Того,  що  забрала,  не  повертала.

І,  хоч  сердечно  каятись  я  вмію,
Про  справу  чорну  цю  не  пожалію.

Щасливця  я  до  суму  спонукала,
Що  всі  підвладні  долі,  нагадала.

Як  дуб  прекрасний  цей,  усе  журилось,
Співзвучності  печалі  підкорилось.

Доріжок  квіти  вже  не  прикрашали  –
Як  і  трава  в  сльозах,  на  землю  впали.

Вітри  і  води  разом  вас  сварили
За  те,  що  ви  пішли  і  їх  лишили.

Струмки  мутніли  у  журбі  великій,
Вже  не  блищали  –  прийняли  морщинки.

Пташки-малята  вже  не  щебетали
І  навіть  як  звичайно  не  літали.

Бідненькі,  на  гілках  сиділи  голих,
Лунали  трелі  їх  мов  пісня  горя.

Прекрасна  Філомела  спів  забула:
Розжалобити  не  могла  й  заснула.

Бесідка  кожна  і  доріжка,  лава
Вас  втратити  вважали  лихом  явно.


Що  зелено  було,  те  посивіло,
В  холоднім  горі  впав  лист  одряхлілий.

Вже  сонце  втратило  колишню  силу,
Рослини  готувались  до  могили.

Колючий  кущ,  як  ви  його  минали,
Молив,  чіплявся,  щоб  не  полишали.

Ми  чули  відповіді  Ехо-німфи  –
Тепер  не  стало  і  її  від  лиха.

Будинок  з  себе  зняв  тепер  прикраси,
Зродили  павутиння  й  бруд  відразу.

Місця  відради  в  розпачі  постали,
Як  ви  пішли  –  так  вас  тут  шанували.

Я  Кукему  «прощай!»  кажу  востаннє,
Як  вмру,  він  жить  в  рядках  не  перестане.  

Тієї  тут  здійснила  я  веління,
Чиїм  чеснотам  віддана,  негідна,

Й  до  кого  буду  все  життя  прикута,
Бо  ланцюгів  цих  вже  не  розімкнути.

 
Переклад  27.03.  –  01.04.  2024


Шляхетна  пані  -  покровителька  Емілії  леді  Маргарет  Расселл,  у  шлюбі  Кліффорд,  графиня  Камберленд.  Дочка  Кліффорда,  Дорсет  -  її  дочка  леді  Анна.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1010119
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 02.04.2024

Balow, my Babe. Жалоба леди Анны Босуэлл. Перевод

Одна  из  самых  популярных  шотландских  баллад.  Колыбельную  своему  ребенку  поет  женщина,  оставленная  его  отцом.  Много  куплетов  могут  исполняться  в  любой  последовательности.



Balow  —  колыбельная  (шотл).

Оригинал  (взят  здесь
http://www.musicanet.org/robokopp/scottish/balowmyb.htm;
 есть  еще  другие  варианты  текста):

Lady  Ann  Bothwell's  Lament

from  Child,  vol.  4,  Early  Edition
Balow,  my  boy,  ly  still  and  sleep,
It  grieves  me  sore  to  hear  thee  weep,
If  thou'lt  be  silent,  I'll  be  glad,
Thy  mourning  makes  my  heart  full  sad.
Balow,  my  boy,  thy  mother's  joy,
Thy  father  bred  one  great  annoy.
Chorus:
Balow,  my  boy,  ly  still  and  sleep,
It  grieves  me  sore  to  hear  thee  weep.

2.  Balow,  my  darling,  sleep  a  while,
And  when  thou  wak'st  then  sweetly  smile;
But  smile  not  as  thy  father  did,
To  cozen  maids,  nay,  God  forbid;
For  in  thine  eye  his  look  I  see,
The  tempting  look  that  ruin'd  me.
Chorus:

3.  When  he  began  to  court  my  love,
And  with  his  sugar'd  words  to  move,
His  tempting  face,  and  flatt'ring  chear,
In  time  to  me  did  not  appear;
But  now  I  see  that  cruel  he
Cares  neither  for  his  babe  nor  me.
Chorus:

4.  Fareweel,  fareaeel,  thou  falsest  youth
That  ever  kist  a  woman's  mouth.
Let  never  any  after  me
Submit  unto  thy  courtesy!
For,  if  hey  do,  O!  cruel  thou
Wilt  her  abuse  and  care  not  how!
Chorus:

5.  I  was  too  cred'lous  at  the  first,
To  yield  thee  all  a  maiden  durst.
Thou  swore  for  ever  true  to  prove,
Thy  faith  unchang'd,  unchang'd  thy  love;
But  quick  as  thought  the  change  is  wrought,
Thy  love's  no  mair,  thy  promise  nought.
Chorus:

6.  I  wish  I  were  a  maid  again!
From  young  men's  flatt'ry  I'd  refrain;
For  now  unto  my  grief  I  find
They  all  are  perjur'd  and  unkind;
Bewitching  charms  bred  all  my  harms;  -
Witness  my  babe  lies  in  my  arms.
Chorus:
7.  I  take  my  fate  from  bad  to  worse,
That  I  must  needs  be  now  a  nurse,
And  lull  my  young  son  on  my  lap:
From  me,  sweet  orphan,  take  the  pap.
Balow,  my  child,  thy  mother  mild
Shall  wail  as  from  all  bliss  exil'd.
Chorus:

8.  Balow,  my  boy,  weep  not  for  me,
Whose  greatest  grief's  for  wronging  thee.
Nor  pity  her  deserved  smart,
Who  can  blame  none  but  her  fond  heart;
For,  too  soon  tursting  latest  finds
With  fairest  tongues  are  falsest  minds.
Chorus:

9.  Balow,  my  boy,  thy  father's  fled,
When  he  the  thriftless  son  has  played;
Of  vows  and  oaths  forgetful,  he
Preferr'd  the  wars  to  thee  and  me.
But  now,  perhaps,  thy  curse  and  mine
Make  him  eat  acorns  with  the  swine.
Chorus:

10.  But  curse  not  him;  perhaps  now  he,
Stung  with  remorse,  is  blessing  thee:
Perhaps  at  death;  for  who  can  tell
Whether  the  judge  of  heaven  or  hell,
By  some  proud  foe  has  struck  the  blow,
And  laid  the  dear  deceiver  low?
Chorus:

11.  I  wish  I  were  into  the  bounds
Where  he  lies  smother'd  in  his  wounds,
Repeating,  as  he  pants  for  air,
My  name,  whom  once  he  call'd  his  fair;
No  woman's  yet  so  fiercely  set
But  she'll  forgive,  though  not  forget.
Chorus:

12.  If  linen  lacks,  for  my  love's  sake
Then  quickly  to  him  would  I  make
My  smock,  once  for  his  body  meet,
And  wrap  him  in  that  winding-sheet.
Ah  me!  how  happy  had  I  been,
If  he  had  ne'er  been  wrapt  therein.
Chorus:

13.  Balow,  my  boy,  I'll  weep  for  thee;
Too  soon,  alake,  thou'lt  weep  for  me:
Thy  griefs  are  growing  to  a  sum,
God  grant  thee  patience  when  they  come;
Born  to  sustain  thy  mother's  shame,
A  hapless  fate,  a  bastard's  name.
Chorus:




(Balow,  my  Babe)  Жалоба  леди  Анны  Босуэлл

Усни,  не  плачь,  мое  дитя:
коль  плачешь  ты,  страдаю  я.
Довольна,  если  мирно  спишь,
грущу  с  тобой,  когда  грустишь.
Усни,  родной,  не  надо  слез;
отец  твой  горе  мне  принес...

[Припев]:

Усни,  усни,
Усни,  сыночек  мой,  усни...  (2  раза)

Усни,  любимый,  не  вертись,
когда  проснешься  —  улыбнись.
Не  так,  как  улыбался  лжец,
мой  соблазнитель,  твой  отец.
Запал  мне  в  сердце  взгляд  лихой,  —
тот  взгляд,  что  так  похож  на  твой  ...

[Припев]

Когда  любви  моей  просил,
был  нежен,  счастье  мне  сулил...
Я  на  уловки  поддалась,
в  час  нужный  не  остереглась,
и  каюсь  я:  отец  твой  злой
совсем  не  любит  нас  с  тобой.

[Припев]

Прощай,  красавчик-молодец,
отрада  девичьих  сердец!
Но  пусть  на  нежные  слова
впредь  не  поддастся  ни  одна!
Чтоб  слез  обиды  ей  не  лить,
моей  судьбы  не  повторить.

[Припев]

Я  так  доверчива  была,
что  чести  я  не  берегла,
а  ты  мне  клялся  верным  быть,
вовек  любви  не  изменить.
Но  скоро  клятвы  позабыл  —
любви  твоей  и  след  простыл.

[Припев]

Теперь  была  бы  я  мудрей,
не  слушала  мужских  речей.
Одно  коварство  вижу  в  них—
причину  горестей  моих.
От  лживых  чар  —  моя  тоска
да  этот  крошка  на  руках.

[Припев]

Мне  доля  —  малыша  качать,
кормить  его  и  утешать.
Усни,  сиротка  дорогой,
я  нянькой  сон  лелею  твой.
Одна  я  буду  горевать,
надежду  счастья  отвергать.

[Припев]

Не  плачь,  сынок  мой,  обо  мне:
твоя  печаль  всего  больней.
Знай:  слез  твоих  не  стоит  мать,
себя  ей  впору  обвинять.
Забыла,  глупая,  она:
красны  слова  —  душа  черна.

[Припев]

Отец  твой  денег  не  считал,
протратился  да  прочь  бежал.
О  клятве  позабыл  своей  —
война  ему  семьи  милей.
Стыда  узнает  глубину,
когда  его  я  прокляну!

[Припев]

Но,  может,  он  среди  невзгод
тебе  благословенье  шлет?
Иль,  может  быть,  судьбы  рука
направила  удар  врага?
И  под  жестокой  битвы  гром
обманщик  милый  был  сражен?

[Припев]

Как  я  бежала  бы  к  нему!
Он  искупил  свою  вину.
Я  вижу:  раненый  лежит
и  имя  милое  твердит.
Лукавить  в  горе  не  хочу:
я  не  забуду,  но  прощу.

[Припев]

Быть  может,  нет  у  них  холстов,
чтоб  перевязывать  бойцов?
Тогда  б  рубашку  я  сняла
и  на  бинты  разорвала...
Ах,  на  себя  теперь  пенять:
не  так  бы  милого  ласкать...

[Припев]

Ты  мать  свою  прости,  дитя:
удел  нелегкий  ждет  тебя.
Бед  много  на  твоем  пути  —
дай  Боже  силы  их  снести.
Не  можешь  хвастаться  отцом,
жить  должен  с  матери  стыдом.

[Припев]

Перевод  18.02.2014.

В  версии,  которую  исполняют  the  Baltimore  Consort  and  Custer  La  Rue  есть  еще  такая  строфа  (заключительная):

I  cannot  choose  but  love  him  still,
Although  that  he  bath  done  we  ill,
For  he  hath  stolen  away  my  heart,
And  from  him  it  cannot  depart;
In  well  or  wo,  where  ere  he  go,
I'll  love  him  though  he  be  my  foe.

Хоть  мог  он  зло  нам  причинить,
все  ж  я  должна  его  любить.
Раз  сердце  отдала  ему  —
уже  назад  не  отниму.
Будь  близко  он  иль  далеко,
будь  он  мой  враг  —  люблю  его.

Усни,  усни,
Усни,  сыночек  мой,  усни...  (2  раза)

Перевод  11.03.2014

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1010054
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 01.04.2024

Watkin's Ale. Старинная песенка

Очень  известная  английская  песня  примерно  из  1590-х  годов.  Мелодия  у  нее  прелестная,  а  слова  —  скабрезные.  Хитрец  соблазняет  простушку.  Но  шуточные  и  непристойные  песни  —  тоже  полноправный  жанр,  внесший  вклад  в  историю  культуры  (нужно  ли  об  этом  напоминать?)
Это  не  перевод  в  собственном  смысле,  а  зарифмованный  русский  текст,  который  должен  в  общем  передавать  содержание  и  попадать  в  мелодию.  Мне  стало  интересно,  могу  ли  я  это  сделать.
Текст  неполный  —  без  двух  куплетов  —  и  не  такой  смешной,  как  оригинал.  (Все-таки  я  не  умею  остроумно  переводить  непристойности).


На  Youtube    можно  найти  клипик  и  одноименный  альбом  the  Baltimore  Consort'a,  где  эта  песня  в  самом  конце.

Watkin's  Ale  (Mother  Watkin's  Ale)

A  Ditty  delightfull  of  mother  Watkins  ale,
A  warning  wel  wayed,  though  counted  a  tale.

1.  There  was  a  maid  this  other  day,
And  she  would  needs  go  forth  to  play;
And  as  she  walked  she  sithd  and  said,
I  am  afraid  to  die  a  mayd.
With  that,  behard  a  lad,
What  talke  this  maiden  had,
Whereof  he  was  full  glad,
And  did  not  spare
To  say,  faire  mayd,  I  pray,
Whether  goe  you  to  play?
Good  sir,  then  did  she  say,
What  do  you  care?
For  I  will,  without  faile,
Mayden,  giue  you  Watkins  ale;
Watkins  ale,  good  sir,  quoth  she,
What  is  that  I  pray  you  tel  me?

2.  Tis  sweeter  farre  then  suger  fine,
And  pleasanter  than  muskadine;
And  if  you  please,  faire  mayd,  to  stay
A  little  while,  with  me  to  play,
I  will  giue  you  the  same,
Watkins  ale  cald  by  name,--
Or  els  I  were  to  blame,
In  truth,  faire  mayd.
Good  sir,  quoth  she  againe,
Yf  you  will  take  the  paine,
I  will  it  not  refraine,
Nor  be  dismayd.
He  took  this  mayden  then  aside,
And  led  her  where  she  was  not  spyde,
And  told  her  many  a  prety  tale,
And  gaue  her  well  of  Watkins  ale.

3.  Good  sir,  quoth  she,  in  smiling  sort,
What  doe  you  call  this  prety  sport?
Or  what  is  this  you  do  to  me?
Tis  called  Watkins  ale,  quoth  he,
Wherein,  faire  mayd,  you  may
Report  another  day,
When  you  go  forth  to  play,
How  you  did  speed.
Indeed,  good  sir,  quoth  she,
It  is  a  prety  glee,
And  well  it  pleaseth  me,
No  doubt  indeed.
Thus  they  sported  and  they  playd,
This  yong  man  and  this  prety  mayd,
Vnder  a  banke  whereas  they  lay,
Not  long  agoe  this  other  day.

4.  When  he  had  done  to  her  his  will,
They  talkt,  but  what  it  shall  not  skill;
At  last,  quoth  she,  sauing  your  tale,
Giue  me  some  more  of  Watkins  ale,
Or  else  I  will  not  stay,
For  I  must  needs  away,--
My  mother  bad  me  play,--
The  time  is  past;
Therfore,  good  sir,  quoth  she,
If  you  haue  done  with  me.
Nay,  soft,  faire  maid,  quoth  he,
Againe  at  last
Let  vs  talke  a  little  while.
With  that  the  mayd  began  to  smile,
And  saide,  good  sir,  full  well  I  know,
Your  ale,  I  see,  runs  very  low.

5.  This  yong  man  then,  being  so  blamd,
Did  blush  as  one  being  ashamde;
He  tooke  her  by  the  midle  small,
And  gaue  her  more  of  Watkins  ale;
And  saide,  faire  maid,  I  pray,
When  you  goe  forth  to  play,
Remember  what  I  say,
Walke  not  alone.
Good  sir,  quoth  she  againe,
I  thanke  you  for  your  paine,
For  feare  of  further  staine,
I  will  be  gone.
Farewell,  mayden,  then  quoth  he;
Adue,  good  sir,  againe  quoth  she.
Thus  they  parted  at  last,
Till  thrice  three  months  were  gone  and  past.

6.  This  mayden  then  fell  very  sicke,
Her  maydenhead  began  to  kicke,
Her  colour  waxed  wan  and  pale
With  taking  much  of  Watkins  ale.
I  wish  all  maydens  coy,
That  heare  this  prety  toy,
Wherein  most  women  ioy,
How  they  doe  sport;
For  surely  Watkins  ale,
And  if  it  not  be  stale,
Will  turne  them  to  some  bale,
As  hath  report.
New  ale  will  make  their  bellies  bowne,
As  trial  by  this  same  is  knowne;
This  prouerbe  hath  bin  taught  in  schools,--
It  is  no  iesting  with  edge  tooles.

7.  Thrise  scarcely  changed  hath  the  moon,
Since  first  this  pretty  tricke  was  done,
Which  being  harde  of  one  by  chance,
He  made  thereof  a  country  dance;
And,  as  I  heard  the  tale,
He  cald  it  Watkins  ale,
Which  neuer  will  be  stale,
I  doe  beleeue;
This  dance  is  now  in  prime,
And  chiefly  vsde  this  time,
And  lately  put  in  rime.
Let  no  man  greeue
To  heare  this  merry  iesting  tale,
That  which  is  called  Watkins  ale;
It  is  not  long  since  it  was  made,--
The  finest  flower  will  soonest  fade.

8.  Good  maydes  and  wiues,  I  pardon  craue,
And  lack  not  the  which  you  would  haue;
To  blush  it  is  a  womans  grace,
And  well  becometh  a  maidens  face,
For  women  will  refuse
The  thing  that  they  would  chuse,
Cause  men  should  them  excuse
Of  thinking  ill;
Cat  will  after  kind,
All  winkers  are  not  blind,--
Faire  maydes,  you  know  my  mind,
Say  what  you  will.
When  you  drinke  ale  beware  the  toast,
For  therein  lay  the  danger  most.
If  any  heere  offended  be,
Then  blame  the  author,  blame  not  me.

Finis.


"Мамашин  эль"

Английская  непристойная  песня  из  времен  Ренессанса

С  тем  самым  элем  забавное  приключенье,
под  видом  сказки  —  нравоученье

1.

Когда-то  девушка  жила.
Она  раз  на  гулянье  шла
и  так  вздыхала  на  ходу:
"Боюсь,  что  девушкой  умру".

Услышал  молодец,  испытанный  хитрец,
решился  удалец
ее  утешить:
—  День  добрый,  барышня,  выслушайте  меня:
верно,  сумею  я
вас  потешить.

Хочу  недалеко  отсель
вам  предложить  "мамашин  эль".
—  "Мамашин  эль"  ?  Не  знаю  я  ..
Не  будет  крепко  для  меня?

2.

—  Скажу  без  лишних  вам  прикрас:
на  свете  нету  слаще  яств.
Пожалуй,  сахарный  пирог  —
и  тот  сравнить  бы  с  ним  не  мог.

Нет  ни  вкусней  его,  ни  веселей  его,
и  у  меня  его
слишком  много.
Коль  захотите  знать,  малость  себе  забрать,
сможете  оказать
мне  подмогу.

—  Ах,  сударь,  я  ничуть  не  прочь
вам  по-хорошему  помочь.

Там,  где  никто  их  не  видал,
довольно  эля  он  ей  дал.

3.  (4)

Его  желанье  улеглось,
по  вкусу  дело  ей  пришлось,
и  говорит  она  ему:
—  Еще  дай  порцию  одну!

Как  задержалась  я,  ведь  дома  ждут  меня!
Медлить  не  смею  я  —
поскорее!
Коль  кто  увидит  нас,  мать  трепку  мне  задаст,
я  ухожу  сейчас,  —
ну,  живее!

—  Разве  мы  так  спешим?
Поговорим  да  полежим...
—  Какой  ты  жадина  теперь  ...
Небось  иссяк  "мамашин  эль"!

4.  (5)

Он  обвиненья  не  стерпел,
как  от  бесчестья  покраснел,
сильней  ее  в  объятьях  сжал,
еще  немножко  эля  дал.

—  Прощай,  душа  моя,  да  слушайся  меня:
бойся  ты,  как  огня,
незнакомых.
Отныне  стань  умна,  впредь  не  гуляй  одна  —
избегнешь  ты  тогда
бед  суровых.

—  Спасибо,  сударь,  за  совет.
Любезней  кавалера  нет.
Мы  с  вами  потрудились  всласть.
Забава  по  сердцу  пришлась.

5.  (6)

Успело  время  пролететь,
и  стала  девушка  бледнеть,
и  пояс  у  нее  высок:
"Мамашин  эль"  пошел  ей  впрок.

Стоит  вам,  скромницы,  обеспокоиться,
от  этой  вольницы
воздержаться.
Эль,  коли  не  вода,  вовсе  не  без  вреда,
и  от  него  беда
может  статься.

Эль  до  добра  не  доведет:
раздует  вам  большой  живот.
Ведь  с  малых  лет  учились  вы:
где  розы  есть,  там  есть  шипы.

6.  (8)

Прошу,  сударыни,  простить:
мужчина  рад  вам  угодить.
Краснеете?  —  что  ж,  в  добрый  час:
румянец  украшает  вас.

Все  вы  куражитесь,  строгими  кажетесь,
сперва  откажетесь,
хоть  вам  мило.
Но  вам  не  скрыть  проказ:  мужчины  знают  вас,
долго  дурачить  нас
вы  не  в  силах.

За  элем  бойтесь  пирожка:
вот  тут  опасность  велика.
Коль  не  по  нраву  песнь  моя,
вини  поэта  —  не  меня!

Перевод  23.01.2014  —  24.  01.2014.

Примечание  переводчицы:  оригинальное  название  ("Эль  мамаши  Уоткин")  напоминает  о  том,  что  когда-то  настоящий  эль  варили  по  домам  хозяйки.
Из-за  строчки  "and  lack  not  the  which  you  would  haue"  я  решила,  что  песня  задумана  исполняться  от  лица  мужчины.  Но  я  слышала  только  женские  исполнения.  Поэтому  вот  еще  перевод  последнего  куплета,  рассчитанный  на  то,  что  поет  женщина  (кому-нибудь  два  варианта  пригодятся).

Прошу,  сударыни,  простить:
не  может  эля  много  быть.
Краснеете?  —  что  ж,  в  добрый  час:
румянец  украшает  нас.

Все  мы  куражимся,  строгими  кажемся,
сперва  откажемся,
хоть  нам  мило.
Но  нам  не  скрыть  проказ:  мужчины  знают  нас,
долго  дурить  подчас
мы  не  в  силах.

За  элем  бойтесь  пирожка:
вот  тут  опасность  велика.
Коль  не  по  нраву  песнь  моя,
вини  поэта  —  не  меня!

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1010051
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 01.04.2024

І трохи музики. Проза

І  трохи  музики

У  одній  шановній  немузичній  навчальній  установі  поставили  у  фойє  рояль.

Першими  про  те,  що  вони  помітили  існування  рояля,  заявили  ті,  хто  хотів  не  грати,  а  бренькати.  Тому  скоро  на  його  кришку,  залишену  опущеною,  лягли  два  аркуші  паперу  з  текстом  –  написані  від  імені  роялю  прохання  не  бренькати,  а  грати,  і  не  грати  не  під  час  перерв.  Недостатньо  підготовлені  ентузіасти  не  відчепилися  відразу,  та  їх  цікавість  зменшилася,  хоча  не  можна  сказати,  щоб  взагалі  зникла.  Та  ті,  хто  не  лише  хотів,  але  й  вмів  грати,  зрозуміли,  що  інструмент  тут  –  для  них,і  пішли  назустріч  його  очікуванням.
Звичайно  в  таких  установах  рояль  може  з’явитися  в  актовому  залі,  і  його  не  надто  часто  чути.  У  цьому  ж  випадку  рояль  було  надано  всім,  хто  бажав,  за  умови,  що  його  не  ображають  і  не  використовують,  щоб  заважати  заняттям  заради  пустощів.  І  коли  це  покинуло  здаватися  дивним,  перед  заняттями  й  під  час  перерв  розпочалися  маленькі  концерти.  Гостями  установи  стали  знамениті  композитори.  Шопен,  Бетховен,  Петро  Чайковський  і  ті,  кого  ви  згадали  після  «і»,  -  які  ніяк  не  поступаються  їм  за  важливістю  й  любов’ю  слухачів.
Коли  підходиш  до  музичної  школи,  чути  музику,  яка  лунає  з  класів  –  і  твори,  і  вправи.  Не  завжди  учні  грають  так,  що  вчителі  задоволені.  У  немузичній  школі  можна  почути  фортепіано,  якщо  готується  концерт.  У  обох  випадках  це  звучання,  з  якого  не  обов’язково  радіють  слухачі,  –  те,  що  має  бути,  завжди  або  з  причин,  відомих  з  календаря.  У  немузичній  вищій  школі  чути  фортепіано  часто  –  це  несподіванка,  бо  за  загальним  уявленням  головне  призначення  її  інше.  Тут  повз  рояль  у  фойє  мають  пробігати,  поспішаючи  кудись  у  справах,  -  але  до  нього  підходять  і  з  ним  ведуть  бесіду.  Рояль  дивує,  навіть  якщо  вже  звикли  до  того,  що  він  стоїть  у  фойє  і  чекає  на  свого  друга.  Невідомо,  хто  саме  буде  цим  другом,  який  зараз  розбудить  рояль  до  його  радості,  –  хоча  вже  з’явилися  ті,  хто  будить  його  регулярно.  Невідомо,  який  саме  композитор  прийде  разом  з  піаністом  і  наступний  нагадає  про  себе  студентам  і  викладачам.
І  саме  тоді,  коли  до  рояля,  і  все  частіше,  стали  підходити  місцеві  піаністи,  стало  зрозуміло:  це  прекрасно.  За  стінами  може  бути  злива  або,  навпаки,  така,  що  пригнічує,  осіння  спека.  Попереду  може  бути  нервовий  день.  У  новинах  (і  не  лише  в  них)  може  бути  горе.  А  тут  –  музика.  Ти  проходиш  повз  вахту,  вітаєшся,  може,  береш  ключ,  йдеш  до  ліфту  або  до  сходів,  -  а  тебе  зустрічає  піаніст,  який  грає  для  себе,  але  й  для  всіх  нас,  хто  крізь  п’єсу  проходить.
Хочеш  вірити,  що,  поки  ця  музика  є,  все  те,  що  крім  неї  –  переборне.
А  тих,  хто  недовго  побренькає  і  піде  від  роялю,  тому  що  у  них  цікавість  зникне,  -  їх  теж  можна  пускати  до  нього  іноді.  Після  них  підійдуть  і  інші.  Вони  затримаються  довше  і  повернуться.
Про  музикантів.  Можна,  мабуть  що,  визнати,  що  підходити  ось  так  до  роялю  –  справа  ризикована.  Ти  граєш  –  отже,  відкриваєш  свої  таємниці.  Досі  ти  була  однією  з  багатьох  дівчат  на  лекції,  ти  був  одним  з  юнаків  у  їдальні,  а  тепер  ти  –  той,  хто  вчора  після  третьої  пари  грав  Шопена.  І  дещо  розповів  про  себе  навіть  тим,  хто  не  знає  твого  імені.
Ви  мені  заперечите,  і  цілком  обґрунтовано,  що  рояль  не  має  жебрачити  –  чекати  на  кого  завгодно,  щоб  той  підійшов  і  торкнувся  його  клавішів  як  завгодно.  Та  рояль  так  само  допомагає  виявити  не  лише  музичні  смаки  тих,  хто  на  ньому  грає,  але  й  ледарів,  недбайливих,  презирливих.  Є  ті,  хто  його  дражнить,  але  є  й  ті,  хто  згодом  його  жаліє.  І  саме  завдяки  цим  другим  стало  зрозуміло,  наскільки  це  добре,  коли  всіх  зустрічає  рояль.
Одного  разу  почало  відбуватись  те,  що  здавалося  ще  неочікуванішим,  та  було,  коли  подумати,  закономірним.  Піаністи  стали  грати  свою  музику.
Якось,  коли  я  вже  вирішила,  що  звикла  до  роялю,  я  почула  музику,  якої  не  знала,  а  мені  вона  сподобалась.  Сказати  «гарно»  -  мало,  сказати  «мрійливо»  -  теж,  мабуть  що,  мало.  Весна,  розкрите  вікно,  і  хтось  поставив  на  підвіконня  вазу  з  прозорого  скла  з  весняними  квітами.  І  на  неї  світить  сонце.  Ви  дивитесь  на  неї  і  починаєте  щось  згадувати,  милуватися.  Те,  що  ви  згадуєте  –  добре,  і  добре  те,  на  що  ви  чекаєте  в  майбутньому.  Це  я  собі  уявила.
Мені  було  незручно  переривати  музиканта  своїм  питанням,  та  й  він  сам,  здається,  не  був  радий,  що  його  зупинили.  Він  відповів  мені  й  продовжив.
Від  того  часу  мені  захотілося,  щоб  з  фойє  довше  не  йшов  рояль.

2018

[url="https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005397"]Те  ж  саме  російською.[/url]

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009990
рубрика: Проза, Лірика кохання
дата поступления 31.03.2024

На столе букет. О весне подумай

—  На  столе  букет.  О  весне  подумай:
Вот,  цветы  прислала  тебе  сама.
Не  уединяйся  с  несветлой  думой,
А  весну  приветствуй,  хоть  из  окна.

Как  же  это  просто:  к  нам  входит  солнце…
Отвечай  ему,  встреть  его,  не  бойся!

—  Что  поделать:  разве  зима  не  долгой,
Разве  слишком  легкой  для  нас  была?
Не  зовем  мы  зиму  всего  лишь  темной,
И  не  безмятежно  весна  светла.

Холод  был  тяжелым.  Цветы  —  красивы.
О  зиме  я  помню,  к  весне  я  выйду.

19.06.2018

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009963
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 31.03.2024

Собака Маня

Треугольником  —  мордашка,
Ты  —  домашняя  дворняжка.

Как  дружить  с  тобой  —  наука,
Озорница  с  мятым  ухом!

Дать  мне  лапу  не  желаешь,
На  пустую  руку  лаешь,

Но  вкуснятинки  ты  просишь
И  кусочек  мяса  ловишь.

Влезла  сесть  со  мною  рядом:
Недоверия  не  надо!

Ах,  ты  хочешь  целоваться!…
Очень  здорово,  признаться…

Лапку  дай!  Еще  разок!
Нежный,  добрый  ты  дружок!

24.05.2018

Это  была  моя  первая  знакомая  собака.  Уже  очень  много  лет  назад.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009911
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 30.03.2024

Два театральных стишка

Когда  бы  был  ты  трагик,  только  трагик,
То  вел  бы  роль,  не  нарушая  правил.
О  грусти  прямо  говорил  с  судьбой  —
Но  ты  шутлив,  и  шутят  над  тобой.

Когда  бы  был  ты  комик,  только  комик,
И  соглашался  бы  смешно,  и  спорил.
Веселье  без  помарок  пусть  берут  —
Но  ты  вздохнул,  и  вслед  тебе  вздохнут.

Покажется:  жизнь  слишком  грубо  дразнит,
Подставив  шутку  там,  где  кстати  —  плач…
Но  важно  ей  беречь  разнообразье:
Коль  весело,  дверей  в  печаль  не  прячь.

15.02.2018

Две  маски  на  стене:  одна  рыдает,
Одна,  смеясь,  обидчика  пугает.

Двоим  —  атаки  вместе  отражать,
И  плачущего  —  смеху  поддержать.

28.02.2018


Иллюстрация:  сувенирная  композиция  из  греческих  масок.  С  сайта  сувенирного  магазина:  http://www.souvenirsfromgreece.com

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009910
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 30.03.2024

Сочинитель в толпе (мрачная шутка)

Сочинитель  в  толпе

(мрачная  шутка)

Сочинитель  в  толпе  очень  страшен:
Сочинений  предметы  ищет.
Он  опишет  тебя,  но  иначе
Чем  ты  есть  —  что  представит,  припишет.

То  польстит  он,  а  то  —  обижает,
Возомнив,  что  приметил  слабость.
Редко  правду  в  тебе  угадает,
И  нередко  —  тебе  не  в  радость.

Риск  —  под  взглядом  его  оказаться:
Персонажем  каким-то  станешь…
Как  же  быть  с  ним?  —  читать,  не  бояться.
Ведь  и  ты  его  сочиняешь.

Выбирают,  с  пристрастием  судят,
Злят,  не  то  признав  настоящим…
Ты  надейся:  творцом  он  да  будет,
По  мотивам  твоим  творящим.

09.02.2018

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009828
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 29.03.2024

Де б щастя захотів поет шукать?

(Про  англійських  поетів  доби  Відродження).

Де  б  щастя  захотів  поет  шукать?
Насамперед,  як  звично,  –  у  любові,
Хоч  що  вона  несе  –  не  можна  знать,
До  примх,  до  мук  схиляється  доволі.

У  щирій  безтурботності,  яка
Початком  низки  прикростей  не  стала  б.
А  має  бути  смерть  –  нехай  швидка:
Тоді  очікування  не  терзало  б.

В  розвагах  з  друзями  чи  у  житті
Такому,  де  надмірного  не  прагнеш,
Де,  що  б  не  довелось  тобі  пройти,
Ти  все  ж  сумління  чисте  зберігаєш.

Від  пошуків  таких  слова  лишились,
І  їх  повторювать  ще  не  втомились.

28.03.2024

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009757
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 28.03.2024

The Joviall Broome man. Перевод старинной песни

Из  альбома  the  Baltimore  Consort'a  "A  trip  to  Killburn  —  Playford  tunes  and  their  ballads"  (1996).  (Джон  Плейфорд  (John  Playford  (1623–1686/7),  английский  издатель,  публицист  и  композитор,  в  1651  г.  издал  учебник  танцев  The  English  Dancing  Master,  включавший  танцевальные  мелодии.  Последующие  издания  сборника  публиковались  его  преемниками).
Возвратившийся  солдат  хвастается  ни  в  коем  случае  не  выдуманными  приключениями,  а  в  настоящем  ему  жить  почти  не  на  что.  Солдат  родом  из  графства  Кент,  но,  чтобы  передать  в  переводе  игру  слов,  на  которой  строится  припев,  указанием  на  место  происхождения  героя  пришлось  пожертвовать.  :-)

The  Joviall  Broome  man
(текст  взят  отсюда  http://ebba.english.ucsb.edu/ballad/30105/xml)
EBBA  ID:  30105
British  Library  Roxburghe  1.166-167View  Raw  XML

The  Joviall  Broome  man:
OR,
A  Kent  street  Souldiers  exact  relation,
Of  all  his  Travels  in  Every  Nation,
His  famous  acts  are  all  shewne  here,
As  in  this  story  doth  appeare.
To  the  tune  of  slow  men  of  London.

ROome  for  a  Lad  thats  come  from  seas,
Hey  jolly  Broome-man,
That  gladly  now  would  take  his  ease,
And  therefore  make  me  roome  man.

To  France,  the  Netherlands,  Denmark,  Spaine,
Hey  jolly  Broome  man,
I  crost  the  seas,  and  backe  againe,
And  therefore  make  me  roome  man.

Yet  in  these  Countries  lived  I,
Hey  jolly  Broome  man,
And  see  many  a  valiant  souldier  dye,
And  therefore  give  me  roome  man.

An  hundred  gallants  there  I  kild,
Hey  jolly  Broome  man.
And  beside  a  world  of  bloud  I  spild,
And  therefore  make  me  roome  man.

In  Germany  I  tooke  a  towne,
Hey  jolly  Broome  man,
I  threw  the  walls  there  up  side  downe,
And  therefore  make  me  roome  man.

And  when  that  I  the  same  had  done,
Hey  jolly  Broome  man,
I  made  the  people  all  to  run,
And  therefore  make,  etc.

And  when  the  people  all  were  gone,
Hey,  etc.
I  held  the  towne  my  selfe  alone,
And  therefore,  etc,

When  valiant  Ajax  fought  with  Hector,
Hey,  etc.
I  made  them  friends  with  a  bowle  of  Nectar,
And  therefore,  etc.

 

The  Second  Part.  To  the  same  tune.

WHen  Saturne  warrd  against  the  Sun,
Hey,  etc.
Then  through  my  helpe  the  field  he  won,
And  therefore,  etc.

With  Hercules  I  tost  the  Club,
Hey,  etc.
I  rold  Diogenes  in  a  Tub,
And  therefore,  etc,

When  Tamberlaine  overcame  the  Turke,
Hey,  etc.
I  blew  up  thousands  in  a  worke,
And  therefore,  etc.

When  Caesars  pompe  I  overthrew,
Hey,  etc.
Then  many  a  Roman  Lord  I  slew.
And  therefore,  etc.

When  the  Ammorites  besiegd  Rome  wals,
Hey,  etc.
I  drove  them  backe  with  fiery  balls,
And  therefore,  etc.

And  when  the  Greekes  besieged  Troy,
Hey,  etc.
I  rescued  off  dame  Hellens  joy,
And  therefore,  etc.

And  when  that  I  had  won  this  fame,
Hey,  etc.
I  was  honord  of  all  men  for  the  same,
And  therefore,  etc.

At  Tilbury  Campe  with  Captaine  Drake,
Hey,  etc.
I  made  the  Spanish  Fleet  to  quake,
And  therefore,  etc.

At  Hollands  leaguer  there  I  fought,
Hey,  etc.
But  there  the  service  provd  too  hot,
And  therefore,  etc,

Then  from  the  leaguer  returned  I,
Hey,  etc.
Naked,  Hungry,  cold,  and  dry,
And  therefore,  etc.

But  here  I  have  now  compast  the  Globe,
Hey,  etc.
I  am  backe  returnd  as  poore  as  Job,
And  therefore,  etc.

And  now  I  am  safe  returned  backe,
Hey,  etc.
Heres  to  you  in  a  cup  of  Canary  Sacke,
And  therefore,  etc.

And  now  I  am  safe  returned  here,
Hey,  etc.
Heres  to  you  in  a  cup  of  English  Beere,
And  therefore,  etc.

And  if  my  travels  you  desire  to  see,
Hey,  etc.
You  may  buyt  for  a  peny  heere  of  mee,
And  hereafter  make  me  roome  man.


Песня  солдата  в  таверне

История  бывалого  солдата
странствиями  и  свершениями  богата.
В  этой  песне  подробно  вам
о  своих  подвигах  расскажет  он  сам.

Пустите  странника  к  столу  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
Скажу  вам  повесть  не  одну  —
давайте-ка  мне  место.

Европу  всю  объездил  я  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
Не  раз  переплывал  моря  —
давайте-ка  мне  место.

В  тех  землях,  значит,  я  живал  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
Смерть  храбрецов  не  раз  видал  —
давайте-ка  мне  место.

Отважных  сотню  там  убил  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
Я  вражью  кровь  частенько  лил  —
давайте-ка  мне  место.

В  Германии  я  город  взял  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
и  стены  крепкие  взорвал  —
давайте-ка  мне  место.

Когда  затея  удалась  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
вся  вражья  рать  прочь  унеслась  —
давайте-ка  мне  место.

Остался  город  весь  пустым  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
я  удержал  его  один  —
давайте-ка  мне  место.

Аякса  с  Гектором  мирил  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
нектара  кубок  им  налил  —
давайте-ка  мне  место.

Сатурн  как  Солнце  победил?  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
Ему  я  в  этом  удружил  —
давайте-ка  мне  место.

С  Гераклом  палицей  крутил,  —
споем  да  выпьем  вместе!  -
И  Диогена  в  бочку  вбил  —
давайте-ка  мне  место.

С  Тимуром  турка  я  сломил  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
Там  много  тысяч  уложил  —
давайте-ка  мне  место.

Когда  же  Цезаря  сгубил  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
Немало  римлян  порешил  —
давайте-ка  мне  место.

Рим  варвары  хотели  взять  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
сумел  их  ядрами  прогнать  —
давайте-ка  мне  место.

А  грек  когда  под  Троей  стал  —
споем  да  выпьем  вместе!  -
Елену  я  опять  украл  —
давайте-ка  мне  место.

Большую  славу  заслужил  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
Меня  вояка  всякий  чтил  —
давайте-ка  мне  место.

Я  с  Дрейком  обок  воевал  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
Армаду  в  щепки  разметал  —
давайте-ка  мне  место.

Голландской  лиге  помогал  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
да  недоволен  службой  стал  —
давайте-ка  мне  место.

Тогда  вернулся  я  домой  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
в  тряпье,  голодный  да  худой  —
давайте-ка  мне  место.

Кругом  всю  землю  обошел  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
но  без  гроша  назад  пришел  —
давайте-ка  мне  место.

Зато  живой  вернулся  я  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
Мадеры  выпьем  -  ка,  друзья!  —
давайте-ка  мне  место.

За  то,  что  голову  сберег  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
пивца  английского  глоток!  —
давайте-ка  мне  место.

Знать  хочешь  все  мои  пути  —
споем  да  выпьем  вместе!  —
за  карту  пенни  мне  плати  —
тогда  уступишь  место.

Перевод  17.  —  18.03.2014.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009619
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 27.03.2024

Blow Thy Horn Hunter. Перевод старинной песни

Песня  композитора  Вильяма  Корниша  (William  Cornysh,  (1465  -  1523)).
 Вроде  бы  охотничья,  но  на  самом  деле  охота  здесь  -  эта  метафора  любовного  преследования  дамы  двумя  кавалерами.


Blow  Thy  Horn  Hunter

Blow  thy  horn,  hunter,
And  blow  thy  horn  on  high!
There  is  a  doe  in  yonder  wood,
In  faith  she  will  not  die:

Now  blow  thy  horn,  hunter,
Now  blow  thy  horn,  jolly  hunter!

Sore  this  deer  stricken  is,
And  yet  she  bleeds  no  whit;
She  lay  so  fair,  I  could  not  miss,
Lord,  I  was  glad  of  it:
Now  blow...

As  I  stood  under  a  band,
The  deer  shoff  on  the  mead;
I  struck  her  so  that  down  she  sank
But  yet  she  was  not  dead.
Now  blow...

There  she  go'th!  See  ye  not,
How  she  go'th  over  the  plain?
And  if  ye  lust  to  gave  a  shot,
I  warrant  her  barrain.
Now  blow...

He  to  go  and  I  to  go,
But  he  ran  fast  afore;
I  bade  him  shoot  and  strike  the  doe,
For  I  might  shoot  no  more.
Now  blow...

To  the  covert  both  they  went,
For  I  found  where  she  lay;
An  arrow  in  her  haunch  she  hent,
For  faint  she  might  not  bray.
Now  blow...

I  was  weary  of  the  game,
I  went  to  tavern  to  drink;
Now,  the  construction  of  the  same--
What  do  you  mean  or  think?
Now  blow...

Here  I  leave  and  make  an  end
Now  of  this  hunter's  lore:
I  think  his  bow  is  well  unbent,
His  bolt  may  flee  no  more.
Now  blow...


Охотники

Рог  бери,  охотник,
Есть  дело  -  не  слова:
В  лесу  олениха  лежит,
Хоть  ранена  -  жива.

Труби-ка  в  рог  громкий,
Да  будь  охотник  ловкий!

Сильно  ранена  она,
А  крови  не  видать.
Так  хороша,  лежит  она...
Как  можно  упускать!

Труби-ка  в  рог  громкий,
Да  будь  охотник  ловкий!

Пока  в  укрытии  стоял,
На  луг  она  ушла  ...
Стреляю:  чуть  не  повалил,
Но  все-таки  -  жива.

Труби-ка  в  рог  громкий,
Да  будь  охотник  ловкий!

Бей,  не  видишь?  Вон  она,
Вон,  ходит  на  лугу...
Когда  ее  сумеешь  взять,
Отдать  ее  могу.

Труби-ка  в  рог  громкий,
Да  будь  охотник  ловкий!

Он  -  за  ней,  и  я  -  за  ней,
Он  первым  побежал.
Его  я  целиться  просил:
Уж  сам  стрелять  устал.

Труби-ка  в  рог  громкий,
Да  будь  охотник  ловкий!

В  укрытье  прянула  она,
И  он  ушел  за  ней.
Таки  достал  ее  стрелой  -
Уже  не  пикнуть  ей...

Труби-ка  в  рог  громкий,
Да  будь  охотник  ловкий!

Сам  я  от  игры  устал,
Пошел  винца  попить.
Какой  бы  этой  сказке  смысл
Могли  вы  предложить?

Труби-ка  в  рог  громкий,
Да  будь  охотник  ловкий!

На  этом  кончу  сказку  вдруг
Об  удалом  стрельце.
Я  думаю  -  разогнут  лук
И  стрелы  вышли  все.

Труби-ка  в  рог  громкий,
Да  будь  охотник  ловкий!

Перевод  26.08.2014

Примечания  переводчицы.  '  I  warrant  her  barrain'  -  буквально  означает  "Ручаюсь,  что  она  -  не  беременна".  Это  подтверждение  ,  что  соблюдены  правила  охоты,  запрещавшие  преследовать  беременную  самку.  В  данном  контексте  означает  также,  что  правила  "честного  ухаживания"  кавалеров  за  дамой  соблюдены.
Согласно  толковым  словарям  русского  языка,  самка  оленя  правильно  называется  "оленУха",  однако  наличие  формы  "олениха"  признал  словарь  ударений;  она  также  довольно  широко  распространена  в  художественной  литературе.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009617
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 27.03.2024

Дружбы, дружбы, начинаетесь ли со слез

Дружбы,  дружбы,  начинаетесь  ли  со  слез,
Если  был  чужак  —  и  жалость  принес?

Но  когда  жизнь  окрепнуть  затем  не  мешала,
Вам  приятнее  помнить  с  улыбки  начало.

28.12.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009524
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 26.03.2024

Благое пожелание

«Без  слез  проигрывать  учись  —
Придут  победы  неизбежно».
От  этих  слов  не  отвернись,
Но  все  же  повторяй  их  реже.

16.12.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009523
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 26.03.2024

Сравнить ли красивейшие города

Сравнить  ли  красивейшие  города
C  известнейшими  cреди  них?
Со  столицами,  мегаполисами…
Эти  заслуженно  хвалимы  всегда,
Но  пускай  не  затмят  других.

Каждый  ждет,  что  смогут  его  замечать
За  то,  каким  хочет  он  быть.
Подражатель  открытый  позорится.
Декораций  сказок  —  и  не  сосчитать,
Что  за  сказка  —  еще  спросить.

А  все  же  сравним  их:  различья  видны  —
Так  помнятся  лица  четче.
А  если  мы  схожестью  поражены  —
В  них  дух  поселился  общий.

09.12.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009436
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 25.03.2024

Тебе говорили, что память ты, домик?

Тебе  говорили,  что  память  ты,  домик?
Прохожий  увидел  тебя,  как  художник.

Тебя  он  не  пишет  —  он  воображает,
Что  сам  сочинит,  тем  тебя  награждает.

Рассказом  о  жизни  украсить  он  хочет
Скат  крыши,  окно  твое  или  балкончик.

Людей  он  представит  твоих,  как  сумеет,  —
Свой  отблеск  представленный  с  ними  поселит.

По  опыту  —  вымыслы.  Сложатся  рядом,
И  создан  портрет  твой  из  творческих  взглядов.

А  ты  их  хранишь,  собираешь  их  вволю,
Хоть  помнишь:  укрыто  под  кровлей  другое.

И  рад  ты,  когда  среди  вымыслов  все  же
Часть  жизни  твоей  угадает  прохожий.

5.12.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009435
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 25.03.2024

Вірш сера Едварда Даєра про суперечливі почуття закоханого. Переклад

Оригінал:


Sir  Edward  Dyer  (1543  -  1607)


I  Would  And  I  Would  Not
I  would  it  were  not  as  it  is
Or  that  I  cared  not  yea  or  no;
I  would  I  thought  it  not  amiss,
Or  that  amiss  might  blameless  go;
I  would  I  were,  yet  would  I  not,
I  might  be  glad  yet  could  I  not.


I  could  desire  to  know  the  mean
Or  that  the  mean  desire  sought;
I  would  I  could  my  fancy  wean
From  such  sweet  joys  as  Love  hath  wrought;
Only  my  wish  is  least  of  all
A  badge  whereby  to  know  a  thrall.


O  happy  man  which  dost  aspire
To  that  which  simile  thou  dost  crave!
Thrice  happy  man,  if  thy  desire
May  win  with  hope  good  hap  to  have;
But  woe  to  me  unhappy  man
Whom  hope  nor  hap  acquiet  can.


The  buds  of  hope  are  starved  with  fear
And  still  his  foe  presents  his  face;
My  state,  if  hope  the  palm  should  bear
Unto  my  happ  woulde  be  disgrace.
As  diamond  in  wood  were  set
Or  Irus  rags  in  gold  I  fret.


For  loe  my  tirèd  shoulders  bear
Desire's  weary  beating  wings;
And  at  my  feet  a  clog  I  wear
Tied  one  with  self  disdaining  strings.
My  wings  to  mount  aloft  make  haste.
My  clog  doth  sink  me  down  as  fast.


This  is  our  state,  loe  thus  we  stand
They  rise  to  fall  that  climb  too  high;
The  boy  that  fled  king  Minos's  land
May  learn  the  wise  more  low  to  fly.
What  gained  his  point  against  the  son
He  drowned  in  seas  himself,  that  won.


Yet  Icarus  more  happy  was,
By  present  death  his  cares  to  end
Than  I,  poor  man,  on  whom  alas
Ten  thousand  deaths  their  pains  do  send.
Now  grief,  now  hope,  now  love,  now  spite
Long  sorrows  mixt  with  short  delight.


The  fere  and  fellow  of  thy  smart
Prometheus  I  am  indeed;
Upon  whose  ever  living  heart
The  greedy  gryphs  do  daily  feed;
But  he  that  lifts  his  heart  so  high
Must  be  content  to  pine  and  dye.


Finis.

Мій  український  переклад:

Cер  Едвард  Даєр  (1543  -  1607)

Волів  би,  та  не  волію

Волів  би  я,  щоб  не  було,  як  є,
Чи  щоб  до  цього  я  зробивсь  байдужий,
Чи  щоб  не  визнав:  зле  життя  моє,  -
Чи  щоб  обурювало  зле  не  дуже.
Волів  би  я  –  та  не  волію,  ні.
Радів  би  –  та  сумні  чуття  мої.

Що  значить  скромність,  я  волів  би  знать,
Або  яке  бажання  скромним  зветься,
Або  волів  би  я  думок  не  мать
Про  щастя,  що  з  Коханням  нам  дається.
Та  не  волію  і  не  уявляв,
Щоб  хтось  мене  невільником  назвав.

Щасливий,  хто  бажатиме  того,
Що  й  ти,  з  ким  вас  з’єднає  поривання!
І  тричі  щасливіший  той,  кого
Не  зрадить  його  миле  сподівання.
Та  не  про  мене  це.  Гірка  це  путь:
Не  сподіватися  і  не  здобуть.

Бруньки  надії  б’є  безжально  страх,
Мій  ворог  і  не  думає  ховатись.
На  успіх  я  очікую…  Та  як
З  приниженням  він  зможе  уживатись?
Не  деревом  оздоблять  діамант,
Як  творять  гарне,  уникають  вад.

Ще  вірю,  що  політ  можливий  мій:
На  плечах    –  стомлені  бажання  крила.
Та  маю  на  ногах  тягар  важкий:
Це  так  самозневага  пригнітила.  
І  крила  все  щe  тягнуть  догори,
Тягар  -  донизу.  Ось  перебіг  гри.

Така  вже  доля  наша  –  лихо  з  лих,
Впаде,  хто  прагнув  бути  якнайвище.
Хай  хлопець,  що  від  Міноса  утік,
Навчить  їх,  як  літати  розумніше.
Відважно  він  до  сонця  прямував,
Необережний,  –  і  до  моря  впав.

Проте  Ікара  я  щасливим  зву,
Бо  він  помер  і  більш  турбот  не  знає.
Я  ж,  бідолаха,  мук  не  перерву,
Бо  десять  тисяч  я  разів  вмираю.
Плач  і  надія,  згадка  й  забуття…
Коротка  втіха,  скрута  –  без  кінця.

Товариш  в  мене  інший  –  Прометей.
Із  ним  себе  певніше  порівняю,
Бо  вічне  його  серце  кожен  день
Орли  жадібні  залюбки  терзають.
Проте,  як  серце  зве  до  висоти,
Від  страху  смерті  вдасться  геть  піти.


Переклад  24.03.2024

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009343
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 24.03.2024

Два вірші сера Едварда Даєра (1543 — 1607) про рецепт щасливого життя.

1)  Оригінал:

Sir  Edward  Dyer  (1543  —  1607)

My  mind  to  me  a  kingdom  is;
Such  present  joys  therein  I  find,
That  it  excels  all  other  bliss
That  earth  affords  or  grows  by  kind.
Though  much  I  want  which  most  would  have,
Yet  still  my  mind  forbids  to  crave.

No  princely  pomp,  nor  wealthy  store,
No  force  to  win  the  victory,
No  wily  wit  to  salve  a  sore,
No  shape  to  feed  a  loving  eye;
To  none  of  these  I  yield  as  thrall,
For  why?  My  mind  doth  serve  for  all.

I  see  how  plenty  suffers  oft,
And  hasty  climbers  soon  do  fall;
I  see  that  such  as  are  aloft
Mishap  doth  threaten  most  of  all;
They  get  with  toil,  they  keep  with  fear:
Such  cares  my  mind  could  never  bear.

Content  I  live,  this  is  my  stay,
I  seek  no  more  than  may  suffice,
I  press  to  bear  no  haughty  sway,
Look,  what  I  lack,  my  mind  supplies.
Lo  !  thus  I  triumph  like  a  king,
Content  with  that  my  mind  doth  bring.

Some  have  too  much,  yet  still  do  crave;
I  little  have,  and  seek  no  more.
They  are  but  poor,  though  much  they  have,
And  I  am  rich  with  little  store:
They  poor,  I  rich;  they  beg,  I  give;
They  lack,  I  leave;  they  pine,  I  live.

I  laugh  not  at  another's  loss,
I  grudge  not  at  another's  gain;
No  worldly  waves  my  mind  can  toss;
My  state  at  one  doth  still  remain:
I  fear  no  foe,  I  fawn  no  friend,
I  loathe  not  life,  nor  dread  my  end.

Some  weigh  their  pleasure  by  their  lust,
Their  wisdom  by  their  rage  of  will;
Their  treasure  is  their  only  trust,
A  cloaked  craft  their  store  of  skill:
But  all  the  pleasure  that  I  find
Is  to  maintain  a  quiet  mind.

My  wealth  is  health  and  perfect  ease,
My  conscience  clear  my  choice  defence;
I  neither  seek  by  bribes  to  please,
Nor  by  deceit  to  breed  offence:
Thus  do  I  live,  thus  will  I  die;
Would  all  did  so  as  well  as  I.

Мой  русский  перевод

Мій  переклад:

Сер  Едвард  Даєр  (1547  —  1603)

Я  маю  царство.  Думка  це,
Вона  –  такий  щасливий  край,
Що  перевершує  усе,
У  чім  ти  втіхи  не  шукай.
Дарів  не  хоче  доля  слать,
Та  думка  не  дає  благать.

Будь  чи  владар,  чи  багатій,
Чи  будь  звитяжець  видатний,
Чи  з  розумом  дрібним  крутій,
Чи  красень,  паням  дорогий,  –
Тобі  не  заздрю.  А  чому?
Ціную  думку  я  одну.

Бо  знаю:  пропадає  скарб,
І  легко  впасти  з  висоти.
Якщо  ти  більшого  досяг,
То  більше  й  страх,  що  втратиш  ти.
Трудом  здобуть,  крадіжки  ждать…
Такі  думки  бажаю  гнать.

Що  маю,  те  ціную  я,
Не  хочу  надлишків  збирать.
Я  не  звеличу  здобуття,
Потрібно  щось  –  так  думка  дасть.
Ось  як  живу  –  неначе  цар,
Достаток  мій  –  це  думки  дар.

Хтось  має  й  більшого  б  хотів;
Я  маю  мало  й  досить  вже.
Є  голод  між  багатіїв,
Я  ситий,  не  прошу  іще.
Багаті  молять  –  я  даю,
Їм  –  плач,  сміятись  я  люблю.

Не  тішусь  я  із  втрат  чужих,
Не  заздрю,  як  чужий  надбав.
Не  знає  думка  змін  різких,
Продовжую,  як  і  бажав:
І  не  боюсь,  і  не  брешу,
Живу,  від  смерті  не  біжу.

Розпустою  щасливий  хтось,
Хтось  мудрий,  як  лютує  він.
Хапають  будь-що,  що  знайшлось,
Підступність  вдала  –  розум  їм.
Мені  ж  –  та  радість,  що  й  була:
Щоб  думка  спокій  зберегла.

Здоров’я  –  кращий  із  скарбів,
Сумління  чисте  –  захист  мій.
Не  тичу  зовсім  хабарів,
Шаную  тих,  чий  шлях  прямий.
Так  я  живу  і  так  я  вмру;
Всім  жити  б  так,  як  я  живу.

Переклад  22.03.2024




2)  Оригінал:


Sir  Edward  Dyer  (1547  —  1603)


I  joy  not  in  no  earthly  bliss;
I  force  not  Croesus'  wealth  a  straw;
For  care  I  know  not  what  it  is;
I  fear  not  Fortune's  fatal  law.
My  mind  is  such  that  may  not  move
For  beauty  bright,  nor  force  of  love.

I  wish  but  what  I  have  at  will;
I  wander  not  to  seek  for  more;
I  like  the  plain,  I  climb  no  hill;
In  greatest  storms  I  sit  on  shore.
And  laugh  at  them  that  toil  in  vain
To  get  what  must  be  lost  again.

I  kiss  not  where  I  wish  to  kill;
I  feign  not  love  where  most  I  hate;
I  break  no  sleep  to  win  my  will;
I  wait  not  at  the  mighty's  gate.
I  scorn  no  poor,  nor  fear  no  rich,
I  feel  no  want,  nor  have  too  much.

The  court  and  cart  I  like  nor  loathe;
Extremes  are  counted  worst  of  all;
The  golden  mean  between  them  both
Doth  surest  sit  and  fear  no  fall.
This  is  my  choice;  for  why?  I  find
No  wealth  is  like  the  quiet  mind.

Мой  русский  перевод

Мій  переклад:


Багатств  не  хочу  я  збирать,
Мов  соломинка  –  Крезів  скарб.
Мені  неспокою  не  знать,
І  не  боюсь  від  долі  втрат.
Є  думка,  та  не  запальна,
Не  прагне  й  покохать  вона.

Того  бажаю,  що  візьму,
А  більшого  не  йду  шукать.
Я  –  в  полі,  гору  омину,
Не  стану  в  бурю  мандрувать.
Сміюсь  я  з  тих,  хто  в  бій  готов
За  те,  що  згодом  втратить  знов.

Не  вихваляю  ворогів,
Не  прикидаюсь,  що  їх  друг,
Не  йду  з  мольбою  до  панів,
Мир  дозволяю  без  наруг.
Багач  –  не  страх,  бідноту  –  жаль…
Живу  я  скромно,  не  печаль.

Що  повні  скрині,  що  сума  –
Однаково  мені.  Боюсь
Країв  з  обох  боків  хіба,
Помірності  же  не  зречусь.
Це  вибір  мій.  Що  він  дає?
Спокійна  думка  –  щастя  є.

Переклад  22.03.2024


[url="https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=964238"]Мої  російські  переклади  цих  віршів.[/url]

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009242
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 23.03.2024

Прогулка на злое место. Проза

Прогулка  на  злое  место

Уже  давно  прошедший  день  из  жизни,  который  захотелось  увековечить.

Поздняя  весна  была  теплой  и  начинала  быть  жаркой.
В  институте  стояла  пауза  перед  сессией,  когда  семинары  за  семестр  уже  окончены,  а  сессия  еще  не  началась.  Семинарист,  аспирант,  у  которого  была  еще  хорошая  работа,  в  свитере  и,  хотя  был  молод,  с  небольшой  лысиной,  объявил  результаты  и  отпустил  группу:  задерживаться  было  незачем.
Три  девушки  из  этой  группы  от  нечего  делать  пошли  вместе  гулять.  Одна  из  них  училась  на  «отлично»  и  в  тот  день  была  одета  в  длинную  юбку.  Другая  не  только  училась  на  «отлично»,  но  и  любила  фантазировать;  в  тот  день  на  ней  были  джинсы.  Обе  они  считали  себя  умными  и  пока  что  обоснованно.  Третья  приехала  из  могучей  восточной  страны;  две  первые  дружили  с  ней  из  любопытства.
Втроем  они  вышли  из  здания  института,  похожего  на  большую  белую  птицу  без  головы,  но  с  раскинутыми  крыльями.  По  крыльям  в  три  ряда  протянулись  окна;  каменной  птице  они  служили  вместо  глаз.
Девушки  вышли  за  ворота,  сели  в  троллейбус  и  проехали  три  остановки  в  сторону  телевышки.  Вышли  из  троллейбуса  и  пошли  в  светлый  зеленый  парк.
Несколько  жизней  продолжались  здесь,  каждая  –  по-своему.  Бабы  ползали  по  земле,  собирая  травы  в  мешки  из  наволочек  для  подушек.  Присутствие  этих  баб  напоминало  о  названии  парка.  Молодая  семья  также  вышла  из  троллейбуса.  Девочка  лет  пяти  радостно  бросилась  к  центру  парка;  спокойные  родители  следовали  за  ней.
Большой  корабль  поднимался  на  лужайке  посреди  парка;  мачта  его  была  составлена  из  бронзовых  человеческих  фигур.  На  вершине  мачты  мать  склонилась  над  ребенком,  ниже  другая  женщина  заломила  над  головой  руки,  впереди  всех  стоял  мужественный  мужчина,  готовый,  но  бессильный  защитить  их.  Казалось,  что  корабль  недвижим,  но  в  действительности  он  плыл  сквозь  десятилетия.
Заимодавец  и  жадный  вор  когда-то  особенно  свирепствовал  здесь.
Три  девушки  остановились  перед  кораблем  и  помолчали,  потому  что  надо  было  помолчать.  Потом  две  первые  захотели  еще  раз  показать,  какие  они  умные.
-  У  нас  в  старших  классах  –  сказала  умница,  –  был  интересный  учитель  литературы.  И  он  как-то  задал  нам  вопрос:  “Если  бы  Ромео  и  Джульетта  остались  жить,  как  они  жили  бы  вместе?”
-  А!-  подхватила  фантазерка,  -  Я  знаю  этот  вопрос.  Он,  наверное,  хотел  ответа,  что  они  не  были  бы  счастливы.
-  Может  быть,  и  так.  Они  были  юны  и  слишком  мало  знали  друг  друга.  Ранняя  смерть,  возможно,  спасла  их  от  большего  и  долгого  страдания.
-  Но  ведь  их  должно  быть  жаль.  Читатель  должен  верить  в  их  счастье,  чтобы  жалеть  их.  Они  жили  бы  долго,  и  у  них  была  бы  замечательная  семья.
-  Хотелось  бы,  чтобы  так.  Но  ведь  общие  закономерности  жизни…
-  Причем  здесь  общие  закономерности,  если  каждый  человек  уникален?
Гостья  не  участвовала  в  разговоре;  она  просто  радовалась  солнечному  дню  и  компании.
Корабль  не  слышал  девушек,  окруженный  стеной  из  застывшего  крика  боли  и  кольцом  из  множества  почтительных  минут  молчания.  Мать  продолжала  сидеть,  склонившись  над  ребенком.  Те,  о  ком  говорили  девушки,  тоже  плыли  на  этом  корабле,  но  среди  многих,  слишком  многих  других  теней.
Девушки  вышли  из  парка  и  пошли  мимо  него  пешком  к  институту.  Белые  цветы  падали  с  деревьев,  путались  в  волосах  и  укрывали  дорогу.  Воздух  весны  был  полон  теплом  и  сладостью,  и  хотелось  только  медленно  идти  вперед.

21.03.2024

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009154
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 22.03.2024

Завидую все чаще и ясней…

Завидую  все  чаще  и  ясней
Я  авторам  приятных  мелочей.

Рукам,  что  могут  писанки  писать,
Девчонкам  в  радость  кукол  наряжать,
Вязать  узорчатое,  вышивать,
Нечаянно,  но  образец  давать...

Из  будничности  красоту  добудут
И  честно  золотыми  зваться  будут.

Мгновенный  удовольствия  привет,
Вся  эта  чушь  -  не  чушевая,  нет.

Я  не  стремилась  тоже  быть  такой,
Мне  рисовать  хотелось  шар  земной.

Но  этот  шар  из  точек  состоит.
Прислушавшись,  узнать,  как  жизнь  звучит,

Могли,  немногим  не  пренебрегая,
Слух,  взгляд  для  важной  крохи  обостряя.

Но  это  -  части  общей  нашей  доли:
Им  -  расписать,  мне  -  удержать  в  ладони.

15.04.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009085
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 21.03.2024

Звук скрипки, свет вечерний…

Звук  скрипки,  свет  вечерний,
Ряд  серых  тополей.
Укол  ли,  утешенье
Усталости  моей?

Нарядный  праздник  где-то,
Дразнилка  и  привет  -
Суровость  темных  веток
Погладил  ясный  свет.

07.03.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009084
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 21.03.2024

Как вы слабы, хорошие девочки!

Как  вы  слабы,  "хорошие  девочки"!
Столь  немногие  с  вами  считаются.
Вы  не  умницы,  вы  -  недоспелочки,
Что  не  судят,  а  все  восхищаются.

Вы  обычно  чего-то  не  знаете,
Хоть  учиться  известно  как  любите.
Сути  грязную  часть  пропускаете,
По  поверхности  гладкой  танцуете...

В  ваших  мыслях  наивность  слышится,
Вас  придира-опыт  высмеивает,
Но,  когда  премудрый  пресытится,
И  знаток  новизны  потребует,

И  когда  любимцы  привычностью
Обрастают  и  запыляются,
Вы  верны  им  с  вашей  наивностью  -
Чистотой  вашей  гений  спасается.

07.03.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008951
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 20.03.2024

Диалог о созидании и разрушении

1.  Не  так  уж  и  важна  она,  украшенная  чашка,
Но,  если  вдруг  повреждена,  хозяйке  жаль  бедняжку:
Воспоминанье  некое  представилось  иначе.
Заколка  в  памяти  —  та  больше  значит.

Кто  мелочь  ради  чувств  приятных  сохранит  и  любит,
Большое  пощадит,  с  охотой  разрушать  не  будет?
Но  нет:  хоть  знает  человек,  как  созданное  ценно,
А  все  же  рушит  —  весело,  наверно.

22.11.2017

2.  Не  всякий  разрушитель  мерзок,
А  тот,  кто  явится  врагом.
Законен  этот  путь,  хоть  дерзок:
Творить  —  и  осудить  потом.
Мы  изменяем,  если  строим,
В  иную  форму  переводим,
Что  в  руки  как  сырье  дано,
Что  —  в  жизни  —  двигаться  должно…

Но  все  же,  если  что-то  слишком  мило,
Не  по  душе,  чтоб  стройки  пылью  было.

22.11.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008950
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 20.03.2024

Ложное прощение

Бывает  страшным  ложное  прощение,
Как  доброе,  но  спешное  решение.

Сражен  обидчик,  для  себя  опасный,
И  вы  обиду  отпустить  —  согласны.

Вас  ранил,  но  ему  —  намного  хуже
Под  бременем,  что  облегчить  вам  нужно.

Вы  по  уму  избрали  —  благородство…
Но  след  обиды  после  остается.

Он  искупил,  но  только  не  исправил
И  вас  жалеть  о  щедрости  заставил.

За  злой  бессильной  скупости  слезами
Не  видите,  как  жалки  стали  сами.

Назад  хотите  отданное  слово…
От  высоты  вы  в  низость  пали  снова.

Прощать  —  так  испытанью  подвергаться,
Чтоб  в  сердце  совершать,  не  красоваться.

Себя  заставьте  сохранить  решение,
Умейте  сделать  истинным  прощение!

16.10.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008872
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 19.03.2024

Что сказать человеку, который все потерял?

(Крайне  печальная  тема,  которая  иногда  побуждает,  чтобы  и  на  нее  высказались).


Что  сказать  человеку,  который  все  потерял?
Как  внушать,  утешать,  как  держать,  чтобы  меньше  страдал?

Ведь  к  нему  обратиться  —  угроза  легко  оскорбить.
От  него  отвратиться,  оставить  —  беде  уступить.

Плачет  он,  он  молчит,  даже  шутит  —  но  он  отделен.
Знает  только:  еще  не  исчез…  Вот  чем  он  удивлен.

Не  навязывать  слов,  а  представить  выход  такой:
Осторожно,  без  наглости,  просто  —  коснуться  рукой.

И  пускай  оттолкнет  он,  но  вспомнит:  я  жив  не  один.
Если  холод  в  речах,  то  касанья  тепло  будет  с  ним.

15,18.  10.  2018

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008871
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 19.03.2024

Когда уснуть не может ночью дождь

—  Когда  уснуть  не  может  ночью  дождь,
Ты,  слушая,  что  от  него  берешь?

—  Мне  шепотом  шажки  его  слышны.
Беру  их  —  и  в  мои  сольются  сны.

—  Он  усыпляет  разве?  —  он  кричит.
Свое  он  беспокойство  говорит.

—  Но,  долгим  говореньем  теребя,
От  дня  отзвучий  лечит  он  меня.

09.10.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008772
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 18.03.2024

Говорят: задумчивость — скучна

Говорят:  задумчивость  —  скучна,
Привлекательна  одна  веселость…
Потому  ли  многим  мысль  слышна,
В  горестях  избрав  веселый  голос?

08.10.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008770
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 18.03.2024

Когда придешь впервые к морю…

Когда  придешь  впервые  к  морю,
Как  удивленье  помнишь  встречу:
Далекое  —  перед  тобою,
Большая  мысль  —  и  стала  вещью.

Ее  коснуться  можно,  с  нею  —  заговорить,  шалить,  бороться…
Но  и  вблизи  великой  остается.

Когда  гостить  приходишь  к  лесу,
То  помнишь  встречу  —  приближенье:
Он  отопрет  дворец  не  резко,
Не  враз  поделится  владеньем.

Щедрее  будет  ли,  страшнее  —  себя  с  достоинством  покажет,
Хранит  лес  тайну,  побежденный  даже.

Под  небом  названы  родней,
Себя  на  равных  не  поставят,
Но  людям  гордости  убавят
Лесная  дева,  дед  морской.

10.09.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008665
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 17.03.2024

Пустой взгляд — что это значит?

Пустой  взгляд  —  что  это  значит?
Неясное  выражение.
Неимущий  он  или  прячет
Неведомое  имение?

Презирать  его  полагается  —
Мол,  суть  бедна  обладателя  —
Хоть  порой  прощать  у  красавицы,
Высмеивать  —  у  мечтателя.

Проснуться  может  —  и  дальше
Забурлит  внезапным  обилием…
Он  умелой  скрытностью  страшен,
Берегись  напускного  бессилия!

08.09.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008664
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 17.03.2024

And I were a maiden. Перевод старинной песни

Песня  композитора  Вильяма  Корниша  (William  Cornysh,  (1465  -  1523).  Некая  дама  оправдывает  свои  грехи  необычайной  силой  своего  очарования.

And  I  were  a  maiden,
As  many  one  is,
For  all  the  gold  in  England
I  would  not  do  amiss

When  I  was  a  wanton  wench
Of  twelve  years  of  age,
These  courtiers  with  their  amours
They  kindled  my  corage.

When  I  was  come  to
The  age  of  fifteen  year
In  all  this  lond,  neither  free  not  bond,
Methought  I  had  no  peer.

Была  бы  я  девица
всего  лишь  мила,
за  все  богатства  Англии
греха  бы  не  брала.

Как  я  была  плутовка
двенадцати  годов,
придворные,  влюбленные,
уж  не  жалели  слов.

А  когда  мне  было
уже  пятнадцать  лет,
я  знала:  в  целом  Лондоне
девиц,  мне  равных  нет.

Перевод  27.08.  2014

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008610
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 16.03.2024

William Grey. The King's Hunt is up

Оригинал:

William  Grey

The  King's  Hunt  is  up

The  hunt  is  up,  the  hunt  is  up,
 And  it  is  well  nigh  day;
 And  Harry  our  king  is  gone  hunting,
 To  bring  his  deer  to  bay.      

The  east  is  bright  with  morning  light,
 And  darkness  it  is  fled;
 The  merry  horn  wakes  up  the  morn
 To  leave  his  idle  bed.

Behold  the  skies  with  golden  dyes                              
 Are  glowing  all  around;
 The  grass  is  green,  and  so  are  the  treen,
 All  laughing  with  the  sound.      

The  horses  snort  to  be  at  the  sport,
 The  dogs  are  running  free;
 The  woods  rejoice  at  the  merry  noise
 Of  hey  taranta  tee  ree.      

The  sun  is  glad  to  see  us  clad
 All  in  our  lusty  green,
 And  smiles  in  the  sky  as  he  riseth  high
 To  see  and  to  be  seen.      

Awake  all  men,  I  say  again,
 Be  merry  as  you  may;
 For  Harry  our  king  is  gone  hunting
 To  bring  his  deer  to  bay.
 

Вильям  Грей

Охота  короля

Охоты  день,  веселый  день,  -
Не  может  лучше  быть!
И  скачет  Гарри,  наш  король,
Оленя  затравить.

Горит  восход,  к  нам  день  идет,
Тьма  ночи  прочь  бежит.
И  звонкий  рог  нам  встать  помог:
Пускай  лентяй  лежит!

Гляди:  сияют  небеса,
Все  золотом  горит!
Луга  блестят,  леса  шумят,
Как  будто  смех  гремит.

Мой  конь  храпит,  вперед  спешит,
И  вольно  мчатся  псы;
Ликует  весь  зеленый  лес,
Когда  поют  ловцы.

И  солнце  радо  подмигнуть
Отважным  силачам.
Нас  согревать,  повыше  стать,
Чтоб  показаться  нам.

Живей  проснись  да  веселись!
Нельзя  теперь  хандрить:
Ведь  скачет  Гарри,  наш  король,
Оленя  затравить.

Перевод  26.08.  2014

(У  меня  впечатление,  что  эту  песню  перевел  много  раньше  С.Я.  Маршак.  Его  перевод  начинается  "Рога  трубят".  Я  его  в  собрании  сочинений  обнаружила  в  разделе  "Из  позабытых  песен",  уже  когда  свой  сделала.  Перевод  С.Я.  Маршака  использован  также  в  музыкальной  сказке  о  Робин  Гуде  -  известная  пластинка.  Но  там  я  его  не  узнавала,  так  как  он  звучит  с  музыкой,  а  музыка  не  оригинальной  песни  :-)).

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008601
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 16.03.2024

Стихи сэра Генри Уоттона (1568 — 1639) . Переводы

Sir  Henry  Wotton.  Переводы

Стихи  сэра  Генри  Уоттона  (1568  —  1639),  английского  дипломата  широких  интересов,  покровителями  которого  были  Роберт  Девере,  граф  Эссекс,  и  Джордж  Вильерс,  герцог  Бэкингем.  Стихи  создают  портрет  автора,  который  больше  всего  любит  удалиться  от  государственной  службы  на  рыбалку,  но  умеет  говорить  и  как  придворный  по  соответствующим  случаям  из  дворцовой  жизни.
.

Источники  текста:  Great  Love  Poems  (edited  by  Shane  Weller,  Dover  Publications,  INC.  New  York,  1992);  Poems  by  Sir  Henry  Wotton,  sir  Walter  Raleigh  and  others,  edited  by  the  Rev.  John  Hannah  M.A.  late  fellow  of  Lincoln  College  Oxford.  London,  William  Pickering,  1845  (в  этом  издании  стихи  «A  Description  of  the  Country’s  Recreations/In  Praise  Of  Angling»  и  подражание  оде  Горация  отнесены  к  «найденным  среди  бумаг  сэра  Генри  Уоттона)
и  сайт  Poemhunter  ,
где  эти  же  стихи  значатся  как  произведения  самого  сэра  Генри  Уоттона.

Elizabeth  of  Bohemia

You  meaner  beauties  of  the  night,
That  poorly  satisfy  our  eyes
More  by  your  number  than  your  light,
You  common  people  of  the  skies;
What  are  you  when  the  moon  shall  rise?

You  curious  chanters  of  the  wood,
That  warble  forth  Dame  Nature’s  lays,
Thinking  your  passions  understood
By  your  weak  accents;  what’s  your  praise
When  Philomel  her  voice  shall  raise?

You  violets  that  first  appear,
By  your  pure  purple  mantles  known
Like  the  proud  virgins  of  the  year,
As  if  the  spring  were  all  your  own;
What  are  you  when  the  rose  is  blown?

So,  when  my  mistress  shall  be  seen
In  form  and  beauty  of  her  mind,
By  virtue  first,  then  choice,  a  Queen,
Tell  me,  if  she  were  not  design’d
Th’eclipse  and  glory  of  her  kind?

Сэр  Генри  Уоттон  (1568  —  1639)

Елизавета  Богемская

Вы,  звезды,  —  ночи  средняя  краса:
Скорее  многочисленны,  чем  ярки,
Не  слишком  услаждаете  глаза.
Вы  —  простолюдье  в  небесах,  служанки.
Луна  взойдет  —  не  станете  ли  жалки?

А  вы,  забавные  певцы  лесов,
Те  ,  кто  напев  нехитрый  распевает
С  Природы  голоса,  чьих  голосов
На  страсти  лишь  нехитрые  достанет…
Как  вступит  соловей  —  что  с  вами  станет?

Фиалки  первыми  спешат  явиться,
Горды  лиловой  мантией  своей,
Чисты,  что  неприступные  девицы,
Хотели  бы  владеть  весною  всей…
Раскрылась  роза  —  что  вы  рядом  с  ней?

Так,  встретясь  раз  лишь  с  госпожой  моей,
Чей  благородный  ум  красе  под  стать,
А  нрав  достоин  трона  меж  людей,
Ужель  не  скажешь:  рождена  пленять,
Свой  род  и  затмевать,  и  прославлять?

Перевод  30.  08.  2014


Sir  Henry  Wotton

On  A  Bank  As  I  Sate  A  Fishing:  A  Description  Of  The  Spring

And  now  all  Nature  seem’d  in  love,
The  lusty  sap  began  to  move;
New  juice  did  stir  th’embracing  Vines,
And  Birds  had  drawn  their  Valentines:
The  jealous  Trout,  that  low  did  lie,
Rose  at  a  well-dissembled  flie:
There  stood  my  Friend,  with  patient  skill
Attending  of  his  trembling  quill.
Already  were  the  Eves  possest
With  the  swift  Pilgrims  daubed  nest.
The  Groves  already  did  rejoyce
In  Philomels  triumphing  voice.
The  showers  were  short,  the  weather  mild,
The  morning  fresh,  the  evening  smil’d.
June  takes  her  neat-rub’d  Pale,  and  now
She  trips  to  milk  the  Sand-red  Cow;
Where  for  some  sturdy  foot-ball  Swain,
June  strokes  a  sillabub  or  twain.
The  Fields  and  Gardens  were  beset
With  Tulip,  Crocus,  Violet:
And  now,  though  late,  the  modest  Rose
Did  more  then  half  a  blush  disclose.
Thus  all  look’d  gay,  all  full  of  chear,
To  welcome  the  New-livery’d  year.

Картины  весны.  Написано  на  берегу  во  время  рыбалки

Я  вижу:  целый  мир  —  любовь  одна,
земля  желанием  одолена.
Сок  жизни  свежий  всем  дает  питанье,
готовы  птиц  любовные  посланья.
На  что  форель  бывает  осторожна  —
а  все  же  вышла  за  добычей  ложной
на  радость  другу:  он  следил  с  терпеньем
и  вот,  дождался  поплавка  движенья.
Уж  под  карнизом  гнездышки  слепились:
стремительные  странницы  трудились.
И  снова  рощи  радуются  дивной
всех  победившей  песне  соловьиной.
Недолги  дождики,  гроза  далече,
и  юно  утро,  и  улыбчив  вечер.
Вот  Джоан  шествует  с  ведерком  новым  —
доить  песочно-рыжую  корову.
Крепыш  какой-то  счастлив  будет  нынче:
его  накормят  вволю  сладкой  пищей.
Взметнулось  над  полями  и  садами
фиалок,  крокусов,  тюльпанов  знамя,
но  долго  роза-скромница  стыдилась:
сейчас  лишь  больше,  чем  чуть-чуть  раскрылась.
Все  радостно,  все  полностью  живет,
Год,  обновленный  в  яркости,  идет.

Перевод  19.08.2015

In  Praise  Of  Angling

Quivering  fears,  heart-tearing  cares,
Anxious  sighs,  untimely  tears,
Fly,  fly  to  courts,
Fly  to  fond  worldling’s  sports,
Where  strained  sardonic  smiles  are  glossing  still,
And  grief  is  forced  to  laugh  against  her  will,
Where  mirth’s  but  mummery,
And  sorrows  only  real  be.

Fly  from  our  country  pastimes,  fly,
Sad  troops  of  human  misery,
Come,  serene  looks,
Clear  as  the  crystal  brooks,
Or  the  pure  azured  heaven  that  smiles  to  see
The  rich  attendance  on  our  poverty;
Peace  and  a  secure  mind,
Which  ail  men  seek,  we  only  find.

Abused  mortals!  did  you  know
Where  joy,  heart’s  ease,  and  comforts  grow?
You’d  scorn  proud  towers,
And  seek  them  in  these  bowers,
Where  winds,  sometimes,  our  woods  perhaps  may  shake,
But  blustering  care  could  never  tempest  make;
Nor  murmurs  e’er  come  nigh  us,
Saving  of  fountains  that  glide  by  us.

Here’s  no  fantastic  mask  nor  dance,
But  of  our  kids  that  frisk  and  prance;
Nor  wars  are  seen,
Unless  upon  the  green,
Two  harmless  lambs  are  butting  one  the  other,
Which  done,  both  bleating  run,  each  to  his  mother;
And  wounds  are  never  found,
Save  what  the  ploughshare  gives  the  ground.

Here  are  no  entrapping  baits
To  hasten  to  too  hasty  fates;
Unless  it  be
The  fond  credulity
Of  silly  fish,  which  (worldling  like)  still  look
Upon  the  bait,  but  never  on  the  hook;
Nor  envy,  ‘less  among
The  birds,  for  prize  of  their  sweet  song.

Go,  let  the  diving  negro  seek
For  gems,  hid  in  some  forlorn  creek;
We  all  pearls  scorn,
Save  what  the  dewy  morn
Congeals  upon  each  little  spire  of  grass,
Which  careless  shepherds  beat  down  as  they  pass;
And  gold  ne’er  here  appears,
Save  what  the  yellow  Ceres  bears.

Blest  silent  groves,  O,  may  you  be
Forever  mirth’s  best  nursery!
May  pure  contents
Forever  pitch  their  tents
Upon  these  downs,  these  rocks,  these  mountains,
And  peace  still  slumber  by  these  purling  fountains,
Which  we  may  every  year
Meet,  when  we  come  a-fishing  here.

Посвящение  рыбалке

Тревога-бич,  хвороба-страх
Излишний  вздох,  тоска  в  глазах,
Двор  украшайте,
Невежд  нарядных  развлекайте
Там,  где  пустые  остроумцы  чтятся,
А  в  горе  нужно  напоказ  смеяться,
Там,  где  веселье  ложно  —
На  самом  деле  там  грустить  лишь  можно.

Тщета  мирская  да  печаль,
Оставьте  сельскую  вы  даль!
Глянь  веселей,
Будь,  как  лесной  ручей,
Будь  чист,  как  небеса:  им  видно  ясно,
Что  в  бедности  есть  истины  богатство!
Ум  здравый,  мирный  час  …
Недужный  ищет  их,  они  —  у  нас.

Эх,  человек!  когда  б  ты  знал,
Где  б  счастье  прочное  сыскал,
Дворцы  б  забыл,
В  леса  бы  поспешил!
Бывает,  что  в  лесах  ветра  буянят,
Но  здесь  интриг  на  бурю  не  достанет,
А  если  кто  и  шепчет,
Так  лишь  поток,  что  нам  на  радость  блещет.

Вертлявых  танцев  нет  у  нас,
Лишь  ребятни  возня  и  пляс.
Война  бывает:
Случится,  забодают
Друг  друга  два  ягненка  на  лужайке,
И  с  плачем  разбегутся,  каждый  —  к  матке;
А  если  раны  вдруг  —
Так  те,  что  причиняет  полю  плуг.

Коварных  нет  у  нас  силков,
Поспешным  жизням  злых  концов,
Вот  разве  кроме
Наивной  рыбы  доли.
С  придворным  рыбу  я  сравнить  бы  мог:
Приманку  видит,  только  не  крючок.
Нет  зависти  гнетущей  —
Быть  может,  есть  у  птиц:  чья  песня  лучше.

В  глубины  моря  чудеса
Приводят  черного  ловца,
Но  нас  прельщают
Те  перлы,  что  блистают
На  острие  травинки  утром  свежим,
Пока  прохожий  их  не  сбил  небрежно.
И  золота  немало
У  нас:  того,  что  на  полях  взрастало.

Тебя  хвалю  и  счастлив  я,
Довольства  колыбель  моя!
Простая  радость
Навеки  б  здесь  осталась!
Одушевляй  и  впредь  леса  и  горы,
Пусть  мир  дают  мне  шепчущие  воды,
Меня  дождутся:
Хочу  рыбачить  через  год  вернуться!

Перевод  20.08.  2015

This  Hymn  Was  Made  By  Sir  H.  Wotton,  When  He  Was  An  Ambassador  At  Venice,  In  The  Time  Of  A  Great  Sickness  There

Eternal  Mover,  whose  diffused  Glory,
To  shew  our  groveling  Reason  what  thou  art,
Unfolds  it  self  in  Clouds  of  Natures  story,
Where  Man,  thy  proudest  Creature,  acts  his  part:
Whom  yet  (alas)  I  know  not  why,  we  call
The  Worlds  contracted  sum,  the  little  all.

For,  what  are  we  but  lumps  of  walking  clay?
Why  should  we  swel?  whence  should  our  spirits  rise
Are  not  bruit  Beasts  as  strong,  and  Birds  as  gay,
Trees  longer  liv’d,  and  creeping  things  as  wise?
Only  our  souls  was  left  an  inward  light,
To  feel  our  weakness,  and  confess  thy  might.

Thou  then,  our  strength,  Father  of  life  and  death,
To  whom  our  thanks,  our  vows,  our  selves  we  owe,
From  me  thy  tenant  of  this  fading  breath,
Accept  those  lines  which  from  thy  goodness  flow:
And  thou  that  wert  thy  Regal  Prophets  Muse,
Do  not  thy  Praise  in  weaker  strains  refuse.

Let  these  poor  Notes  ascend  unto  thy  throne,
Where  Majesty  doth  sit  with  Mercy  crown’d,
Where  my  Redeemer  lives,  in  whom  alone
The  errours  of  my  wandring  life  are  drown’d:
Where  all  the  Quire  of  heaven  resound  the  same,
That  only  Thine,  Thine  is  the  saving  Name.

Well  then,  my  Soul,  joy  in  the  midst  of  Pain;
Thy  Christ  that  conquer’d  hell,  shall  from  above
With  greater  triumph  yet  return  again,
And  conquer  his  own  Justice  with  his  Love;
Commanding  Earth  and  Seas  to  render  those
Unto  his  Bliss,  for  whom  he  paid  his  Woes.

Now  have  I  done:  now  are  my  thoughts  at  peace,
And  now  my  Joyes  are  stronger  then  my  grief:
I  feel  those  Comforts  that  shall  never  cease,
Future  in  Hope,  but  present  in  Belief.
Thy  words  are  true,  thy  promises  are  just,
And  thou  wilt  find  thy  dearly  bought  in  Dust.

Гимн,  написанный  в  Венеции  во  время  тяжелой  болезни

Создатель,  Вечно  Движущая  Сила,
Ты,  чтобы  мощь  нам,  жалким,  показать,
Завесы  приоткрыл  над  сценой  мира,
Где  нам,  спесивцам,  роль  свою  играть,
Но  все  же  наша  дерзость  называла
Тебя  Вселенной  сжатой,  всем,  но  в  малом…

Ведь  что  мы,  как  не  прах  одушевленный?
Зачем  ввысь  рвемся  в  нищете  своей,  —
Силен  и  зверь,  приятны  птичьи  звоны,
Как  песни,  древо  крепче,  червь  мудрей?
Одна  душа  дает  нам  просветиться:
Знать,  как  малы  мы,  пред  Тобой  склониться.

Жизнь,  как  и  смерть,  —  равно  Твои  созданья,
Тебе  —  обеты,  просьбы  и  хвалы,
Ты  дал  мне  это  слабое  дыханье,
Тобой  и  речи  эти  внушены.
Обожжены  тобой,  рекли  пророки,  —
Прими  и  эти  скромные  Ты  строки.

Пусть  долетят  до  Твоего  престола,
Где  власти  милосердие  —  венец,
И  рядом  —  Искупитель  мой,  в  котором
Грехам  прощенье,  странствиям  конец.
Где  все  твердит  гром  ангельского  пенья:
Твоим,  Твоим  лишь  именем  —  спасенье…

В  песнь  веры  обращу  мое  страданье;
Пусть  Сын  Твой,  победитель  смерти,  вновь
С  небес  на  землю  ступит  в  большей  славе,
Его  же  Суд  смягчит  Его  любовь.
Пусть  благодать  вернут  земля  и  воды
Тем,  за  кого  Спаситель  знал  невзгоды.

Сказал  —  и  знаю  умиротворенье,
Со  мной  печали,  но  не  так  гнетут,
И  прочное  мне  будет  утешенье:
Есть  вера,  а  надежды  вслед  придут.
Ты  —  истина,  что  обещал  —  даруешь,
Нас  искупив,  во  прахе  не  забудешь.

Перевод  24.08.2015

A  Short  Hymn  Upon  The  Birth  Of  Prince  Charles

You  that  on  Stars  do  look,
Arrest  not  there  your  sight,
Though  Natures  fairest  Book,
And  signed  with  propitious  light;
Our  Blessing  now  is  more  Divine,
Then  Planets  that  at  Noon  did  shine.

To  thee  alone  be  praise,
From  whom  our  Joy  descends,
Thou  Chearer  of  our  Days,
Of  Causes  first,  and  last  of  Ends;
To  thee  this  May  we  sing,  by  whom
Our  Roses  from  the  Lilies  bloom.

Upon  this  Royal  Flower,
Sprung  from  the  chastest  Bed,
Thy  glorious  sweetness  shower,
And  first  let  Myrtles  Crown  his  Head;
Then  Palms  and  Lawrels  wreath’d  between;
But  let  the  Cypress  late  be  seen.

And  so  succeeding  men,
When  they  the  fulness  see
Of  this  our  Joy,  shall  then
In  consort  joyn  as  well  as  we,
To  celebrate  his  Praise  above,
That  spreads  our  Land  with  fruits  of  Love.

Маленький  гимн  в  честь  рождения  принца  Карла

Любуясь  звездами,  не  забывайте
И  на  земле  вокруг  себя  взглянуть:
В  прекрасной  книге  неба  вы  читайте,
Но  чудо  и  земной  находит  путь.
Чудесно  среди  дня  планет  сиянье,
Но  больше  нам  дано  благодеянье.

Затем  Всевышнего  мы  нынче  хвалим  —
Один  источник  счастья  своего;
За  нашу  радость  неустанно  славим
Всего  начало  и  конец  всего.
Мы  много  в  этом  мае  получили:
Наследник  роз  родился  нам  от  лилий.

На  царственный  цветок,  что  распустился
На  ложе  брака,  где  любовь  живет,
И  дальше  бы  дождь  благодатный  лился:
Мирт  первым  пусть  венок  ему  совьет,
Ветвь  пальмы  с  лавром  увенчают  тоже,
Но  кипарис  —  пускай  как  можно  позже!

Пускай  бы  будущие  поколенья,
Его  увидев  зрелым  в  должный  срок,
В  согласье  с  нами  вознесли  моленья
И  хор  хвалебный  вновь  раздаться  мог
В  честь  силы  той,  что  властвует  над  нами,
Наш  осыпает  край  любви  плодами.

Перевод  23.08.2015

Среди  дня  планет  сиянье  —  29  мая  1630  г.  ,  когда  родился  принц  Карл  ,  будущий  король  Карл  II,  в  течение  всего  дня  была  видна  невооруженным  глазом  планета  Венера.  Это  обстоятельство  было  обыграно  в  нескольких  произведениях  литературы.
Наследник  роз  родился  нам  от  лилий  —  потому  что  Карл  был  сыном  короля  Карла  I  и  королевы  Генриетты-Марии,  по  рождению  французской  принцессы.  Роза  —  символ  Англии,  лилия  —  символ  королевского  дома  Франции.

Мирт  —  символ  любви  и  брака,  ветвь  пальмы  —  победы,  лавр  —  славы,  кипарис  ,  упоминаемый  в  последнюю  очередь,  —  смерти.  Уоттон  в  символической  форме  желает  принцу  счастья  в  любви  и  браке,  славных  побед  и  долгой  жизни.

Наш  осыпает  край  любви  плодами  —  стихотворение  Уоттона,  обыгрывая  символизм  появления  Венеры  среди  бела  дня,  наполнено  глубоким  религиозным  чувством  и  выражает  искреннюю  благодарность  Богу  за  рождение  наследника  престола.  Однако  его  последняя  строфа  прозвучит  иронически,  если  читателю  известны  дальнейшие  события:  король  Карл  II  оказался  весьма  любвеобильным  и,  не  произведя  потомства  в  законном  браке,  имел  более  десятка  внебрачных  отпрысков.

A  Poem  Written  By  Sir  Henry  Wotton  In  His  Youth

O  Faithless  World,  &  thy  more  faithless  part,
a  Woman’s  heart!

The  true  Shop  of  variety,  where  sits
nothing  but  fits

And  feavers  of  desire,  and  pangs  of  love,
which  toyes  remove.

Why,  was  she  born  to  please,  or  I  to  trust,
words  writ  in  dust?

Suffering  her  Eyes  to  govern  my  despair,
my  pain  for  air;

And  fruit  of  time  rewarded  with  untruth,
the  food  of  youth.

Untrue  she  was  :  yet,  I  believ’d  her  eyes
(instructed  spies)

Till  I  was  taught,  that  Love  was  but  a  School
to  breed  a  fool.

Or  sought  she  more  by  triumphs  of  denial,
to  make  a  trial

How  far  her  smiles  commanded  my  weakness?
yield  and  confess,

Excuse  no  more  thy  folly;  but  for  Cure,
blush  and  endure

As  well  thy  shame,  as  passions  that  were  vain
:  and  think,  ’tis  gain

To  know,  that  Love  lodg’d  in  a  Womans  brest,
Is  but  a  guest.

Юношеские  стихи

Да,  лживый  наш  мир,  а  всего  в  нем  двуличней
женский  обычай!

Их  души  —  как  лавки:  что  хочешь,  найдется,
причуд  наберется

И  всплесков  страстей,  и  капризов  любовных,
и  тряпок  дешевых.

Зачем  ее  прелесть  меня  покорила,
доверье  внушила?

Под  взглядом  ее  я  бессильно  склонялся,
но  зря  унижался.

Мне  времени  трата  враньем  окупилась  —
то  юность  ошиблась.

Она  мне  лгала,  но  так  нежно  смотрела
(влезть  в  душу  умела!),

Что  верил,  покуда  не  знал  я:  влюбиться  —
на  дурня  учиться.

А,  может,  раз  смело  вину  отрицала,
проверить  желала,

Насколько  я  власти  ее  покоряюсь?
Смирюсь  и  признаюсь,

Что  был  я  глупцом,  и  возьмусь  за  леченье;
мне  стыд  в  просвещенье,

Затем,  что  заслужен  страстями  пустыми.
Усвоил  я  с  ними:

Любовь  посетить  сердце  женское  может,
Но  —  как  прохожий.

Перевод  25.08.2015

To  A  Noble  Friend  In  His  Sickness

Untimely  Feaver,  rude  insulting  guest,
How  didst  thou  with  such  unharmonious  heat
Dare  to  distune  his  well-composed  rest;
Whose  heart  so  just  and  noble  stroaks  did  beat?

What  if  his  Youth  and  Spirits  well  may  bear
More  thick  assaults,  and  stronger  siege  then  this?
We  measure  not  his  courage,  but  our  fear:
Not  what  our  selves,  but  what  the  Times  may  miss.

Had  not  that  blood,  which  thrice  his  veins  did  yield,
Been  better  treasur’d  for  some  glorious  day:
At  farthest  West  to  paint  the  liquid  field,
And  with  new  Worlds  his  Masters  love  to  pay?

But  let  those  thoughts,  sweet  Lord,  repose  a  while,
Tend  only  now  thy  vigour  to  regain;
And  pardon  these  poor  Rimes,  that  would  beguile
With  mine  own  grief,  some  portion  of  thy  pain.

На  болезнь  благородного  друга

Не  вовремя,  грубая  ты  лихорадка,
врываешься,  будто  расстроенный  звук,
разрушить  гармонию  грез  его  сладких
и  сердца  прервать  благородного  стук.

Он  молод  —  еще  не  такие  осады
Выдерживать  может,  врагов  отражать.
Но  слепо  внимаем  мы  страху  утраты:
Не  нам  ведь  одним,  а  эпохе  терять.

Три  раза  уже  отдавал  он  часть  крови.
Ее  с  лучшей  целью  он  мог  бы  пролить
На  дальнего  Запада  жидкое  поле,
Миры  королю  за  любовь  подарить.

Не  нужно,  чтоб  ты,  добрый  лорд,  утомлялся:
Старайся  пока  только  силы  собрать.
Что  плохи  стихи,  извини:  я  пытался
Печалью  моей  боль  твою  чуть  унять.

Перевод  26.  08.  2015

Под  благородным  другом  понимается  герцог  Бэкингем.
Жидкое  поле  —  буквальный  перевод  выражения  the  liquid  field  из  оригинала  (странное,  да?).  Я  полагаю,  что  имеются  в  виду  военные  действия  на  океане,  в  которых  герцог  мог  бы  отличиться,  но,  возможно,  быть  ранен.

A  Dialogue  Betwixt  God  And  The  Soul

Soul.
Whilst  my  Souls  eye  beheld  no  light
But  what  stream’d  from  thy  gracious  sight
To  me  the  worlds  greatest  King,
Seem’d  but  some  little  vulgar  thing.

God.
Whilst  thou  prov’dst  pure;  and  that  in  thee
I  could  glass  all  my  Deity;
How  glad  did  I  from  Heaven  depart,
To  find  a  lodging  in  thy  heart!

S.  Now  Fame  and  Greatness  bear  the  sway,
(‘Tis  they  that  hold  my  prisons  Key):
For  whom  my  soul  would  die,  might  she
Leave  them  her  Immortalitie.

G.  I,  and  some  few  pure  Souls  conspire,
And  burn  both  in  a  mutual  fire,
For  whom  I’d  die  once  more,  ere  they
Should  miss  of  Heavens  eternal  day.

S.  But  Lord!  what  if  I  turn  again,
And  with  an  adamantine  chain,
Lock  me  to  thee?  What  if  I  chase
The  world  away  to  give  thee  place?

G.  Then  though  these  souls  in  whom  I  joy
Are  Seraphims,  Thou  but  a  toy,
A  foolish  toy,  yet  once  more  I
Would  with  thee  live,  and  for  thee  die.

Диалог  Бога  и  души
(подражание  оде  Горация  DONEC  GRATUS  ERAM  TIBI.)

Душа

Покуда  светом  для  меня
Лишь  благодать  была  Твоя,
Сильнейший  мне  из  всех  царей
Казался  мелким  меж  людей.

Бог

Чиста  была  ты  и  тобой
Свет  вышний  отражался  Мой.
Как  рад  был  Я  с  небес  сойти,
В  тебе  жилище  обрести!

Душа

Величья,  славы  я  хочу,
Ведь  в  их  тюрьме  я  жизнь  влачу.
За  них  душа  бы  умерла,
Свое  бессмертье  им  дала.

Бог

Другие  души  Мне  милы,
Огнем  мы  общим  зажжены.
Готов  Я  вновь  распятым  быть,
Чтоб  рай  небесный  им  открыть.

Душа

Но,  Боже,  если  я  вернусь,
Алмазной  цепью  прикуюсь
К  Тебе?  Простить  меня  моля,
Весь  мир  сменяю  на  Тебя?!

Бог

Когда  других  упоминал,
о  серафимах  Я  сказал.
Глупышка  ты,  но  Я  с  тобой,
Вновь  за  тебя  крест  взял  бы  Свой.

Перевод  27.08.2015

В  оде  Горация  «DONEC  GRATUS  ERAM  TIBI»,  по  мотивам  которой  написаны  эти  стихи,  изображены  взаимное  признание,  размолвка  и  примирение  двух  влюбленных.  Ода  часто  переводилась  на  английский  язык;  один  из  переводов  сделал  Бен  Джонсон.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008421
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 14.03.2024

Филипп Август и жена Изабелла. Историческая баллада собственного сочинения.

Историческая  баллада  собственного  сочинения.  О  тяжелой  судьбе  одной  средневековой  исторической  дамы,  конкретной.  Баллада  слезная.

Необходимая  историческая  справка.  Что  французский  король  Филипп  II  Август  (р.  1165,  король  1180  —  1223  гг.)  —  монарх  значительный  и  прославленный,  оспариванию  вряд  ли  подлежит.  Частью  его  биографии  и  образа  является  история  его  личной  жизни,  также  незаурядная,  и  можно  столь  же  убедительно  утверждать,  что  первым  двум  из  трех  его  жен  не  повезло.  Вторую  жену  он,  как  известно,  отверг  сразу  же  после  свадьбы,  что  вызвало  длительный  скандал.  История  первой  жены  способна  взволновать  своей  устрашающей  краткостью.
Изабелла  д’Эно  (Isabelle  d’Hainaut,  применяется  также  прочтение  «Геннегау»,  1170  —  1190)  была  выдана  в  возрасте  десяти  лет  за  пятнадцатилетнего  Филиппа.  Брак  ее  устроил  ее  дядя,  граф  Фландрии  Филипп  I  Эльзасский  (ок.  1136  —  1191),  с  целью  укрепления  своего  влияния.  Брак  этот  доставил  Изабелле  сильную  неприязнь  со  стороны  матери  мужа.  В  1184  году  король  Филипп,  рассорившийся  с  дядей  и  отцом  Изабеллы,  предпринял  попытку  отвергнуть  ее  под  предлогом  неплодия.  Изабелла  была  удалена  в  Санлис,  где  затем  собрался  совет,  который  должен  был  оформить  решение;  по  сообщению  хрониста,  в  это  время  Изабелла  обходила,  молясь  о  защите,  церкви  города.  Сочувствовавший  ей  народ  вступился  за  нее,  и  Филипп  взял  ее  обратно.  В  1187  г.  Изабелла  родила  сына  Людовика;  согласно  одному  преданию,  когда  она,  беременная,  пришла  выразить  благодарность  в  собор  Парижской  Богоматери,  в  соборе  сами  собой  зажглись  четыре  лампады.  В  1190  г.  Изабелла  умерла,  рожая  близнецов,  которые  также  не  выжили.  Погребена  она  была  также  в  соборе  Парижской  Богоматери.
Следующий  ниже  опус,  вдохновленный  этими  данными,  на  верность  всех  деталей  не  претендует.

Филипп  Август  и  жена  Изабелла

Муж  зовет  решать  совет:
До  сих  пор  ребенка  нет.

Муж  —  властитель  в  той  стране,
Хочет  суд  чинить  жене.

Эту  думает  прогнать,
Чтоб  с  другой  детей  зачать.

А  жена  —  пышность  бросив,  молящей  простой,
По  церквям  его  города  ходит  босой.

«Матерь  Божья,  нечестных  людей  отгони!
Знаешь  Ты:  с  королем  нас  венчали  детьми,

Чтоб  мой  дядя  над  ним  власть  сумел  удержать…
За  кого  стать  в  их  споре  —  не  мне  рассуждать.

Одинокой,  судьбину  ненужных  деля,
Я  останусь,  когда  не  укроешь  меня!»

В  серости  свеча  дрожит.
Люд  все  громче  говорит:

«Суд  неправ,  король  наш  скор.
По  невинной  бьет  укор.

Оба  юны,  могут  ждать,
Время  есть,  чтоб  ей  рожать».

Муж  тот  ропот  услыхал,
За  руку  жену  он  брал.

Юноша,  перед  толпой
Встал  он  с  девочкой-женой.

«Будем  звать  дитя  вдвоем.
Возвращаю  вас  в  мой  дом».

Через  время  —  кто  чудо  узнал,  славословь!  —
Королева  идет  к  Богородице  вновь,

С  драгоценным  под  сердцем.  А  слухи  неслись:
В  храм  вошла  —  и  светильники  сами  зажглись.

Столь  желанного  сына  король  получил,
Но  неплохо  бы  брат  у  наследника  был…

И  вступился  бы  народ  —
Незачем.  Опять  идет

К  Богородице  жена  —
Свитой  в  скорби  внесена.

Новой  ей  угрозы  нет.
Нет  и  двадцати  ей  лет.

Сызнова  пришлось  рожать,
Чтобы  после  почивать

В  Божьей  Матери  руках…
Отступил  презренья  страх.

21.09.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008420
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 14.03.2024

Pastime with good company. Два варианта перевода

Уже  очень  давно  постаралась  сделать  два  варианта  перевода  знаменитой  исторической  песни  'Pastime  with  good  company'.  Первый  вариант  на  мелодию  не  ложится  и  был  задуман  как  шуточный.  Второй  тоже  неточный,  но  на  мелодию  ложится.

Оригинал:

Henry  Tudor  (Henry  VIII  of  England)

Pastime  with  good  company

Pastime  with  good  company,
 I  love,  and  shall  until  I  die.
 Grudge  who  will,  but  none  deny,
 So  God  be  pleased,  thus  live  will  I.
 For  my  pastance:
 Hunt,  sing,  and  dance,
 My  heart  is  set!
 All  goodly  sport,
 For  my  comfort,
 Who  shall  me  let?

Youth  must  have  some  dalliance,
 Of  good  or  ill  some  pastance.
 Company  methinks  them  best,
 All  thoughts  and  fancies  to  digest.
 For  idleness,
 Is  chief  mistress
 Of  vices  all:
 Then  who  can  say,
 But  mirth  and  play,
 Is  best  of  all?

Company  with  honesty,
 Is  virtue,  vice  to  flee.
 Company  is  good  and  ill,
 But  every  man  has  his  free  will.
 The  best  ensue,
 The  worst  eschew,
 My  mind  shall  be:
 Virtue  to  use,
 Vice  to  refuse,
 Thus  shall  I  use  me!

1)  Пересказ,  который  петь  на  мелодию  нельзя

Хорошая  компания

(Песня  веселого  короля  в  парламенте)

Посвящается  моей  обожаемой  супруге  (№1)  Екатерине  Арагонской

Хорошая  компания  есть  дело  золотое.
 Потеху  добрую  люблю  я  более  покоя.
 Кто  злой  завистник,  пусть  ворчит  -
 Веселья  мне  не  запретит.

Все  бы  я  гулял,
 Все  бы  я  плясал,  —
 Радость  и  забаву  сердцем  прославлял.

 Ни  зла  не  зная,  ни  добра,  резвиться  юность  любит.
 Что  хорошо,  да  что  к  чему  —  компания  рассудит.

Лень  порокам  —  мать,
 Петь,  играть,  гулять  —
 Жить,  как  Бог  велел  нам,  и  греха  не  знать.

Вот  благо  —  честные  друзья,  со  мной  не  будет  подлый.
 А  что  к  добру  и  что  во  зло  —  решаем  мы  свободно.

С  добрыми  —  за  стол,
 Злобный  —  прочь  пошел!
 Так  и  буду  жить  да  пировать,  не  зная  зол!

Пересказ  29  мая  2012

2)  Перевод,  который  на  мелодию  ложится  (хотя  все  равно  не  очень  точный)

Хорошая  компания

("Pastime  with  Good  Company"  Генриха  VIII)

Я  родился  -  весельчак,
гулять  в  компании  люблю.
Навсегда  останусь  так,
брюзгам,  каргам  не  уступлю!

Веселый  час,
лов,  песня,  пляс  -
 к  вам  сердце  лежит!

В  забавах  жить,
зла  не  чинить  -
кто  запретит?

Должно  юности  играть,
добром  иль  злом  себя  занять.
Что  -  к  добру,  а  что  -  ко  злу,
судья  -  компания  всему.

Пороки  все,
упреки  все
лишь  лень  родит.

Не  верить  как,
что  весельчак
всех  лучше  решит?

Стану  с  честным  пировать,
а  подлеца  -  того  прочь  гнать.
Злых  ли,  добрых  выбирать  -
то  всякий  волен  сам  решать.

Всех  благ  искать,
от  бед  бежать    -
как  следует  быть,  -

добро  ценить,
а  зло  -  казнить:
так  стану  я  жить!

Перевод  25.08.2014

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008302
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 13.03.2024

Pastime with good company. Мій український переклад

Текст  знаменитої  пісні  Генріха  VIII  cпробувала  перекласти  українською.


Оригинал:

Henry  Tudor  (Henry  VIII  of  England)

Pastime  with  good  company

Pastime  with  good  company,
 I  love,  and  shall  until  I  die.
 Grudge  who  will,  but  none  deny,
 So  God  be  pleased,  thus  live  will  I.
 For  my  pastance:
 Hunt,  sing,  and  dance,
 My  heart  is  set!
 All  goodly  sport,
 For  my  comfort,
 Who  shall  me  let?

Youth  must  have  some  dalliance,
 Of  good  or  ill  some  pastance.
 Company  methinks  them  best,
 All  thoughts  and  fancies  to  digest.
 For  idleness,
 Is  chief  mistress
 Of  vices  all:
 Then  who  can  say,
 But  mirth  and  play,
 Is  best  of  all?

Company  with  honesty,
 Is  virtue,  vice  to  flee.
 Company  is  good  and  ill,
 But  every  man  has  his  free  will.
 The  best  ensue,
 The  worst  eschew,
 My  mind  shall  be:
 Virtue  to  use,
 Vice  to  refuse,
 Thus  shall  I  use  me!

Мій  переклад:


Генріх  VIII  Тюдор


Гарне  товариство


Товариство  гарнеє

Люблю  й  любити  буду  я.

Хтось  стидить  за  це  мене,

Проте  така  душа  моя!


Веселощі,

Пісні,  а  ще  –

І  лови,  й  танок.


Я  хочу  –  грать

І  втіху  мать.

Без  пересторог!


Схильний  будь-який  юнак

До  добрих  чи  дурних  розваг.

Товариство  –  то  суддя

Тому,  чим  захопився  я.


Всі  прикрощі

Від  лінощів,

Пороки  –  від  них.


Чи  помиливсь,

Хто  роздививсь

Й  вшановує  сміх?


Товариство  чесних  –  то

Наш  скарб,  підступні  –  це  ніхто.


Чи  прогнать,  чи  шанувать  –

Це  кожен  вільний  обирать.


Добру  –  хвала,

Бій  проти  зла.

Ось  радість  моя.


Чеснотам  –  честь,

Пороки  –  геть.

Так  житиму  я.


Переклад  13.03.2024.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008301
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 13.03.2024

В том мире, что вдали пока летает

(Стишок  после  просмотра  одного  исторического  телесериала  сложился  :-)).

В  том  мире,  что  вдали  пока  летает,
Нас  вспомнит  тот,  кто  лично  нас  не  знает.

И  он  о  прошлых  рассказать  захочет,
Чтоб  современник  мир  свой  видел  четче.

Тогда  придут  на  помощь  наши  страсти,
Терпенье  в  бедах  и  призывы  счастья.

Не  все  при  возвращенье  будет  то  же,
На  мелком  важном  настоять  не  сможем.

Но  вот  и  повод  чувствам  благодарным:
Жить  в  новом  не  чужим,  не  старым  -  равным.

И  даже  -  это  чудо  может  статься  -
Частицу  сути  угадать  удастся.

14.07.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008167
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 11.03.2024

Выдержка держит дельно

Выдержка  держит  дельно,
На  возбужденных  злая  -
Только  бы  непорядка
Люди  не  увидали!

Выдержка  держит  долго.
Было  упрямства  пенье  -
Перевелось  в  привычку
Бывшее  оживленье.

Выдержка  больно  держит.
Думаешь:  вот,  сорвешься...
Голос  настырный:  "Стыдно.
Вредно"  -  и  не  сдаешься.

Выдержка  -  оболочка
Горя  и  счастья  крика:
Крик  под  ее  защитой
Ждет  -  без  препятствий  мига.

06.07.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008023
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 10.03.2024

Как научиться терпеть несправедливые суждения о своих мыслях

(Такой  совет  может  быть  нужен  много  кому.  В  том  числе  и  мне  :-)).


Как  научиться  терпеть  несправедливые  суждения
о  своих  мыслях

Плевок  словцом  —  то  знак  удачи,
Пусть  горечь  тает,  коротка:
Немного  глупости  не  пряча,
Вы  первым  били  дурака.

18.06.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1008021
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 10.03.2024

Не посмеемся грубо над печалью,

Не  посмеемся  грубо  над  печалью,
Ведь  даже  малая  —  не  безначальна.
И  не  осудим  смеха  бессердечно  —
Ведь  даже  долгий  будет  он  конечен.

13.06.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007942
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 09.03.2024

[Смешение принципов]

[Смешение  принципов]

Сказали:  жизнь  —  борьба.  И  жизнь  —  терпенье.
Вслух  или  молча,  но  преодоленье.

Кто  борется,  обычно  восхвален.
Кто  терпит,  тот  не  больше  ли  силен?

Силен,  но  мудр  ли?  Изменений  лучших
Ждет  или  нет,  он  лишнего  не  рушит.

Борец  на  это  мог  бы  возразить:
В  борьбе  нельзя  нетерпеливым  быть.

Сказали:  чередуй  то  и  другое.
Ученье  осторожное  такое…

04.06.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007940
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 09.03.2024

Жизнеописание (Заумный стишок о биографиях)

Здесь  вы  воссозданы,  но  вас  здесь  нет.
Не  отыскать  вас  -  продолжать  искать.
Вы  сами  -  на  дороге  вашей  след,
Что  высмотрит  толкующая  рать.

Рассказывали  вы  или  другой  -
Читающий  прочтет  вас  по  себе,
Поставит  вместе  или  врозь  с  собой,
Вам  суд  свершит  он  по  своей  судьбе.

Пускай  случайно  мелочь  выдаст  вас,
Добавит  необычности  в  житье,
Но,  чтоб  ее  приметить,  нужен  глаз,
Нужна  и  зоркость,  чтоб  принять  ее.

Умеет  и  открыть,  и  оградить,
Рассказа  ограниченная  власть:
В  себе  нам  -  много  жизней  отразить,
А  все  же  сохранится  тайны  часть.


11.06.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007640
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 06.03.2024

Стишок о неудовлетворенности и способах борьбы с ней

Вы  бы  хотели  стать  не  тем,  что  есть?
Поярче  для  поездки  выбрать  сани:
На  властный  трон,  пригнув  народы,  сесть
Иль  показать  героя  на  экране?

Упорно,  искренне  трудились  вы,
Измену  цели  в  жизнь  не  допускали,
Но  нет  ни  «положенья»,  ни  молвы,
Мир  не  исправлен,  вы  же  подустали.

А  может  быть,  вы  влезли  высоко
И,  на  холме  удерживая  место,
Вздыхаете:  кто  ниже,  тем  легко
(И  в  этом  заблуждаетесь,  но  честно).

Есть  выбор  вам:  кого-то  обвинить,
Что  счастья  меньше  вам,  чем  вы  достойны,
Его  виня,  печаль  свою  затмить,  —
Но  выход  этот  портит  вас:  он  злобный.

Решить  вам  можно:  только  на  сейчас
Грусть  подлетела,  вряд  ли  б  задержалась.
Стоите  там,  где,  значит,  нужно  вас,
А  нужным  быть  —  уверенная  радость.

Когда  жизнь  позволяет  смелым  быть
И  к  действию  зовет  —  жизнь  измените,
А  если  не  пускает  изменить  —
Хотя  бы  новое  вообразите.

Вы,  может,  и  не  любите  мечтать,
Находите,  что  это  —  лень  пустая…
Но  отказавшись  и  воображать,
Найти  себе  простор  мы  запрещаем.

23.11.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007639
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 06.03.2024

Анна Ахматова Летний сад Мій український переклад

Оригинал:  

Анна  Ахматова


Летний  сад

Я  к  розам  хочу,  в  тот  единственный  сад,
Где  лучшая  в  мире  стоит  из  оград,

Где  статуи  помнят  меня  молодой,
А  я  их  под  невскою  помню  водой.

В  душистой  тиши  между  царственных  лип
Мне  мачт  корабельных  мерещится  скрип.

И  лебедь,  как  прежде,  плывет  сквозь  века,
Любуясь  красой  своего  двойника.

И  замертво  спят  сотни  тысяч  шагов
Врагов  и  друзей,  друзей  и  врагов.

А  шествию  теней  не  видно  конца
От  вазы  гранитной  до  двери  дворца.

Там  шепчутся  белые  ночи  мои
О  чьей-то  высокой  и  тайной  любви.

И  все  перламутром  и  яшмой  горит,
Но  света  источник  таинственно  скрыт.

1959

Мій  переклад:


Анна  Ахматова
Літній  сад

Якби  до  троянд  мені,  знов  сад  єдиний  побачить,
Де  та  огорожа  стоїть,  в  цілім  світі  найкраща,

Де  в  статуй  є  спогад,  як  я,  молода,  там  ходила,
А  я  пам’ятаю,  як  невська  вода  їх  укрила!

До  тиші  духмяної  б  рушить,  де  липи-царівни,
Де  уявлятиму  щогл  корабельних  рипіння.

Там  лебідь  пливе,  як  колись,  крізь  віки  він  мандрує,
І  вроду  свого  двійника  він  очима  милує.

І  кроків  там  сплять  сотні  тисяч.  Лишили  їх  в  русі
І  друзі,  і  вороги,  вороги  й  друзі.

А  тіні  ідуть  урочисто,  спинити  не  вдасться
Від  вази  гранітної  хід  їх  до  двері  палацу.

Там  мовлять  мої  білі  ночі,  шепочуть  до  рання,
Про  те,  що  хтось  має  високе  й  таємне  кохання.

І  все  перламутром  і  яшмою  ясно  палає…
А  звідки  те  світло  –  не  знать.  Таємниця  ховає.

Переклад  02.03.2024


А  я  пам’ятаю,  як  невська  вода  їх  укрила!  –  згадка  про  повінь  1924  р.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007545
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 05.03.2024

Анна Ахматова. Родная земля. Мій український переклад

Оригинал:  

Анна  Ахматова


Родная  земля

И  в  мире  нет  людей  бесслезней,
                   Надменнее  и  проще  нас.
                                                                                               1922

В  заветных  ладанках  не  носим  на  груди,
О  ней  стихи  навзрыд  не  сочиняем,
Наш  горький  сон  она  не  бередит,
Не  кажется  обетованным  раем.
Не  делаем  ее  в  душе  своей
Предметом  купли  и  продажи,
Хворая,  бедствуя,  немотствуя  на  ней,
О  ней  не  вспоминаем  даже.
Да,  для  нас  это  грязь  на  калошах,
Да,  для  нас  это  хруст  на  зубах.
И  мы  мелем,  и  месим,  и  крошим
Тот  ни  в  чем  не  замешанный  прах.
Но  ложимся  в  нее  и  становимся  ею,
Оттого  и  зовем  так  свободно  —  своею.

1961.  Ленинград

Мій  переклад:

Анна  Ахматова


Рідна  земля

И  в  мире  нет  людей  бесслезней,
                   Надменнее  и  проще  нас.
                                                                                               1922

Не  носимо  її  як  оберіг,
Не  творимо  про  неї  віршів  з  плачем,
Не  тішим  нею  снів  гірких  своїх,
Обіцяного  раю  в  ній  не  бачим.

Не  уявляємо  в  душі  своїй,
Як  нам  її  купити  чи  продати.
На  ній  ми  хворі,  в  горі  чи  німі,
Та  нам  її  при  цьому  не  згадати.

Так,  наші  калоші  бруднить  вона,
Так,  хрустить  поміж  наших  зубів,
І  ми  мелемо,  й  місимо,  й  кришимо  
Порох  цей,  а  він  -    не  завинив.

Та  лягати  нам  в  неї,  ставати  нам  нею,
Ось  чому  ми  звемо  її  вільно  –  своєю.

Переклад  01.03.2024

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007544
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 05.03.2024

Честолюбие и тщеславие

Честь  и  тщета  заводят  вместе  танец,
Одна  другую  подменить  пытаясь.

Честь  думает:  я  высока,  смела,
Тщета  -  все  мелочи  б  себе  взяла.

Честь  власти  так  не  хочет,  как  отличий.
Тщета  довольна  почестью  двуличной.

Честь  требует  и  жертвует  собой.
Тщета  не  побоится  слыть  пустой.

Кто  чести  пожелает  приобщиться,
Тщетой  случайно  может  заразиться.

А  тем,  чей  выбор  честный  был  -  тщета,
Внушает  зависть  чести  высота.

07.11.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007480
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 04.03.2024

Общество и педагог

(Злой  провокационный  стишок.  Ни  к  кому  из  педагогов,  работающих  вместе  с  автором  на  момент  его  написания,  отношения  не  имеет).

Училка,  зря  не  парься:  ты  глупа!
Не  возражай:  не  слушают  такую.
Ты  все  твердишь,  что  правда  -  простота,
Но  школьник  выбрал  простоту  другую.

Он  выбрал  развлеченье  и  успех.
При  этом  взгляде  ты  -  предмет  для  шуток
И  объясняешь  для  немногих  тех,
Кто  к  силе  большинства  пока  не  чуток.

Учеников  ты  к  мудрости  зовешь,
Чью  истинность  века  могли  проверить...
Им  интересно  лишь,  насколько  врешь.
Что  врешь  всегда,  несложно  им  поверить.

До  той  ты  не  допрыгнула  черты,
Которая  бы  сделала  богаче.
Затем  считают,  что  продажна  ты...
Предубежденье  истины  не  значит.

Твою  ответственность,  причуд  важней,
Ученики  сочли  ненужной  властью.
Но  судят  о  тебе  они  по  ней  —
Устала  ты  бороться  с  этим  счастьем.

Пока  ты  веришь:  не  должно  так  быть,
Чтоб  шли  усилья  в  пустоту  как  будто...
Отчаявшись,  вот-вот  начнешь  ты  мстить
Ученикам:  опасно  чувство  "пусто".

Не  жди  культуры  в  помощь:  суета
Культуру  оттеснит  надолго,  верно...
Покуда  неуч  -  главный,  ты  -  глупа.
Не  соблазнись  же  стать  еще  и  стервой!

08-09.02.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007454
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 04.03.2024

Ідея імперії як засобу підтримки миру у творах Данте Аліг’єрі. Стаття

Ідея  імперії  як  засобу  підтримки  миру  у  творах  Данте  Аліг’єрі

                   Розглядається  розвиток  ідеї  імперії  як  універсальної  світської  влади  у  творах  великого  поета  і  мислителя  Данте  Аліг’єрі  (1265–1321).  Найдетальніше  ця  ідея  обґрунтована  ним  у  трактаті  «Монархія»,  але  присутня  і  в  інших  творах  Данте  –  у  трактаті  «Бенкет»,  у  декількох  листах,  які  стосуються  військової  кампанії  у  Італії  імператора  Священної  Римської  імперії  Генріха  VII  (1269/1275–1313),  який  прагнув  об’єднати  імперію  під  своєю  владою  і  якого  Данте  вітав  як  можливого  поновлювача  миру  в  Італії,  у  славетній  поемі  «Божественна  комедія».  Оскільки  Данте  не  розглядає  імперію  як  таку,  що  скасовує  держави  в  її  межах,  –  навпаки,  вважає,  що  імператор  має  враховувати  відмінність  у  правопорядках  між  складовими  імперії,  –  і  вбачає  призначення  імперії  в  утвердженні  й  захисті  миру,  має  сенс  вважати  його  політико-правові  погляди,  висловлені  у  зв’язку  з  ідеєю  імперії,  такими,  що  мають  значення  для  розвитку  міжнародно-правової  думки.    

Джерелом  походження  імперії  Данте  вважає  Божественне  Провидіння  і,  бажаючи  довести  це,  поєднує  докази,  які  знаходить  і  в  античності,  і  в  християнстві.  Влада  імперії  не  залежить  від  влади  католицької  церкви,  хоча  має  поважати  останню.  Призначення  імперії  Данте  вбачає  у  встановленні  миру  й  справедливості,  а  передумову  здійснення  цього  призначенея  імперії  вбачає  в  тому,  що  імператор,  верховний  володар,  не  бажатиме  збільшення  своїх  володінь  –  у  такий  спосіб  нахил  людини  завжди  бажати  більше,  ніж  вона  має,  буде  подолано,  й  імператор  зосередиться  на  збереженні  тих,  що  існують,  кордонів  в  межах  імперії.  До  функцій  імператора  належить  мирне  вирішення  спорів  між  складовими  імперії.  Говорячи  про  здійснення  імператором  правосудля,  Данте  визнає,  що  насамперед  від  імператора  очікується  милостивість,  однак  щодо  супротивників  своєї  влади  імператор  має  право  бути  суворим.  Данте  визнає  також  межі  імператорської  влади  і  можливість  її  небезпечності,  яка  має  бути  виключена  шляхом  взаємної  підтримки  авторитетів  імператора  та  філософа.



Вступ.  Хоча  трактат  «Монархія»  (‘De  Monarchia’)  є  тим  твором  великого  поета  і  мислителя  Данте  Аліг’єрі  (1265–1321),  де  ідея  імперії,  універсальної  світської  влади,  обґрунтовується  ним  найдетальніше,  ця  ідея  присутня  і  в  інших  його  творах,  у  тому  числі  у  його  найзначнішому  поетичному  творі  –  славетній  поемі  «Божественна  комедія».  Данте  вбачає  призначення  імперії  в  утвердженні  й  захисті  миру  і  не  розглядає  імперію  як  таку,  що  скасовує  держави  в  її  межах,  тому  має  сенс  вважати  погляди  Данте,  висловлені  у  зв’язку  з  цією  ідеєю,  такими,  що  мають  значення  для  розвитку  міжнародно-правової  думки,  з  поправками,  звичайно,  на  особливості  епохи.  Розгляд  у  сукупності  тих  творів  Данте,  де  ним  тією  чи  іншою  мірою  висвітлюється  ідея  імперії,  дозволяє  побачити  цю  ідею  повніше,  ніж  при  зосередженні  лише  на  «Монархії»,  а  також  побачити,  як  Данте  пов’язував  цю  ідею  з  політичними  подіями  життя  Італії  початку  XIV  cт.,  а  саме  –  із  військовим  походом  у  1310–1313  рр.  до  Італії  імператора  Священної  Римської  імперії  Гeнріха  VII  (Генріха,  графа  Люксембурзького  (1269/1275–1313),  обраного  королем  Німеччини/римським  королем  у  1308  р.,  коронованого  імператором  у  1312  р.),  який  здійснював  цей  похід,  щоб  об’єднати  імперію  під  своєю  владою.

Серед  авторів,  які  писали  про  політико-правові  ідеї  Данте  у  зв’язку  з  його  життям  та  творчістю,  –  Л.М.  Баткін  [1],  Ф.  Вегеле  [2],  Е.Н.  Вілсон  [3],  І.М.  Голєніщєв-Кутузов  [4],  Р.В.Б.  Льюїс  [5],  Дж.  Рууд  [6],  М.  Стріха  [7].

Постановка  завдання.  Метою  цього  дослідження  є  розгляд  розвитку  ідеї  імперії  у  творчості  Данте  Аліг’єрі  шляхом  поміщення  трактату  «Монархія»  у  контекст  інших  його  творів.

Результати  дослідження.  У  четвертій  книзі  трактату  «Бенкет»  (‘Il  convivio’),  написаного  близько  1304–1306  рр.  [6,  с.  249],  Данте  у  зв’язку  з  поняттям  благородства  стисло  розглядає  призначення  Mонархії  (‘Monarchia’)  і  завдання  імператора.  Тут  він  надає  визначення  Монархії  як  єдиної  держави,  єдиного  князівства  (‘uno  solo  principato’)  [8,  c.  223].  Існування  Монархії,  очолюваної  однією  людиною,  Данте  пояснює  декількома  причинами,  що  взаємодіють:  з  одного  боку  –  тим,  що  для  щасливого  життя  люди  потребують  допомоги  інших  людей  і  тому  потребують  об’єднання  (Данте  вбачає  щасливе  життя  метою,  заради  досягнення  якої  створене  людське  суспільство),  а  з  іншого  боку  –  властивістю  людської  природи  завжди  бажати  більшого,  ніж  те,  чим  людина  вже  володіє.  В  останній  властивості  Данте  вбачає  причину  воєн,  і  для  запобігання  ним,  на  його  погляд,  і  має  існувати  Монархія:  «Тому,  щоб  покласти  край  цим  війнам  і  їх  причинам,  необхідно,  щоб  вся  земля,  яку  надано  у  володіння  людському  роду,  була  Монархією,  тобто  єдиною  державою,  і  мала  єдиного  державця,  який,  володіючи  всім  і  не  маючи  бажання  мати  більше,  тримав  би  держави  (буквально  «королівства»  (li  regi))  в  межах  їх  кордонів,  щоб  між  ними  був  мир,  у  якому  перебували  б  міста,  і  у  цьому  стані  сусіди  любили  б  одне  одного,  у  цій  любові  дома  задовольняли  б  кожну  свою  потребу,  через  що  людина  жила  б  щасливо,  для  чого  вона  і  народжена»  [8,  c.  222–223].  Варто  помітити,  як  Данте  будує  ланцюг  між  організацією  життя  людства  як  найбільшої  спільноти,  менших  спільнот  у  її  рамках  і  щастям  кожної  окремої  людини.  Природні  схильності  людини  виступають  головним  чинником  порушення  суспільного  ладу,  проте  заради  щастя  кожної  людини  суспільство  існує.  Державець  Монархії  за  Данте  не  має  бажати  надбання  більших  територій,  бо  для  нього  просто  не  існуватиме  бажання  збільшити  свої  володіння  як  стимулу  порушення  миру;  отже,  зазначена  Данте  природна  схильність  людини  завжди  прагнути  більше,  ніж  в  неї  вже  є,  для  державця  Монархії  приборкана  через  її  максимальне  задоволення.  Саме  тому  цей  державець  запобігатиме  порушенню  миру  іншими  учасниками  очолюваної  ним  спільноти.  Можна  також  одразу  помітити,  що,  хоча  Данте  називає  Монархію  єдиною  державою,  існування  в  її  межах  держав  зі  своїми  кордонами  не  розглядається  ним  як  суперечність  цьому.

Слова  «Імперія»  (Impero)  та  «Імператор»  (Imperadore)  Данте  використовує  для  характеристики  обов’язків  глави  пропонованої  людської  спільноти:  «Для  досконалості  ладу  всезагальної  спільноти  (religione)  людського  роду  потрібний  один,  начебто  керманич,  який,  беручи  до  уваги  різні  умови  світу  і  різноманітні  й  необхідні  обов’язки  для  впорядкування,  мав  би  всезагальний  і  безспірний  обов’язок  наказувати.  І  цей  виключний  обов’язок  названий  Імперією,  поза  сумнівом,  оскільки  він  є  наказом  для  всіх  інших  наказів.  І  той,  хто  має  цей  обов’язок,  названий  Імператором,  бо  для  всіх  наказів  він  є  тим,  хто  наказує,  і  те,  що  він  каже,  є  законом  для  всіх,  якому  всі  мають  підкорятися,  і  кожен  інший  наказ  одержує  від  нього  силу  й  авторитет.  І  так  виявляється,  що  імператорські  велич  і  авторитет  найвищі  у  людському  товаристві»  [8,  c.  223–224].  Так  надається  найзагальніша  характеристика  внутрішньої  організації  імперії:  імператор  постає  як  верховний  правотворець  і  джерело  обов’язкової  сили  усіх  обов’язкових  актів.  Нижче  у  цьому  ж  трактаті  Данте  дає  пояснення  значення  слова  авторитет  (autoridade)  як  «дії  автора»,  вказуючи,  що  автор  (autore)  –  це  будь-яка  особа,  гідна,  щоб  їй  довіряли  й  підкорялися  [8,  c.  231].

Однак  безпосередня  причина,  чому  Данте  вдається  у  цьому  трактаті  до  характеристики  імперії,  полягає  в  тому,  що  він  не  згоден  з  поглядом  імператора  Фрідріха  II  Швабського  Гогенштауфена  (1194–1250,  коронований  імператором  у  1220  р.)  на  те,  чим  є  благородство,  –  що  це  стародавнє  багатство  й  добрі  звичаї  –  і  бажає  цей  погляд  спростувати.  Для  цього  Данте,  по-перше,  доводить,  що  помилковий  погляд  імператора  поширений  через  авторитет,  яким  той  володіє,  а  по-друге,  доводить,  що  він  має  право  сперечатися  з  цим  поглядом  імператора.  Для  цього  Данте  вказує  у  своєму  міркуванні  на  межі  імператорської  влади,  які  випливають  із  розуміння  її  призначення.  Це  призначення  Данте  визначає  як  правотворчість  і  захист  права:  імператор  є  посадовою  особою,  яка  існує  для  запису,  оприлюднення  й  виконання  писаного  закону  (la  Ragione  scritta  –  буквально  «писаного  розуму»),  а  писаний  закон  був  винайдений  для  визначення  й  наказу  справедливості  (equitade)  [8,  c.  244].  Справедливість  же  існує  у  діях  людини,  які  підкорені  розуму  й  волі  –  отже,  на  ці  дії  поширюється  влада  імператора  і  ними  ж  вона  обмежується.  На  погляд  Данте,  образно  обов’язки  імператора  можна  уявити  як  обов’язки  такого,  що  їздить  на  людській  волі,  вершника  (lo  cavalcatore  de  la  umana  volontade)  [8,  c.  245].  Причому  важливо,  що  цей  вершник  не  постає  як  поневолювач,  як  той,  чиє  існування  може  зашкодити,  –  навпаки,  він  має  слугувати  збереженню  й  досягненню  миру,  отже,  на  краще.  Образ  імператора  як  вершника,  який  потрібний  для  ладу,  права  –  як  вузди,  яка  не  має  сенсу  без  вершника,  та  позбавленої  миру  Італії  як  коня,  здичавілого  без  належного  керівництва,  з’являється  також  у  найславетнішому  творі  Данте  –  «Божественній  комедії»,  у  пісні  шостій  «Чистилища».  Тут  згадується  знаменитий  імператор-законодавець  Юстиніан  I  (483–565,  імператор  з  527  р.)  і  засуджується  король  Німеччини/король  римлян  Альберт  Габсбург  (1255–1308,  король  Німеччини  з  1298  р.),  який  не  з’являвся  в  Італії,  нехтуючи  своїми  обов’язками  вершника:

«Поглянь  по  берегах  морського  ширу,
Злощасна,  і  на  себе  зір  зведи,  —
Чи  є  куток,  який  радів  би  миру?

Юстініан  узду  був  назавжди
Надів  тобі,  в  сідлі  ж  нема  нікого,  —
Тож  сором  став  би  менший  без  вузди.


А  ви,  святоші,  кесаря  нового
Та  посадили  б  до  його  сідла,
Якби  ви  Бога  слухали  живого.

Та  кінь  здичавів  з  неслухнянства  й  зла
Бо  від  острог  тоді  став  одвикати,
Як  ваша  цю  вузду  рука  взяла.

Ти  ж,  німцю  Альберте,  волів  тікати,
Бо  кінь  не  хоче  в  збруї  йти  твоїй,
А  ти  ж  в  сідло  повинен  був  сідати.

Бодай  Суддя  правдивий  присуд  свій
На  кров  твою  з  зірок  небесних  кинув
Такий,  щоб  ужахнувсь  наступник  твій!»

(«Чистилище»,  пісня  шоста,  85–102)  [9,  с.  228].

Для  читача,  який  слідкує  за  образністю  Данте-великого  поета  в  його  нехудожніх  творах,  може  бути  цікавим,  що  Данте  у  «Бенкеті»  порівнює  імператора  ще  й  з  митцем  та  майстром,  які  досягли  досконалості  у  своїй  професії:  авторитет  імператора  має  ті  самі  засади,  що  й  їх  авторитет,  і  діяльність  імператора  Данте  характеризує  теж  як  мистецтво.  Проте  визначення  того,  що  є  благородством,  не  належить  до  повноважень  імператора,  тому  в  цій  сфері  з  ним  можна  не  бути  згодним.  Отже,  Данте  у  «Бенкеті»  висловлює  всіляку  повагу  інститутові  імператора  й  обґрунтовує  його  необхідність,  однак  при  цьому  доводить,  що  імператор  не  є  всевладним  і  його  повноваження  мають  межі,  за  якими  підкорення  імператорові  має  припинятися.  Якщо  через  авторитет  імператора  поширюється  якесь  хибне  твердження,  погоджуватись  із  цим  твердженням  не  слід.

Говорячи  у  «Бенкеті»  про  авторитет  імператора,  Данте  розглядає  його  у  зв’язку  з  авторитетом  верховного  філософа.  На  думку  Данте,  ці  два  авторитети  мають  діяти  спільно,  підтримуючи  один  одного.  Авторитет  імператора  без  авторитета  верховного  філософа  небезпечний,  а  авторитет  верховного  філософа  без  імператорського  ніби  слабкий  через  безлад  серед  людей.  Тому  для  доброго  й  досконалого  правління  авторитети  імператора  й  філософа  мають,  на  думку  Данте,  поєднуватись  [8,  c.  234].  Данте,  отже,  визнає  у  цьому  міркуванні,  серед  іншого,  що  авторитет  імператора  може  бути  небезпечний,  і  обстоює  авторитет  філософа  як  засіб  виключення  цього.

Порівняння  четвертої  книги  «Бенкету»  з  трактатом  «Монархія»,  написаним  пізніше  (на  поширений  погляд,  у  1313  р.),  дозволяє  помітити  наступне:

У  обох  цих  творах  проводиться  думка  про  те,  що  існування  імперії  має  бути  запорукою  миру  і  що  глава  імперії  має  бути  гарантом  миру  саме  тому,  що  не  може  бажати  збільшення  своїх  володінь  [10,  с.  46-47].  Значення  назви  «імперія»  детально  пояснюється  Данте  саме  у  четвертій  книзі  «Бенкету».  У  «Монархії»  Данте  зауважує,  що  імперією  звичайно  називають  світську  монархію,  яку  він  визначає  тут  як  «єдину  владу,  яка  стоїть  над  усіма  владами  в  часі  і  понад  те,  що  вимірюється  часом»  [10,  c.  22].
У  обох  цих  творах  обґрунтовується  необхідність  існування  саме  імперії,  очолюваної  Римом,  право  римського  народу  на  імперію.  У  «Бенкеті»  Данте  посилається  заради  цього  на  Провидіння.  У  «Монархії»  цьому  його  твердженню  надається  детальніше  обгрунтування,  якому  присвячена  друга  з  трьох  книг  –  складових  цього  трактату.  На  користь  цього  твердження  Данте  висуває  наступні  аргументи:
Римський  народ  одержав  імперію  як  найзнатніший,  бо  батьком  римського  народу  був  славний  цар  Еней,  втікач  з  Трої,  який  успадкував  знатність  як  від  предків,  так  і  від  своїх  дружин.  При  цьому  остання  дружина  Енея,  Лавінія,  походила  з  Італії,  яку  Данте  характеризує  як  «найзнатнішу  область  Європи»  [10,  c.  62].
Вдосконалення  Римської  імперії  підтримувалося  дивами,  з  чого  випливає,  що  ця  імперія  до  вподоби  Богу,  бо  дива  творить  лише  Бог  [10,  c.  63].  Серед  див,  які  у  цьому  зв’язку  перераховує  Данте  –  знаменитий  порятунок  Риму  гусем  [10,  c.  64].
Підкорюючи  собі  світ,  римський  народ  мав  на  меті  загальне  благо,  що  підтверджується  його  подвигами  [10,  c.  66].  Данте  наводить  приклади  відомих  особистостей  з  римської  історії,  чиє  життя  було  присвячене  загальному  благу.  На  погляд  Данте,  римський  народ  одержав  право  підкоряти  світ,  бо  загальне  благо  є  метою  права,  а  «будь-який,  хто  має  на  увазі  мету  права,  одержує  право»  [10,  c.  71].
Рим  і  його  народ  самою  природою  призначені  владарювати  світом  [10,  c.  75].
Римський  народ  одержав  імперію  у  двобої  з  іншими  народами,  що  боролися  за  владу  над  світом,  –  отже,  це  відбулося  згідно  Божого  рішення  і  згідно  права.  Це  твердження  надає  Данте  змогу  висвітлити  уявлення  про  правила  війни  за  аналогією  до  правил  двобою.  Як  такі  правила  він  називає  необхідність  попереднього  вичерпання  мирних  засобів  вирішення  спору  і  саме  встановлення  справедливості  за  спільною  згодою  сторін  як  мету  боротьби,  надаючи  особливе  значення  відсутності  матеріальної  зацікавленості  як  її  причини  [10,  c.  79–89].
Римська  імперія  була  визнана  Христом  на  початку  і  наприкінці  місії.  З  народження  Христа  у  час,  коли  римський  імператор  оголосив  перепис  населення  в  імперії,  випливає  визнання  Христом  справедливості  наказу  про  цей  перепис,  виданого  Августом  від  імені  римського  народу,  і  юрисдикції,  яка  є  основою  цього  наказу  [10,  c.  91].  Як  визнання  Христом  Римської  імперії  має  також,  на  погляд  Данте,  розглядатися  страта  Христа  за  вироком  повноважного  судді:  у  цей  спосіб  було  покарано  гріх  Адама,  тому  суддя  мав  володіти  юрисдикцією  щодо  всього  людства  [10,  c.  92–94].
Можливо,  більше  значення,  ніж  те,  чи  погоджується  сучасний  нам  читач  з  аргументами,  які  наводить  Данте  на  користь  Римської  імперії,  має  cтаранна  розробка  Данте  аргументації,  яка  мала  бути  зрозумілою  для  його  сучасників,  співвітчизників  і  єдиновірців.

У  «Монархії»,  на  відміну  від  «Бенкету»,  розглядається  роль  імперії  для  забезпечення  справедливості  і  монарха/імператора  як  суб’єкта  мирного  вирішення  спорів.  Монарх  зможе  вирішувати  спори  між  іншими  правителями  саме  тому,  що  матиме  більші,  ніж  вони,  повноваження,  оскільки  рівний  над  рівним  не  має  влади  [10,  c.  36],  [11,  с.  317].  Найвищу  силу  справедливість  має  тоді,  коли  властива  тому,  хто  володіє  найвищою  в  світі  волею  й  владою,  тобто  монархові  [10,  c.  38].
У  «Монархії»  детальніше,  ніж  у  «Бенкеті»,  мовиться  про  те,  що  монарх  має  керувати  різними  складовими  імперії  за  збереження  їх  правопорядків:  «Адже  народи,  королівства  й  міста  мають  свої  особливості,  які  належить  регулювати  різними  законами»  [10,  c.  48].
Якщо  у  «Бенкеті»  пара  носіїв  авторитета,  які  можуть  бути  протиставлені,  але  мають  доповнювати  один  одного  для  загальної  користі,  –  це  імператор  і  філософ,  то  у  «Монархії»  подібною  парою  стають  монарх/імператор  і  Папа  Римський.  У  випадку  «Монархії»  протиставлення  значно  драматичніше  і  має  важливіші  політичні  наслідки,  бо  пов’язане  із  характерною  для  Середньовіччя  і,  зокрема,  для  Італії  боротьби  за  владу.  Данте  у  третій  книзі  «Монархії»  ґрунтовно  доводить,  що  влада  монарха/імператора  має  своїм  джерелом  волю  Бога,  а  не  римського  первосвященика,  але  наприкінці  книги  закликає  Цезаря,  тобто  імператора,  виявляти  Петрові,  тобто  Папі  Римському,  таку  повагу,  яку  первородний  син  виявляє  до  свого  батька  [10,  c.  138].
Характеристика  монарха/імператора,  надана  у  «Монархії»,  дозволяє  бачити  в  ньому  «наднаціонаональну  особу»,  якає  водночас  є  джерелом  піклування  інших  правителів  про  їх  підданих  і  піклується  про  всіх  в  універсальному  масштабі  [11],  [12].

Окрім  великих  творів,  ідея  імперії  розвивається  Данте  також  у  декількох  листах,  пов’язаних  із  введенням  військ  до  Італії  Генріхом  VII.

У  листі,  зверненому  до  всіх  королів  Італії,  сенаторів  Вічного  міста,  тобто  Риму,  герцогів,  маркізів,  графів  і  народу,  не  датованому,  але  написаному,  ймовірно,  в  січні  1311  р.,  коли  Генріх  VII  коронувався  в  Мілані  королівською  короною  Італії  і  Данте  був  при  цьому  присутній  [4,  c.  284],  Данте  закликає  їх  вітати  Генріха  VII,  якого  називає  новим  Мойсеєм  і  нареченим  Італії,  та  підкоритися  його  владі.  У  цьому  листі  висвітлені  ролі  імператора  як  неодмінного  встановлювача  миру  і  захисника  справедливості,  що  передбачає  здійснення  з  його  боку  і  покарання,  і  помилування,  а  також  пояснюється  походження  імператорської  влади.  Імператор  знищить  мечем  лиходіїв  і  здасть  свій  виноградник  в  оренду  іншим  землеробам,  які  нададуть  плід  справедливості  у  час  збору  врожаю,  але  він  же  буде  милосердним,  бо  пробачить  усіх,  хто  попросить  милості,  оскільки  він  є  Цезарем  і  його  велич  витікає  з  джерела  милосердя.  Імператор  також  принесе  порятунок  тим,  які  страждають,  пригнічені.  Данте  доводить,  що  влада  імператора  дана  Богом,  включаючи  у  своє  доведення  слова  Христа,  звернені  до  Пілата,  що  повноваження  намісника  Цезаря,  якими  той  хвалився,  походять  з  неба.  Тому  будь-які  сумніви  в  тому,  що  імператор  є  державцем,  посланим  Італії  Богом,  мають  бути  відкинуті:  «визнайте,  що  Пан  неба  і  землі  призначив  нам  короля»  [13,  с.  383].

Данте  використовує  у  цьому  листі  на  підтримку  Генріха  VII  також  посилання  на  благословення,  одержане  імператором  від  Папи  Климента  V  (1264–1314,  понтифікат  з  1305),  наступника  апостола  Петра.  Однак  згодом  Климент  V  повівся  із  Генріхом  VII  підступно,  тому  Данте  у  «Божественній  комедії»  засуджує  Папу  вустами  своєї  коханої  Беатріче:

«Префект  на  божім  форумі  такий:

З  ним  зовні  буде  приятель,  а  тайно

Штовхатиме  його  на  шлях  тяжкий».

(«Рай»,  пісня  тридцята,  142–144)  [9,  с.  529].

За  провіщенням  Беатріче,  Климент  V  має  по  смерті  потрапити  до  Пекла,  а  на  Генріха  VII  чекає  трон  у  Раю.

У  датованому  31  березня  1311  р.  листі,  зверненому  до  найнегідніших  флорентійців,  які  перебувають  в  місті,  –  на  противагу  йому,  який  незаслужено  є  вигнанцем,  –  Данте  висловлює  гнів  і  презирство  своїм  співвітчизникам  за  їх  небажання  визнати  владу  Генріха  VII.  Данте  починає  цей  лист,  виголошуючи,  що  священна  Імперія  римлян  виникла  за  рішенням  милостивого  провидіння  вічного  Царя,  і  що  її  призначення  –-  спокій  людського  роду  і  його  життя  відповідно  до  права,  так,  як  вимагає  природа.  Ближче  до  кінця  листа  Данте  зауважує  також,  що  імператор  прийшов  заради  не  свого,  а  загального  добробуту.  Небажання  визнати  владу  імператора  є  запереченням  вищої  волі,  яке  не  заслуговує  на  милосердя,  і  Данте  змальовує  досить  страшну  картину  покарання  засліплених  жадібністю  флорентійців  за  непокору  імператорові.  Данте  оголошує  співвітчизникам,  що  вони  повстають  проти  справжньої  свободи  заради  хибної.  Щодо  найвищої  свободи  Данте  запитує:  «Справді,  чим  вона  є,  якщо  не  вільним  перекладом  волі  у  дію,  що  закони  полегшують  для  тих,  хто  їм  слідує?  Тому,  оскільки  вільні  лише  ті,  хто  добровільно  підкоряється  закону,  ким  вважаєте  себе  ви,  які,  хоча  заявляєте  про  любов  до  свободи,  змовляєтеся,  попри  всі  закони,  проти  державця  законів?»  [14,  c.  395]

У  листі,  датованому  17  квітня  1311  р.  і  зверненому  до  самого  імператора,  Данте  закликає  його  вирушити  до  Тоскани  для  повалення  тамтешньої  тиранії,  яка  чинить  спротив  імператорській  владі.  Данте  говорить  у  цьому  листі  не  лише  від  свого  імені,  але  й  від  імені  усіх  тосканців,  які  бажають  миру.  На  погляд  Данте,  імператор  має  знищити  самий  зародок  спротиву  своїй  владі,  щоб  не  припустити  поширення  цього  спротиву.  Характеризуючи  тут  імператорську  владу,  Данте  одразу  ж,  вже  у  зверненні  до  свого  адресата,  вказує  на  Божественне  провидіння  як  на  її  джерело;  проголошує  у  перших  рядках  листа,  що  імператор  має  захищати  спадщину  миру,  на  яку  через  свою  заздрість  посягає  диявол;  згодом  Данте  називає  імператора  наступником  Цезаря  й  Августа,  «посланцем  Бога,  сином  церкви  і  просувачем  римської  слави»  [15,  c.  403],  зазначає,  що  Христос  своїм  народженням  визнав  імператорську  владу,  і  нагадує,  що  територіально  ця  влада  не  обмежується  ані  Італією,  ані  Європою.  Таким  чином  помітно,  як  у  своєму  обґрунтуванні  імператорської  влади  Данте  спирається  і  на  античність,  і  на  християнство  –  і  на  історію  Римської  імперії,  і  на  Євангелія.

Висновки.  Розгляд  ідеї  імперії  у  творах  Данте  Аліг’єрі  дозволяє  побачити,  що  Данте  визначає  божественне  Провидіння  –  як  джерело  походження  імперії,  поєднуючи  на  доказ  цього  античність  і  християнство,  встановлення  миру  та  справедливості  –  як  призначення  імперії  і  те,  що  імператор  не  бажатиме  збільшення  володінь,  –  як  передумову  здійснення  її  призначення.  Захоплений  ідеєю  імперії,  Данте  все  ж  визнає,  що  влада  імператора  не  є  необмеженою  і  може  бути  небезпечною  –  останньому  можна  запобігти,  якщо  авторитет  імператора  діятиме  спільно  з  авторитетом  філософа.  До  завдань  імператора  належить  мирне  вирішення  спорів  між  іншими,  належними  до  імперії,  правителями  та  керівництво  складовими  імперії  при  тому,  що  їх  правопорядки  зберігаються.  Хоча  насамперед  від  імператора  очікується  милостивість,  він  має  право  бути  суворим,  караючи  супротивників  своєї  влади,  бо  ця  влада  походить  від  божественного  Провидіння  і  тому,  що  імператор  має  захищати  загальне  благо  –  отже  той,  хто  повстає  проти  нього,  заради  хибної  свободи  посягає  на  справжню.

Список  використаних  джерел:

Баткин  Л.М.  Данте  и  его  время.  Ленинград:  Наука,  1965.  199  c.
Вегеле  Ф.  Данте  Алигьери.  Его  жизнь  и  сочинения  /  перевел  с  нем.,с  третьего  изд.  Веселовский  А.  Москва  :  Издание  Солдатенкова  К.Т.,  1881.  446  c.
Wilson  A.N.  Dante  in  love.  New  York  :  Farrar,  Straus  and  Giroux,  2011.  386  p.
Голенищев-Кутузов  И.Н.  Данте.  М:  Молодая  гвардия,  1967.  288  с.  (Жизнь  замечательных  людей).
Lewis  R.W.B.  Dante.  A  life.  New  York  :  Penguin  Books,  2009.  205  p.
Ruud  J.  Critical  Companion  to  Dante.  A  literary  reference  to  his  life  and  work.  New  York:  Facts  on  File,  2008.  566  p.
Стріха  М.  Данте  Аліг’єрі  та  його  «Божественна  комедія».  Здолавши  півшляху  життя  земного…  :  «Божественна  комедія»  Данте  та  її  українське  відлуння  /  пер.  з  італ.  та  упоряд.  М.  Стріха.  Київ:  Факт,  2001.  С.  9  –  28.
Dante  Alighieri.  Il  Convivio.  Tutte  le  opere.  Opere  minori:  nel  2  vol./  a  cura  di  F.  Chiappelli,  E.  Fenzi,  A.  Jacomuzzi,  P.  Gaia.  Torino:  Unioine  Tipografico-Editrice  Torinese,  1986.  Ristampa  1997.  V.  2.  P.  9–322.
Данте  Аліг’єрі.  Божественна  комедія  /  переклад  з  італійської  та  примітки  Євгена  Дроб’язка.  К:  Видавництво  художньої  літератури  «Дніпро»,  1976.
Данте  Алигьери.  Монархия  /  пер.  с  итал.  В.П.  Зубова;  комментарии  И.Н.  Голенищева-Кутузова.  Москва:  Канон-пресс–Ц–Кучково  поле,  1999.  192  c.
Ржевська  В.С.  Міжнародно-правові  ідеї  Данте  Аліг’єрі  щодо  підтримки  миру.  Часопис  Київського  університету  права,  2013,  №1.  C.  316–320.
Ржевская  В.С.  Империя  в  представлении  Данте  Алигьери:  «вечный  мир»,  а  не  «коллективная  безопасность».  Международное  право  как  основа  современного  миропорядка.  Liber  Amicorum  к  75-летию  проф.  В.Н.  Денисова  :  моногр.  /  под  ред.  А.  Я.  Мельника,  С.  А.  Мельник,  Т.Р.  Короткого.  Киев;  Одесса  :  Фенікс,  2012.  C.424–441.
Dante  Alighieri.  Epistola  quinta.  Tutte  le  opere.  Opere  minori:  nel  2  vol./  a  cura  di  F.  Chiappelli,  E.Fenzi,  A.Jacomuzzi,  P.  Gaia.  Torino:  Unioine  Tipografico-Editrice  Torinese,  1986.  Ristampa  1997.  V.  2.  P.  375–385.
Dante  Alighieri.  Epistola  sesta.  Tutte  le  opere.  Opere  minori:  nel  2  vol./  a  cura  di  F.  Chiappelli,  E.  Fenzi,  A.  Jacomuzzi,  P.  Gaia.  Torino:  Unioine  Tipografico-Editrice  Torinese,  1986.  Ristampa  1997.  V.  2.  P.  386–399.
Dante  Alighieri.  Epistola  settima.  Tutte  le  opere.  Opere  minori:  nel  2  vol./  a  cura  di  F.  Chiappelli,  E.  Fenzi,  A.  Jacomuzzi,  P.  Gaia.  Torino:  Unioine  Tipografico-Editrice  Torinese,  1986.  Ristampa  1997.  V.  2.  P.  400–411.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007318
рубрика: Проза, Лірика кохання
дата поступления 03.03.2024

Империя в представлении Данте Алигьери: «вечный мир», но не «коллективная безопасность». Статья

Моя  статья  о  политико-правовых  взглядах  Данте  Алигьери.  Опубликована  в  2012  г.  в  юбилейном  сборнике  к  75-летию  любимого  научного  руководителя.  Также  ранее  выложена  на  Вордпрессе.

Ржевская  В.С.  1


Империя  в  представлении  Данте  Алигьери:  «вечный  мир»,  но  не  «коллективная  безопасность»

 Историческое  развитие  идеи  постоянного  мира  между  народами  невозможно  представить  без  слова  великого  итальянского  поэта,  мыслителя  и  политического  деятеля  Данте  Алигьери  (1265  –  1321).  В  трактате  «Монархия»  (наиболее  распространено  мнение,  что  трактат  написан  в  1313  г.)  Данте  обосновал  необходимость  империи  –  универсальной  светской  власти  –  в  том  числе  тем,  что  только  империя  обеспечит  универсальный  и  вечный  мир.  Убеждение  в  огромной  ценности  мира  неоднократно  выражено  и  в  его  главном  произведении  –  поэме  «Божественная  комедия»:


 Тот  ангел,  что  земле  принес  обет
 Столь  слезно  чаемого  примиренья
 И  с  неба  вековечный  снял  завет  …

     («Чистилище»,  песнь  десятая)  [2].

         Вместе  с  тем  мысли  великого  Данте  об  установлении  вечного  мира,  высказанные  в  «Монархии»,  не  могут  в  строгом  смысле  рассматриваться  как  «проект  коллективной  безопасности»  в  понимании  «организация  межгосударственных  отношений,  при  которой  ее  участники  рассматривают  свое  состояние  нормального  развития  и  защищенности  от  угроз  как  общее  и  взаимосвязанное».  Для  этого  существует  по  крайней  мере  одна  серьезная  причина.  Данте  отстаивает  не  международное  сотрудничество  как  условие  поддержания  мира,  а  именно  индивидуальную  ответственность  за  поддержание  мира,  как  и  за  благополучие  человечества  в  целом.  Он  выступает  не  за  объединение  усилий  многих,  а  за  Одного  –  за  императора,  считая,  что  лучше,  если  цель  достигается  одним,  чем  многими.  Достаточно  привести  лишь  одно  его  рассуждение:  «То,  что  может  происходить  благодаря  одному,  лучше,  если  происходит  благодаря  одному,  чем  посредством  многих…Если  …  то  же  самое,  что  происходит,  благодаря  А  и  В,  может  произойти  и  благодаря  одному  лишь  А,  излишне  допускать  В,  ибо  из  его  допущения  ничего  не  следует,  коль  скоро  раньше  то  же  самое  происходило  и  благодаря  одному  лишь  А.  И  так  как  любое  подобное  допущение  является  напрасным  или  излишним,  все  же  излишнее  не  угодно  Богу  и  природе,  а  все,  что  неугодно  Богу  и  природе,  есть  зло  (и  это  само  по  себе  очевидно).  Отсюда  следует,  что  лучшее  по  результатам  происходит  благодаря  одному,  а  не  благодаря  многим;  и  более  того:  то,  что  происходит  благодаря  одному,  есть  благо,  а  благодаря  многим  –  абсолютное  зло»[3].
 Модель  отношений,  описанная  и  аргументированная  Данте  в  «Монархии»,  –  это  не  система  сотрудничества  государств  для  достижения  мира,  это  именно  гарантия  мира  путем  их  покорности  одному  –  императору.  Хотя,  конечно,  можно  рассуждать  и  в  обратном  направлении  и  утверждать,  что  результатом  такой  покорности  будет  именно  объединение,  создание  общности,  которое  и  принесет  постоянный  мир.


 К  тому  же  произведение  Данте  не  является  проектом:  он  не  предлагает  чего-то  качественно  нового,  а  защищает  структуру,  которая  уже  существовала  –  как  Римская  империя  –  или  существует  –  как  Священная  Римская  империя.  Он  также  не  предлагает  каких-либо  особенных  механизмов,  которые  бы  обеспечили  ее  функционирование  –  какой-нибудь  совет  или  военную  коалицию.  Он  говорит  об  империи  в  целом  как  о  явлении.  Правда,  великий  поет  изображает  империю  такой,  какой  она  должна  была  бы  быть  в  соответствии  с  совершенным  замыслом.


 Но  существует  также  несколько  причин,  благодаря  которым  невозможно  при  рассмотрении  исторических  проектов  коллективной  безопасности  уклониться  от  того,  чтобы  уделить  внимание  также  идеям  Данте  Алигьери  –  хотя  бы  в  общем  контексте  этого  явления.  Первая  причина  в  том,  что  Данте  рассматривает  империю  как  средство  обеспечения  мира.  Следовательно,  мы  не  можем  игнорировать  его  мысли  о  средствах  обеспечения  мира,  хотя  бы  как  альтернативные  по  отношению  к  концепции  коллективной  безопасности.  Тем  более  важно  остановиться  на  них  с  учетом  значения  фигуры  самого  Данте.


 Другая  причина  в  том,  что  уже  в  Новое  время  Священная  Римская  империя  повлияла  на  планы  международных  федераций,  предлагавшиеся  с  целью  поддержания  мира.  Но  это  была  уже  империя  после  Вестфальского  мира,  где  еще  более  снизилось  значение  центральной  власти.  Таким  образом,  идеи  Данте  о  необходимости  империи,  принадлежащие  к  началу  XIV  в.  и  касающиеся  империи  до  Вестфальского  мира,  в  которой,  однако,  уже  обозначились  тенденции  к  децентрализации,  важно  рассмотреть  ради  исторической  преемственности.


 Наконец,  имеет  смысл  рассматривать  идеи  Данте  об  империи  в  связи  с  проектом  Пьера  Дюбуа,  принадлежащим  к  той  же  исторической  эпохе.  Чтобы  уяснить  себе  такую  возможность,  вспомним  некоторые  исторические  обстоятельства.


 Папа  Римский  Бонифаций  VIII  (около  1235  –  1303)  утверждал  доктрину  верховенства  духовной  (то  есть  своей)  власти  над  светской,  изложенную  в  булле  «Unam  Sanctam»  (1302).  Незадолго  до  того,  как  Бонифация  VIII  уничтожил  король  Франции  Филипп  IV  Красивый,  Данте  пострадал  от  папы  и  от  брата  Филиппа,  Карла  де  Валуа.  Партия  гвельфов,  находившаяся  при  власти  во  Флоренции,  делилась  на  два  крыла  –  так  называемых  «черных»  и  «белых».  Разногласия  между  ними  были  наиболее  заметны  во  внешнеполитических  взглядах:  в  то  время  как  «черные»  гвельфы  традиционно  рассматривали  как  союзника  папу,  а  также  французских  принцев,  «белые»  гвельфы  опасались  стремления  папы  захватить  власть  над  Тосканой,  не  были  склонны  также  принять  французское  влияние.  Данте  принадлежал  к  руководству  «белых»  гвельфов  («черных»  возглавляла  семья  Донати,  из  которой  происходила  его  жена).  В  конце  1301  –  начале  1302  г.г.  при  непосредственном  содействии  папы  Бонифация  и  французского  принца  Карла  де  Валуа  «черные»  гвельфы  устроили  переворот  во  Флоренции  и  захватили  власть.  Данте,  объявленный  государственным  преступником  и  заочно  осужденный  на  смертную  казнь,  стал  изгнанником  на  долгие  годы  –  его  жизнь  была  разрушена.


 Генрих,  граф  Люксембургский,  избранный  императором  («римским  королем»)  под  именем  Генриха  VII  в  ноябре  1308  г.  вопреки  амбициям  Карла  де  Валуа,  объявил,  что  не  различает  гвельфов  и  гибеллинов  и  выступил  в  поход  в  Италию,  чтобы  объединить  империю  под  своей  властью.  Папа  Климент  V  вначале  как  будто  поддерживал  Генриха,  но  потом  начал  ставить  ему  препятствия.  Данте  с  надеждой  приветствовал  планы  нового  императора  как  примирителя  и  объединителя  и  призвал  всю  Италию  покориться  его  законной  власти:  «Радуйся  ныне,  Италия  –  ты  могла  вызвать  сострадание  даже  в  Сарацинах,  отныне  же  ты  будешь  предметом  зависти  для  всего  земного  шара.  Твой  жених.  утешение  всего  мира  и  гордость  твоего  народа,  богатый  милостями  Генрих,  подобный  божеству,  Август,  Цезарь  спешит  к  брачному  обряду[4].


 Императора  поддержал  ряд  гибеллинских  городов,  а  ряд  гвельфских  городов,  объединившихся  в  лигу,  не  признал  власть  императора  и  оказывал  ему  сопротивление,  причем  возглавила  его  Флоренция  (среди  других  были  Лукка,  Сиена,  Перуджа,  Болонья).  Таким  образом,  Данте  наблюдал  объединение  нескольких  итальянских  городов-государств,  которые  в  его  глазах  были  бунтовщиками,  против  законного  государя  –  следовательно,  «коллективная  безопасность»  гвельфских  городов  была  для  него  не  средством  поддержания  мира,  а  средством  нарушения  мира,  так  как  она  подрывала  универсальный  характер  империи.  В  1311  г.  Данте  обратился  к  соотечественникам  с  гневным  письмом,  где  обличал  их  как  коварных  алчных  предателей  и  угрожал  страшными  карами  за  непослушание.  «Уж  не  хотели  ли  вы,  ослепленные,  как  новые  Вавилоняне,  отделиться  от  законной  империи  и  основать  для  себя  новое  государство,  для  того,  чтобы  одно  называлось  флорентинским  государством,  а  другое  римским?  Отчего  вам  не  захотелось  в  то  же  время  враждебно  взглянуть  и  на  апостолическое  единодержавие,  чтобы,  коль  скоро  на  небе  будет  две  луны,  явилось  на  нем  и  двойное  солнце?[5]  »  Данте  выразил  уверенность,  что  император  обязательно  победит  флорентинцев  и,  если  те  будут  непокорны  и  не  согласятся  на  его  власть  заранее,  «от  противодействия  вашего  прибытие  справедливого  короля  станет  еще  страшнее,  медлительность,  всегда  сопровождающая  его  полки,  с  негодованием  покинет  их;  и  там,  где  вы  думали  отстоять  для  себя  почетное  одеяние  свободы,  вы  погрузитесь  в  недра  невольничьей  темницы  истинного  рабства[6]  »  –  то  есть,  Генрих  по  праву  победителя  прямо-таки  раздавит  Флоренцию  репрессиями,  которые  она,  по  мнению  Данте,  заслужила.  Император  объявил  всеобщую  амнистию,  но  Данте  полагал,  что  Флоренция,  если  она  останется  непокорной,  должна  быть  из  амнистии  исключена.  Он  также  призвал  императора  покорить  Флоренцию.
 Жестокость  и  непоследовательность  позиции  разгневанного  Данте  отмечает  его  биограф  Э.Н.  Уилсон:  «Человек,  который  всего  лишь  несколько  лет  назад  говорил  о  том,  что  Италия  станет,  так  сказать,  новой  нацией,  путем  открытия  общего  языка,  теперь  бранил  в  наиболее  несдержанных  выражениях  собственных  сограждан  за  то,  что  они  не  желали,  чтобы  ими  управляла  немецкая  армия»[7].  Л.М.  Баткин  в  60-е  годы  ХХ  в.  пытался,  видимо,  несколько  смягчить  впечатление  от  инвектив  и  угроз  Данте,  утверждая,  что  тот  лишь  «с  величайшим  негодованием  обличает  сепаратизм  правящих  кругов  Флоренции»[8],  противящихся  объединению  Италии.  Современный  украинский  переводчик  и  исследователь  творчества  Данте  М.  Стриха  так  пишет  о  его  настроении:  «Данте  всей  страстью  своей  натуры  становится  на  сторону  императора,  который  единственный,  верит  он,  сможет  спасти  Италию  и  вытащить  ее  из  бесконечных  распрей»[9].  М.  Стриха  подчеркивает,  что  с  точки  зрения  Данте  сопротивление  императору  было  сопротивлением  Божьей  воле[10].


 Но  успех  оставил  Генриха  VII.  Он  был  вынужден  снять  осаду  Флоренции  и  внезапно  умер  в  августе  1313  г.


 В  представлении  исследователей  личность  и  деяния  Генриха  VII  остались  навсегда  связаны  с  Данте.  «Он  свято  верил  в  свою  миссию  примирителя  всех  враждующих  и  восстановителя  римской  монархии  [11]»  –  пишет  о  Генрихе  И.Н.  Голенищев-Кутузов,  а  Ф.  Вегеле  отмечает  следующее:  «По  истине,  нужно  было  обладать  смелой  фантазией  и  великой  уверенностью  в  своих  силах,  чтобы,  отрешаясь  от  реального  положения  дел,  верить  в  возможность  восстановления  престижа  империи.  Но  фантастический  характер  всего  предприятия  живописует  всего  рельефнее  еще  одна  черта:  Генрих  лелеял  представление  о  неограниченности  его  власти.  …  Везде,  где  он  ни  появлялся,  и  поскольку  это  вообще  исполнимо  было,  он  требовал  себе  непосредственного  владычества.»  Э.Н.  Уилсон  замечает:  «Данте  опять  сел  не  на  ту  лошадь.  Флоренции  и  европейском  национализму  суждено  было  торжествовать.  Империализм  был,  по  правде  говоря,  мертв  еще  до  того,  как  со  смертью  Генриха  VII  действительно  наступила  тишина.  Приход  Генриха  VII  далеко  не  принес  Италии  мира  —  из-за  него  в  значительной  мере  возросли  разорение  и  кровопролитие[13].»  С  точки  зрения  М.  Стрихи,  Генрих  не  проявил  таланта  государственного  деятеля[14].


           Известно  также,  что  еще  до  похода  Генриха  VII  Данте  ездил  в  Париж,  и,  возможно,  это  произошло  в  1307  или  1308  гг.,  то  есть  во  время,  когда  трактат  П.  Дюбуа  «Об  отвоевании  Святой  Земли»  уже  был  написан,  и  начинался  или  должен  был  начаться  процесс  Филиппа  Красивого  против  тамплиеров.  В  контексте  тогдашних  политических  событий  «Монархия»  Данте  читается  как  обоснование  намерений  Генриха  VII,  но,  возможно,  она  в  какой-то  степени  является  также  полемическим  ответом  на  трактат  П.  Дюбуа,  стремившийся  закрепить  европейское  лидерство  Франции,  либо  на  какие-то  содержательно  связанные  с  этим  проектом  идеи,  которые  могли  стать  известны  Данте.


           Данте  и  П.  Дюбуа  объединяет  уверенность  в  независимости  светской  власти  от  церковной.  Ф.  Вегеле  указывает:  «Трудно  было  бы  решить  окончательно  вопрос,  знал  ли  Данте  какое-нибудь  из  числа  публицистических  сочинений,  вызванных  борьбой  короля  Филиппа  IV  c  папой  Бонифацием,  и  пользовался  ли  он  ими  [15].»  Однако,  по  замечанию  также  Ф.  Вегеле,  Филипп  и  его  помощники  и  Данте  со  своей  стороны  рассматривали  проблемы  отношений  светской  и  духовной  власти  в  разных  аспектах:  «Данте  рассматривает  не  отношение  между  духовной  и  светской  властью,  между  государством  и  церковью  вообще,  но  только  отношение  между  папством  и  императорской  властью,  тогда  как  в  споре  Бонифация  с  королем  Филиппом,  главную  сущность  составляла  защита  прерогатив  французского  королевства  от  притязаний  курии»[16].


           Отношение  Данте  к  политическим  персонажам  своей  эпохи  очевидно  из  того,  кого  куда  он  поместил  в  своей  модели  Вселенной  в  «Божественной  комедии».  Папу  Бонифация  VIII  и  французского  папу  Климента  V  поэт  неоднократно  по-разному  обличает  от  имени  разных  действующих  лиц  и  помещает  в  восьмой  круг  Ада  к  симонистам  (тем,  кто  покупает  и  продает  церковные  должности).  Поскольку  Данте  путешествует  по  Аду  формально  в  1300  г.,  то  есть  еще  до  смерти  Бонифация  VIII,  проследовавшей  в  1303  г.,  и  Климента  V,  умершего  в  1314  г.,  им  он  обещает  соответствующие  места  «заранее».  «Хозяина»  П.  Дюбуа  Филиппа  Красивого  и  его  брата  Карла,  которому  в  плане  П.  Дюбуа  принадлежит  заметная  роль  как  императору  Константинопольскому,  Данте  ненавидит,  и  в  двадцатой  песне  «Чистилища»  прародитель  этой  династии  французских  королей  Гуго  Капет  осуждает  в  своей  речи  и  Карла  де  Валуа,  и  Филиппа,  названного  не  иначе,  как  новейшим  Пилатом.  Но  поэт  обещает  устами  своей  возлюбленной  Беатриче  Генриху  VII  под  именем  «Арриго»  престол  в  Раю.

 Воссядет  дух  державного  средь  вас
 Арриго,  что,  Италию  спасая,
Придет  на  помощь  в  слишком  ранний  час.

             («Рай»,  песнь  тридцатая)[17].

           Объединяет  П.  Дюбуа  и  Данте  симпатия  к  французскому  философу  Сигеру  (Сигерию)  Брабантскому  (около  1240  –  1284),  идейному  оппоненту  Фомы  Аквинского.  Данте  помещает  его  в  Рай  среди  мудрецов  (как  и  Фому  Аквинского).


           В  «Монархии»  Данте  ставит  три  вопроса:  необходима  ли  светская  монархия,  «называемая  обычно  империей»[18],  для  благополучия  мира;  имеет  ли  право    римский  народ  на  то,  чтобы  империя  принадлежала  именно  ему;  зависит  ли  авторитет  монархии  непосредственно  от  Бога  или  от  папы  Римского.  На  первые  два  вопроса  он  дает  однозначно  утвердительный  ответ.  В  отношении  третьего  Данте  доказывает,  что  император  имеет  власть  непосредственно  от  Бога,  но  замечает,  что  это  не  нужно  понимать  так,  как  будто  император  совсем  ни  в  чем  не  зависит  от  папы,  и  что  императорская  власть  должна  высказать  к  церкви  («Цезарь  к  Петру»)  «уважение,  проявляемое  первородным  сыном  к  отцу  своему  «[19].


           Для  целей  нашего  исследования  мы  выделим  только  те  рассуждения  Данте,  которые  имеют  отношение  к  роли  империи  для  поддержания  мира  и/или  имеют  правовой  аспект.


           1)  Данте  рассматривает  понятие  о  светской  Монархии  как  наиболее  полезную  среди  других  скрытых  и  полезных  истин,  и  как  особенно  скрытое,  поскольку  оно  не  имеет  «непосредственного  отношения  к  житейской  выгоде»[20].  Поэтому  открытие  связанных  с  этим  понятием  неисследованных  истин  Данте  считает  полезным  для  общества.


           2)  Исходный  принцип,  на  котором  Данте  строит  свое  доказательство  необходимости  империи,  –  установленная  им  «универсальная  цель  гражданственности  человеческого  рода»[21],  которую  он,  большой  и  преданный  интеллектуал,  видит  в  интеллектуальной  способности.  «Дело,  свойственное  всему  человеческому  роду,  взятому  в  целом,  заключается  в  том,  чтобы  переводить  всегда  в  акт  всю  потенцию  “возможного  интеллекта”,  прежде  всего  ради  познания,  и,  во-вторых,  расширяя  область  познания,  применять  его  на  практике»[22].  Для  Данте  мир  между  людьми  важен  не  сам  по  себе,  а  как  условие  наилучшего  осуществления  этой  цели  бытия  человечества.  «И  поскольку  в  целом  происходит  то  же,  что  и  в  части,  и  поскольку  случается,  что  в  отдельном  человеке,  когда  он  сидит  и  пребывает  в  покое,  благоразумие  и  мудрость  его  совершенствуются,  очевидно,  что  и  род  человеческий,  будучи  в  состоянии  покоя  и  ничем  не  возмутимого  мира”  обладает  наибольшей  свободой  и  легкостью  совершать  свойственное  ему  дело,  почти  божественное  …  Отсюда  ясно,  что  всеобщий  мир  есть  наилучшее  из  того,  что  создано  для  нашего  блаженства»  [23].
           В  этой  связи  биограф  Данте  Р.У.Б.  Льюис  замечает,  что  лично  для  Данте  в  идеале  только  универсальная  империя  и  император  могли  создать  надлежащие  условия,  чтобы  он  мог  осуществить  ему  «надлежащую  работу»  –  писать  «Комедию»,  и  что  в  «Монархии»  поэт  отстаивает  гражданскую  ответственность  людей  умственного  труда  —  обязанность  высокообразованных  людей  выражать  свое  мнение  об  актуальных  политических  проблемах  [24].


           3)  Светская  монархия  необходима  для  обеспечения  мира  прежде  всего  потому,  что  любая  общность  нуждается  в  ком-то  одном  для  управления  и  упорядочения.  При  формальном  равенстве  всех  членов  любой  общности  управление  невозможно.  Данте  доказывает  это  с  помощью  как  рассуждений  Аристотеля,  так  и  многочисленных  жизненных  примеров.  «Если  мы  посмотрим  на  поселение,  цель  которого  –  взаимная  поддержка  как  в  делах  личных,  так  и  имущественных,  то  один  должен  управлять  прочими,  либо  назначенный  кем-либо  посторонним,  либо  выделенный  из  среды  соседей  с  согласия  прочих;  иначе  не  только  не  будет  достигнуто  взаимное  удовлетворение,  но  разрушится  и  все  поселение,  если  несколько  пожелают  выделяться  над  прочими.  А  если  мы  посмотрим  на  город,  цель  которого  жить  хорошо  и  в  достатке,  то  должно  быть  одно  управление,  и  это  не  только  при  правильном  государственном  строе,  но  и  при  извращенном.  В  противном  случае  не  только  не  достигается  цель  гражданской  жизни,  но  и  сам  город  перестает  быть  тем,  чем  был[25].»  В  этих  примерах  очевидно  отражение  личной  трагедии  Данте.  Постепенно  он  приводит  читателя  к  мысли,  что  человеческому  роду,  как  единой  общности,  нужно  единое  руководящее  начало,  «и  это  одно  должно  называться  монархом  или  императором»[26].


           4)  Среди  других  аргументов  Данте  в  пользу  империи  с  точки  зрения  международного  правопорядка  нужно  особо  отметить  такой:  империя  необходима  для  разрешения  споров,  поскольку  спор  между  формально  равными  субъектами,  с  точки  зрения  Данте,  не  может  решить  равный  им.  «Между  любыми  двумя  правителями,  из  которых  один  вовсе  не  подчинен  другому,  может  вспыхнуть  раздор,  и  они  или  их  подчиненные  могут  быть  виновными,  что  само  собой  очевидно.  Следовательно,  их  должен  рассудить  суд.  И  так  как  …  один  другому  не  подчиняется  (ведь  равный  не  подвластен  равному),  должен  быть  кто-то  третий,  с  более  широкими  полномочиями,  главенствующий  над  обоими  в  пределах  своего  права.  И  он  или  будет  монархом,  или  нет.  Если  да,  мы  имеем  то,  что  требовалось  доказать;  если  же  нет,  у  него,  в  свою  очередь,  будет  равный  ему  вне  пределов  его  правоспособности,  а  тогда  вновь  будет  необходим  кто-то  третий.  И  так  получалось  бы  до  бесконечности,  чего  быть  не  может;  следовательно,  нужно  дойти  до  первого  и  высшего  судьи,  чье  суждение  прекращает  все  раздоры  либо  косвенно,  либо  непосредственно,  и  это  будет  монарх  или  император.  Следовательно,  монархия  необходима  миру»[27].
           Здесь  обратим  внимание  на  такую  деталь:  Данте  отмечает,  что  в  споре,  который  будет  рассматривать  император,  могут  быть  виновны  правители  или  их  подданные.  Это  влечет  за  собою  допущение,  что  международный  (или  же  скорее  наднациональный)  суд  в  лице  императора,  предусмотренный  Данте,  может  принимать  решения  об  ответственности  этих  подданных,  и  то,  что  они  находятся  под  властью  правителей,  не  защитит  их.


 5)  Данте  особенно  воспевает  монархию  как  наиболее  совершенное  средство  установления  справедливости  –  ведь  «мир  лучше  всего  устроен,  если  высшую  силу  в  нем  имеет  справедливость»[28].  «Справедливость  имеет  в  мире  высшую  силу  тогда,  когда  она  свойственна  тому,  кто  обладает  высшей  волей  и  властью;  таковым  является  один  лишь  монарх;  следовательно,  только  присущая  монарху  справедливость  обладает  в  мире  высшей  силой»[29].


           По  глубокому  убеждению  Данте,  справедливость  господствует  тогда,  когда  отсутствует  сила,  противоположная  справедливости,  а  это  –  алчность.  Монарху  незачем  быть  алчным,  так  как  ему  нечего  желать,  «ведь  его  юрисдикция  ограничена  лишь  Океаном,  и  этого  не  бывает  с  другими  правителями,  чья  власть  ограничена  властью  других,  например,  власть  короля  Кастилии  –  властью  короля  Арагона.  Отсюда  следует,  что  монарх  может  быть  чистейшим  носителем  справедливости  среди  смертных»[30].  Также  монарх  –наилучший  законодатель  и  исполнитель  законов  и  наиболее  способен  к  управлению,  поэтому  также  может  наилучшим  образом  подготовить  к  этому  других.  Так  как  «алчность  единственно  искажает  правильное  суждение  и  оказывается  помехой  справедливости»[31],  то  лишенный  алчности  монарх  «среди  прочих  …  может  иметь  верное  суждение  и  справедливость  в  наибольшей  мере  [32]  .»


           6)  Следя  за  рассуждениями  Данте,  мы  можем  назвать  его  императора  «наднациональным  лицом»,  поскольку  Данте  утверждает,  что  люди  ближе  к  монарху,  чем  к  другим  правителям,  «к  другим  правителям  люди  приближаются  лишь  частично,  к  монарху  же  всецело»[33],  кроме  этого  «к  другим  правителям  они  приближаются  благодаря  монарху,  но  не  наоборот[34].»  Монарх  Данте  является  источником  универсальной  заботы  обо  всех  вообще  и  источником  власти  других  правителей  более  низкого  уровня  по  отношению  к  их  подданным.  Вместе  с  тем  –  и  это  подчеркивают  комментаторы  Данте,  в  частности  И.Н.  Голенищев-Кутузов[35],  –  империя  не  означает  отмены  отдельных  государств,  входящих  в  ее  состав,  и  их  внутренних  правопорядков.  Данте  настаивает,  что  «народы,  королевства  и  города  имеют  свои  особенности,  которые  надлежит  регулировать  разными  законами»[36],  однако  «человеческий  род,  в  соответствии  со  своими  общими  чертами,  присущими  всем,  должен  управляться  монархом  и  общим  для  всех  правилом  приводиться  к  миру.  Это  правило,  или  этот  закон,  отдельные  правители  должны  получать  от  монарха[37].»  Данте  приводит  пример  Моисея,  который  дал  право  низшего  суда  главным  из  колен  Израиля,  но  оставил  полностью  за  собой  высшее  и  более  общее  право  суда,  «каковым  более  общим  руководствовались  главные  в  коленах  своих,  в  соответствии  с  тем,  что  подобало  каждому  из  колен[38].»


           Мы  видим,  что  в  модели  империи  Данте  император  должен  был  бы  быть  источником  высшего  и  общего  для  империи  закона,  который  должен  был  бы  обеспечивать  общий  мир,  и  одновременно  носителем  высшего  суда,  с  которым  все  другие  внутренние  суды  находились  бы  в  отношениях  субординации.  Существование  общего  закона  не  исключает  существования  внутренних  законов  в  каждой  общности,  которые  не  должны  были  противоречить  общему,  но  учитывали  бы  конкретные  особенности  правового  регулирования,  следовавшие  из  особенностей  жизни  той  или  иной  общности.  «Разумеется,  иначе  должны  быть  управляемы  Скифы,  живущие  за  пределами  седьмого  климата,  страдающие  от  великого  неравенства  дня  и  ночи,  угнетаемые  нестерпимой  дрожью  от  холода,  иначе  –  Гараманты,  обитающие  под  экватором  и  всегда  имеющие  дневной  свет,  уравненный  с  мраком  ночи,  а  потому  при  чрезвычайной  знойности  воздуха  не  имеющие  возможности  прикрываться  одеждами[39].»


           7)  Среди  других  аргументов,  используемых  Данте  для  обоснования  необходимости  империи,  –  аргументы,  связанные  с  категориями  свободы  и  единства  воли.  Данте  утверждает,  что  «человеческий  род  оказывается  в  наилучшем  состоянии,  когда  он  совершенно  свободен»[40],  понимая  при  этом  под  «свободой»  такое  состояние,  когда  кто-либо  «существует  ради  себя  самого,  а  не  ради  другого»[41].»Ведь  не  граждане  существуют  ради  консулов  и  не  народ  ради  царя,  а  наоборот,  консулы  ради  граждан  и  царь  ради  народа….  Отсюда  явствует  также,  что  хотя  консул  или  король,  если  говорить  о  них,  имея  в  виду  движение  к  цели,  являются  господами  над  прочими,  то  с  точки  зрения  самой  цели  они  являются  слугами,  в  особенности  же  монарх,  которого,  без  сомнения,  надлежит  считать  слугою  всех  [42]».  Здесь  в  словах  Данте  слышно  эхо  слов  Иисуса:  «Кто  хочет  быть  большим  между  вами,  да  будет  вам  слугою;  и  кто  хочет  быть  первым  между  вами,  да  будет  всем  рабом»  (Евангелие  от  Марка  43  –  44:10).  Поэтому  Данте  считает,  что  настоящая  свобода  людям  может  быть  обеспечена  только  при  империи.  «Человеческий  род  под  властью  единого  монарха  существует  ради  себя,  а  не  ради  другого;  ведь  только  тогда  выправляются  извращенные  государственные  системы,  т.е.  демократии,  олигархии  и  тирании,  порабощающие  род  человеческий,  как  явствует  при  последовательном  разборе  их  всех,  и  только  тогда  занимаются  должным  государственным  устроением  короли,  аристократы,  именуемые  оптиматами,  и  ревнители  свободы  народа.  Ведь  так  как  монарх  наиболее  расположен  к  людям,  в  соответствии  со  сказанным  ранее,  он  хочет,  чтобы  все  люди  стали  хорошими,  что  невозможно  при  извращенном  государственном  строе…[43]»  Из  этих  слов  мы  видим,  что  Данте  в  целом  представляет  себе  идеального  монарха  подобным  Иисусу.
 В  отношении  единства  воли  Данте  считает,  что  «в  любом  роде  вещей  оказывается  наилучшим  то,  что  в  наибольшей  мере  едино»[44],  а  поэтому  «наилучшее  состояние  рода  человеческого  зависит  от  единства  воли»[45].  Но  с  точки  зрения  Данте  единства  воли  быть  не  может,  если  «нет  единой  воли,  владычествующей  и  согласующей  в  одно  все  прочие;  ведь  воля  смертных  из-за  соблазнительных  утех  юности  нуждается  в  руководстве…  Эта  воля  не  может  быть  единой,  если  нет  единого  правителя,  чья  воля  способна  быть  госпожой  и  руководительницей  всех  прочих  [46]  .»  Из  этого  Данте  также  выводит  необходимость  монарха  –  носителя  единой  воли.


           В  целом  из  других  рассуждений  Данте  мы  можем  вывести  также,  что  необходимой  составляющей  любого  правопорядка  является  совершенная  система  принятия  решений  (которая  обеспечивает  надлежащее  управление  и  мир).  В  международном  правопорядке,  по  мысли  Данте,  такая  система  возможна  только  в  империи  и  воплощается  в  воле  императора.


           8)  Призыв  Данте  к  всеобщему  миру  не  означает,  что  он  против  создания  империи  силой  оружия.  Во  второй  части  своего  трактата  одним  из  средств  доказательства  того,  что  Рим  имел  право  на  создание  империи,  для  Данте  становится  то,  что  Рим  создал  империю,  словно  побеждая  все  другие  народы  в  поединке.  Поединок,  если  он  произошел  по  правилам,  для  Данте  является  разновидностью  испытания,  через  которое  Бог  дает  людям  откровение  о  своем  решении.  «Римский  народ  –  утверждает  Данте  –  одержал  верх  над  всеми,  кто  боролся  за  мировое  владычество;  это  станет  очевидным,  если  посмотреть  и  на  состязавшихся,  и  на  приз  или  конечную  цель  [47]  .»


           На  этом  этапе  своего  доказательства  Данте  пользуется  случаем  очень  интересно  изложить  свое  представление  о  законности  применения  силы  в  международных  отношениях  по  аналогии  с  правилами  кулачных  боев  –  duelliones.  По  мнению  Данте  важным  критерием  справедливости  результата  поединка  (то  есть  верного  выявления  Божьей  воли  этим  путем)  является  бескорыстие  участников  состязания.  Данте  уверен,  что  в  случае  поединка-соревнования  за  господство  над  миром  обогащение  ни  в  какой  мере  не  может  быть  стимулом  –  предметом  соревнования  должно  быть  в  чистом  виде  право  на  первенство.


           Выразительную  иллюстрацию  этого  взгляда  Данте  мы  находим  также  в  «Божественной  комедии»:  он  изображает  бесконечный  поединок  в  аду  двух  «команд»  –  скупцов  и  расточителей,  который  никогда  не  завершится,  так  как  предмет  их  состязания  лишен  смысла:


Как  над  Харибдой  вал  бежит  вперед
И  вспять  отхлынет,  Прегражденный  встречным,
Так  люди  здесь  водили  хоровод.
Их  множество  казалось  бесконечным;
Два  сонмища  шагали,  рать  на  рать,
Толкая  грудью  грузы,  с  воплем  вечным;

Потом  они  сшибались  и  опять
С  трудом  брели  назад,  крича  друг  другу:
«Чего  копить?»  или  «Чего  швырять?»  –

И,  двигаясь  по  сумрачному  кругу,
Шли  к  супротивной  точке  с  двух  сторон,
По-прежнему  ругаясь  сквозь  натугу;

И  вновь  назад,  едва  был  завершен
 Их  полукруг  такой  же  дракой  хмурой…


     («Ад»,  песнь  седьмая)[48].


           Также  и  акт  выборов  императора  для  Данте  –  проявление  Божественной  воли.  Выборщиков,  избирающих  императора,  Данте  рассматривает  в  третьей  части  «Монархии»  как  «глашатаев  божественного  провидения»[49].  Если  же  выборщики  не  могут  прийти  к  согласию  между  собой,  это,  по  мнению  Данте,  происходит  потому,  что  корыстолюбие  мешает  всем  или  некоторым  из  них  различить  «сущность  божественного  домостроительства  «[50].

 9)  Высказываясь  о  правилах  войны  как  поединка,  Данте  замечает  также,  что  войны,  предметом  которых  является  борьба  за  империю,  надо  вести  с  наименьшей  жестокостью  –  он  присоединяется  здесь  к  мысли  Цицерона.  С  точки  зрения  Данте,  римляне  в  своих  войнах  соблюдали  это  условие:  «Римляне  всегда  уважали  законы  войны,  борясь  с  соседними  народами»[51].  Но  мы  видели  выше,  рассматривая  реакцию  Данте  на  нежелание  Флоренции  покориться  императору  Генриху  VII,  что  глубоко  возмущенный  поэт,  сам  –  жертва  репрессий,  считает  для  мятежной  Флоренции  справедливой  жестокую  кару.


 Крайне  трудно  рассматривать  по  отдельности  хвалу  миру,  которую  поет  Данте  в  «Монархии»  и  «Комедии»,  и  его  же  угрозы  в  письмах  расправой  над  Флоренцией,  не  признающей  власть  «Арриго».  Это  можно  попытаться  сделать,  принимая  во  внимание  личные  обстоятельства  самого  поэта,  некоторую  непоследовательность  его  натуры  и  в  особенности  законы  войны  того  времени  (всеохватывающая  оговорка,  которая  замечательно  выглядит  на  бумаге).  Но  такое  разделение  будет  натяжкой,  и  тяжелый  осадок  все  равно  остается:  если  слово  Данте  в  защиту  мира  звучит  с  убеждающей  силой,  то  его  же  слова  против  Флоренции  способны  в  одночасье  значительно  снизить  силу  этого  убеждения.  По  всей  видимости,  здесь  еще  один  повод  отметить,  как  часто  средства  осуществления  вредят  благородной  цели.  Однако,  должно  быть,  обоснование  Данте  идеи  мира  в  интересах  человечества  с  помощью  доводов  разума  и  вдохновения  поэта  по  своему  значению  перевешивает  его  же  возгласы,  продиктованные  гневом  и  горем  изгнанника.


 Очевидно,  что  Данте  не  позволяет  своевольного  человеческого  пересмотра  Божьего  решения  об  установлении  империи.  Этот  пересмотр  не  может  осуществить  и  сам  император.  В  третьей  части  своего  трактата,  доказывая,  что  император  не  мог  передать  власть  над  собой  римскому  первосвященнику,  Данте  говорит,  что  «праву  человеческому  противно,  если  империя  разрушает  самое  себя;  следовательно,  империи  не  подобает  разрушать  самое  себя…  империя  есть  правовое  установление,  охватывающее  всю  область  светского  права;  следовательно,  она  предшествует  тому,  кто  осуществляет  ее  власть,  т.е.  императору,  ибо  он  предназначен  для  нее,  а  не  наоборот.  Отсюда  очевидно,  что  император,  в  той  мере,  в  какой  он  является  императором,  изменять  установленный  правопорядок  не  может,  ибо  от  империи  получает  он  свою  власть[52].»  Мы  видим  также,  что  Данте  рассматривает  правопорядок  империи  в  его  основе  как  неизменный  –  по  крайней  мере,  он  не  может  быть  изменен  человеком,  даже  императором.


 Исследователь  политических  взглядов  Данте  Л.М.  Баткин  увидел  в  его  мыслях  об  империи  облеченный  в  утопическую  форму  проект  национального  объединения  Италии,  в  котором  были  бы  надлежащим  образом  согласованы  преимущества  центральной  власти  и  интересы  итальянских  коммун,  и  предвосхищение  идеи  просвещенной  буржуазной  монархии[53].  Л.М.  Баткин  специально  обращает  внимание,  что  «слова  насчет  противоестественности  разобщения  людей,  гражданственности,  мира,  правосудия,  общего  покоя  и  счастья  встречаются  у  Данте  на  каждой  странице,  когда  он  пишет  об  империи.  И  это,  разумеется,  не  просто  слова:  Данте  выносил  их  под  сердцем[54]».


           Характерной  чертой  рассуждений  Данте  об  империи  –  одной  из  определяющих  черт  его  трактата,  что  отвечает  и  его  мировоззрению  в  целом  –  является  полное  отсутствие  любого  экономического  обоснования  его  интеграционной  структуры  или  экономических  средств  ее  осуществления  или  усиления.  В  проекте  Пьера  Дюбуа  важная  роль  отводилась  средствам,  за  которые  должен  быть  осуществлен  крестовый  поход,  изъятым  у  церкви  богатствам.  У  Данте  мы  читаем  нечто  вовсе  противоположное.  Он  говорит  о  праве,  об  общих  закономерностях  мироустройства,  о  воле  Божией  –  но  ничего  о  деньгах.  Дело  в  том,  что  Данте  ненавидит  (именно  ненавидит)  и  повсеместно  обличает  алчность.  По  его  мнению  алчность  –  то,  что  мы  сейчас  назвали  бы  «двигатель  регресса»,  а  для  Данте  она  является  скорее  очень  страшным  орудием  порчи  человека  и  разрушения  справедливого  мирового  порядка  на  всех  уровнях.  Очень  известен  художественный  образ  алчности  в  самом  начале  «Божественной  комедии»:  волчица,  один  из  трех  зверей,  препятствующих  на  пути  к  спасению.  И  Филиппа  Красивого  Данте  также  упрекает  от  имени  его  предка  Гуго  Капета  за  то,  что  Филипп  из-за  алчности  оскорбил  Христа  в  лице  его  первосвященника  (хотя  это  и  враг  Данте  папа  Бонифаций)  и  уничтожил  тамплиеров.  Также  империя  Данте  не  является  объединением  на  основе  соглашения  и  военной  коалицией  –  как  правовая  основа  ее  создания  для  Данте  имеют  значение  индивидуальные  победы  Рима  в  мировых  состязаниях  за  империю,  что  является  выражением  решения  Бога,  а  не  соглашением  людей.  Он  также  непримирим  к  той  группе  итальянских  городов,  которые  ставят  собственную  независимость  от  императора  выше,  чем  его  законные,  по  глубокому  убеждению  Данте,  претензии,  удовлетворение  которых  обеспечило  бы  универсальный  мир.


           Свою  империю  Данте  выводит  из  общих  законов  мирового  порядка.  В  его  системе  доказывания  важную  роль  играют  рассуждения  о  соотношении  части  и  целого:  каждая  часть  имеет  отдельное  предназначение,  но  предназначение  есть  и  у  целого,  благодаря  чему  обеспечивается  их  связь,  и  можно  определить  цель  и  законы  их  существования.  В  самом  начале,  устанавливая  руководящий  принцип  исследования,  Данте  говорит:  «Подобно  тому,  как  существует  цель,  ради  которой  природа  производит  палец,  и  другая,  ради  которой  она  производит  всю  ладонь,  и  еще  третья,  отличная  от  обеих,  ради  которой  она  производит  руку,  и  отличная  от  всех  них,  ради  которой  она  производит  человека,  подобно  этому  одна  цель,  ради  которой  предвечный  Бог  своим  искусством  (каковым  является  природа)  приводит  к  бытию  единичного  человека,  другая  –  ради  которой  он  упорядочивает  семейную  жизнь,  третья  –  ради  которой  он  упорядочивает  поселение,  еще  иная  –  город,  и  еще  иная  –  королевство,  и  наконец,  существует  последняя  цель,  ради  которой  он  упорядочивает  весь  вообще  человеческий  род[55].»


           Можно  заметить,  что  большое  значение  для  Дантовой  империи  имеют  личные  моральные  качества  монарха,  который  должен  желать  добра  всем  людям  с  такой  же  преданностью,  как  Иисус.


           Монархия,  или  Империя  Данте  Алигьери  –  это  модель  мирового  порядка,  направленная  на  достижение  блага  человечества.  Составляющей  этого  блага  с  необходимостью  является  всеобщий  мир.  Эта  модель  создана  мыслителем  и  поэтом,  гений  которого  имел  склонность  и  способность  к  строительству  моделей  мирового  порядка.  В  ней  отсутствуют  какие-либо  конкретные  правовые  механизмы  функционирования  и  контроля  (за  исключением,  однако,  одного  —  разрешения  споров  императором),  но  очень  подробно  выписаны  принципы  ее  надлежащей  работы,  так  как  все  те  потребности  человечества,  которые,  по  мнению  Данте,  должна  и  может  удовлетворить  только  империя  (мир,  справедливость,  свобода,  эффективное  принятие  решений  и  др.),  все  тезисы,  которые  использует  Данте  для  доказательства  необходимости  империи  могут  рассматриваться  как  общие  принципы  ее  деятельности  –  такой  империя  должна  быть.


           Империя  Данте  является  средством  обеспечения  мира,  но  не  системой  «коллективной  безопасности»  –  скорее  она  является  системой  «безопасности  коллектива»,  то  есть  человечества,  реализовать  которую  должно  не  сотрудничество  многих,  а  деятельность  одного  светского  главы  –  императора.  Она  не  исключает,  а  предусматривает  сохранение  государств  со  своими  внутренними  законами  особенностями  управления,  которые,  однако,  должны  отвечать  общим  основам  империи,  которые  не  могут  быть  изменены  по  воле  человека.  Проект  П.  Дюбуа  использует  общий  интерес  ради  удовлетворения  частного  –  предусматривает  план  европейской  коалиции  и  похода  в  Святую  Землю  ради  широких  внутренних  реформ  и  утверждения  международного  доминирования  Франции.  Модель  империи  Данте  Алигьери  –  произведение  противоположного  характера:  доказательство  того,  как  один  –  император,  под  властью  которого  происходит  объединение,  должен  на  своем  месте  служить  благу  всех.


           1.    В  2003  г.  защитила  кандидатскую  диссертацию  под  научным  руководством  В.Н.  Денисова.
           2.  Алигьери  Данте.  Божественная  комедия:  Поэма  /  Алигьери  Данте;  Пер.  с  ит.  М.  Лозинского  –  Москва:  ООО  «Издательство  АСТ»;  Харьков:  «Фолио»,  2002.  –  С.  204.
           3.  Алигьери  Д.  Монархия.  /  Пер.  с  итал.  В.П.  Зубова;  Комментарии  И.Н.  Голенищева-Кутузова.  –  М.:  “Канон-пресс-Ц”  –  “Кучково  поле”,  1999.  –  С.  47.
           4.  Вегеле  Ф.  Данте  Алигьери.  Его  жизнь  и  сочинения.  –  Москва:  Издание  К.Т.  Солдатенкова,  1881.  –  С.  156.
           5.  Там  же.  –  С.  164.
           6.  Там  же.  –  С.  165.
           7.  A.N.  Wilson.  Dante  in  love.  –  New  York:  Farrar,  Straus  and  Giroux,  2011.  –  P.  274.
           8.  Баткин  Л.М.  Данте  и  его  время.  –  Ленинград:  Наука,  1965.  –  С.  38.
           9.  Стріха  М.  Данте  Аліг’єрі  та  його  «Божественна  комедія»//Здолавши  півшляху  життя  земного…:  «Божественна  комедія»  Данте  та  її  українське  відлуння/  Пер.  та  упоряд.  М.  Стріха.  –  К.:  Факт,  2001.  –  С.  13
           10.  Там  же.
           11.  Голенищев-Кутузов  И.Н.  Жизнь  Данте.  [Електронный  ресурс]:  http://lib.ru/POEZIQ/DANTE/life_dante.txt
           12.  Вегеле  Ф.  Данте  Алигьери.  Его  жизнь  и  сочинения…  –    С.160.
           13.  A.N.  Wilson.  Dante  in  love…  –  P.  275.
           14.  Стріха  М.  Данте  Аліг’єрі  та  його  «Божественна  комедія»…  –  С.13.
           15.  Вегеле  Ф.  Данте  Алигьери.  Его  жизнь  и  сочинения  …  –  С.  229.
           16.  Там  же  –  С.  273.
           17.  Алигьери  Данте.  Божественная  комедия:  Поэма    …  –  С.  446.
           18.Алигьери  Д.  Монархия.  /  Пер.  с  итал.  В.П.  Зубова;  Комментарии  И.Н.  Голенищева-Кутузова.  –  М.:  “Канон-пресс-Ц”  –  “Кучково  поле”,  1999.  –  С.  22.
           19.  Там  же.  –  С.  138.
           20.  Там  же.  –  С.  22.
           21.  Там  же.  –  С.  24.
           22.  Там  же.  –  С.  27.
           23.  Там  же.  –  С.  28.
           24.  Lewis  R.W.B.  Dante.  A  life.  –  New  York:  Penguin  Books,  2009.  –  P.  128.
           25.  Алигьери  Д.  Монархия.  /  Пер.  с  итал.  В.П.  Зубова  …  –  С.  30.
           26.  Там  же.  –  С.  31.
           27.  Там  же.  –  С.  36.
           28.  Там  же.  –  С.36.
           29.  Там  же  –  С.38.
           30.  Там  же.  –  С.39.
           31.  Там  же  –  С.46.
           32.  Там  же.  –  С.46.
           33.  Там  же.  –  С.40.
           34.  Там  же.  –  С.  40.
           35.  Голенищев-Кутузов  И.Н.    Жизнь  Данте.  [Електронный  ресурс]:  http://lib.ru/POEZIQ/DANTE/life_dante.txt
           36.  Алигьери  Д.  Монархия.  /  Пер.  с  итал.  В.П.  Зубова  …  –  С.  48.
           37.  Там  же.  –  С.  49.
           38.  Там  же.  –  С.  49.
           39.  Там  же.  –  С.  48.
           40.  Там  же.  –  С.  41.
           41.  Там  же.  –  С.  43.
           42.  Там  же.  –  С.  44.
           43.  Там  же.  –  С.  43.
           44.  Там  же.  –  С.  50.
           45.  Там  же.  –  С.  52.
           46.  Там  же.  –  С.  53.
           47.  Там  же.  –  С.  80.
           48.  Алигьери  Данте.  Божественная  комедия:  Поэма  …  –  С.  45.
           49.  Там  само.  –  С.  137.
           50.  Там  само.  –  С.  138.
           51.  Там  же.  –  С.  88.
           52.  Там  же.  –  С.  122.
           53.  Баткин  Л.М.  Данте  и  его  время  …  –  С.38  –  41.
           54.  Там  же.  –  С.36.
           55.  Там  же.  –  С.  24.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1007317
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 03.03.2024

О поэте с особенным зрением

О  поэте  с  особенным  зрением

(поэт  не  совсем  выдуманный)

Е.П.

Немало  в  мире  тех,  кто,  видя  мир  легко,
На  слишком  многое  в  нем  смотрит  безразлично:
Что  в  нем  подальше,  то  уж  слишком  далеко,
Что  в  нем  поближе,  сделалось  для  них  привычным.

Он  видит  ясно,  но  не  так,  как  большинство,
Хоть  присмотреться  тяжело  ему  бывает.
Добро,  честь,  совесть  –  драгоценны  для  него,
И  их  он  повсеместно  защищать  желает.

Такое  прошлое,  как  прожил  и  читал,
Он  любит  и  хранит  в  своих  стихах,  в  рассказах.
Вперед  движенья  вовсе  он  не  отрицал,
Но  современности  он  не  восславит  сразу,

За  то  лишь,  что  пришла.  Как  пламя,  память  –  с  ним:
Ему  во  тьме  пути  –  помощник,  дальше  –  больше.
Не  скучен  он,  а  чуток;  он,  живя,  раним,
И  не  отчитывать,  а  просвещать  он  хочет.

Есть  в  прошлом  –  тень,  и  до  сих  пор  она  жива:
Певец  войны  и  гнева,  и  пути,  что  долог…
Речь  ясная  затем,  что  голова  светла.
Мысль,  как  и  сердце,  видит  –  с  глаз  убрали  полог.

27.02.2024

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006999
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 28.02.2024

На мотив Державіна

На  мотив  Державіна

Ріка  часів  тече  невпинно,
Уносить  все  без  вороття.

З  Г.Р.  Державіна,  свій  переклад

Як  скажуть  при  тобі:  «Це  вічне»,
То  сперечатись  хочеш  ти
І  стверджуєш:  «Кінець  –  це  звичне,
Що  завжди  скине  з  висоти».

Проте  про  інше  скажуть:  «Плинне»,
І  сперечатись  хочеш  знов,
Наполягаєш:  «Не  загине!»
До  спору  змушує  любов.

Як  любиш  ти  –  смерть  від  любові
Женеш,  але  свою  прийнять
Погодишся,  бо  це  –  крок  долі.
Так  з  небуття  вам  –  повставать.

27.  02.  2024

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006943
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 27.02.2024

Г. Р. Державин. Река времён в своём стремленьи… Мій український переклад.

Акровірша  не  передано.

Оригинал:

Г.Р.  Державин

Река  времён  в  своём  стремленьи
Уносит  все  дела  людей
И  топит  в  пропасти  забвенья
Народы,  царства  и  царей.
А  если  что  и  остаётся
Чрез  звуки  лиры  и  трубы,
То  вечности  жерлом  пожрётся
И  общей  не  уйдёт  судьбы.



Мій  переклад:

З  Г.Р.  Державіна

Ріка  часів  тече  невпинно,
Уносить  все  без  вороття.
Народів  силу,  владу  сильну  -
Все  топить  в  прірві  забуття.
А  як  лишається  щось  довше:
Тримають  співи  чи  хвала,  -
Все  ж  уникнуть  того  не  зможе,
Щоб  вічність  до  жерла  взяла.

Переклад  27.  02.  2024

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006939
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 27.02.2024

Противоположные мысли

А  надо  ль  выражать  свои  восторги?
Ведь  для  кого-то  даже  блестки  -  боги.

Найдется  кто-то,  кто  иначе  видит,
Виденье  здравым  виденьем  обидит.

Пристрастность  ли,  бесстрастность  в  жизни  лучше  -
Спор  длинный,  он  и  спорщикам  не  нужен.

Надежней  быть  невысказанным,  скрытным,
Что  тронет  -  от  чужих  держать  невидным.

Но  вот  представь:  ты  очень  ясно  знаешь,
Что  не  летать  тебе  и  вдруг  -  взлетаешь.

В  нежданной  радости  признаться  вздохом  -
Быть  откровенным  в  счастье:  это  много!

Будь  при  своем,  кто  нас  не  понимает.
Восторгом  не  торгуют,  им  -  вздыхают.

04.10.2016


Держу  сосуд  я  с  зельем  золотой.
Горит  в  нем  чудный  свет  -  он  только  мой.

Коль  схватят  восклицаньем:  "Ах,  красиво!"
Ответ  мой  будет  скрытный:  "Очень  мило".

Темнеет  свет  от  множества  похвал,
А  не  хочу  я,  чтобы  тусклым  стал.

Но  щедрость  повелит  перемениться:
Дать  посмотреть,  погреться  и  напиться.

08.10.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006844
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 26.02.2024

Случается, завидуем растениям

Случается,  завидуем  растениям:
Не  неподвижности  -  успокоению.

Вот  знак,  как  бурным  можно  утомиться.
Нам  согласиться?  или  повиниться?

Другого  мы  представить  не  пытаемся,
Судьбы  его  желая,  ошибаемся.

Трава,  и  цвет,  и  лес  сраженья  знают
И  силы  тратят,  но  и  обновляют.

Особый,  хитрый  их  язык,  чтоб  жаловаться  -
Обычно  от  нечуткости  скрывается.

И  верно,  в  этом  мастерство  большое:
Держась  в  боренье,  вид  держать  покоя.

27.09.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006843
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 26.02.2024

Неохотно пробудилось злое утро

Неохотно  пробудилось  злое  утро.
Слишком  рано  -  это  слишком  неуютно.

Ждут,  чтоб  утро  быстро  многое  свершило  -
Уж  давно  привыкло,  все  не  полюбило.

Сон  смотреть  бы,  в  полудреме  задержаться  -
Нет,  придется  все  за  то  же  приниматься.

Но  пускай  смягчится  утро  от  привета,
Радость  ясную  прочтет  в  глазах  рассвета

И  накажет,  устыдившись  раздраженья:
"Злоба,  прочь  ступай!  -  и  отправляюсь  в  день  я!"

03.07.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006782
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 25.02.2024

Теплый вечер собирается уснуть

Теплый  вечер  собирается  уснуть,
От  дневного  уставанья  в  ночь  свернуть.
Развлечем  его  да  заиграем
Иль  еще  отметим  так,  как  знаем.

Сохранится  дальше  что-то  из  него  -
"Что-то"  -  это  на  пределе  "ничего".
Настроенье,  пару  слов  запомним,
Прочее  как  прошлое  уроним.

Следом  будет  теплых  много  вечеров,
Не  один  еще  разнежится  таков.
Нет  согласья  вечерам  и  людям:
Вечерели  б  в  сон  -  а  мы  разбудим.

Но  когда  меж  них  затешется  другой  -
Раздраженный  молча,  мерзнущий  и  злой  -
Помощь  их  тепла  призвать  сумеем,
Вспомним,  и  холодного  согреем.

10.06.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006780
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 25.02.2024

Два религиозных сонета Виттории Колонна

Источник  оригинала:    Rime  di  tre  gentildonne  del  Secolo  XVI.  VITTORIA  COLONNA  —  GASPARA  STAMPA—  VERONICA  GÀMBARA.  MILANO.  EDOARDO  SONZOGNO,  EDITORE.  14.  Via  Pasquirolo,  14.  1882.

SONETTO  LXXXVII.

Vergine  pura,  or  da’  bei  raggi  ardenti
Del  vero  sole  in  cielo  eterno  giorno
Ti  godi,  e  ‘n  terra  avesti  alto  soggiorno
Che  agli  occhi  tuoi  divini  eran  presenti.
Uomo  il  vedesti  e  Dio,  quando  i  lucenti
Spirti  facean  l’albergo  umile  adorno
Di  chiara  luce,  e  timidi  d’intorno
Stavan  tremando  al  grande  ufficio  intenti.
Immortal  Dio  nascosto  in  mortal  velo,
L’adorasti  signor,  figlio  il  nudristi,
L’amasti  sposo  e  l’onorasti  padre.
Prega  lui  dunque  che  i  miei  giorni  tristi
Ritorni  in  lieti;  e  tu,  donna  del  cielo,
Vogli  in  questo  desio  mostrarti  madre!

Сонет  87

Ты  солнце  настоящее  узнала,
Что  греет,  Дева,  вечно  услаждая.
Была  высокой  жизнь  твоя  земная:
Ты  взор  со  взором  Божьим  сочетала.

И  Бога  в  человеке  ты  видала:
Как  духи,  украшавшие  сияньем
Дом  скромный,  все  ж  робели  пред  деяньем
Великим,  что  свершить  им  предстояло.

Ты  пред  Бессмертным  в  оболочке  смертной
Склонялась,  воспитала  как  ребенка,
Любила  мужа  в  Нем,  отца  в  Нем  чтила.

Молю:  пусть  прекратится  срок  мой  горький,
Дай  радость  мне!  Услышь,  Царица  неба,
Исполнив,  ты  б  себя  как  мать  явила!

Перевод  13.02.2022

SONETTO  CXXXVIII.

Le  nostre  colpe  han  mosso  il  tuo  furore
Giustamente,  Signor,  nei  nostri  danni;
Ma  se  l’offese  avanzano  gli  affanni,
D’assai  la  tua  bontà  vince  ogni  errore.
Chiede  mercè  ciascun  carco  d’orrore,
Deposta  la  superbia  e  i  ricchi  panni;
Non  fe  ragione  in  lungo  volger  d’anni
Quel  che  il  divin  giudicio  ha  in  sì  poche  ore.
Vede  ‘l  passato  mal,  piange  ‘l  presente,
Teme  ‘l  futuro,  e  più  il  supplicio  eterno:
Chè  tal  vita  tal  pregio  al  fine  apporta.
Scorga  il  bel  raggio  tuo  la  cieca  gente!
Senta  il  rimedio  del  tuo  amor  superno!
Apri  omai  di  pietà  l’immensa  porta!

Сонет  138

Мы  заслужили  гнев  Твой,  зло  творя.
Чем  вызван  он,  мы,  Боже,  понимаем,
Но,  коль  провинность  привела  к  страданью,
Ее  сильнее  доброта  Твоя.

Всяк  просит  милосердья  у  Тебя,
И  пышность,  и  надменность  отвергая.
Наш  ум  не  совершит  того  годами,
Что  Ты  —  за  час,  мудрейший  Судия.

Что  было  —  стыд  для  нас,  что  есть  —  то  горе,
Что  будет  —  страшно.  Муки  бесконечной
Боимся  мы,  возмездья  —  прегрешеньям.


Пусть  свет  Твой  око  ведает  слепое!
Пусть  нашу  боль  любовь  Твоя  излечит,
Раскрой  широкие  врата  прощенья!

Перевод  20-21.02.2022

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006678
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 24.02.2024

Религиозные стихи Виттории Колонна. Переводы

Раньше  я  пробовала  переводить  сонеты  Виттории  Колонна  памяти  ее  покойного  мужа.  Теперь  попробовала  перевести  несколько  стихотворений  на  религиозные  темы:  о  Богородице.  Стихи  принадлежат  к  рукописи,  подаренной  Витторией  Микеланджело.


                 Источник  оригинала:  Vittoria  Colonna.  Sonnets  for  Michelangelo.  A  Bilingual  Edition.  Edited  and  Translated  by  Abigail  Brundin,  The  University  of  Chicago  Press,  Chicago  &  London,  2005.

                 (Издание  включает  оригиналы  и  английские  переводы  редактора,  а  также  ее  комментарии.  Переводила  с  итальянского,  английским  переводом  пользовалась  как  разновидностью  комментария).

                 Русских  переводов  тех  же  стихов  предварительно  не  читала.

9.  S2:  22  (1539),  fol.  5v

Rinasca  in  te  il  mio  cor  quest’almo  giorno
Che  nacque  a  noi  colei  di  cui  nascesti,
L’animo  excelso  tuo  l’ale  ne  presti
Per  gir  volando  al  vero  alto  soggiorno.
Di  mille  rai  da  pria  consperso  intorno
Era  ’l  suo  mortal  velo,  e  mille  desti
Sempre  al  ben  far  pensieri  alti  ed  onesti,
Poi  dentro  il  fer  di  maggior  lume  adorno.
So  ch’ella  prega  te  per  noi,  ma,  o  pio
Signor,  prega  tu  lei  che  preghi  in  modo
Ch’io  senta  oprar  in  me  sua  vital  forza,
Ond’io  sciogliendo  anzi  spezzando  ’l  nodo
Che  qui  mi  lega,  questa  umana  scorza
Serva  a  lo  spirto,  e  sol  lo  spirto  a  Dio.

Пусть  новое  рождение  –  в  Тебе  –
Мое  получит  сердце  в  день  счастливый
Рождения  Тебя  Родившей!  Крылья
Пусть  Дух  Твой  даст,  чтоб  жить  мне  –  в  высоте!

Ей  облаченьем  –  тысяча  лучей.
Ты  также  тысячу  послал  Ей  мыслей,
Как  лишь  добру  служить,  высоких,  чистых,  –
И  величайший  свет  зажегся  в  Ней.

О  нас  –  к  Тебе  Ее  молений  много,
Но  Ты  моли  Ee  о  том  просить,
Чтоб  сила  от  Нее  меня  живила,

Чтоб  развязать  –  и  даже  разрубить  –
Свои  смогла  я  узы,  и  служила
Плоть  неизменно  –  духу,  дух  же  –  Богу.

Перевод  02.07.2021.

43.  S1:  107  (1546),  fol.  22v

Quando  vedeste,  Madre,  a  poco  a  poco
A  Iesu  dolce  in  croce  il  bel  splendore
Fuggir  da  gli  occhi  e  in  sua  vece  l’amore
Sfavillar  d’ogn’intorno  ardente  fuoco,
Credo  che  i  vostri  spirti  andar  nel  loco
D’  suoi  per  riportarne  al  vostro  core
Quei  che  v’eran  piu  cari,  ma  brev’ore
Vi  fur  concesse  al  doloroso  gioco,
Che  la  morte  li  chiuse,  onde  s’aperse
La  strada  a  noi  del  ciel,  prima  serrata
Mille  e  piu  lustri  da  la  colpa  antica.
Lo  scudo  de  la  fede  in  voi  sofferse
Il  mortal  colpo,  onde  ogni  alma  ben  nata
Nel  favor  vostro  sua  speme  nudrica.

Когда  Вы  у  Креста  стояли,  Мать,
И  видели,  как  дорогого  Сына
Глаза  тускнеют,  уж  не  блещут  дивно,
Но  что  любви  огню  –  вокруг  сиять,

Я  верю:  дух  хотел  Ваш  удержать
То,  что  милей  Вам  в  Духе  Сына  было,
Взяв  в  сердце  Ваше,  –  но  неумолимо
Коротким  было  время,  чтобы  взять…

Он  умер,  но  для  нас  стал  путь  открыт
На  небеса,  что  был  виною  древней
Закрыт  нам  на  тысячелетья  прежде.

Удар  был  страшен  в  веры  Вашей  щит,
Чтоб  души  те,  чье  для  добра  рожденье,
Искали  в  Вашей  милости  надежду.

Перевод  14.  07.2021.

В  оригинале  духи  Матери  и  Сына  —  во  множественном  числе.  Подобно  этому  и  в  следующем  сонете  буквально  —  «каждый  Твой  дух  и  каждая  живая  часть».

Виною  древней  —  первородным  грехом.

51.  S1:  103  (1546),  fol.  26v

Donna,  dal  ciel  gradita  a  tanto  onore,
Che  il  tuo  seno  il  figliuol  di  Dio  nudriva,
Or  com’ei  non  t’ardeva  e  non  t’apriva
Con  la  divina  bocca  il  petto  e  ’l  core?
Or  non  si  sciolse  l’alma,  e  dentro  e  fore
Ciascun  tuo  spirto  ed  ogni  parte  viva
Col  latte  insieme  a  un  punto  non  s’univa
Per  gir  tosto  a  nudrir  l’alto  Signore?
Ma  non  conviene  andar  coi  stretti  umani
Termini  a  misurar  gli  ordini  vostri,
Troppo  al  nostro  veder  larghi  e  lontani;
Dio  morм  in  terra;  or  nei  superni  chiostri
L’uom  mortal  vive,  ma  ben  corti  e  vani
Sono  a  saperne  il  modo  i  pensier  nostri.

Жена,  что  удостоилась  кормить
Господня  Сына,  как  с  прикосновеньем
Его  не  знала  Ты  в  груди  горенья,
Могла  без  ран  грудь,  сердце  сохранить?

И  не  пришлось  души  освободить,
Спаслись  и  дух,  и  тело  от  стремленья
К  тому,  чтоб  с  молоком  в  соединенье
Для  Господа  им  пищей  послужить?

Не  нам  понять;  мы  думаем  как  люди,
И,  значит,  разум  ограничен  слишком,
Закон  Ваш  для  него  безмерным  будет.


Бог  умер  на  земле;  в  ограде  вышней
Жив  Смертный,  но  поверхностно  мы  судим,
И  непонятно  нам,  как  это  вышло.

Перевод  07.07.2021

52.  S1:  104  (1546),  fol.  27r

Un  foco  sol  la  donna  nostra  accese
Divino  in  terra,  e  quello  in  ciel  l’accende;
Quella  stessa  bontа  chiara  or  comprende
L’intelletto,  che  in  parte  giа  comprese.
Le  parole,  che  pria  l’orecchia  intese,
Per  celeste  armonia  l’anima  intende;
Con  Dio  immortal  quel  grado  ora  in  ciel  prende
Di  madre  che  con  l’uom  qui  mortal  prese.
Cangiar  obbietto  o  variar  pensero
Uopo  non  le  fu  mai,  perchй  i  bei  sensi
Fosser  da  la  ragion  ripresi  e  vinti;
Ch’infin  dal  primo  giorno  solo  al  vero
Aperse  gli  occhi,  e  li  spirti  ebbe  accensi
Sempre  d’un  foco  ripurgati  e  cinti.

На  небе  –  тот  же  в  Ней  огонь  святой,
Что  был  и  на  земле.  И  та  же  милость,
Во  всем  чиста,  уму  Ее  открылась,
Что  на  земле  уж  не  была  чужой.

Она  на  небе  приняла  душой
Слова,  что  слуху  на  земле  явились.
Как  Матерь  Божья  в  небе  воцарилась,
Для  Смертного  быв  Матерью  земной.

Она  не  помышляет  измениться,
Чтоб  разум  был  превыше  чувств  прекрасных
И  власть  его  признать  им  было  надо.

Ведь  взор  Ее  лишь  к  истине  стремится,
А  дух  одним  огнем  горит  всечасно,
Что  духу  –  очищенье  и  ограда.

Перевод  13.07.  2021

64.  S1:  131  (1546),  fol.  33r

Angel  beato,  a  cui  ’l  gran  Padre  expresse
L’antico  patto,  e  poi  con  noi  quel  nodo
Che  die’  la  pace,  la  salute  e  ’l  modo
D’osservar  l’alme  sue  larghe  promesse:

Colui  ch’al  grande  ufficio  pria  t’elesse
Con  l’alma  inchino  e  con  la  mente  lodo,
E  de  l’alta  ambasciata  ancora  io  godo
Che  ’n  quel  virgineo  cor  si  ben  s’impresse.

Ma  vorrei  mi  mostrassi  il  volto  e  i  gesti,
L’umil  risposta  e  quel  casto  timore,
L’ardente  caritа,  la  fede  viva
De  la  donna  del  cielo,  e  con  che  onesti
Desiri  ascolti,  accetti,  onori  e  scriva
I  divini  precetti  entro  nel  core.

Благословенный  Ангел,  ты  узнал
От  Господа  о  соглашенье  давнем,
Что  с  нами  Он  –  и  спасены  мы  станем,
И  как  Он  совершит,  что  обещал.

Тому,  Кто  вестником  тебя  избрал,  –
Души  поклон,  от  мысли  –  величанье.
И  вновь,  и  вновь  мне  –  благо  с  тем  посланьем,
Чей  в  сердце  Девы  след  не  исчезал.

Но  я  б  хотела  видеть  этот  миг:
Ответ  смиренный,  чистоты  смущенье,
В  Ней  –  жалости  огонь,  живую  веру.

Я  б  прожила,  всем  существом  почтив,
И  записала  в  сердце  непременно
Всевышнего  святые  наставленья.

Перевод  09.07.  2021

Благословенный  Ангел  —  архангел  Гавриил,  явившийся  Деве  Марии.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006676
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 24.02.2024

Стихи Виттории Колонна. Переводы

Cонеты  посвящаются  покойному  мужу  Виттории,  военачальнику  Фернандо  (или  Ферранте)  д’Авалосу.  Как  можно  ожидать,  стихи  печальны  и  исполнены  высокого  религиозного  чувства.
Переводы  вольные,  иногда  очень,  некоторые  вольности  особо  отмечены.  Переводчица  хотела,  чтобы  у  нее  получились  «вообще»  стихи  тоскующей  жены  о  ее  покойном  муже,  которым  она  восхищается  как  великим  воином.  («Великий  воин»  можно  понимать  и  метафорически).  Поэтому  точнее  было  бы  сказать,  что  стихи  «по  мотивам».

1.
Scrivo  sol  per  sfogar  l’interna  doglia,
Di  che  si  pasce  il  cor,  ch’altro  nom  vole,
E  non  per  giunger  lume  al  mio  bel  sole,
Che  lasciò  in  terra  sì  onorata  spoglia.

Giusta  cagione  a  lamentar  m’invoglia;
Ch’io  scemi  la  sua  Gloria  assai  mi  dole;
Per  altra  penna  e  più  saggie  parole
Verrà  chi  a  morte  il  suo  gran  nome  toglia.

La  pura  fé,  l’ardor.  l’intensa  pena
Mi  scusi  appo  ciascun,  grave  cotanto
Che  né  ragion  né  tempo  mai  l’affrena.

Amaro  lagrimar,  non  dolce  canto,
Foschi  sospiri,  e  non  voce  serena,
Di  stil  no,  ma  di  duol  mi  danno  il  vanto.



Сонет  1.

Пишу,  чтоб  говорить  тоска  могла:
Она  мне  –  хлеб,  и  брезгую  сластями.
Мое  я  Солнце  не  дарю  лучами,
Великий  дар  Земле  –  его  дела.

Еще  причину  горевать  нашла:
Его  не  стою  с  жалкими  стихами.
Прославят  лучшими  его  строками,
Чтоб  Смерть  от  славы  прочь  ни  с  чем  ушла.

Его  люблю  и  верю,  и  болею
Утратой  –  горем  лишь  одним  сильна  я.
Ни  разум  мне,  ни  время  –  не  леченье.

Мой  голос  –  плач,  скорбит,  не  услаждая,
Вздох  сумрачный,  не  радостное  пенье.
Возьму  я  не  изяществом  –  страданьем.

Перевод  5  –  6.  01.  2015

Одна  из  вольностей  перевода:  la  spoglia  –  это  буквально  не  «дела»,  а  «оболочка»,  «cмертное  тело»,  еще  одно  значение  –  «трофей».  Умерший  муж  оставил  земле  благородные  останки,  окруженные  славой.

2.

Per  cagion  d’un  profondo  alto  pensiero
Scorgo  il  mio  vago  oggetto  ognor  presente;
E  vivo  e  bello  sì  riede  alla  mente,
Che  gli  occhi  il  vider  già  quasi  men  vero.

Per  seguir  poi  quel  divin  raggio  altero,
Ch’  è  la  sua  scrota,  il  mio  spirito  ardente
Aprendo  l’ali  al  ciel  vola  sovente,
D’ogni  cura  mortal  scarco  e  leggiero:

Ove  del  suo  gioir  parte  contemplo,
Ché  mi  par  d’ascoltar  l’alte  parole
Giunger  concento  all’armonia  celeste.

Or  se  colui,  che  qui  non  ebbe  esemplo,
Nel  mio  pensier  di  lungi  avanza  il  sole,
Che  fia,  vederlo  fuor  d’umana  veste?

Сонет  2.

От  долгих  мыслей,  долгого  стремленья
Со  мной  любимый  образ  мой  всечасно:
Его  мой  разум  видит  живо,  ясно,
Спасая  там,  где  не  поможет  зренье.

Божественное  с  ним  делить  свеченье,
К  нему  быть  ближе  дух  мой  рвется  властно,  –
Откроет  крылья,  в  небе  реет  часто,
Отринув  тяжесть  и  к  земле  влеченье.

Так,  радости  причастна  совершенной,
Я,  мнится,  слышу  речь,  что  помогает
Гармонии  небес  мне  приобщиться.

Иль,  может,  сжалившись,  тот  несравненный
В  печаль  мою  свет  дальний  посылает,
Чтоб,  пусть  не  во  плоти,  но  мне  явиться?

Перевод  01.  02.  2015

4.

S’alla  mia  bella  fiamma  ardente  speme
Fu  sempre  dolce  nodrimento  ed  esca,
Ond’  è  che  quella  spenta  l’ardor  cresca,
E  in  mezzo’l  foco  l’alma  afflitta  treme?

Fugge  il  piacere  e  la  speranza  insieme,
Come  dunque  la  piaga  si  rinfresca?
Chi  mi  lusinga,  o  qual  cibo  m’inesca,
Se  morte  ha  tolto  I  frutti,  I  fiori  e’l  seme?

Quel  foco  forse  che’l  mio  petto  accende,
Da  così  pura  face  tolse  amore,
Che  l’immortal  principio  eterno  il  rende.

Vive  in  sè  stesso  il  mio  divino  ardore:
Nè  il  nutrir  manca,  che  dall’alma  prende
Il  cibo  ch’è  ben  degno  al  suo  valore.

Сонет  4.

Я  свой  огонь  надеждою  усладной
Всегда  и  разжигала,  и  питала,
Но  вырос  жар,  –  зачем  ее  не  стало?  –
Горю  печалью  несмягчимой,  жадной.

Что  сделать  мне,  –  не  ждущей,  безотрадной,  –
Чтоб  воспаляться  язва  перестала?
Какое  насыщенье  мне  пристало,
Коль  сад  обобран  смертью  беспощадной?

Но,  может,  муку,  что  меня  сжигает,
Мне  факел  чистый  вызвал  той  любовью,
Что  вечный  свет  навечно  посылает.

Страсть  чудная  жива  самой  собою:
В  душе  моей  питанье  получает,
Ее  вполне  достойное  ценою.

Перевод  02.02.2015

Слово  “усладный”  не  изобретено  переводчицей:  это  старинное  русское  слово,  которое  встречается,  например,  в  переводе  “Одиссеи”  Жуковского  и  русском  переводе  “Искендер-наме”  Низами,  сделанным  К.  Липскеровым.

5.

Alle  vittorie  tue,  mio  lume  eterno,
Non  diede  il  tempo  o  la  stagion  favore;
La  spada,  la  virtù,  l’invitto  core
Fur  li  ministri  tuoi  la  state  e’l  verno.

Col  prudente  occhio  e  col  saggio  governo
L’altrui  forze  spezzasti  in  sì  brev’ore,
Che’l  modo  all’alte  imprese  accrebbe  onore
Non  men  che  l’opre  al  tuo  valore  interno.

Non  tardaro  il  tuo  corso  animi  altieri,
O  fiumi  o  monti,  e  le  maggior  cittadi,
Per  cortesia  od  ardir  rimaser  vinte.

Salisti  al  mondo  i  più  pregiati  gradi;
Or  godi  in  ciel  d’altri  trionfi  e  veri,
D’altre  frondi  le  tempie  ornate  e  cinte.

Сонет  5.

Неугасимый  свет  мой,  ты  сражался,
Приязни  сил  природы  не  имея.
Твой  меч,  отвага,  честь  в  любое  время
Служили,  как  бы  ветер  не  менялся.

Умом,  разумным  взглядом  добивался
В  столь  краткий  срок  победного  решенья,
Что  подвиг  был  –  предмет  для  удивленья
И  совершившим  всякий  восторгался.

Ни  люди,  ни  стихии,  ни  твердыни
Стези  не  преградили  беспримерной,
Искусству  или  доблести  сдаваясь.

Земных  вершин  достиг  ты  –  и,  наверно,
Ты  высших  почестей  вкушаешь  ныне,
Венком  небесной  славы  украшаясь.

Перевод  27.01.2015.

В  первой  строфе  буквально:  твои  меч,  доблесть  и  непобедимое  сердце  были  твоими  посланниками  (слугами)  и  летом,  и  зимой.

6.

Oh  che  tranquillo  mar,  oh  che  chiare  onde
Solcava  già  la  mia  spalmata  barca,
Di  ricca  e  nobil  merce  adorna  e  carca,
Con  l’aer  puro  e  con  l’aure  seconde!

Il  ciel  ch’ora  I  bei  vaghi  lumi  asconde,
Porgea  serena  luce  e  d’ombra  scarca:
Ahi  quanto  ha  da  temer  chi  lieto  varca!
Ché  non  sempre  al  principio  il  fin  risponde.

Ecco  l’empia  e  volubile  fortuna
Scoperse  poi  l’irata  iniqua  fronte,
Dal  cui  furor  sì  gran  procella  insorge.

Vènti,  pioggia,  saette  insieme  aduna,
E  fiere  intorno  a  divorarmi  pronte;
Ma  l’alma  ancor  la  fida  stella  scorge.

Сонет  6.

Как  тихо,  ласково  ты,  море,  было,
Как  я  в  челне  богатом  отплывала!
Груз  ценный  и  украшенный  немало,
С  попутным,  свежим  ветром  ты  стремило.

И  небо,  что  лучи  отрады  скрыло,
Без  туч,  без  гроз  свет  чистый  посылало…
Удачи  бойся!  Мирное  начало
Не  всяк  конец  пути  определило.

Фортуна,  нечестивица  ты  злая,
Изменница,  разишь  неправым  гневом:
Cвирепа  буря,  ужасы  все  ближе…

Дожди,  ветра,  блеск  молний  ослепляют,
И  гады  жадные  раскрыли  зевы…
Но  верную  звезду  в  пути  я  вижу!

Перевод  25.01.  2015

7.

Chi  può  troncar  quel  laccio  che  m’avvinse,
Se  ragion  diè  lo  stame,  amor  l’avvolse,
Né  sdegno  il  rallentò,  né  morte  il  sciolse,
La  fede  l’annodò,  tempo  lo  strinse?

Chi’l  fuoco  spegnerà  che  l’alma  cinse,
Che  non  pur  mai  di  tanto  ardor  si  dolse,
Ma  ognor  più  lieta  a  grande  onor  si  tolse,
Che  né  sospir  né  lagrimar  l’estinse?

Il  mio  bel  sol,  poi  che  dalla  sua  spoglia
Volò  lontano,  dal  beato  regno
M’accende  ancora  e  lega  e  in  cotal  modo,

Che  accampando  fortuna,  forza  e  ingegno,
Mai  cangeranno  in  me  pensieri  o  voglia;
Sì  m’e  soave  il  foco,  e  caro  il  nodo!

Сонет  7.

Петля  все  туже  –  кто  меня  избавит,
Коль  ум,  любовь  –  ее  все  поощряло,
Ни  гнев,  ни  смерть  –  не  в  помощь  мне  нимало,
Cилок  сплела  мне  вера,  время  ставит?

Иль  кто  огонь,  что  душу  жжет,  ослабит?
Душа  не  просто  столько  не  страдала,
Но  мукой  счастлива,  как  честью,  стала,  –
Ни  вздох,  ни  плач  огня  уж  не  подавит?

Мой  свет  одежды  тленной  не  имеет  –
Взлетел  в  большую  даль,  в  благое  царство,
И  я  в  жару,  в  неволе  потому-то  …

Пусть  хитрость,  мощь,  судьба  объединятся  –
Моих  причуд  упорных  не  изменят:
Огонь  любезен  мне,  милы  и  путы!

Перевод  02.02.2015

9.

Mentre  io  qui  vissi  in  voi,  lume  beato,
E  meco  voi,  vostra  mercede,  unita
Teneste  l’alma,  era  la  nostra  vita
Morta  in  noi  stessi  e  viva  nell’amato.

Poiché  per  l’alto  e  divin  vostro  stato
Non  son  più  a  tanto  ben  qua  giù  gradita,
Non  manchi  al  cor  fedel  la  vostra  aita
Contro  il  mondo  ver  noi  nemico  armato.

Sgombri  le  spesse  nebbie  d’ogn’intorno
Sì  ch’io  provi  a  volar  spedite  l’ali
Nel  già  preso  da  voi  destro  sentiero.

Vostro  onor  fia,  ch’io  chiuda  ai  piacer  frali
Gli  occhi  in  questo  mortal  fallace  giorno,
Per  aprirgli  nell’altro  eterno  e  vero.

Сонет  9.

Вы  были  мною,  Вами  я  была;
В  любви  одной  душой  мы  быть  умели,
Своих  мы  жизней  порознь  не  имели,
Но  ту  лишь,  что  в  возлюбленном  жила.

Вас  благодать  всевышняя  взяла  –
Мир  низменный  без  Вас  мне  дорог  еле.
Когда  бы  Вы  мне  помощь  дать  хотели,
Чтоб  за  двоих  врага  отбить  могла!

Вокруг  меня  рассейте  тень,  пошлите
Мне  крылья  –  и  взлететь  я  попытаюсь
На  правый  путь,  что  показали  Вы  же.

Для  Вас  глаза  закрою,  отрекаясь
От  ложного  и  суетных  событий.
Открыв  их,  настоящее  увижу.

Перевод  03.02.  2015

10.

A  quale  strazio  la  mia  vita  adduce
Amor,  che  oscuro  il  chiaro  sol  mi  rende,
E  nel  mio  petto  al  suo  apparire  accende
Maggior  disio  della  mia  vaga  luce!

Tutto  il  bel  che  natura  a  noi  produce,
Che  tanto  aggrada  a  chi  men  vede  e  intende,
Più  di  pace  mi  toglie  e  sì  m’offende,
Ch’a’più  caldi  sospir  mi  riconduce.

Se  verde  prato  e  se  fior  vari  miro,
Priva  d’ogni  speranza  trema  l’alma:
Ché  rinverde  il  pensier  del  suo  bel  frutto

Che  morte  svelse.  A  lui  la  grave  salma
Tolse  un  dolce  e  brevissimo  sospiro,
E  a  me  lasciò  l’amaro  eterno  lutto.

Сонет  10.

В  какое  же  глумленье  превращаешь
Ты  жизнь,  любовь!  Светло  –  приходишь  тьмою,
В  груди  моей  с  острейшею  тоскою
К  любимому  желанье  зажигаешь!

Дары,  что  от  природы  получаешь,
Тем  в  радость,  кто  не  ласкан  был  судьбою;
А  мне  –  в  печаль:  ведь  ты,  играв  со  мною,
Меня  к  горчайшим  вздохам  возвращаешь.

Как  вижу  изобилье,  цвет  ярчайший,
Так  знаю  вновь  отчаянья  терзанье:
И  мне  когда-то  чудный  плод  достался,

Что  смерть  отобрала.  Его  дыханья
Был  миг  лишь,  благородный  и  кратчайший,
А  мне  плащ  скорби  навсегда  остался.

Перевод  04.  02.  2015

11.

Mentre  scaldò’l  mio  sol  questo  emispero,
Qual  occhio  fu  da  troppa  luce  offeso,
E  qual  da  invidia  tinto,  onde  conteso
A  lor  fu  sempre  il  puro  raggio  intero.

Or  c’ha  lasciato  il  mondo  freddo  e  nero,
D’onesta  voglia  ogn’altro  spirto  acceso
L’adora,  e  molti  han  con  lor  danno  inteso,
Che’l  proprio  error  non  li  scoperse  il  vero.

La  morte  fama  al  suo  valore  aggiunge,
E  il  tempo  avaro  che  i  bei  nomi  asconde,
Quella  dal  suo  velen  serba  e  prescrive.

L’opre  chiare  d’altrui  non  ben  seconde
Seguon  le  sue,  né  mai  fia  chi  l’arrive:
Tanto  volò  dal  veder  nostro  lunge!

Сонет  11.

Им,  кто  был  Солнцем  –  мне,  мир  озарялся.
Иных  его  сиянье  оскорбляло,
Иным  и  зависть  зренье  затемняла,  –
Но  всем  равно  свет  ясный  доставался.

Ушел  –  мир  мрачен,  холоден  остался.
Чтить  благородному  его  пристало,
Завистнику  ж  раскаянье  настало:
По  своему  незнанью  ошибался.

И  в  смерти  –  славен  больше,  независим
От  времени,  чья  алчность  избегает
Ему  вредить,  хоть  приберет  другого;

Герой  его  деяньям  подражает,
Но  нового  не  явится  такого:
Он  скрылся  –  сколь  же  многого  не  видим!

Перевод  04.  02.  2015

13.

Gli  alti  trofei,  le  gloriose  imprese,
Le  ricche  prede,  i  trionfali  onori
E  le  corone  di  sacrati  allori,
Tenner  le  voglie  già  di  laude  accese.

Poiché  l’eterno  sol  ne  fe  palese
Altra  vita  immortal,  di  santi  ardori
S’inflammar  l’alme,  e  ne’più  saggi  cori
Le  vere  glorie  fur  più  certo  intese.

E  il  mio  bel  lume  in  un  soggetto  solo
D’eterna  fiamma  ornò  la  bella  spoglia,
E  di  foco  divino  accese  l’alma.

Con  opre  conte  all’uno  e  all’altro  polo
Qui  fra  noi  contentò  l’altera  voglia;
Or  gode  in  ciel  la  più  onorata  palma.


Сонет  13

Сокровища,  что  подвиги  давали,
Триумфа  пышность,  честь  его  добиться,
Священным  лавром  на  челе  гордиться
Cтремленье  к  похвалам  легко  вселяли.

Но  небеса  нам  знание  послали:
Есть  выше  слава  –  должно  к  ней  стремиться,
Гореньем  истины  воспламениться;
Мудрейшие  сердца  его  признали.

А  мой  любимый  свет  в  одном  созданье
Мог  красоту  святым  огнем  дополнить
И  поселить  в  душе  благую  правду.

Сумел,  повсюду  обретя  признанье,
Меж  нас  дерзанье  лучшее  исполнить,
За  это  –  в  небе  лучшая  награда.

Перевод  05.02.2015

14.

Mentre  un  pensier  dall’altre  cure  sciolto
Con  l’alma  del  comun  danno  si  lagna,
Sì  largo  pianto  il  triste  sen  mi  bagna,
Che  forma  un  fonte  il  vivo  umor  raccolto.

Ove,  come  in  un  specchio,  il  suo  bel  volto
Rimiro,  onde  le  lagrime  ristagna
Quel  piacer,  che  dall’altro  mi  scompagna:
Ma  né  questi  né  quel  m’appaga  molto.

La  grata  vista  il  lagrimar  affrena,
E  rimangon  sì  caldi  i  miei  sospiri,
Ch’ascugan  del  già  scorso  pianto  l’onde.

Se  ciò  non  fusse,  per  la  dolce  vena
Delle  lagrime  mie,  gli  alti  desiri
Avrian  le  stelle  avverse  qui  seconde.

Сонет  14.

Мечта,  других  забот  не  признавая,
С  душою  вместе  плачет  о  потере;
Их  общих  слез  на  грудь  мне  все  сильнее
Идет  поток,  сок  жизни  изливая.

Смотрю,  как  в  зеркало,  в  нем  узнавая
Любимый  образ…  Стану  веселее:
Мне  вид  его  всех  радостей  милее  –
Но  все  ж  замена  непрочна  такая.

Его  увижу  –  и  не  будет  плача,
Поток  все  реже  и  пройдет,  как  не  был,
Глаза  вздох  жаркий  сделает  сухими…

Без  утешенья  было  бы  иначе:
Слез  нежность  умолила  бы  и  небо,
Чтоб  злые  звезды  сделало  благими!

Перевод  06.  02.  2015



Сонет  15.

Я  б  лучшего  союза  не  желала!
Создатель  сам  устроил  это  дело;
Благословив  как  душу,  так  и  тело,
Влекла  нас  нежность,  и  любовь  связала.

Но,  хоть  хвалить  его  и  не  устала,
Скажу:  освободиться  бы  хотела.
И  в  здравье,  и  в  болезни  я  б  сумела
Тебя  хранить  –  утраты  боль  настала.

Душа  не  рада  жизни,  но  томится
И  во  плоти,  что  узница,  страдает:
Здесь  тошно,  а  взлетела  б  –  не  пробиться,  –

И  с  Солнцем  лишь  своим  она  желает  –
То  будет  счастье!  –  вновь  соединиться:
Ведь  жизнь,  живя  в  любимом  только,  знает.

Перевод  06.02.2015.

Переводы  опубликованы  на  бумаге  в  сборнике:  И  музы,  и  творцы.  Несколько  поэтесс  эпохи  европейского  Возрождения  /  сост.  и  пер.  Валентины  Ржевской.  2-е  изд.,  доп.  –  Одесса  :  «Фенікс»,  2021.  –  С.  13-19.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006513
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 22.02.2024

На мотив песни Чижа и Co «О любви»

Свой  анализ  песни  сложился  в  стишок.


На  мотив  песни  Чижа  и  Co  «О  любви»

А  не  спеть  ли  мне  песню  о  любви?
А  не  выдумать  ли  новый  жанр?
Попопсовей  мотив  и  стихи
И  всю  жизнь  получать  гонорар.

О.Тарасов

Ты  работал  на  рынке  целый  день,
И,  сердитый,  пришел  ты  домой.
То,  что  прожито  –  мрачно,  злая  тень,
Но  любимая  –  есть  и  с  тобой.

Ясно  помнишь  потери  ты  свои,
Слишком  трудно  тебе  их  забыть.
Сочинить  хочешь  песню  о  любви,
Чтобы  радостней  вам  дальше  жить.

И,  подумав,  гитару  опять  берешь.
Тему  быстро,  удачно  найдя,
Ты  о  замысле  новом  сейчас  поешь,
А  любимая  слышит  тебя.

Только  стиль  тебе  модный  слишком  чужд,
Песни  ради  успеха  –  не  те…
Не  умеешь  ты  петь  для  финансовых  нужд,
А  умеешь  ты  петь  –  о  мечте.

21.02.2024

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006494
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 22.02.2024

Оратор (сценка)

Оратор

(сценка)

Как  излагал  красноречиво,
Как  убежденно  суд  творил,
Как  остроумно,  справедливо
"Так"  и  "не  так"  он  разделил!

Ему  участливо  внимали
Ведя  дискуссию,  не  торг,
И  обоснованно  признали:
Достойный  вывод  -  лишь  восторг.

При  этом  соблюли,  что  надо,
Имея  опыт,  как  судить:
Процент  необходимый  -  правда,
Другое  -  можно  изменить.

09.07.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006389
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 21.02.2024

Два стишка о вынужденном смехе

Все  страсти  выжжены.  Остался  смех.
Так  высмеем  его  мы  до  упаду!
Когда  печаль  втеснится  меж  утех,
Нам  вспомнить  свежесть  чувства  будет  надо.

30.06.2016

-  Не  слишком  ли  смеемся  часто,
Когда  уместней  был  бы  плач?
Так  чувства  искажать  опасно,
Под  смехом  грусти  ты  не  прячь...

-  Замечено:  она  -  виднее,
Коль  смехом  грустный  посещен.
Когда  невесел,  смех  -  смелее...
Противоречий  в  нем  закон.

13.03.2022

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006388
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 21.02.2024

Как удивительно: можно бояться свободы!

Как  удивительно:  можно  бояться  свободы!
Противоречье  известно,  но  все  удивляет:
Признанный  рай  для  людей  и  стремленье  народов
Издали  смелость  внушит,  а  наступит  -  пугает.

Тот,  кому  много  ее,  говорит,  что  пресыщен,
Блага  ее  рассужденьем  сердитым  унизит.
Кто  несвободы  знал  боль,  вне  сомнения  ищет,
Жизнь  прострадает  -  ее  хоть  на  волос  приблизит.

Тем,  кто  идет  к  ней,  дорога  крутая  дается,
Но  перед  трудностью  будут  настойчивей  даже.
А  достигают  -  равниной  пустой  обернется,
Страшное  о  человеке  ему  же  расскажет.

Думаю  я,  дело  в  том,  что  ее  подменяют
И  утверждается  призрак  свободы  неверной.
Он-то  и  страшен:  он  лжив,  он  не  любит,  желает
Вправду  лишь  власти  он  -  не  над  собой,  а  безмерной.

17.07.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006327
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 20.02.2024

Золотое колечко на черной траве

Золотое  колечко  на  черной  траве  -
Уронили  непрошенным  даром.
Яркой  точкой  блестит  на  угрюмой  земле,
Пропитавшейся  долгим  пожаром.

Светит  точка,  споря  с  черным  полем:
Чье-то  счастье  закатилось  в  горе.

04.04.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006326
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 20.02.2024

Одно из мировых проклятий

(Стишок)

Одно  из  мировых  проклятий,
Которое  могу  назвать:
Быть  главному  в  себе  предатель,
Хоть  создан  говорить  -  молчать.

06.08.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006212
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 19.02.2024

Мэрилин Чандлер Макентайр. Два стихотворения о женщинах с картин Вермеера. Переводы

У  поэта  (дамы-поэта)  Мэрилин  Чандлер  Макентайр  (Marilyn  Chandler  McEntyre)  есть  сборник  "В  тихом  свете.  Cтихи  о  женщинах  с  картин  Вермеера"  (In  Quiet  Light  :  Poems  on  Vermeer's  Women,  2000).  Некоторые  стихотворения  из  него  выложены  на  разных  сайтах,  где  стихи  и  картины  иллюстрируют  друг  друга;  два  я  нашла  и  попробовала  перевести.
Что  интересно  -  видение  героинь  не  такое,  как  в  романе  Трейси  Шевалье;  там  это,  соответственно  -  Грит  и  Таннеке.
Стихи  без  рифм,  но  с  ритмом.  Постаралась  перевести  близко  к  тексту.

Стихотворение  о  "Девушке  с  жемчужной  сережкой"  обыгрывает  символику  Благовещения.

Оригинал:

Marilyn  Chandler  McEntyre

Girl  with  a  Pearl  Earring


See  how  she  turns  to  greet  what  comes,
surprised  but  untroubled,  not  quite
welcoming.  She  looks  askance
at  one  who  has,  unmasking,  disturbed  her
solitude.  Her  greeting  concedes  what  it  must,
but  she  remains  turned  to  purpose  of  her  own.

This,  too,  she  will  turn  to  her  purposes,
an  encounter  she  expected,  not  knowing
just  when,  or  what  she  should  expect.
She  has  kept  her  own  counsel;
It  will  serve  her  now.

Breeding  has  taught  her  that  all-bearing  look.
Poised  to  take  what  comes,  she  receives
with  grace,  gives  back  what  befits
her  modesty  and  station.

Cordelia  would  have  done  no  more.

Richly  presentable  in  linen  and  pearls,
wrapped  in  a  light  that  fits  her  like  her  scarves,
she  rises  to  the  occasion,  self-possessed,
accustomed  to  possession,
relinquishing  solitude  with  dignity,
who  will  not  be  forced,
neither  eager  not  reluctant,
not  defensive,  not  submissive,
willing  to  speak  her  "Fiat  mihi"
In  her  own  time.

Мой  перевод:

М.  Ч.  Макентайр

Девушка  с  жемчужной  сережкой

Как  оборачивается  она,  встречая,  что  близится:
удивлена,  но  покойна,  не  вполне
приветлива.  Взгляд  ее  -  искоса,
на  того,  кто,  снимая  маску,  нарушил
ее  одиночество.  Привет  ее  скажет,  что  должно,
но  что  думает  -  оставит  она  при  себе.

И  это  послужит  тому,  что  она  задумала  -
встреча,  которой  ждала  она,  не  зная
лишь  когда,  или  чего  ей  следует  ждать.
Она  привыкла  к  скрытности;
Ей  сейчас  это  будет  на  пользу.

От  воспитания  у  нее  этот  смиренный  вид.
Принимая,  что  близится,  с  выдержкой,  она  берет
благодарно,  и  взамен  отдает,  что  следует
по  ее  скромности  и  положению.

Корделия  не  сделала  бы  большего.

Наряжена  пышно  в  полотно  и  жемчуга,
закутавшись  в  свет,  что  к  лицу  ей,  как  ее  шрамы,
встает,  приветствуя  случай,  собой  владея,
привыкнув  к  владенью,
оставляя  одиночество  -  с  достоинством,
та,  кого  не  принудишь,
не  стремится  она,  не  противится,
не  защищается,  не  сдается,
согласна  сказать:  "Да  будет  мне",
когда  время  придет  ей.

Перевод  02.05.2020


"Да  будет  мне"  -  в  оригинале  "Fiat  mihi",  слова  Девы  Марии  из  Евангелия  от  Луки:  "  Да  будет  Мне  [по  слову  твоему]".


Оригинал:

Marilyn  Chandler  McEntyre


The  Milkmaid


There  is  no  flattery  here:  this  thick-
muscled,  broad-bottomed  girl  has  milked
cows  at  dawn  and  carried  sloshing  pails
hung  from  a  yoke  on  shoulder
broadened  to  the  task.  She  has  kneaded  fat
mounds  of  dough,  sinking  heavy  fists  deep
into  voluptuous  bread,  innocent
and  sensuous  as  a  child  in  spring  mud.
Evenings  she  mends  and  patches
the  coarse  wool  of  her  bodice,  smelling
her  own  sweat,  sweet  like  grass  and  dung
in  the  barn  or  like  warm  milk
fresh  from  the  udder.

Her  world  is  grained  and  gritty,  deep-
textured,  rough-hewn,  earth-toned,  solid,
simple  and  crude.  Reed  and  brass  and  clay,
wheat  and  flax  and  plaster  turned  to  human  use
have  not  come  far  from  the  loamy  fields
where  they  were  mined  and  gathered.  The  things
she  handles  are  round  and  square.  tough-
fibered  and  strong,  familiar  as  flesh  to  the  touch.

The  jug  rests  in  her  hand  like  a  baby's
bottom.  She  bends  to  her  task  like  a  mother
tending  her  child,  hand  and  eye  trained
to  this  work,  heart  left  to  its  pondering.

How  like  tenderness,  this  look
of  complete  attention,  how  like  a  prayer
that  blesses  these  loaves,  this  milk
(round  like  this  belly,  full  like  this  breast),
given  daily  into  her  keeping,  this  handmaid
on  whom  the  light  falls,
haloed  in  white,  hallowed  by  the  gaze
that  sees  her  thus,  heavy,  thick-lipped,
weathered  and  earthbound,  blessed
and  full  of  grace.

Мой  перевод:

М.  Ч.  Макентайр

Девушка,  разливающая  молоко

Никакой  лести:  эта  крепкорукая,
широкозадая  девушка  доила  коров
на  рассвете  и  носила  хлюпающие  ведра
на  коромысле  через  плечо,
широкое,  как  для  этого  нужно.  Она  месила
жирные  курганы  теста,  погружала  тяжелые  кулаки
глубоко  в  жаждущий  хлеб,  невинная
и  чувственная,  как  ребенок  в  весенней  грязи.
По  вечерам  она  чинит,  латает
грубую  шерсть  своего  корсажа,  пахнущую
ее  же  потом,  сладким  как  трава  и  навоз
в  сарае  или  как  теплое  молоко,
только  что  из  вымени.

Ее  мир  -  из  зерна,  из  щебня,
плотно  плетеный,  грубо  тесаный,
землей  крашеный,  крепок,  прост  и  груб.  Тростник  и  медь,
и  глина,  пшеница  и  лен,  и  гипс,  поставленные  служить  человеку,
недалеко  ушли  от  глинистых  полей,
где  их  добывали  и  собирали.  То,
с  чем  она  управляется  -  круглое  и  прямое,  из  густого
волокна  и  прочное,  на  ощупь  знакомое,  как  плоть.

Кувшин  покоится  в  ее  руке,
как  попка  ребенка.  Она  склоняется  к  работе,
как  мать,  ребенком  занятая:  рука  и  глаз
приноровились  к  делу,  сердце  -  в  мыслях  о  нем.

Как  похож  он  на  нежность,
этот  взгляд  совершенного  внимания;  как  похож  на  молитву,  благословляющую  эти  хлебы,  это  молоко
(круглое,  как  этот  живот,  полное,  как  эта  грудь);
ежедневно  в  своих  заботах  эта  работница,
на  которую  падает  свет,
окружена  белым  нимбом,  освящена  взглядом,
который  видит  ее  такой  -  грузной,  толстогубой,
обветренной,  всецело  земной,  благословенной
и  полной  благодати.

Перевод  02.05.2020

с  чем  она  управляется  -  круглое  и  прямое  -    в  оригинале:  The  things  she  handles  are  round  and  square  -  может  быть,  здесь  игра  слов:  square  может  значить  и  "круглый"  и  "честный"  (синоним  -  "прямой").

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006210
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 19.02.2024

П’ять віршів Юнни Моріц у моєму українському перекладі

1)  Оригінал:


Юнна  Мориц.  

Замечательная  клякса

В  каждой  кляксе
Кто-то  есть,
Если  в  кляксу
Пальцем  влезть.
В  этой  кляксе  -
Кот  с  хвостом,
Под  хвостом  -
Река  с  мостом,
Судоходная  река
Для  судов  и  судака.
На  мосту  -
Чудак  с  чудачкой.
Под  мостом  -
Судак  с  судачкой,
И  плывут  туда-сюда
Всевозможные  суда:
Туда  плывут  с  тудачками,
Сюда  плывут  с  сюдачками,
Отражаются  в  реке
Судаки  с  чудачками,
Чудаки  с  судачками.
Этой  кляксе  -  конец,
Надо  сделать  новую,
В  ней  -  огромный  дворец
И  балкон  с  коровою!


Мій  переклад:

Юнна  Моріц

Дива  у  ляпці

Є  у  кожній  ляпці
Хтось.
Палець  всунемо  —
І  ось:
Є  в  цій  ляпці
Кіт  з  хвостом,
Під  хвостом  —
Ріка  з  мостом,
Судноплавна  це  ріка  —
СУден  шлях  і  судака.
На  мосту  —
Дивак,  дивачка.
Під  мостом
Судак,  судачка
Й  сУдна  —  будь-які,  зирни!  —
Що  пливуть  туди  й  сюди  .
Туди  пливуть  з  тудичками,
Сюди  пливуть  з  сюдичками,
Віддзеркалення  в  ріці  —
Судаків  з  дивачками,
Диваків  з  судачками.
Ляпка  ця  —  скінчилась  в  нас
І  нову  ми  зробимо:
Величезний  в  ній  палац
І  балкон  з  коровою!

Переклад  07.06.  2022


2)  Оригінал:

Юнна  Мориц.  

Мое  созвездье  -  Близнецы,
Моя  стихия  -  воздух.
Меркурий,  сердолик,  среда
Приносят  мне  удачу.
И,  как  считают  мудрецы,
Такой  расклад  на  звездах  -
Что  в  среду  или  никогда
Я  что-нибудь  да  значу.
Меркурий  плавает  во  мгле,
А  сердолик  -  в  Тавриде,
А  на  земле  -  моя  среда
Приносит  мне  удачу.
И  в  среду  -  я  навеселе,
Я  в  среду  -  в  лучшем  виде,
Ах,  в  среду  или  никогда
Я  что-нибудь  да  значу!
И  если  кто-нибудь  отверг
В  издательстве  мой  сборник,
Когда  была  я  молода
И  жизнь  вела  собачью,  -
Так  значит,  было  то  в  четверг,
В  четверг  или  во  вторник,  -
Ведь  в  среду  или  никогда
Я  что-нибудь  да  значу.
Когда  в  один  из  прочих  дней
Я  стану  легким  светом,
Где  в  роге  Млечного  Пути
Пылает  спирт  созвездий,  -
Тогда  я  напишу  ясней
Об  этом  же,  об  этом,  -
Откройся,  третий  глаз,
прочти  Мои  благие  вести!
1978



Мій  переклад:

Юнна  Моріц

Мені  сузір’я  —  Близнюки,
Стихія  —  то  повітря,
Приносять  успіх  —  сердолік
І  середа,  й  Меркурій.
І,  як  вважають  мудреці,
Так  визначили  зорі,
Що  в  середу  я  значу  щось,
Як  взагалі  щось  значу.
Меркурій  плаває  в  пітьмі,
А  сердолік  —  в  Тавриді,
А  на  землі  —  день  середа
Мені  приносить  успіх.
Я  напідпитку  в  середу  —
Найкраще  почуваюсь,
Ах,  в  середу  я  значу  щось,
Як  взагалі  щось  значу!
І,  як  мою  відкинув  хтось
У  видавництві  збірку,
Коли  я  молода  була
Й  жила  життям  собачим,
Ця  прикрість  сталася  в  четвер
Чи,  може,  у  вівторок,
Бо  в  середу  я  значу  щось,
Як  взагалі  щось  значу.
Коли  в  якийсь  із  інших  днів
Легким  я  світлом  стану,
Де  на  Чумацькому  Шляху
Сузір’їв  спирт  палає,
Тоді  ясніш  я  напишу
Про  це  ж,  про  все  це  ж  саме,
Глянь,  третє  око,  прочитай
Мої  благі  ти  вісті!

Переклад  07.06.  2022

3)  Оригінал:

Юнна  Мориц.  

Март  В  Тарту

Отбросим  ветку  от  окна
И  выглянем  наружу,
А  там  увидим,  как  весна
Перемогает  стужу.

Сугробы  вянут  на  глазах,
И  сад  шалит  капелью,
А  только  день  тому  назад
Исхлестан  был  метелью.

Казалось,  это  —  навсегда,
Как  римское  изгнанье,
А  вот  прошло  —  и  ни  следа,
Одно  воспоминанье.

Б  камине  скука  сожжена,
Как  черновик  негодный.
Душа  прекрасно  сложена  —
Как  раз  чтоб  стать  свободной.

И  все  овеять  и  назвать
Своими  именами,
И  прутья  в  чашке  целовать,
И  сочетаться  с  нами.


Мій  переклад:

Юнна  Моріц.

Березень  у  Тарту

Геть  від  вікна  лети,  гілля!
Ми  визирнемо  з  дому
Й  побачимо:  пройшла  борня,
Весна  долає  холод.

Замети  в'януть  на  очах,
В  садку  капіж  вже  грає,
А  день  тому  дивились:  сад
Хурделиця  шмагає.

Здавалось  нам:  назавжди  -  сніг,
Мов  римське  те  вигнання,
А  нині  він  без  сліду  зник,
Нам  -  спогад  на  прощання.

Немов  чернетка  зайва,  хай
Нудьга  згорить  в  каміні!
І  складена  чудово  вкрай
Душа  -  щоб  стала  вільна.

Щоб  все  овіяти  й  назвать
Своїми  іменами,
Й  прути  щоб  в  чашці  цілувать
І  поєднатись  з  нами.

Переклад  09.06.2022

4)  Оригінал:

Марго  в  облаках/  Старая  песня

стихи    Ю.  Мориц


В  облаках  сентября
Намокает  заря,
Журавли  улетают  на  юг.
А  Марго  в  облаках
С  хворостиной  в  руках
Журавлей  не  пускает  на  юг!

Ох,  смех!  О  -  го  -  го!
Подвинься,  Марго,
Дай  местечко  на  небе  своем  –
Вдвоём  в  облаках
С  хворостиной  в  руках
Эту  песенку  дальше  споём!

В  облаках  декабря
Дико  блещет  заря,
Журавли  –  на  санях,  на  коньках!
А  Марго  в  облаках
С  хворостиной  в  руках
С  журавлями  –  ля  -  ля!  –  на  коньках.

Ох,  смех!  О  -  го  -  го!
Подвинься,  Марго,
Дай  местечко  на  небе  своем  –
На  коньках  в  облаках
С  хворостиной  в  руках
Эту  песенку  дальше  споем

В  облаках  по  весне
Сладко  детям  во  сне  –
Дуют  в  дудочки  март  и  апрель!
А  Марго  в  облаках
С  журавленком  в  руках
Стелет  свет  золотой  в  колыбель...

Ох,  смех!  О  -  го  -  го!
Подвинься,  Марго,
Дай  местечко  на  небе  своём  –
Вдвоём  в  облаках
С  журавленком  в  руках
Эту  песенку  снова  споём!

1977  г.

Мій  переклад:

Юнна  Моріц.  Марго  у  хмарках  (Стара  пісня).

Вересневі  хмарки,
В  них  промокли  зірки,
Журавлям  -  час  на  південь  у  путь,
А  Марго  у  хмарках,
Хворостина  -  в  руках,
Журавлям  загороджує  путь!

Ох,  сміх!  О-го-го!
Впусти-но,  Марго,
У  своїх  небесах  місце  дай  -
Зі  мною  в  хмарках
З  хворостиною  в  руках
Цю  співаночку  далі  співай!

Крізь  грудневі  хмарки
Гарно  сяють  зірки,
Журавлям  любо  ковзатись,  грать!
А  Марго  у  хмарках,
Хворостина  -  в  руках,
З  журавлями  також  нумо  грать.

Ох,  сміх!  О-го-го!
Впусти-но,  Марго,
У  своїх  небесах  місце  дай  -
У  зимових  хмарках
З  хворостиною  в  руках
Цю  співаночку  далі  співай!

У  хмарках  навесні
Дітлахам  -  добрі  сни,
Березневий,  квітневий  мотив!
А  Марго  у  хмарках
З  журавлем-малям  в  руках
Золотим  світлом  пестить  малих...

Ох,  сміх!  О-го-го!
Впусти-но,  Марго,
У  своїх  небесах  місце  дай  -
Зі  мною  в  хмарках
З  журавлем-малям  в  руках
Цю  співаночку  знов  починай!

Переклад  24.09.2022

5)  Оригинал:  

Юнна  Мориц

За  Невлюбленными  Людьми.  Из  фильма  «Почти  смешная  история».

За  невлюбленными  людьми
Любовь  идет,  как  привиденье.
И  перед  призраком  любви
Попытка  бить  на  снисхожденье  -
Какое  заблужденье!
Любви  прозрачная  рука
Однажды  так  сжимает  сердце,
Что  розовеют  облака
И  слышно  пенье  в  каждой  дверце.

За  невлюбленными  людьми
Любовь  идет,  как  привиденье.
Сражаться  с  призраком  любви,
Брать  от  любви  освобожденье  -
Какое  заблужденье!
Все  поезда,  все  корабли
Летят  в  одном  семейном  круге.
Они  -  сообщники  любви,
Ее  покорнейшие  слуги.

Дрожь  всех  дождей,
Пыль  всех  дорог,
Соль  всех  морей,
Боль  всех  разлук  -
Вот  ее  кольца,
Кольца  прозрачных  рук,
Крыльев  прозрачных  свет  и  звук.

За  невлюбленными  людьми
Любовь  идет,  как  привиденье.
В  словах  любви,  в  слезах  любви
Сквозит  улыбка  возрожденья,
Улыбка  возрожденья...
И  даже  легче,  может  быть,
С  такой  улыбкой  негасимой
Быть  нелюбимой,  но  любить,
Чем  не  любить,  но  быть  любимой.

Дрожь  всех  дождей,
Пыль  всех  дорог,
Соль  всех  морей,
Боль  всех  разлук  -
Вот  ее  кольца,
Кольца  прозрачных  рук,
Крыльев  прозрачных  свет  и  звук.

Мій  переклад:


Юнна  Моріц.  "За  тим,  хто  від  любові  втік..."  З  фільму  "Майже  смішна  історія"

За  тим,  хто  від  любові  втік,
Любов  іде,  немов  примара.
До  інших  повертать  доріг,
В  любові  бачити  оману  -
Яка  ж  то  втеча  марна!
Колись  стискає  серце  так
Любов  прозорою  рукою,
Що  рожевіє  щось  в  хмарках,
В  дверцятах  кожних  -  спів  раптовий.

За  тим,  хто  від  любові  втік,
Любов  іде,  немов  примара.
Прогнать  любов  з  думок  своїх,
За  поклик  їй  сказать  догану  -
Яка  ж  то  втеча  марна!
Всі  потяги,  всі  кораблі
Летять  в  однім  сімейнім  колі.
Любові  спільники  вони,
В  усім  її  покірні  волі.

Дрож  всіх  дощів,
Пил  всіх  доріг,
Сіль  всіх  морів,
Біль  всіх  розлук  -
Ось  її  кільця,
Кільця  прозорих  рук
І  крил  прозорих  світло  й  звук.

Того,  хто  утекти  обрав,
Любов  так  просто  не  відпустить.
В  її  словах,  в  її  сльозах
Відродження  є  усміх,
Відродження  є  усміх...

Хто  прийме  усміху  могуть,
Тим  легше  так  з  любов'ю  бути:
Хоч  не  збудити,  та  відчуть,
Ніж  хоч  збудить,  та  не  відчути.

Дрож  всіх  дощів,
Пил  всіх  доріг,
Сіль  всіх  морів,
Біль  всіх  розлук  -
Ось  її  кільця,
Кільця  прозорих  рук
І  крил  прозорих  світло  й  звук.

Переклад  28.09.2022

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006144
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 18.02.2024

Испытание милосердия

Тем  ценно  милосердье,  что  свободно,
Но  нужно  помнить,  что  оно  -  свободно:
Туда  войдет,  где  и  не  ждут  его;
И  щедрое  тогда,  и  благородно.

Жестокое  ведет  с  собой  жестокость,
Причины  плен  ведет  с  собой  жестокость,
А  милосердье  хочет  выбирать
И  знать,  что  можно  предпочесть  беззлобность.

Жестокость  милосердье  искушает
И  справедливость  даже  искушает:
Ты  в  тесноту  причин  себя  замкни  -
Решение  быть  странным  перестанет.

И  прежде  выбора  есть  колебанье  -
Опасное  приступит  колебанье
Меж  этой  добротой  сверх  ожиданья
И  злобой,  у  которой  оправданье...

Вознаградить  чем  выбор  милосердья?
Лишь  памятью,  как  вздох  прекрасен  легкий,
Когда  оно  закроет  путь  жестокий
И  повернет  к  прощенью  от  возмездья.

11.05.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006138
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 18.02.2024

Колись, коли казали 'до війни'

Колись,  коли  казали  "до  війни",
Торкались  словом  цим  старовини.

Не  вмить  старовина  її  бої  -
Посунув  у  минуле  мир  її.

Та,  згодна  лиш  частково  відступать,
Уміла  із  віддалення  тримать.

Завісою  скорбот  іще  тяглась,
Стіною  на  серцях  людських  звелась.

Верталась  чергою  безжальних  снів,
Значуще  нахиляла  ряд  голів.

Відтоді  вже  не  раз  прийшла  вона  -
Війна,  яка  ще  не  старовина.

І  люди  знов  її  старіння  ждуть,
І  мир,  протягуючи  руки,  звуть.

Їй  теж  аналізованою  стать,
Прохолодитись  та  ім'я  дістать.

Та,  поки  ще  горить,  вона  нова.
Єднає  бруд  і  подвиг  голова.

Випробувальне  вариво  круг  нас  -
Відповідать,  хто  є  ми,  ще  раз  час.

22.06.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006047
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 17.02.2024

Когда-то говорили "до войны"…

Когда-то  говорили  "до  войны",
Касаясь  этим  словом  старины.

Она  была  не  сразу  старина  -
Но  миром  в  прошлое  уведена.

Согласна  лишь  частично  отступать,
Она  умела,  отойдя,  держать.

Она  стояла  -  занавес  скорбей,
Стена,  сердца  прижавшая  людей.

Ряд  снов,  что,  возвращаясь,  не  щадят,
И  много  значащих  поклонов  ряд.

Уже  не  раз  с  тех  пор  пришла  она  -
Война,  которая  не  старина.

И  человек  ее  старенья  ждет,
Протягивая  руки,  мир  зовет.

Что  ж,  и  ее  однажды  разберут
И  охладят  ее,  и  назовут.

Пока  горит,    горящая  нова.
Сцепляет  грязь  и  подвиг  голова.

Швырнули  в  испытательную  смесь,
Чтоб  снова  отвечать  нам,  кто  мы  есть.

22.06.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1006046
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 17.02.2024

Представь себе орган, как гром

Представь  себе  орган,  как  гром,
Что  наступает  без  смущенья,
Как  все  определивший  тон,
Что  с  шумом  размежует  пенье.

А  из-за  грома  выйдет  луч,
Не  разрушая  -  просвещая.
И  нежный,  так  же  он  могуч,
Без  огорчений  удивляя.

Когда  гремевший  станет  тих
И  нерешительность  проявит,
Такая  разность  суть  добавит
В  банальность  выдумок  твоих.

20.08.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005982
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 16.02.2024

Слушая Lacrimos'у

Как  же  все-таки  музыка  горести  коротка!
Видишь:  мутность  одна  впереди,  без  огонька.

Знаешь:  тебе  по  ней  шагать,  да  не  перейти,
И  свернув,  цветущего  дола  не  обрести.

К  ней  припав,  бессилие  высказать  бы,  навзрыд,  -
Но  в  казавшемся  бесконечным  "Amen"  звучит.

То  ли  это  смирение:  в  путь,  значит  -  пускай...
То  ли  это  прозрение:  в  путь,  так  -  не  сникай!

29.11.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005981
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 16.02.2024

Зима и старинная музыка

Зима  сера,  как  музыка  -  стара.
Зима  лежит  на  улице,  ленива.
Пуста,  без  блеска  снежного  -  строга,
Не  сразу  видишь,  что  она  красива.

А  музыка  -  из  отступивших  дней,
Напевы  пробиваются  сквозь  скрипы.
Их  записал  ученый  чудодей,
Любя  потока  времени  изгибы.

И  вдруг  понятно,  что  они  похожи:
Звук  с  диска  и  картинка  из  окна.
Пусть  музыка  старинная,  но  все  же
Сегодня  современна  -  как  зима.

10.07.2018

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005877
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 15.02.2024

Сонет о пластинке старинной музыки

Певец  тот  из  простых,  наверно,  был,
Свой  хлеб  искал  он  на  гуляньях  громких
И  песней  сельских  пареньков  учил,
Как  надо  с  гордой  толковать  девчонкой.

Он  мог  быть  вхож  в  дома  и  к  господам,
Согласным  поддержать  его  искусство,
И  песней  об  изящном  тешить  дам,
Им  дополняя  быт  красивым  чувством.

Так  странствуя,  однажды  он  прошел,
И,  хоть  с  тех  пор  запрос  уже  повыше,
Возобновляют  то,  что  он  завел,
За  новыми  его  хотят  услышать.

Что  возле  песен  -  тем  и  привлекают.
Не  зная  точно,  пусть  воображают!

20.12.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005876
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 15.02.2024

Чайка

(Віршик  обіграє  значення  імені  Лесі  Українки  -  Лариса  (чайка).

Поетка  Чайка  –  он  вона,  над  морем…
Напрошується  легко  рима  «горе».

Яким  же  може  бути  горе  птахи?
Бач,  як  вона  летить…  Хіба  невдаха?

Ця  Чайка  знає,  як  боротись  з  болем.
Вона  відверто  сильна  –  в  цьому  й  горе.

Вона  різка  буває  і  недобра…
Великі  хвилі  виросли  довкола,

Та  голос  свій  вона  примусить  чути,
Тим,  хто  почув  його,  –  вже  не  забути.

Вона  за  волю  битись  закликає,
Байдужих  до  неправди  –  зневажає,

А  ще  про  неї  визнати  годиться,
Що  скривджених  жінок  це  захисниця.

Якщо  несправедливий  чийсь  коханий,
Вона  суддею,  і  суворим,  стане.

Герой  з  легенди  і  поет  великий
Від  неї  чують:  знай,  твій  скарб  -  ця  жінка!

Що  ще  уміє?  Світом  милуватись,
Красотам  рідної  землі  вклонятись.

Рядки  –  і  зброя,  і  жива  водиця…
І  войовниця  це,  і  чарівниця.

Буває  нелюб’язна,  неприємна  –
Проте  любові  гідна.  Це  напевно.    

13.02.2024

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005689
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 13.02.2024

А. С. Пушкин. Поэт идет — открыты вежды… Мій український переклад

Оригінал:


А.  С.  Пушкин  (из  "Египетских  Ночей")

Поэт  идет  —  открыты  вежды,
Но  он  не  видит  никого;
А  между  тем  за  край  одежды
Прохожий  дергает  его...
«Скажи:  зачем  без  цели  бродишь?
Едва  достиг  ты  высоты,
И  вот  уж  долу  взор  низводишь
И  низойти  стремишься  ты.
На  стройный  мир  ты  смотришь  смутно;
Бесплодный  жар  тебя  томит;
Предмет  ничтожный  поминутно
Тебя  тревожит  и  манит.
Стремиться  к  небу  должен  гений,
Обязан  истинный  поэт
Для  вдохновенных  песнопений
Избрать  возвышенный  предмет».
—  Зачем  крутится  ветр  в  овраге,
Подъемлет  лист  и  пыль  несет,
Когда  корабль  в  недвижной  влаге
Его  дыханья  жадно  ждет?
Зачем  от  гор  и  мимо  башен
Летит  орел,  тяжел  и  страшен,
На  чахлый  пень?  Спроси  его.
Зачем  арапа  своего
Младая  любит  Дездемона,
Как  месяц  любит  ночи  мглу?
Затем,  что  ветру  и  орлу
И  сердцу  девы  нет  закона.
Таков  поэт:  как  Аквилон,
Что  хочет,  то  и  носит  он  —
Орлу  подобно,  он  летает
И,  не  спросясь  ни  у  кого,
Как  Дездемона,  избирает
Кумир  для  сердца  своего.




Мій  український  переклад.  (Знаю  ще  переклад  О.  Грязнова)

Поет  іде  –  відкриті  очі,
Й  навряд  чи  бачить  він  кого.  
Та  десь  узявся  перехожий,
За  одяг  смикає  його.  
«Скажи:  без  цілі  чом  мандруєш?
Ти  ж  ледь  височини  досяг,
А  долу  дивишся  й  прямуєш,
І  вабить  до  низини  шлях.
Стрункий  наш  світ  –  смутний  твій  погляд,
Неспокій  твій  –  без  плоду  жар.
Дрібниці,  а  не  сенсу  повне,  
Ти  наділяєш  міццю  чар.
Для  геніїв  тропа  –  до  неба,
В  неволі  істинний  співець:
Нехай  дає  йому  натхнення
Піднесеного  лиш  взірець».  
–А  нащо  в  балці  вітер  грає,
Здіймає  листя,  крутить  пил?
На  нього  ж  корабель  чекає,
Чекає  на  волозі  хвиль.
Чому  від  гір,  чому  повз  вежі
Летить  орел,  страшний,  важенний
На  чахлий  пінь?  Спитай  його.
Спитай,  арапа  чом  свого
Обрала  серцем  Дездемона,
Як  ясний  місяць  –  ніч,  імлу?
Тому,  що  вітрові  й  орлу,
І  дівчині  –  нема  закону.
Так  і  поет:  мов  буревій,
Що  хоче,  те  і  носить  він,
І  вільно,  мов  орел,  літає
Й  не  стане  дозволу  просить:
Мов  Дездемона,  обирає
Кумир,  щоб  серцеві  -  любить.

Переклад  12.02.2024

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005688
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 13.02.2024

По мотивам Чехова. Шутка. Проза

В  2012  г.  пришла  мне  охота  поиграть  немного  со  знаменитым  рассказом  А.П.  Чехова  «Драма»  (к  журналисту  приходит  дама  читать  свое  произведение,  читает,  ЧИТАЕТ  и  приводит  его  в  такое  состояние,  что  в  конце  он  ее  —  пресс-папье  по  макушке.  Еще  и  «присяжные  оправдали  его»).  Должна  же  была  какая-нибудь  дама,  чье  чувство  юмора  обращено  в  другую  сторону,  рано  или  поздно  за  Мурашкину  заступиться.  :-)
Рассказ  "Драма"  можно  прочесть,  например,  здесь:  http://feb-web.ru/feb/chekhov/texts/sp0/sp6/sp6-224-.htm?cmd=p  (и  он  лучше,  я  согласна,  вопрос  не  стоит.  Цель  была  -  его  немного  спародировать,  а  немного  -  проанализировать).
Баловство  ранее  выложено  здесь:  https://valyarzhevskaya.wordpress.com/2012/10/31/drama2/

Еще  раз:  охота  пришла  в  2012  году,  а  сам  рассказ  впервые  опубликован  в  1887  году,  поэтому  шутка  начинается  с  упоминания  именно  такой  годовщины.



Памяти  мадемуазель  Мурашкиной

(Mmes,  гг,  д!)  Медам,  господа,  друзья!

Вот  уже  сто  двадцать  пять  лет,  как  рукой  недостойного  вандала  была  умерщвлена  в  минуту  благороднейших  чувств  и  высоких  вдохновений  незабвенная  наша  Валькирия  Станиславовна  Мурашкина.
Славный  наш  и  всемирно  известный  автор  Антон  Павлович  Чехов  сохранил  нам  подробности  сего  прискорбного  события  в  своем  несомненно  первосортном  рассказе  «Драма».  Он  опустил,  однако,  весь  рассказ  о  судебном  рассмотрении  дела,  оставив  его,  так  сказать,  в  сфере  внимания  газетчиков,  но  не  утаил  от  нас  того  обстоятельства,  что  присяжные  —  увы!  —  оправдали  убийцу.  Данный  факт,  бесспорно,  есть  красноречивейшее  свидетельство  высокого,  истинно  европейского,  уровня,  достигнутого  отечественной  адвокатурой  в  своем  развитии,  ибо  ничем  иным,  как  лукавым  мастерством  защитника  столь  легкомысленный  вердикт  присяжных  невозможно  объяснить.  Об  этом  явственно  и  совершенно  однозначно  свидетельствуют  все  обстоятельства  дела,  столь  талантливо  собранные  для  нас  пером  нашего  классика.  И  воистину,  дорогие  медам  и  господа,  как  не  подивиться  в  очередной  раз  прозорливости  также  другого  нашего,  дипломатического  классика,  с  горечью  воскликнувшего  от  лица  своего  персонажа:  «А  судьи  кто?»
Действуя  от  имени  «Общества  прогрессивных  девиц»,  неизменно  преданных  памяти  м-ль  Мурашкиной,  я  попытаюсь  воскресить  перед  вами  ее  драгоценный  образ  и,  сколь  возможно,  обосновать  свое  мнение:  почему  нам  следует  считать,  что  присяжные  жестоко  ошиблись.


Уже  с  первых  строк  рассказа  нас  поражает  яркость  психологических  характеристик,  данных  его  действующим  лицам.  И  что  же,  руководствуясь  этими  характеристиками,  можем  мы  сказать  об  них  —  о  Павле  Васильевиче  и  несчастной  Мурашкиной?  В  Павле  Васильевиче  преобладают  негативные  черты.  Он,  прежде  всего,  совсем  дурной  кавалер,  способный  послать  даму,  притом  незнакомую,  к  черту  —  пусть  только  мысленно,  но  зато  неоднократно,  —  а  также  сравнить  ее  с  неэстетичною  свиньею  —  пусть  иносказательно,  зато  очевидно.  Далее,  пользуясь  репутацией  даровитого  писателя,  каковая  репутация  предполагает  также  литературный  вкус,  он  в  действительности  ограничен  и  одарен  от  природы  мелочным  эгоизмом:  любит  только  свои  статьи,  знакомства  же  с  чужими  абсолютно  не  переносит.  Нам  легко  заключить,  что  это  свойство  души,  которое  никак  не  может  быть  названо  великодушием,  вовсе  лишает  его  способности  быть  непредвзятым  судьею  представленного  на  его  суд  литературного  труда,  каковы  бы  ни  были  истинные  качества  последнего.  Далее,  будучи  внешне  импозантен,  Павел  Васильевич  на  деле  скрывает  за  этой  личиной  самый  малодушный  характер,  столь  талантливо  раскрытый  с  помощью  образа  «в  душе  тряпки».  А  ведь  прояви  он  хоть  немного  твердости,  присущей  настоящему  мужчине,  и  откажись  слушать  —  это  могло  бы,  без  преувеличения,  спасти  жизнь  творческого  человека!  В  ходе  повествования  мы  также  проникаем  в  умственный  и  душевный  мир  Павла  Васильевича  и  обнаруживаем,  что  мир  этот  какой-то  меленький,  дрябленький,  в  нем  находим  мы  лишь  осколки  хозяйственно-бытовых  мыслей.  Свою  интеллектуальную  ограниченность  он  скрывает  от  окружающих,  заслоняясь  пером  и  книгой  как  общеизвестными  символами  высокого  умственного  труда.  Однако  и  этой  личины  недостаточно,  чтобы  от  нас  ускользнула  душевная  и  ментальная  узость  внешне  респектабельного  персонажа.
Таков  Павел  Васильич.  Между  тем,  обратясь  от  него  к  столь  же  талантливо  обрисованной  мадемуазель  Мурашкиной,  что  же  мы  видим?  —  полную  его  противоположность.  Подчеркнутую  вежливость,  соединенную  с  естественною  робостию  начинающего  автора,  искренний  интерес  к  литературе,  в  том  числе  —  к  публицистике,  вместе  с  тем  —  настойчивость,  проницательность  (наша  героиня  угадала  намерение  Павла  Васильича  послать  ее  к  черту),  вместе  с  тем  —  известную  широту  интеллектуальных  интересов.  Любовь  к  детям  и  знание  иностранных  языков,  без  которого  немыслима  переводческая  работа,  позволяют  видеть  в  м-ль  Мурашкиной  подлинного  гуманиста:  она  с  симпатией  наблюдает  развитие  чужой  личности,  одновременно  развивая  свою.  Помимо  перечисленного,  мы  можем  угадать  также  в  м-ль  Мурашкиной  скромное  и  жертвенное  одиночество:  вполне  вероятно,  что  она,  будучи  в  менее  зрелые  годы,  окружена  многими  поклонниками  —  так  как  незаурядность  ее  натуры  вкупе  с  ненавязчивой  силой  характера  должна  была  способствовать  интересу  противоположного  пола  —  тем  не  менее  отреклась  от  них,  посвятив  себя  всецело  литературному  труду.  Мы  можем  также  —  да  простит  нам  героиня  вторжение,  может  быть,  слишком  дерзкое,  в  ее,  так  сказать,  исподние  тайны  —  угадывать  в  м-ль  Мурашкиной  не  вполне  осознанное  ей  самой  нежное  и  священное  чувство  к  Павлу  Васильичу,  которого  она,  стосковавшись  по  родственной  душе,  несколько  идеализирует,  приглушив  свою  природную  проницательность.  Бесспорно,  это  чересчур  смелое  и  даже  головокружительное  предположение,  но  оно  исчерпывающе  объясняет,  почему  наша  героиня,  получив  все-таки  разрешение  читать  драму,  решила  прочесть  ее  всю  до  конца  и  не  хотела  отпускать  от  собственных  души  и  тела  столь  мало  благодарного  слушателя.
Необходимо  отметить  и  следующее.  Павел  Васильевич  —  журналист,  и  статьи  его  ни  разу  не  цитируются  в  рассказе.  Между  тем  как  отдельные  эпизоды,  реплики  и  даже  ремарки  из  драмы  Мурашкиной  приводятся  Антоном  Павловичем  в  изобилии,  вызывая  неизменно  у  многих  читательских  поколений  здоровый  смех  —  что,  как  должно  было  быть  известно  писателю  и  врачу,  есть  только  положительная  реакция!
Mmes,  гг!  Повсеместно  приходится  слышать  мнение,  что  м-ль  Мурашкина  была  посредственным  литератором  и  жалким  графоманом,  одержимым,  тем  не  менее,  преступной  страстью  глушить  всех  и  каждого  своими  далеко  не  совершенными  сочинениями.  Следовательно,  Павел  Васильевич  якобы  даже  правильно  поступил,  нанеся  ей  подлый  удар  и  тем  самым  вынудив  доверчивую  барышню  к  вечному  молчанию.  Распространенность  мнения  не  является  еще  доказательством  его  истинности.  Добрая  наша  Валькирия  Станиславовна  отнюдь  не  была  бездарным  литератором,  о  чем  свидетельствует,  между  прочим,  и  непреходящая  популярность  рассказа  «Драма»,  нашпигованного  буквально,  как  мы  только  что  заметили,  цитатами  из  ее  собственной,  так  сказать,  личной  драмы.  Скажу  больше  —  Мурашкина  была  гением!  Ее  подлинная  и  слишком  рано  зачахшая  гениальность  кричит,  вопиет  и  требует  быть  замеченной.  Мы  с  вами,  дорогие  друзья,  без  лишних  экивоков  убедимся  в  гениальности  нашей  героини,  приняв  во  внимание  следующие  тезисы.
Прежде  всего,  м-ль  Мурашкина  разделила  судьбу  многих  гениев,  уйдя,  не  понятой  современниками.  Опередив  свое  время,  она  изобрела  новый,  так  сказать,  междисциплинарный  и  даже  мультимедийный  жанр  —  комическую  «мыльную  оперу»,  в  которой  весьма  умело  высмеяла  литературные  и  общественно-политические  штампы  своей  эпохи.  Легко  убедиться,  что  произведение,  которое  читает  Мурашкина  Павлу  Васильевичу,  —  это,  на  самом  деле,  сценарий  многосерийного  фильма.  Конечно,  в  те  далекие  времена  снять  фильм  было  невозможно  —  но  если  бы  можно  было  совершить  невозможное!  Будучи  реализован,  сценарий,  вне  всякого  сомнения,  принес  бы  народную  любовь  и  материальное  благополучие  (оно  лишним  не  бывает)  своей  создательнице.  (Я  не  исключаю  впрочем,  что  Валькирия  Станиславовна,  подчиняясь  скромности,  неразлучной  спутнице  таланта,  оставила  бы  всю  славу  «кинозвездам»,  сама  грациозно  уйдя  в  тень).
Затем.  Нет  нужды  повторять,  и  все-таки  я  напомню:  не  все  то  драма,  что  зовется  «Драмой».  Произведение  м-ль  Мурашкиной,  как  мы  определили  только  что,  на  самом  деле  —  комедия.  Средствами  создания  комического  являются  в  нем  гиперболизация,  то  есть  художественное  преувеличение,  страстей  героев,  а  также  —  особо  изысканная  избыточность,  которая  просто  обязана  была  прийти  на  смену  пошлому  лаконизму.
Во  время  мимолетной  встречи  у  Хруцких  м-ль  Мурашкина  была,  должно  быть,  удивлена  скучной  миной  Павла  Васильича,  которого  она  привыкла  представлять  себе  озаренным  неугасимым  огнем  энтузиазма,  и,  будучи  сама  наделена  чувством  юмора,  пришла  немного  рассеять  его  мрачность  своим  сочинением,  именно  что  для  развлечения  и  социальной  критики  предназначенным.  Как  и  подобает  отличной  комической  актрисе,  она  выдержала  роль  и  не  смеялась  сама,  читая  смешное.  Но  принять  ее  «драму»  за  чистую  монету,  то  есть  воспринять  ее  как  откровенно  занудное  и  непомерно  длинное,  не  годящееся  для  постановки,  сочинение,  мог  лишь  такой  безнадежно  унылый  тип,  каким  был  Павел  Васильич.
Я  замечу  в  скобках,  дорогие  друзья  мои,  что  умение  смеяться  над  собой  —  свойство  если  не  таланта,  то,  во  всяком  случае,  сильной  личности,  как  тому  из  века  в  век  учит  нас  культурная  традиция,  подтверждаемая  время  от  времени  также  жизненным  опытом.  И,  не  правда  ли?  каков  бы  ни  был  художественный  талант  м-ль  Мурашкиной,  с  ее  стороны  было  актом  высокого  самопожертвования  —  будучи  искренне  преданной  литературе,  предстать  пред  слушателем  всего  лишь  смешной  графоманкой  и  ради  его  забавы  высмеять  величайшую  любовь  своей  жизни.
И  наконец,  —  главное,  наиважнейшее.  Все  мы  помним  историю  о  древнем  художнике,  изваявшем  не  с  натуры,  а  лишь  из  воображения  статую  девушки  столь  прекрасной,  что  сам  он  воспылал  к  своему  же  творению  духовным  и  чувственным  влечением,  притом  такой  силы,  что  божественная  Афродита  оживила  статую,  снизойдя  к  зову  его  сердца.  Нередко  можно  видеть  также  на  художественных  выставках,  как  невинный  ребенок,  разглядывая  натюрморт,  начинает  при  виде  искусно  исполненного  яблока  или  апельсина  теребить  свою  родительницу:  «Мама,  кушать!»
Не  в  этом  ли  великое  волшебство  искусства,  превращающее  мысль  в  действительность?
А  ведь  именно  это,  друзья  мои,  и  произошло  в  нашем  случае.  Валькирия  Станиславовна  до  такой  степени  заворожила  Павла  Васильевича  своей  «Драмой»,  что,  хотя  он  и  невнимательно  слушал,  у  него,  во-первых,  начались  от  нее  зрительные  галлюцинации,  в  которых  наша  героиня  стала  расти  над  собой.  А  во-вторых  —  в  момент  наибольшего  экстаза  он  сделал  именно  то,  о  чем  шла  в  этот  момент  речь  на  страницах  ее  труда.  К  сожалению,  речь  там  шла  об  аресте  и  гибели…
Может  ли  быть  лучшее  свидетельство  тому,  что  м-ль  Мурашкина  была  действительной  жрицей  высокого  искусства,  и  что  Павел  Васильевич  поддался  чарам  его,  даже  и  не  будучи  способен  осознать  весь  масштаб  дарования  своей  гостьи  и  своей  жертвы?
…  Дорогие  дамы  и  господа!  Присяжные  жестоко  ошиблись,  но  время  оказалось  справедливейшим  судьей.  Кто  такой  Павел  Васильич?  —  ныне  лишь  герой  (правильнее  сказать,  антигерой)  рассказа  «Драма».  Фамилии  его,  как  и  его  статей,  не  сохранила  история.  Но  я  имею  честь  сообщить  вам,  что  труд  Валькирии  Станиславовны  Мурашкиной  сейчас  проходит  небольшую  доработку  в  руках  коллектива  авторов,  после  чего  сериал  по  ее  сценарию  будет  поставлен  телеканалом  «Культура  Плюс»,  который  рассчитывает  на  теплый  прием  аудитории  самых  просвещенных  и  чувствительных  зрителей.

Благодарю  за  внимание.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005602
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 12.02.2024

Фелициата

Фелициата

(персонаж  из  пьесы  А.Н.  Островского  "Правда  -  хорошо,  а  счастье  -  лучше")

Нянюшки  Фелициаты
Жизнь  заботами  богата.

Ведь  хозяйская  девица
Выбрала,  в  кого  влюбиться  -

В  паренька,  что  слишком  беден,
Слишком  честностью  заметен.

Бабушка  ее  сурова  -
Лучше  выдаст  за  другого.

Так,  меж  властной  и  наивной
Бегать  няньке  хлопотливой.

Где  упрямых  спор  ведется,
Незаметной  -  быть  придется

Устроительницей  доброй,
Примирительницей  ловкой.

И,  как  выйдет  на  поклоны  -
Хлопай,  хлопай,  зал  довольный!

Нянькой  стоит  восхищаться,
Ведь  ее  рук  дело  -  счастье.

14.02.2020

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005599
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 12.02.2024

Сонет от имени Розалинды (из «Как вам это понравится»)

Дружок,  не  помирают  от  любви.
Лишь  врут,  свои  невзгоды  украшая.
Пример,  какой  припомнишь,  назови  —
Причина  в  самом  деле  есть  другая.

Смерть,  нас  дразня,  обходит  стороной,
Когда  совсем  уж  близко  показалась…
Вот  о  девчонке  я  слыхал  одной  —
Все  потеряв  почти,  жива  осталась.

И  что?  С  судьбой  решила  пошутить.
Наряжена  язвительным  мальчишкой,
Взялась  любовь  по-всякому  чернить:
А  потому,  что  влюблена,  и  слишком.

Глядящего  в  лицо  не  распознаешь…
Не  понял  ты,  что  с  ней  сейчас  болтаешь.

03.03.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005515
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 11.02.2024

Монолог стареющей Роксаны

Не  жены  Александра  Македонского  —  ростановской  Роксаны.  Собственная  фантазия  в  стихах:  как  живет  Роксана  после  смерти  Сирано  де  Бержерака.  Вернее,  о  чем  она  думает.

Монолог  стареющей  Роксаны

Мне  монастырь  не  скучен.  Я  мечтаю.
Я  говорю  «мечтать»,  не  «вспоминать».
Мгновенья  те  былые  призываю,
Когда  мне  жизнь  влюбленной  исчерпать
Случилось…Начинала  я  желать,
Решив,  что  совершенного  пленю.
Мне  большее  пришлось  в  любви  узнать.
Двоих  я  чту  и  одного  люблю.

Сменила  гордость  радостью,  внимая
Словам,  что  не  могла  бы  отвергать,
Почувствовав:  дана  вода  живая,
Мне  пить  ее  и  сердце  насыщать.
Хотела  я  и  взять,  и  возвращать,
Творила  счастье  прежде,  чем  скорблю.
Вслед  скорби  мне  вину  пришлось  принять.
Двоих  я  чту  и  одного  люблю.

Я  знаю,  судят:  глупая  какая!
Не  догадавшись  вовремя  избрать,
Затворничество  тянет,  увядая.
Ей  дурость  умножать,  не  искупать!
Порой  обман  любовный  порицать
Начну…но  долго  этого  не  длю.
Мошенники!  Умели  угождать:
Двоих  я  чту  и  одного  люблю.

Любовь  храню  я,  что  не  затрепать.
Я  благодарна  им,  их  не  делю.
Не  в  тягость  с  ними  встречи  ожидать:
Двоих  я  чту  и  одного  люблю.

07.02.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005512
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 11.02.2024

И немного музыки. Проза

В  одном  уважаемом  немузыкальном  учебном  учреждении  поставили  в  фойе  рояль.


Первыми  о  том,  что  они  заметили  существование  рояля,  заявили  те,  кто  хотел  не  играть,  а  бренчать.  Поэтому  вскоре  на  его  крышку,  оставленную  опущенной,  легли  два  листка  бумаги  с  текстом  -  написанные  от  имени  рояля  просьбы  не  бренчать,  а  играть,  и  не  играть  не  на  переменах.  Недостаточно  подготовленные  энтузиасты  не  отстали  сразу,  но  интерес  их  уменьшился,  хотя  нельзя  сказать,  чтобы  вообще  исчез.  Но  те,  кто  не  только  хотел,  но  и  умел  играть,  поняли,  что  инструмент  здесь  -  для  них,  и  пошли  навстречу  его  ожиданиям.


Обычно  в  таких  учреждениях  рояль  может  появиться  в  актовом  зале  и  не  слишком  часто  слышен.  В  этом  же  случае  рояль  был  предоставлен  всем  желающим,  при  условии,  что  его  не  обижают  и  не  используют,  чтобы  мешать  занятиям  озорства  ради.  И  когда  это  перестало  казаться  странным,  перед  занятиями  и  на  переменах  начались  маленькие  концерты.  Гостями  учреждения  сделались  знаменитые  композиторы.  Шопен,  Бетховен,  Георгий  Свиридов  и  те,  кого  вы  вспомнили  после  "и",  -  никак  не  уступающие  им  по  важности  и  по  любви  слушателей.


Подходя  к  музыкальной  школе,  слышишь  музыку,  доносящуюся  из  классов  -  и  произведения,  и  упражнения.  Не  всегда  ученики  играют  так,  что  учителя  довольны.  В  немузыкальной  школе  можно  услышать  фортепиано,  если  готовится  концерт.  В  обоих  случаях  это,  не  обязательно  радующее  слушателей,  звучание  -  то,  что  должно  быть,  всегда  или  по  известным  из  календаря  причинам.  В  немузыкальной  высшей  школе  слышать  фортепиано  часто  -  это  неожиданность,  потому  что,  по  общему  представлению,  главное  предназначение  ее  другое.  Здесь  мимо  рояля  в  фойе  должны  пробегать,  торопясь  куда-то  по  делу,  -  но  к  нему  подходят  и  с  ним  беседуют.  Рояль  удивляет,  даже  если  уже  привыкли  к  тому,  что  он  стоит  в  фойе  и  ждет  своего  друга.  Неизвестно,  кто  именно  будет  этим  другом,  который  сейчас  разбудит  рояль  к  его  радости  -  хотя  уже  и  появились  те,  кто  будит  его  регулярно.  Неизвестно,  какой  именно  композитор  придет  вместе  с  пианистом  и  следующим  напомнит  о  себе  студентам  и  преподавателям.


И  именно  тогда,  когда  к  роялю,  и  все  чаще,  стали  подходить  местные  пианисты,  стало  понятно:  это  восхитительно.  За  стенами  может  быть  ливень  или,  напротив,  удручающая  осенняя  жара.  Впереди  может  быть  нервный  день.  В  новостях  (и  не  только  в  них)  может  быть  горе.  А  здесь  -  музыка.  Ты  проходишь  мимо  вахты,  здороваешься,  может  быть,  берешь  ключ,  идешь  к  лифту  или  к  лестнице,  -  а  тебя  встречает  пианист,  который  играет  для  себя,  но  и  для  всех  нас,  сквозь  пьесу  проходящих.


Хочешь  верить,  что,  пока  эта  музыка  есть,  все  то,  что  кроме  нее  -  преодолимо.

 
А  тех,  кто  недолго  побренчит  и  уйдет  от  рояля,  потому  что  у  них  интерес  пропадет,  -  их  тоже  можно  пускать  к  нему  иногда.  После  них  подойдут  и  другие.  Они  задержатся  дольше  и  вернутся.


О  музыкантах.  Можно,  наверное,  признать,  что  подходить  вот  так  к  роялю  -  дело  рискованное.  Ты  играешь  -  значит,  открываешь  свои  тайны.  До  сих  пор  ты  была  одна  из  многих  девушек  на  лекции,  ты  был  один  из  юношей  в  столовой,  а  теперь  ты  -  тот,  кто  вчера  после  третьей  пары  играл  Шопена.  И  кое-что  рассказал  о  себе  даже  тем,  кто  не  знает  твоего  имени.


Вы  мне  возразите,  и  совершенно  обоснованно,  что  рояль  не  должен  попрошайничать  -  ждать  кого  угодно,  чтобы  тот  подошел  и  прикоснулся  к  его  клавишам  как  угодно.  Но  рояль  точно  так  же  помогает  выявить  не  только  музыкальные  вкусы  тех,  кто  на  нем  играет,  но  и  лентяев,  небрежных,  презрительных.  Есть  те,  кто  его  дразнит,  но  есть  и  те,  кто  после  его  жалеет.  И  именно  благодаря  этим  вторым  стало  ясно,  насколько  хорош  всех  встречающий  рояль.


Однажды  начало  происходить  то,  что  казалось  еще  более  неожиданным,  но  было,  если  подумать,  закономерным.  Пианисты  стали  играть  свою  музыку.


Как-то  раз,  когда  я  уже  решила,  что  привыкла  к  роялю,  я  услышала  музыку,  которой  не  знала,  а  мне  она  понравилась.  Сказать  "красиво"  -  мало,  сказать  "мечтательно"  -  тоже,  пожалуй,  мало.  Весна,  раскрытое  окно,  и  кто-то  поставил  на  подоконник  вазу  из  прозрачного  стекла  с  весенними  цветами.  И  на  нее  светит  солнце.  Вы  смотрите  на  нее  и  начинаете  что-то  вспоминать,  любоваться.  То,  что  вы  вспоминаете  -  хорошо,  и  хорошо  то,  чего  вы  ждете  в  будущем.  Это  я  себе  вообразила.


Мне  было  неловко  прерывать  музыканта  своим  вопросом,  да  и  он  сам,  похоже,  не  был  рад,  что  его  остановили.  Он  ответил  мне  и  продолжил.


С  того  времени  мне  захотелось,  чтобы  из  фойе  подольше  не  уходил  рояль.

05.10.2018

[url="https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1009990"]Те  ж  саме  українською[/url]

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005397
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 10.02.2024

Прославленная веками…

Прославленная  веками,
Черпая  крепость  в  веках,
Живет  глубоко  в  кармане
«Повесть  о  двух  городах».

Перевернулась  с  маслом
Цистерна  у  дома  —  изволь,
Припомни  бочку,  что  красным
Поила  парижскую  голь.

Два  странных  великих  брата
Грубят  в  новом  споре  своем,
И  мирит  их  хитровато  —
Равняя  —  рука  с  пером.

Идея:  отмщенье  —  недаром,
Его  накликала  скорбь;
Недаром,  но  —  зло.  И  надо,
Чтоб  большим  спасла  любовь.

Бранясь,  не  порвут,  конечно:
Еще  одна  связь  —  бои,
И  держит  противоречье
Никак  не  слабее  любви.

08.09.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005396
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 10.02.2024

Книжка старых сказок…

Книжка  старых  сказок,
Долго  ты  живешь.
Клад  тебе  указан  —
Ты  и  бережешь.

Чтобы  возвратиться
Хвори  не  могли,
Мне  тебя  в  больницу
В  детстве  принесли.

И  была  ты  миром
Вне  палаты  стен  —
В  разном  платье  миром,
Что  привлечь  хотел.

В  нем  гора  смеялась
И  гулял  пирог,
Дело  награждалось,
Враг  брать  верх  не  мог.

Были  в  нем  и  споры,
И  борьба  велась,
Но  кто  прав  в  них  —  скоро
Ты  решить  бралась.

На  страницах  игры
Мир  мог  затевать,
Но  не  чтоб  погибнуть  —
Чтобы  продолжать

Разных  стран  проказы,
Выдумки  свои…
Книжка  старых  сказок,
Дольше  ты  живи!

20.05.2017

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005351
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 09.02.2024

«Вишневый сад» и «Вишневый садик»

В  одной  известной  книге  —  и  на  сцене  —
Смотрела  женщина  на  сад  в  цветенье.

Глядела  в  царство  чистоты  желанной
Она  —  любовь  униженная,  с  раной.

Художник,  бывший  раб,  был  в  заключенье
И  сад  упомянул  в  стихотворенье.

Сад  маленький,  всего  двумя  строками,  —
Для  воли  вызванный  к  нему  мечтами.

Я  вспоминаю  хрупкой  темы  ради
Тот  сад  вишневый  и  вишневый  садик.

Считают:  за  рабов  отмщенье  нужно,
Сад  женщины  и  потому  разрушен.

В  одной  печали  —  тихое  прощенье.
Одно  их  мирит  белое  цветенье.

28.04.2018

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005349
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 09.02.2024

Стихи о Ходже Насреддине

Стихи  о  Ходже  Насреддине,
написанные  по  прочтении  первой  части  «Повести»  Леонида  Соловьева

Памяти  моего  дедушки,
который  ужасть  как  любил  эту  книгу

Вернись,  приди,  веселый  Насреддин!
Утешь  в  беде,  сто  туч  развей  один!

Накажешь  сладострастного  хапугу,
На  выручку  придешь  страдальцу-другу,

Невеж-лжемудрецов  разоблачишь,
Мрак  велеречий  шуткой  вмиг  пронзишь

И  вызволишь  от  жадного  эмира
Ту,  кто  твоей,  бродяга,  стала  милой.

(Да  не  вкусит  забвения  никак
Твой  верный  и  ученейший  ишак!)

Хоть  всякое  —  под  странствий  глубиною,
Но  вверх  взметнется  сказки  чистотою.

Чтоб  выправить  порядок  на  земле,
Заверчен  беспорядок  в  Бухаре.

Ты  дергаешь  и  бороду  пророка  —
Коль  он  сердит,  видать,  не  слишком  много:

Не  раз  тебя  от  казни  он  унес  —
Знать,  не  считает  в  бороде  волос.

Коль  интриганам  побеждать  мешаешь  —
Ты  истине  преловко  помогаешь.

Но…как  ни  жаль,  великий  Насреддин,
И  ты  не  знаешь  средств  от  всех  кручин.

Когда  б  всегда  столь  четко  различались,
Как  в  книге  о  тебе  повествовалось,

Добро  и  зло…так  не  было  б  тоски,
Что  сказки,  мол,  от  жизни  далеки.

Ах,  не  сердись,  как  будто  упрекали:
Не  полюбив,  тебя  б  не  призывали.

Ты  не  один  скитаешься  таков:
Мир  топчут  много  славных  шутников.

И  если  как-то  Тиля  повстречаешь:
Конечно,  живо  братца  распознаешь,  —

Не  будете  о  вере  зло  судить;
С  ним  смех  и  плов  сумеешь  разделить,

И  он  в  своем  подарке  не  откажет:
Тебя  в  себе  как  в  зеркале  покажет.

17.05.2016

Стихи,  сочиненные  после  второй  части  «Повести»

Почти  как  равный  в  сонме  мудрецов  —
Звезда  среди  ученых  ишаков,
Но  дальше  он  пошел:  стал  принцем  дивным,
Очеловечен  хитрым  Насреддином.

А  Насреддин  опять  как  в  змей  клубок
Попал  к  врагам,  но  целым  выйти  смог,
На  свет  ведомый  силой  неизменной:
Своей  нехищной  волей,  к  жизни  верой.

Джафара  злого  прежде  он  убил  —
За  дело,  но  убийство  совершил.
Хватило  для  счастливого  финала,
Но  для  добра  победы  —  все  же  мало.

Пускай,  войдя  во  времена  седин,
Печальней  стал  веселый  Насреддин,
Но  также  стал  добрей  он  и  честнее,
Делами  сердце  высказать  умея.

Любовь  он  к  людям  лучше  доказал,
Когда  противоречья  в  них  признал:
К  раскаянью  порыв,  хоть  поневоле,
Открыл  он  и  в  самом  Багдадском  Воре.

Он  к  детям  радость  праздника  привел  —
Награду  и  своей  душе  обрел;
На  воробья  он  озеро  меняет  —
Так,  как  детей,  и  взрослых  одаряет.

Хоть  притча  в  чем-нибудь  да  неверна,
Зато  с  желаньем  правды  рождена:
Не  только  детям  дорог  в  передряге
Заступник  в  роли  мудрого  бродяги.

21.05.2016

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005303
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 08.02.2024

Johannes R. Becher Wo Deutschland lag… (Де була Німеччина) . Переклад

Оригінал:

Johannes  R.  Becher

Wo  Deutschland  lag...

Wie  viele  sind's,  die  deutsche  Namen  tragen
Und  sprechen  deutsch...  Doch  wird  man  einstmals  fragen:
Wo  Deutschland  war  in  all  der  schweren  Zeit?
Wo  Deutschland  lag  in  jenen  dunklen  Tagen?
Wo  hat  am  reinsten  Deutschlands  Herz  geschlagen
F;r  Deutschlands  wahre  Machtvollkommenheit?
Wo  Deutsche  sich  zu  Raub  und  Mord  bekannten
Und  sich  zu  F;hrern  deutschen  Reichs  ernannten,
Lag  Deutschland  dort?  War  Deutschland  dort  gelegen,
Wo  Deutsche  Deutschland  unterworfen  haben
Und  zogen  aus,  um  Deutschland  zu  begraben,
Und  Deutschland  starb  und  darbte  ihretwegen?
Und  waren  Deutschland  sie,  die  unternahmen
Ein  blutiges  Gesch;ft  in  Deutschlands  Namen
Und  hielten  es  f;r  deutsche  Ehrenpflicht,
Da;  sie  mit  Galgen  fremdes  Land  bebauten?
Dort  lag  nicht  Deutschland,  wird  die  Antwort  lauten.
Die  Antwort  heisst:  Sie  waren  Deutschland  nicht!
Dort  aber,  in  den  Bunkern,  in  den  Gräben,
Dort,  wo  die  Toten  lagen,  dicht  daneben,
Und  in  der  Toten  fluchgeladenem  Blick:
Dort,  sterbensnah,  lag  Deutschlands  neues  Leben.
Dort,  dort  lag  Deutschland,  um  sich  zu  erheben.
Und  dort  lag  Deutschlands  k;nftiges  Geschick!
Und  dort  lag  Deutschland:  hinter  jener  Mauer,
Wo  der  Gefangene,  die  Todesschauer
Verachtend,  schritt  zum  Richtblock,  stolz  wie  nie!
Und  dort  lag  Deutschland:  in  der  Mütter  Trauer,
In  ihnen  lag  ein  Deutschland  ewiger  Dauer.
Die  Antwort  lautet:  Deutschland  waren  sie!
Wo  Deutschland  lag?  In  unseren  Herzenstiefen,
Dort  lag  es,  wenn  wir  wachten,  wenn  wir  schliefen,
So  lag  es  wartend  in  der  Dunkelheit.
Und  dort  lag  Deutschland:  in  den  Feldpostbriefen,
In  wehen  Schreien,  die  nach  Frieden  riefen
Dort,  dort  lag  Deutschland  all  die  schwere  Zeit.
Ein  heimlich  Reich,  so  lag  es  wie  vergangen,
So  lag  es  wie  im  Traum  und  lag  gefangen.
Doch  einmal,  wussten  wir,  wird  es  geschehn,
Da  wird  des  Volkes  Wille  es  erwecken,
Und  alle  werden  dann  das  Reich  entdecken,
Das  Deutschland  heisst.  Deutschland  wird  auferstehn!
Es  riefen  uns  die  Stimmen  unserer  Ahnen,
Die  Zukunft  schien  uns  daran  zu  gemahnen:
„Ihr  seid  berufen!  Deutsches  Reich  seid  ihr!“
Es  war  das  Reich,  das  wir  in  uns  bewahrten.
Wie  wir  uns  fest  um  unser  Deutschland  scharten,
Und  Deutschland  waren  -  Deutschland  wurden:  wir!

Мій  український  переклад:

Йоханнес  Роберт  Бехер.

Де  була  Німеччина…

Чимало  їх..  Їх  імена  німецькі
Й  німецька  мова.  Якось  доведеться
Відповідати  на  питання  їм:
«То  де  ж  була  Німеччина  в  час  скрути?
Серця  німецькі  де  обрали  бути,
Що  домом  справжнім  визнали  своїм?
Як  німці  вбивства  й  грабежі  вчиняли,
Себе  панами  краю  призначали,
Чи  там  була?  Чи  серед  німців  тих,
Кому  вона,  знедолена,  вклонялась,
Вони  ж  на  похорон  її  збирались,
Пізнала  голод,  смерть  –  заради  них?
Чи  тих  Німеччиною  слід  вважати,
Хто  кров  чужу  був  ладен  проливати
В  її  ім’я,  не  полишав  пітьми,
Хто  шибениці  ставив  по  країнах?»  –
«Не  там  –  це  буде  відповідь,  і  вірна.  -
Були  Німеччиною  –  не  вони!
Та  у  в’язниці  повній,  у  могилі,
У  ямах,  де  мерці  лежали  щільно,
Де  в  їх  очах  був  гнів,  не  забуття  -
Це  там  нове  життя  прийшло  до  неї,
Там  здобула,  щоб  підвестись,  натхнення,
Її  там  готувалось  майбуття!
І  за  тюремними  була  стінами,
Там,  де  страх  смерті  в’язні  зневажали,
На  страту  горді,  як  ніколи,  йшли!
А  ще  була  –  у  материнськім  горі,
Триває  вічно  в  матерях,  в  їх  долі.
Так,  це  була  Німеччина  –  вони!
То  де  вона  була?  В  серцях  укрита,
Як  працювали  ми  чи  йшли  спочити,
Вона  чекала  в  темряві  на  нас.
То  де  ж  вона  була?  В  листах  солдатів,
У  криках  при  народженні  дитяти  -
Ось  де  була  Німеччина  в  цей  час!
Таємний  краю  наш!  Хоч  ти  ховався,
Проте  до  нас  у  мріях  ти  з’являвся.
Ми  знали,  бути  -  переміні  цій:
Колись  народу  воля  сон  покине
І  щасливіший  край  усіх  зустріне  –
Німеччина.  Колись  –  воскреснуть  їй!
І  заклик  наших  предків  нині  чути,
І  світло  з  майбуття  не  дасть  забути:
“Господарі  в  німецькім  краю  –  ви!“
Це  край,  який  в  собі  ми  зберігали,
Для  нас  зібратись  в  нім  пора  настала,
Німеччина  була  і  стала  –  ми!“

Переклад  07.02.2024.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005270
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 08.02.2024

Ричард III. Из «Зерцала правителей»/ «Зеркала для магистратов». Перевод

Это  английский  король  Ричард  III  (1452-1485).  Вы  его  знаете.  Что  его  нашли  и  полуреабилитировали,  вы  тоже  знаете.

А  это  мой  перевод  монолога  Ричарда  III  из  «Зерцала  правителей»/  «Зеркала  для  магистратов»  (The  Mirror  for  Magistrates),  где  Ричард  описывает  свои  злодеяния  и  кается  в  них.  Фрагмент  имеет  смысл  потому,  что  это,  по  всей  видимости,  –  один  из  источников  той  самой  шекспировской  пьесы.  Ричард  здесь  литературный.  Легендарный  и  литературный.

Мой  перевод:

Как  Ричард  Плантагенет,  герцог  Глостер,  убил  детей  своего  брата,  захватил  корону  и  на  третий  год  царствования  был  совершенно  заслуженно  лишен  жизни  и  королевства  на  Босвортской  равнине  Генрихом,  графом  Ричмондом,  позднее  прозванным  Генрихом  VII  22  августа  1485.



Кого  бы  мой  не  возмутил  рассказ,
Как  горестно  я,  третий  Ричард,  правил?
Был  назван  королем  в  недобрый  час,
Я  был  жесток,  презрел  значенье  правил,
Убийство  к  тирании  я  прибавил.
Мной  Эдвард  Пятый  жизни  был  лишен,
Его  брат  Ричард  также  умерщвлен.

Опеке  их  доверили  моей,
В  измену  та  опека  обратилась.
Природу,  верность,  долг  всего  скорей
Забыл  я  –  смерть  племянников  свершилась.
Что  властолюбью  -  родственная  близость?
Вот  как  творил  я  черные  дела,
Вот  как  в  тюрьме  невинных  смерть  нашла.

Протектором  я  был  провозглашен
Земли  и  короля  единогласно,
Но  этим  не  был  удовлетворен,
Другое  я  обдумывал  всечасно,
И  стало  положение  неясным:
Один  страною  править  я  хотел,
Но  титула  при  этом  не  имел.

Всем  пэрам,  государям  я  –  пример,
Пусть  осторожны  будут  в  начинаньях,
Предвидеть,  что  паду,  я  не  умел,
Пусть  держат  мой  пример  перед  глазами.
Мгновенье  –  и  удача  уж  не  с  нами.
Я  силой  право  так  легко  попрал,
За  право  стала  сила,  я  же  –  пал.

Какой  же  принц  еще  так  осквернить
Мог  честь  свою,  омыв  в  крови  невинной!
Двух  братьев  благородных  я  убить
Велел  –  их,  слишком  юных,  чтоб  царили.
Презрен  я  старыми  и  молодыми
За  это  дело.  Бог  и  человек
Судили,  чтоб  я  проклят  был  навек.

Природу,  Бога,  верность  я  презрел,
И  гнусное  то  дело  замышлял  я.
Когда  ж  оно  свершилось,  Бог  велел,
Чтоб  ужасы  всегда  меня  терзали,
Зловещие  меня  не  оставляли.
Такой  огонь  все  дни  меня  сжирал,
Что  я  покой  все  больше  забывал.

Племянников  –  все  на  престол  права,
Я  не  губить  –  хранить  их  был  обязан.
Но,  право  и  родство  презрев  сперва,
Заботу  я  направил  неотвязно
На  то,  чтоб  взять  венец,  сгубив  двух  сразу.
Я  Бога  оскорбил  так,  вызвал  гнев
Его,  желаньем  подлым  воскипев.

Ты  с  делом  Каина  мое  сравни.
Был  брат  убит  им,  Авель  справедливый.
Не  то  же  ль  зло  свершил  и  я,  взгляни,
Отправив  брата  Кларенса  в  могилу?
Ужасна  и  странна  его  кончина.
Он  весь  промок,  но  не  было  воды
Вблизи.  Кто  узнает,  те  смущены.

Он  вовсе  не  был  целью  для  меня,
Но  только  встал  он  между  мной  и  целью.
Когда  б  он  жил,  не  попытался  б  я
То  сделать,  что  предстало  так  вернее.
Нас  было  трое  братьев,  я  был  третий.
Но  думал  я:  коль  старшего  убрать,
Один  я  буду  властью  обладать.

Желаньем  власти  был  я  подчинен,
Паденья  рокового  не  предвидел.
Был  до  того  гордыней  ослеплен,
Что  равных  я  себе  в  стране  не  видел.
Презрел  я  знатных  родом,  их  обидел.
Мне  –  подниматься,  прочих  –  вниз  толкать.
Решил  я  наконец  корону  взять.

Вседневно  способ  я  изобретал,  -
Племянников  сгубить  мне  было  надо,  -
И  к  Брекенбери  срочно  я  послал,
Который  Тауэра  был  комендантом.
Его  просил  я  устранить  преграду:
Желание  мое  осуществить
И  брата  моего  детей  убить.

Он  отказал  мне,  просто  «нет»  сказав:
Умрет  он,  но  за  дело  не  возьмется.
Я  преуспел,  помощника  сыскав  –
Ведь  сказано:  «В  беде  друг  познается».
Джеймс  Тиррелл  –  так  помощник  мой  зовется.
Поехал  к  Брекенбери  он,  опять
С  моим  приказом:  все  ключи  отдать.

Ключи  тот  отдал,  но  не  пожелал
Помочь  свершить  деянье  то  дурное.
Счастливец!  Лучше  б  смерть  тогда  избрал,
Чем  руку  на  невинных  агнцев  поднял.
Послушал  совести,  не  злобной  воли.
Его  за  постоянство  похвалю
И  тем  жестокость  осужу  мою.

Он  отказался,  но  зато  нашлись
Другие  и  готовы  были  взяться,
Упорно  наблюденью  предались
И  стали  жертв  несчастных  дожидаться,
Как  кот,  когда  решит  за  мышью  красться.
Нет,  Тиррелл  не  решился  кровь  пролить,
Велел  детей  в  постели  задушить.

Готовы  были  волки,  чтоб  пожрать
Невинных  агнцев,  что  спокойно  спали,
Покорны  смерти,  что  пришла  их  взять.
Бежать  бы  не  могли,  когда  бы  знали.
Проклятье  –  мне,  тому,  чьей  жертвой  стали!
Помощники  злодею  подошли:
Майлс  Форрест  и  Джон  Дайтон  помогли.

Те,  тайно  к  братьям  в  комнату  войдя,
Пред  полночью,  путем,  который  знали,
И  спавшими,  обнявшись,  их  найдя,
Душить  несчастных  беспощадно  стали.
Жестокой  силой  смерти  их  предали.
Сжимали  мертвой  хваткой  братьев  двух,
Пока  они  не  испустили  дух.

Рассказ  о  смерти  их  освободил
Меня  от  боли  скрытой,  от  несчастья,
Но  этим  делом  знать  я  возмутил:
“О  Боже,  почему  тиран  при  власти?
Убить  племянников  он  не  боялся!“
Кто  эти  речи  раз  один  слыхал,
Немедля  слез  потоки  проливал.

Но  жадный  удовлетворится  чем?
Купается  в  крови  -  льет  больше  крови.
Я  слишком  хорошо  известен  тем  –
Причиной  государя  тяжкой  доли.
И  волчью  жадность  превзошел  я  вскоре.
Вполне  я  подтверждаю:  кто  убьет,
Тот  от  убийства  –  бойтесь!  –  сам  падет.

Заметьте,  что  вслед  злу  произошло,
Причиной  моего  паденья  стало.
Простых  и  знать  так  горе  потрясло,
Что  каждодневно  ненависть  крепчала
Ко  мне,  искать  путей  всех  побуждала,
Как  мне  за  грех  свершенный  отомстить,
За  то,  что  мог  своих  родных  убить.

Нет,  не  одних  родных,  но  короля,
Чье  я  жестоко  отнял  королевство
И  жизнь  чью  воля  отняла  моя,
С  ней  –  брата  жизнь,  а  должен  был  я  печься
О  них.  Вот  властолюбия  наследство:
Я  гнусную  измену  совершил,
И  ум,  и  право  оттолкнув,  убил.

Жестокой  смертью  той  возмущены,
Природы  оскорбленье  осуждая,
Презреньем  лорды  были  сражены,
Ко  мне  доверья  вовсе  не  питая.
Их  ненависть  росла,  меня  пугая.
Cтрах  и  смятенье  я  узнал  не  зря:
Ведь  мук  началом  стали  для  меня.

Я  полагал:  желания  мои
Исполнены,  коль  умерли  те  дети,  -
Но  все  же  не  избег  я  западни.
Менялись  так,  как  месяц  в  небе  светит,
Сердца  людей,  которых  я  отметил.
Сперва  я  их  вернейшими  считал,
Но  тайной  злобы  в  них  огонь  пылал.

Внезапно  до  меня  донесся  слух,
Что  Бэкингем,  решительности  полон,
С  сообщниками,  мой  неверный  друг,
Уже  готов,  чтоб  битву  дать  мне  в  поле,
Коль  мне  с  ним  встретиться  достанет  воли.
Я  был  испуган:  войска  не  имел,
Быть  бдительным  чрезмерно  не  хотел.

Но  помня,  что  хоть  искра  и  мала,
Все  ж  разгорится  пламенем  огромным,
Решил  я,  что  разить  пора  пришла:
Мне  было  армию  собрать  угодно,
Где  смог  я,  приготовиться  к  походу.
И  в  Солсбери  тогда  держал  я  путь,
Там,  слышал,  герцога  войска  нас  ждут.

Но  к  Солсбери  когда  я  подходил,
Узнал,  что  герцог  уж  оттуда  скрылся.
Утратил  войско  он,  один  он  был,
В  отчаяньи,  без  сил  он  очутился
И  плакался,  и  в  сделанном  винился.
Тогда  я  поспешил  его  искать,
Стараясь  прежде  сведенья  собрать.

Сперва  я  ничего  не  знал  о  нем,
Затем,  что  смог  бежать  путем  он  тайным,
Укрылся  к  Хамфри  Банастеру  в  дом,
Которого  не  обделял  вниманьем,
Которого  ценил  во  всех  стараньях,
О  чем  все  ж  сожаленье  испытал,
Когда  он  друга  верного  искал.

Ведь  вышло  так,  к  несчастью  для  него:
Я,  ничего  о  герцоге  не  зная,
Велел  для  усиленья  своего,
Чтоб  всюду  разнесли  моё  воззванье,
За  сведенья  награду  обещая.
Дам  тысячу  я  марок  за  ответ.
Чему  цены  в  деньгах  на  свете  нет?

За  деньги,  за  хвалу  иль  чтоб  спастись,
Но  Банастер  доверье  гостя  предал.
Судить  о  нем  по-разному  взялись,
Причина  он  то  милости,  то  гнева.
В  сомненьях  те,  кто  обсуждает  дело.
Но  все  же  герцога  он  погубил,
Которого  я  без  суда  казнил.

Да,  так  сгубить  я  герцога  сумел  –
Ведь  я  того,  что  он  творил,  боялся.
Я  в  доме  Банастера  повелел,
Чтоб  без  суда  он  с  головой  расстался.
И  в  Солсбери  он  снова  оказался,
На  эшафоте  новом  был  казнен.
Был  всякий  зритель  этим  удручен.

Я  после  казни  войско  распустил,
Доволен  был  весьма  своим  везеньем
И  в  городах  приморских  поручил
Предотвращать  любое  злоключенье.
Мне  нового  не  нужно  приключенья.
За  всем  происходящим  пусть  следят,
Усердно  побережье  пусть  хранят.

Шерифам  всем  посланья  разослать
Велел  я,  где  сурово  воспрещалось
Тех,  кто  прибудет  в  их  края,  впускать
И  также  выпускать  не  позволялось,
Когда  б  нам  угодить  они  старались.
Пусть  проявляют  бдительность  вполне,
Свое  усердье  пусть  докажут  мне.

Установив  порядок,  как  сказал,
Чтоб  не  было  врагам  моим  успеха,
Себя  я  защищенным  почитал,
Отвлекся  от  известной  мне  помехи.
Я  в  замок  Ноттингам  тогда  поехал,
Когда  еще  недолго  был  в  пути,
Меня  сумела  новость  потрясти.

Мне  сообщили  –  правда  то  была  –
Что  Ричмонд-граф  –  в  Уэльсе,  он  причалил
Уж  в  Милфорд-хэйвен  с  войском  без  числа,
Свой  флот  немалый  он  назад  отправил.
Я  без  вниманья  весть  –  как  слух  -  оставил,
Затем,  что  истинна  она,  узнал
И  страх  тогда  великий  испытал.

Так  стала  мне  удача  изменять,
Взглянула  на  меня  она  с  презреньем.
Страшился  я  опору  потерять,
Ослаб  мой  дух,  настало  истощенье.
Измена  счастья  –  то  за  грех  отмщенье.
Я  понял,  но  отчаянье  гнал  прочь
И  ждал,  что  перестанет  злобный  дождь.

Спеша,  как  только  мог,  я  повелел
По  графствам  всем  собрать  войска,  не  мешкать.
Дать  графу  бой  скорее  я  хотел,
Покуда  он  не  получил  поддержки,
От  тех,  кто  на  него  питал  надежду.
(Я  знал:  уже  немало  таковых,
К  нему  стекается  все  больше  их).

Я  многим  знатным  письма  отослал
И  честно  в  бой  готовиться  просил  их.
Я  в  Ноттингаме,  в  замке  ожидал,
Чтоб  в  помощь  мне  в  столь  важном  деле  были.
Придя  ко  мне,  поддержку  мне  явили
Джон,  герцог  Норфолк,  старший  сын  его,
Нортумберленд  –  и  более  того.

Людей  и  снаряженье  так  собрав,
Мы  выступили,  бой  приготовляя,
Разведчиков  повсюду  разослав,
Чтоб  точно  выяснить,  где  графа  лагерь.
В  ту  сторону  мы  путь  свой  направляли,
Чтоб  лучшее  нам  место  отыскать,
Где  б  бой  ему  могли  с  успехом  дать.

И  вот  два  войска  наконец  сошлись
Близ  Лестера,  на  Босвортской  равнине.
Здесь  я  хотел  к  победе  вознестись.
Добуду  мир  –  иль  власть  моя  погибнет.
Но  отказал  успех  мне  в  благостыне.
Когда  я  в  поле  лагерь  свой  разбил,
Где  доверял,  там  и  обманут  был.

Всецело  овладела  злоба  мной,
Упорно  ненависть  меня  толкала
Вперед,  чтоб  в  битву  путь  продолжил  свой,
Меня  сражаться  храбро  побуждала,
Надежду  на  победу  мне  внушала.
Я  верил:  славу  получу  в  бою,  -
И  выстроил  я  армию  свою.

Жизнь  будет  мне  иль  смерть,  я  в  бой  пошел,
Сразился  я  с  противником  столь  сильным,
Но  благосклонность  он  судьбы  нашел,
Меня  большое  войско  окружило.
И  я,  поняв,  что  счастье  отступило,
Метнулся  на  противника  с  мечом  –
И  жизни  жалкой  стало  то  концом.

Меня,  убитого,  поволокли
На  лошади,  нагого,  как  родился,
А  руки,  ноги,  голова  мои
Свисали.  Грязью,  кровью  я  покрылся,
Будь  проклят  день,  когда  я  в  мир  явился!
Покрыли  раны  тяжкие  меня  –
Так  был  жестокостью  противен  я.

Тиранству  и  измене  кара–  вот.
Их  ненавидит  Бог  всего  сильнее,
За  них  расплату  справедливо  шлет.
Когда  б  свой  долг  я  чтил,  не  сожалея,
Я  прожил  бы,  лишь  почести  имея,
Но  был  желаньем  править  ослеплен
И  так  природы  преступил  закон.

Злодей  несчастный!  Что  ж  так  высоко
Вскарабкался  –  чтоб  вышло  злоключенье?
Возжаждал  власти  высшей  я  легко,
Но,  быстро  вознесясь,  узнал  паденье.
Довольны  будьте  вашим  положеньем
И  злом  добру  не  думайте  вредить:
Бог  обещал  урон  весь  возместить.

Так  знайте  о  падении  моем
И  как  за  подлость  получил  возмездье!
Будь  зеркало  всем  государям  в  том,
Когда  прочтут  трагедию  позднее.
Пусть  осторожней  будут  и  пусть  ценят
Так  право  править,  как  должны  –  безмерно:
Проверит  время  верность  и  измену.

Ф.  Сег.
Введено  в  1571,  означает  Фрэнсис  Сегар  (Added  ed.  1571  for  Francis  Segar)

Перевод  26.01,  29.01,  1.02,  03.02,  05.02  2024.

Племянников  –  все  на  престол  права  –  захват  власти  Ричардом  Глостером  строился  на  утверждении,  что  сыновья  Эдуарда  IV  Эдуард  и  Ричард  в  действительности  незаконны,  так  как  Эдуард  IV  на  момент  венчания  с  их  матерью,  Елизаветой  Вудвил,  был  уже  женат  на  дочери  знаменитого  полководца  Толбота  Элеоноре,  и  поэтому  прав  на  престол  не  имеют.  Утверждение,  что  эта  аргументация  совершенно  обоснована,  -  в  основе  доказательств  защитников  Ричарда  (см.,  например,  работы  Дж.  Эшдаун-Хилла  (J.  Ashdown-Hill)  на  эту  тему).

Не  то  же  ль  зло  свершил  и  я,  взгляни,  Отправив  брата  Кларенса  в  могилу?  –  исторически  Георг,  герцог  Кларенс  (1449–1478),  был  осужден  парламентом  по  обвинению  королем  Эдуардом  IV  в  государственной  измене,  и  то,  что  он  был  утоплен  было,  по-видимому,  формой  смертной  казни.  Изображение  Ричарда  Глостера  как  заказчика  его  смерти  перешло  в  шекспировскую  пьесу  «Ричард  III».  При  этом  существует  предположение,  основанное  на  анализе  текста,  что  в  первых  постановках  роль  Кларенса  играл  Шекспир.

Бэкингем,  решительности  полон  –  Генри  Стаффорд,  герцог  Бэкингем  (1455  –  1483),  изображенный  в  шекспировской  пьесе  как  главный  сообщник  Ричарда  Глостера.

И  в  Солсбери  он  снова  оказался  –  буквально:  «он  был  отведен  шерифом  Шропшира  в  Солсбери».

Где  доверял,  там  и  обманут  был  –  во  время  битвы  при  Босворте  22  августа  1485  г.  силы  Стэнли  перешли  на  сторону  будущего  Генриха  VII.

Когда  б  свой  долг  я  чтил,  не  сожалея,  Я  прожил  бы,  лишь  почести  имея  –  буквально:    «если  бы  я  принял  во  внимание  мой  долг,  я  мог  бы  до  сих  пор  жить  в  чести  вместе  с  лучшими,  и  если  бы  я  не  попытался  сделать  то,  что  меньше  всего  следовало».

пусть  ценят  Так  право  править,  как  должны  –  безмерно  –  буквально:      «и  терпят  право  править,  как  разумно».

Оригинал:

How  Richard  Plantagenet,  Duke  of  Gloucester,  Murdered  his
Brother’s  Children,  Usurping  the  Crown  and,  in  the  third  Year  of
his  Reign,  was  Most  Worthily  Deprived  of  Life  and  Kingdom  in
Bosworth  Plain  by  Henry,  Earl  of  Richmond,  after  called  King
Henry  the  Seventh


What  heart  so  hard  but  doth  abhor  to  hear
The  rueful  reign  of  me,  the  third  Richard?
King  unkindly  called,  though  I  the  crown  did  wear,
Who  entered  by  rigour  but  right  did  not  regard,
By  tyranny  proceeding  in  killing  King  Edward,
Fifth  of  that  name,  right  heir  unto  the  crown,
With  Richard  his  brother,  princes  of  renown.

Of  trust  they  were  committed  unto  my  governance,
But  trust  turned  to  treason,  too  truly  it  was  tried,
Both  against  nature,  duty,  and  allegiance,
For  through  my  procurement  most  shamefully  they  died.
Desire  for  a  kingdom  forgeteth  all  kindred,
As  after  by  discourse  it  shall  be  show;d  here,
How  cruelly  these  innocents  in  prison  murdered  were.

The  Lords  and  Commons  all  with  one  assent
Protector  made  me  both  of  land  and  king,
But  I  therewith,  alas,  was  not  content,
For,  minding  mischief,  I  meant  another  thing,
Which  to  confusion  in  short  time  did  me  bring.
For  I,  desirous  to  rule  and  reign  alone,
Sought  crown  and  kingdom,  yet  title  had  I  none.

To  all  peers  and  princes  a  precedent  I  may  be,
The  like  to  beware  how  they  do  enterprise,
And  learn  their  wretched  falls  by  my  fact  to  foresee,
Which  rueful  stand,  bewailing  my  chance  before  their  eyes,
As  one  clean  bereft  of  all  felicities,
For  right  through  might  I  cruelly  defaced,
But  might  helped  right  and  me  again  displaced.

Alas,  that  ever  prince  should  thus  his  honour  stain
With  blood  of  innocents,  most  shameful  to  be  told,
For  these  two  noble  imps  I  caused  to  be  slain,
Of  years  not  full  ripe  as  yet  to  rule  and  reign,
For  which  I  was  abhorred  both  of  young  and  old.
But  as  the  deed  was  odious  in  the  sight  of  God  and  man,
So  shame  and  destruction  in  the  end  I  wan.

Both  God,  nature,  duty,  allegiance  all  forgot:
This  vile  and  heinous  act  unnaturally  I  conspired,
Which  horrible  deed  done,  alas,  alas,  God  wot,
Such  terrors  me  tormented  and  my  spirits  fired,
As  unto  such  a  murder  and  shameful  deed  required.
Such  broil  daily  felt  I  breeding  in  my  breast,
Whereby  more  and  more  increased  my  unrest.

My  brother’s  children  were  right  heirs  unto  the  crown,
Whom  nature  rather  bound  to  defend  than  destroy,
But  I,  not  regarding  their  right  nor  my  renown,
My  whole  care  and  study  to  this  end  did  employ,
The  crown  to  obtain  and  them  both  to  put  down,
Wherein  I  God  offended,  provoking  just  his  ire
For  this  my  attempt  and  most  wicked  desire.

To  cruel  curs;d  Cain  compare  my  careful  case,
Which  did  unjustly  slay  his  brother  just  Abel.
And  did  I  not  in  rage  make  run  that  rueful  race
My  brother  duke  of  Clarence,  whose  death  I  shame  to  tell,
For  that  so  strange  it  was,  as  it  was  horrible?
For  sure  he  drench;d  was  and  yet  no  water  near,
Which  strange  is  to  be  told  to  all  that  shall  it  hear.

The  butt  he  was  not  whereat  I  did  shoot,
But  yet  he  stood  between  the  mark  and  me,
For  had  he  lived,  for  me  it  was  no  boot
To  tempt  the  thing  that  by  no  means  could  be,
For  I  third  was  then  of  my  brethren  three,
But  yet  I  thought  the  elder  being  gone,
Then  needs  must  I  bear  the  stroke  alone.

Desire  to  rule  made  me,  alas,  to  rue;
My  fatal  fall,  I  could  not  it  foresee.
Puffed  up  in  pride  so  haughty  then  I  grew
That  none  my  peer  I  thought  now  could  be,
Disdaining  such  as  were  of  high  degree.
Thus  daily  rising  and  pulling  other  down,
At  last  I  shot  how  to  win  the  crown.

And  daily  devising  which  was  the  best  way
And  mean  how  I  might  my  nephews  both  devour,
I  secretly  then  sent  without  further  delay
To  Brackenbury,  then  lieutenant  of  the  Tower,
Requesting  him  by  letters  to  help  unto  his  power
For  to  accomplish  this,  my  desire  and  will,
And  that  he  would  secretly  my  brother’s  children  kill.

He  answered  plainly  with  a  flat  nay,
Saying  that  to  die  he  would  not  do  that  deed,
But  finding  then  a  proffer  ready  for  my  prey,
‘Well  worth  a  friend’,  quoth  I,  ‘yet  in  time  of  need.’
James  Tyrell  hight  his  name,  whom  with  all  speed
I  sent  again  to  Brackenbury,  as  you  heard  before,
Commanding  him  to  deliver  the  keys  of  every  door.

The  keys  he  rendered  but  partaker  would  not  be
Of  that  flagitious  fact.  ‘Oh  happy  man!’,  I  say,
And  as  you  heard  before,  he  rather  chose  to  die
Than  on  those  silly  lambs  his  violent  hands  to  lay.
His  conscience  him  pricked,  his  prince  to  betray:
Oh  constant  mind,  that  wouldst  not  condescend,
Thee  may  I  praise  and  myself  discommend!

What  though  he  refused,  yet  be  sure  you  may,
That  other  were  as  ready  to  take  in  hand  the  thing,
Which  watched  and  waited  as  duly  for  their  prey
As  ever  did  the  cat  for  the  mouse-taking,
And  how  they  might  their  purpose  best  to  pass  bring,
Where  Tyrell  he  thought  good  to  have  no  bloodshed,
Becast  them  to  kill  by  smothering  in  their  bed.

The  wolves  at  hand  were  ready  to  devour
The  silly  lambs  in  bed,  whereas  they  lay,
Abiding  death  and  looking  for  the  hour,
For  well  they  wist  they  could  not  scape  away.
Ah,  woe  is  me  that  did  them  thus  betray
In  assigning  this  vile  deed  to  be  done
By  Miles  Forrest  and  wicked  John  Dighton,

Who  privily  into  their  chamber  stale
In  secret-wise  somewhat  before  midnight
And  gan  the  bed  together  tug  and  hale,
Bewrapping  them,  alas,  in  rueful  plight,
Keeping  them  down  by  force,  by  power  and  might,
With  haling,  tugging,  turmoiling,  torn  and  tossed
Till  they  of  force  were  forc;d  yield  the  ghost.

Which  when  I  heard,  my  heart  I  felt  was  eased
Of  grudge,  of  grief,  and  inward  deadly  pain.
But  with  this  deed  the  nobles  were  displeased
And  said,  ‘Oh  God,  shall  such  a  tyrant  reign
That  hath  so  cruelly  his  brother’s  children  slain?’
Which  bruit,  once  blown  in  the  people’s  ears,
Their  dolour  was  such  that  they  brast  out  in  tears.

But  what  thing  may  suffice  unto  the  bloody  man?
The  more  he  bathes  in  blood,  the  bloodier  he  is  alway.
By  proof  I  do  this  speak,  which  best  declare  it  can,
Which  only  was  the  cause  of  this  prince’s  decay:
The  wolf  was  never  greedier  than  I  was  of  my  prey,
But  who  so  useth  murder,  full  well  affirm  I  dare,
With  murder  shall  be  quit,  ere  he  thereof  be  ware.

And  mark  the  sequel  of  this  begun  mischief,
Which  shortly  after  was  cause  of  my  decay,
For  high  and  low  conceiv;d  such  a  grief
And  hate  against  me,  which  sought  day  by  day
All  ways  and  means  that  possible  they  may
On  me  to  be  reveng;d  for  this  sin,
For  cruel  murdering  unnaturally  my  kin.

Not  only  kin  but  king  the  truth  to  say,
Whom  unkindly  of  kingdom  I  bereft,
His  life  also  from  him  I  raught  away
With  his  brother’s,  which  to  my  charge  were  left.
Of  ambition,  behold  the  work  and  weft,
Provoking  me  to  do  this  heinous  treason
And  murder  them  against  all  right  and  reason.

After  whose  death  thus  wrought  by  violence,
The  lords,  not  liking  this  unnatural  deed,
Began  on  me  to  have  great  diffidence,
Such  brinning  hate  gan  in  their  hearts  to  breed,
Which  made  me  in  doubt  and  sore  my  danger  dread,
Which  doubt  and  dread  proved  not  in  vain
By  that  ensued,  alas,  unto  my  pain.

For  I  supposing  all  things  were  as  I  wished
When  I  had  brought  these  silly  babes  to  bane,
But  yet  in  that  my  purpose  far  I  missed,
For  as  the  moon  doth  change  after  the  wane,
So  changed  the  hearts  of  such  as  I  had  tane
To  be  most  true,  to  troubles  did  me  turn,
Such  rage  and  rancour  in  boiling  breasts  do  burn.

And  suddenly  a  bruit  abroad  was  blown
That  Buckingham,  the  duke  both  stern  and  stout,
In  field  was  ready  with  divers  to  me  known
To  give  me  battle  if  I  durst  come  out,
Which  daunted  me  and  put  me  in  great  doubt,
For  that  I  had  no  army  then  prepared,
But  after  that,  I  little  for  it  cared.

But  yet  remembering  that  oft  a  little  spark
Suffered  doth  grow  unto  a  great  flame,
I  thought  it  wisdom  wisely  for  to  wark,
Mustered  then  men  in  every  place  I  came,
And  marching  forward  daily  with  the  same
Directly  towards  the  town  of  Salisbury,
Where  I  gat  knowledge  of  the  duke’s  army.

And  as  I  passed  over  Salisbury  down,
The  rumour  ran  the  duke  was  fled  and  gone,
His  host  dispersed  besides  Shrewsbury  town
And  he  dismayed  was  left  there  post  alone,
Bewailing  his  chance  and  making  great  moan,
Towards  whom  I  hasted  with  all  expedition,
Making  due  search  and  diligent  inquisition.

But  at  the  first  I  could  not  of  him  hear,
For  he  was  scaped  by  secret  byways
Unto  the  house  of  Humphrey  Bannister,
Whom  he  had  much  preferred  in  his  days
And  was  good  lord  to  him  in  all  assays,
Which  he  full  evil  requited  in  the  end,
When  he  was  driven  to  seek  a  trusty  friend,

For  it  so  happened  to  his  mishap,  alas,
When  I  no  knowledge  of  the  duke  could  hear,
A  proclamation  by  my  commandment  was
Published  and  cried  through  every  shire
That  whoso  could  tell  where  the  duke  were
A  thousand  mark  should  have  for  his  pain:
What  thing  so  hard  but  money  can  obtain?

But  were  it  for  money,  meed  or  dread,
That  Bannister  thus  betrayed  his  guest.
Divers  have  diversely  divined  of  this  deed,
Some  deem  the  worst  and  some  judge  the  best,
The  doubt  not  dissolved  nor  plainly  expressed,
But  of  the  duke’s  death  he  doubtless  was  the  cause,
Which  died  without  judgment  or  order  of  laws.

Lo,  this  noble  duke  I  brought  thus  unto  the  bane,
Whose  doings  I  doubted  and  had  in  great  dread;
At  Bannister’s  house  I  made  him  to  be  tane
And  without  judgement  be  shortened  by  the  head,
By  the  shrive  of  Shropshire  to  Salisbury  led,
In  the  marketplace  upon  the  scaffold  new,
Where  all  the  beholders  did  much  his  death  rue.

And  after  this  done,  I  broke  up  my  host,
Greatly  applauded  with  this  happy  hap,
And  forthwith  I  sent  to  every  sea  coast
To  foresee  all  mischiefs  and  stop  every  gap
Before  they  should  chance  and  light  in  my  lap,
Giving  them  in  charge  to  have  good  regard
The  sea  coast  to  keep  with  good  watch  and  ward,

Directing  my  letters  unto  every  shrive,
With  straight  commandment  under  our  name
To  suffer  no  man  in  their  parts  to  arrive
Nor  to  pass  forth  of  the  same,
As  they  tendered  our  favour  and  void  would  our  blame,
Doing  therein  their  pain  and  industry
With  diligent  care  and  vigilant  eye.

And  thus  setting  things  in  order  as  you  hear
To  prevent  mischiefs  that  might  then  betide,
I  thought  myself  sure  and  out  of  all  fear
And  for  other  things  began  to  provide.
To  Nottingham  castle  straight  did  I  ride,
Where  I  was  not  very  long  space,
Strange  tidings  came,  which  did  me  sore  amaze.

Reported  it  was,  and  that  for  certainty,
Th’earl  of  Richmond  landed  was  in  Wales,
At  Milford  Haven,  with  an  huge  army,
Dismissing  his  navy,  which  were  many  sails,
Which  at  the  first  I  thought  fleeing  tales,
But  in  the  end  did  otherwise  prove,
Which  not  a  little  did  me  vex  and  move.

Thus  fawning  Fortune  began  on  me  to  frown
And  cast  on  me  her  scornful  louring  look.
Then  gan  I  fear  the  fall  of  my  renown;
My  heart  it  fainted,  my  sinews  sore  they  shook,
This  heavy  hap  a  scourge  for  sin  I  took,
Yet  did  I  not  then  utterly  despair,
Hoping  storms  passed,  the  weather  should  be  fair.

And  then,  with  all  speed  possible  I  might,
I  caused  them  muster  throughout  every  shire,
Determining  with  the  earl  speedily  to  fight
Before  that  his  power  much  increas;d  were
By  such  as  to  him  great  favour  did  bear
(Which  were  no  small  number,  by  true  report  made,
Daily  repairing  him  for  to  aid),

Directing  my  letters  to  divers  noble  men,
With  earnest  request  their  power  to  prepare
To  Nottingham  castle  whereas  I  lay  then,
To  aid  and  assist  me  in  this  weighty  affair.
Where  straight  to  my  presence  did  then  repair
John,  duke  of  Norfolk,  his  eldest  son  also,
With  th’earl  of  Northumberland  and  many  other  mo.


And  thus  being  furnished  with  men  and  munition,
Forward  we  marched  in  order  of  battle-ray,
Making  by  scouts  every  way  inquisition
In  what  place  the  earl  with  his  camp  lay,
Towards  whom  directly  we  took  then  our  way,
Evermore  minding  to  seek  our  most  avail,
In  place  convenient  to  give  to  him  battayle.

So  long  we  laboured,  at  last  our  armies  met
On  Bosworth  plain  besides  Leicester  town,
Where  sure  I  thought  the  garland  for  to  get
And  purchase  peace  or  else  to  lose  my  crown,
But  fickle  Fortune,  alas,  on  me  did  frown,
For  when  I  was  encamp;d  in  the  field
Where  most  I  trusted  I  soonest  was  beguiled.


The  brand  of  malice,  thus  kindling  in  my  breast
Of  deadly  hate  which  I  to  him  did  bear,
Pricked  me  forward  and  bade  me  not  desist
But  boldly  fight  and  take  at  all  no  fear
To  win  the  field  and  the  earl  to  conquer.
Thus  hoping  glory  great  to  gain  and  get,
My  army  then  in  order  did  I  set.

Betide  me  life  or  death,  I  desperately  ran
And  joined  me  in  battle  with  this  earl  so  stout,
But  Fortune  so  him  favoured  that  he  the  battle  wan;
With  force  and  great  power  I  was  beset  about,
Which  when  I  did  behold  in  mids  of  the  whole  rout,
With  dent  of  sword  I  cast  me  on  him  to  be  reveng;d,
Where  in  the  midst  of  them  my  wretched  life  I  ended.


My  body  it  was  hurried  and  tugged  like  a  dog
On  horseback,  all  naked  and  bare  as  I  was  born.
My  head,  hands,  and  feet  down  hanging  like  a  hog,
With  dirt  and  blood  besprent,  my  corpse  all-to  torn,
Cursing  the  day  that  ever  I  was  born,
With  grievous  wounds  bemangled  most  horrible  to  see,
So  sore  they  did  abhor  this,  my  vile  cruelty.


Lo,  here  you  may  behold  the  due  and  just  reward
Of  tyranny  and  treason,  which  God  doth  most  detest,
For  if  unto  my  duty  I  had  taken  regard,
I  might  have  lived  still  in  honour  with  the  best,
And  had  I  not  attempt  the  thing  that  I  ought  lest.
But  desire  to  rule,  alas,  did  me  so  blind,
Which  caused  me  to  do  against  nature  and  kind.


Ah  cursed  caitiff!  Why  did  I  climb  so  high,
Which  was  the  cause  of  this  my  baleful  thrall?
For  still  I  thirsted  for  the  regal  dignity,
But  hasty  rising  threateneth  sudden  fall.
Content  yourselves  with  your  estates  all
And  seek  not  right  by  wrong  to  suppress,
For  God  hath  promised  each  wrong  to  redress.


See  here  the  fine  and  fatal  fall  of  me
And  guerdon  due  for  this  my  wretched  deed,
Which  to  all  princes  a  mirror  now  may  be
That  shall  this  tragical  story  after  read,
Wishing  them  all  by  me  to  take  heed
And  suffer  right  to  rule  as  it  is  reason,
For  time  trieth  out  both  truth  and  also  treason.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=1005199
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 07.02.2024

Сонет о северном озере

Так  славно  было  свет  смотреть  великий  -
Пробег  сцен  городов,  дворцов  покои,  -
Но  поразило  озеро  большое,
Случайно  виденное  на  картинке.

Оно  лежало  ровным,  чистым  ликом,
Собрав  всю  пышность  странствий  -    простотою,
Внушая  величавой  красотою:
Здесь  музыка,  другие  звуки  -  крики...

Я  вру:  те  в  далях  встреченные  дива
Нужны  мне  и  милы  -  не  отказаться,
Любить  и  чтить  их  с  верностью  я  буду,
Но  равновесья  ищут  прихотливо:
Чтоб  мне  довольной  полностью  назваться,
Нужны  мне  и  они,  и  это  чудо.

12.05.2016